Из пункта А до пункта Б
Есть время, есть и расстоянье.
Считайте скорость, в дневнике
Оценка будет вам за знанье.

Вот так в те школьные года
В тетрадях тоненьких заданья,
Но рисовались там сердца
С стрелой от первого страданья.

И в косах белые банты
Весною – как садов цветенье.
В общенье нет уж простоты,
Во всём неловкость и смущенье.

И вдруг оно – касанье губ —
Случилось, ощущенье ново.
Она шептала: «Мне ты люб!»
Он буркнул: «Я не ждал другого».

Сошли со школьного крыльца,
Шагнули в жизнь, но то касанье…
Блестят кулончики-сердца
На шеях как воспоминанье.

Качели

Как на картинах Боттичелли,
В весёлых красках летний двор,
Где в центре старые качели
К себе притягивают взор.

Азартно шепчутся девчонки,
Да так, что вздрагивают чёлки:
«Красавец Петька сделал круг», —
Качелей скрип, восторг, испуг…

Но в прошлом детские фингалы.
Пора рождения Венер,
Изящных женственных манер,
И Петька пишет мадригалы,

Печаль свою топя в мартелях,
Красоток видя на качелях.

Друзья

С тем в первый класс ходили вместе,
С тем поступали в институт,
С тем пережил дурные вести,
С тем мы прошли крутой маршрут.

Мечта – собраться с разговором,
Спросить: «Ну, как идут дела?»
И вспомнить – было уговором
Встречаться вместе иногда.

Раскинуть скатерть-самобранку,
Налить в стакан портвейн «Кавказ»,
Затеять в шутку перебранку
О том, кто был умней из нас.

Но нет, все заняты делами,
Не слышен дружеский «привет»,
Но расстоянье между нами
Вдруг сократил всем интернет.

Экран карманного планшета
По площади, конечно, мал,
Но он с просторов интернета
Нежданно всех друзей собрал.

И видишь там ты в изумленьи —
В твоём посту старинный друг
Поставил like без промедленья
И комментарий на Facebook.

Ты можешь всех окинуть взглядом
На фотках красочных постов,
Но лучше бы сидели рядом
В веселье дружеских пиров.

Журнал «Максим»

Как будто в Подмосковье летом,
Был полон яблок райский сад.
Адам за праздничным обедом
Вдохнул волшебный аромат.

Открылся Евы дивный вид —
Адам сражён, у Евы стыд.
Тел обнажённости банальность —
Не только в этом сексуальность.

Туман прозрачных одеяний,
И блеск в глазах, и трепет губ,
Боль ожиданий и молчаний,
И ревности бессонной мук.

Так изменился целый мир —
Явилась страсть, журнал «Максим».

Бутылка водки

Я хороша, когда я холодна,
Когда чиста, когда прозрачна.
Твоя невеста, я твоя до дна,
Судьба твоя, и это однозначно.

И холод мой вольёт в тебя тепло,
И обретёшь ты крылья для полёта.
Я всё могу! Весну творю легко,
Где музы собираются для слёта.

Бутылка водки я, шампанское – не то,
Лишь пузыри пускает, будто тонет.
И кто сказал, что истина – вино?
Любимый мой, со мною быть лишь стоит.

В Москве-реке поймали крокодила

В Москве-реке поймали крокодила,
Преступник! Он сожрал двух рыбаков.
Вступились адвокаты – там у Нила
Египетский инстинкт у всех таков.

Как он в Москве? Конечно, самолётом,
Туристы в масках – был там карнавал.
С Каиром попрощавшись перед взлётом,
С толпой прополз он в аэровокзал.

В Москве ж граница?! Зелена таможня —
Хоть дальняя, но, может быть, родня.
Ползти зелёным коридором можно —
И здесь удача на исходе дня.

Инстинкт – к реке, а у воды холодной
Не сельдь в вине, под водкой рыбаки,
И ледяной расчёт, что он голодный,
Подставой было блюдо у реки.

Был заперт он, и крокодильи слёзы
У стражников лились ручьём из глаз,
А вслед затем посыпались угрозы,
Что из него шить сумки в самый раз.

Что он сгодится курткам на заплаты,
Но вдруг затих поток словесных рек,
Блеснула молния – и, грома как раскаты,
Прозрение: его родня – greenback!

Зелёная спина, он кошелёк бездонный!
В кармане «зелень» – это же мечта!
Мечтою той стал каждый окрылённый,
Был крокодил отпущен до утра.

Московская улица

Чуть приподнявши кузов от дороги,
Скользит «порше», как дама на балу.
А сзади «джип» – юнец четырёхногий,
Он там затеял дерзкую игру

С той «хондочкой» двухдверной, недотрогой.
Вся в белом и не прочь поехать в ЗАГС
С тем «мерседесом», что с расцветкой строгой,
Но медлит толстосум нажать на газ.

Народный «форд» и «лексус» благородный,
К нам из Америки, как будто для парада,
Но их подрезав, задымил проворный
«Жигуль» родной с названьем нежным – «лада».

А там гурьбой японцы на парковке,
Во множестве «ниссаны» и «тойоты»,
Но есть оружье против их сноровки —
Повысить таксы и понизить квоты.

Конечно, есть загадки на дороге,
Конфуз – Конфуций не даёт ответ,
На всём «Made China», но в итоге
Китайцев на дороге всё же нет.

Из стран чужих машины не чужие,
С востока, с запада – все здесь они в Москве,
Все здесь они благодаря России,
России изменившейся судьбе.

Легенда о Трое

Прекрасны греческие вазы,
Округлы, как девичий стан,
И помнят долгие рассказы
О болях от сердечных ран,

О Спарте древней, где Елену
Увидеть смог слепой поэт.
В том вдохновение Гомеру,
Поход на Трою был воспет.

Царёва дочь, блистая в танце,
Сводила Спарту всю с ума.
И подъезжали иностранцы
Затеять брачные дела.

Елена с радостью со всеми,
Но для страны – ей быть женой
Тому, кто может в ратном деле
Стать самой сильною рукой,

Рискуя ставить жизнь на карту.
Нашёлся, лучше не желай,
Едва унёсший ноги в Спарту
Герой отважный – Менелай.

Елена рада и в волненьи —
Ведь он для будущих врагов
Гроза и может, без сомненья,
Отвадить прошлых женихов.

И длится счастье, но недолго,
Елена смотрит в ночь без сна.
Четыре времени у года,
Но для неё всегда весна.

И повезло, с визитом дружбы
Из Трои мчатся корабли,
И муж, заложник царской службы,
Парис прекрасный у двери.

Смущает страстным разговором.
В ответ на дерзость слышно: «Ах!»
И вот уж под ночным покровом
Елена и Парис в бегах.

«Догнать», – по Греции волненье!
Всем плыть, не тратя лишних слов!
Собралось быстро ополченье
Елены бывших женихов.

Но были те, кто на воззванье
Решили сокрыться от друзей, —
Ахилл под дамским одеяньем,
Играл в безумье Одиссей.

Не удалось, все дезертиры
В своих частях, и корабли
Плывут, суровы командиры,
Им Троя видится вдали.

Заветный пляж у кромки моря,
Гул голосов и хруст песка.
Бойцы Эллады, в страхе Троя,
Грустит Елена у окна.

В груди уже не холод – стужа.
Она предвидит – быть беде,
Увидев грозный профиль мужа
И меч, бренчащий на бедре.

Герои бредят жаркой схваткой,
И шлемы их – что гребни волн.
Ахилл с бракованною пяткой,
Микенский царь Агамемнон.

Навстречу грекам в колеснице
Могучий Гектор – сын Царёв.
Героев погрустнели лица,
Палатки ставят у костров.

В осаде мало развлечений.
К тому же Троя – не Париж,
Но много ревности мучений —
Как там Елена и Парис?

Идут года, гремят сраженья
И на Олимп мольбы богам.
Победы, снова пораженья,
В одном из них погиб Приам.

Ахилла месть была за друга —
Он вышел с Гектором на бой.
Тот нёсся от него два круга
Вокруг стен Трои небольшой.

Погиб, но тут же амазонки
И греки вздрогнули, бледны.
Нет, не для танцев здесь девчонки,
Щиты под блузками видны.

Пентесилея мнит Ахилла
Сразить мечом, пронзить стрелой,
Но бдит ревнивая Афина,
Нет, не остаться ей живой.

Ахилл, с судьбой играя в прятки,
В сандалиях снова рвался в бой.
Мишени как мелькали пятки,
И пал сражённый он стрелой.

Так десять лет, но Одиссею
Давно пора было домой.
С конём придумал он затею,