Ваби-саби как альтернатива суете и хаосу

Глава 2
Альтернатива главным жизненным установкам:
романтическое одиночество и элегантная простота

 
И осенью хочется жить
Этой бабочке: пьет торопливо
С хризантемы росу.
 

Мацуо Басе

Почти все словари японской эстетики предупреждают: язык полон ловушек, язык – главное препятствие к пониманию всего сущего. Выражение furyu monji («не основываясь на словах и буквах») передает дзенское понимание того, что никакая глубокая мысль не может быть передана с помощью речи. Объяснять словами путь к просветлению – все равно что ловить отражение луны в пруду. Поэтому все попытки буквально перевести термины wabi и sabi обречены на неудачу. Тем не менее, чтобы разгадать тайну этого необыкновенного, многогранного, универсального понятия, можно разобрать его на составные части и описать, опираясь на противопоставления.

Давайте сравним установки, принятые в нашем, западном мире, с теми, которые признаны японцами. И, может быть, тогда все поймем?

Принципы западного мира

Обратимость и завершенность

Каждый человек на ниточке висит, бездна ежеминутно под ним разверзнуться может, а он еще сам придумывает себе всякие неприятности, портит свою жизнь.

И. С. Тургенев

Мы стремимся к завершенности любого процесса: выполнить работу и забыть о ней. Распланировать жизнь так, чтобы сошлись все элементы пазла и сложилась цельная картинка. Изучив какой-то предмет, убедить себя, что знаешь о нем все. Обретя профессию, думать, что стал мастером своего дела. Устроившись на работу, сидеть либо вкалывать там до пенсии. Нам – «западникам» – нравится статичность.

А статичность как качество личности характеризуется такими чертами: склонность бездействовать, не двигаться к высоким целям, не развивать свой разум, не расти личностно, духовно, не самосовершенствоваться, не воспитывать в себе положительные качества личности. А стоять на месте – значит отставать, опускаться, попадать под влияние энергии невежества и в конечном счете деградировать.

Стремление к безупречности и совершенству, свойственное Западу, предполагает «высокую планку», труднодостижимые стандарты, которые часто сбивают нас с толку.

Наш легковерный ум, стремление к самооправданию и тяга к самообману убаюкивают наш разум: «Тебе уже известны все тайны мироздания. Ты понял, как правильно жить. Учиться уже ничему не нужно. Поэтому можно жить спокойно, статично, не гнаться за новыми знаниями. И смело почивать на лаврах».

Так же мы относимся и к смерти. Многие верят, что после кончины жизнь в каком-то другом (пусть не в телесном) обличье продолжится. Душа может жить на небесах – в раю или аду.

О смерти мы стараемся не думать. Она может случиться с кем-то другим, только не с нами. Если же зацикливаемся на кончине, то панически боимся «старухи с косой». Пытаемся продлить жизнь всевозможными способами, прибегая к новейшим медицинским технологиям.

Надеемся на вечную жизнь. И поэтому пытаемся накопить много богатств, прогоняя от себя мысли о том, что на тот свет золото с собой не возьмешь. В саване карманов нет.

Философия ваби-саби

Необратимость и незавершенность

 
Я в полночь посмотрел:
Переменила русло
Небесная река.
 

Хатори Рансэцу

«Во всем, о чем бы ни шла речь, единообразие нежелательно. Оставить что-либо незавершенным – значит сделать интересным, даруя ощущение простора для роста», – писал японский поэт Есида Кэнко. Ваби-саби по самой своей природе несовместимо с завершенностью.

Ваш дом никогда не станет законченным шедевром декора в духе ваби-саби, работа никогда не будет закончена, а цель в жизни достигнута.

Если вы считаете, что всего в жизни достигли, значит, вы просто сошли с пути этой японской философии.

Надеяться можно только на приближение. На согревающее тепло близкой цели.

А вы прекрасно знаете, что все в жизни бренно, скоротечно, непрочно. Например, мужественное смирение перед лицом смерти заложено у японцев на уровне подсознания. Они покорно принимают конец всего сущего. Слово саби иногда переводят как «течение времени и неизбежно наступающий логичный распад».

И японцы спокойно относятся к тому, что все вещи ломаются, приходят в негодность. Дом, который ты сам построил, сгорит, или его разрушит цунами. Лепестки цветущей сакуры опадут на землю, и их унесет ветер. Традиции забудутся. Солнце потухнет, и жизнь на Земле закончится. Вселенная схлопнется в точке сингулярности.

Но последователи ваби-саби не огорчаются такому печальному развитию событий. Они принимают существование в этом мире таким, какое оно есть. В необратимости находят глубокий, потаенный смысл, рассуждая примерно так: «Если все, что у меня сейчас есть, – это маленькая деревянная лодка, то я буду радоваться тому, что она дает мне возможность ловить рыбу и кормить свою семью».

Ключевая трактовка ваби-саби – в неизбежности смерти, заключенной в самой природе. Все красивое преходяще. Осознание недолговечности, быстротечности красоты подчеркивает нашу собственную недолговечность и делает эту самую красоту еще более замечательной и волнующей.

Ваби-саби – еще и философское принятие старения.

Мы становимся свидетелями, как в природе все зарождается и умирает, это дает понимание и спокойное принятие собственного конца.

В неизбежности есть своя прелесть, потому что она заставляет довольствоваться тем, что имеешь, и считать это лучшим подарком судьбы.

В словаре японской эстетики говорится, что среди жителей Страны восходящего солнца вообще сильна идея очарования смерти, которую (в отличие от европейцев) они не боятся, а стараются использовать в своих интересах, черпая силу из эмоционального эффекта неизбежности смерти во всех своих начинаниях. Эта сила часто сопровождается чувством безутешного одиночества, которое и обозначается словом sabi. И даже известный японский поэт Мацуо Басе (1644–1684) использовал слово sabi в своих хайку в качестве эстетической стороны самой сущности жизни. В своей прозе он придавал старости, одиночеству и смерти черты ясной и безмятежной красоты. По его словам, грусть – состояние, особенно почитаемое в дзене, – используется его последователями для оттачивания духа, освобождения его от мирских, преходящих забот.

Приверженцы философии ваби-саби считают, что само понятие завершенности лишено смысла. «Путь растения закончен, когда на нем появляются цветы? Или семена? Или когда семена прорастают? Или когда растение сбрасывают в компост?» – задается вопросами исследователь Леонард Корен. Или, например, взять разбитую чашку, которую склеили.

На каком этапе можно считать процесс завершенным: когда ее создали в мастерской или когда ее восстановили, дав новую жизнь?

Олицетворением принципа незавершенности считается японское искусство реставрации керамических изделий с помощью лака, смешанного с золотым или серебряным порошком – кинцуги.

Мастера не только не скрывают изъянов испорченных вещей, но, наоборот, выставляют их напоказ.

По их словам, если ту же разбитую чашку покрыть драгоценными металлами, она приобретет ценность, став центральным элементом композиции.

Поэтому в мире ваби-саби нет постоянства и апофеоза. Нельзя дойти до предела, узнать что-то до конца, «застрять» в одном моменте. Ваби-саби указывает путь вверх: к знаниям, развитию разума, самосознанию.

И самое главное – незавершенное дает волю воображению и фантазии.

Принципы западного мира

Роскошь и блеск

Богач не владеет своею собственностью, а собственность владеет им.

Диоген

Все хотят обладать предметами роскоши, которые служат знаками отличия, указывающими на принадлежность к сливкам общества. «Избранные» покупают один дорогой мобильный телефон за другим, забивают шкафы супермодной дизайнерской одеждой, гонятся за вещами класса люкс, как перчатки, меняют шикарные автомобили, отдыхают только на престижных курортах, одеваются в лучших бутиках. И твердо уверены в том, что роскошь – это необходимость, обязательное условие нормальной жизни, а те, кто этого лишен, – глубоко несчастные люди.

Страдая меркантилизмом, эти люди подсаживаются на иглу искусственных потребностей, впитывают философию dolce vita и жертвуют истинными ценностями. Им постоянно чего-то не хватает. Огромные банковские счета не дают чувства насыщения. Они все время в погоне за призрачной «той самой» вещью, которая якобы принесет им, наконец, чувство удовлетворения. Но обладание вещами не приносит истинного счастья. После покупки новенькой машины или другого дома ничего не меняется, остается только вечное недовольство.

Вот как описывает такую жизнь американская писательница Сесили фон Зигесар, автор известной серии молодежных романов «Сплетница»:

«Добро пожаловать в мир Верхнего Ист-Сайда Нью-Йорка, где мы живем, учимся, развлекаемся и спим, иногда друг с другом. У нас роскошные апартаменты с личными спальнями, ванными и телефонными линиями. Мы не ограничены ни в деньгах, ни в выпивке, ни в чем-либо другом. Наших предков вечно нет дома, и мы наслаждаемся полной свободой. У нас умненькие головки, классические черты лица, унаследованные от родителей, и потрясающие шмотки. Мы отрываемся напропалую. Наше дерьмо тоже воняет, но его не учуять, потому что горничные ежечасно брызгают в ванных освежающим спреем, который французские парфюмеры придумали специально для нас».

Философия ваби-саби

Минимализм и скромность

 
В пути прошу подаянье
Ветер в соснах прохладен.
Человек ест, и лошадь ест…
 

Танэда Сантока

Одни исследователи слово ваби трактуют как «бедность», «скудность», «отсутствие нарочитости», «скромность». Другие переводят по-своему: безмятежная простота; аскетическая элегантность; неотшлифованная, несовершенная, несимметричная красота; безыскусственность; вещи в своем самом простом, строгом, природном состоянии.

А если суммировать все эти понятия, то выходит, что ваби-саби – это умение наслаждаться необремененностью жизни, шагать по жизни налегке и находить хрупкий баланс между удовольствием от обладания вещами и радостью свободы от вещей. Эта философия хорошо вписывается в современный поведенческий тренд с набирающим обороты курсом на минимализм, естественность и так называемую «медленную жизнь», которую провозглашает датское понятие хюгге.

Один из переводов слова ваби звучит как «непритязательная простота» и ассоциируется со скромностью, неяркостью. Часть определений можно применить и к «саби» – в Средние века это слово означало как «бедность», «пресность», так и «безмятежность», «красота безмолвия». Сегодня это слово ассоциируют с такими определениями, как архаичность, неподдельность, подлинность.

Японцы уверяют: ваби-саби учит получать наслаждение от того, что мы имеем, вместо того, что можем иметь. В этом кроется сила японского феномена, который стал так популярен в западном мире с его безграничными возможностями, бесконечным выбором и новыми коллекциями модных брендов. И европейцы, и мы, россияне, почувствовали в этом то настоящее, которое давно искали, чтобы поймать свой дзен. Это доказывают сегодня и компании, и бренды, и индустрии, уже практикующие ваби-саби – теперь почти осознанно.

Если изучить даосизм, то можно увидеть, что идеал в нем тождественен самой смерти, так как он не предусматривает последующего роста. Создавая безупречные предметы, стремясь сберечь их в этом состоянии, мы таким образом отрицаем саму их целесообразность. И утрачиваем радость изменений и дальнейшей эволюции.

Умея довольствоваться малым, японцы находят и ценят прекрасное во всем, что окружает человека в быту. Не только напольный коврик или супница, а любой предмет домашней утвари, будь то пиала или полотенце, может быть произведением искусства и воплощением красоты. Практичность, утилитарная красота предметов – вот что связано с понятием ваби-саби. Последний тренд принципа ваби-саби – это сдержанная, внутренняя красота.