Вселенная любви

– Цели – спросил Андреа.

– Уменьшение народонаселения.

– Какая страшная дилемма – вздохнул Андреа – люди в самом деле губят планету с маниакальным упорством. Но и истребление народа тоже … Как это ужасно.

– Дилемма неразрешимая – согласился Пеллегрини, проведя ладонью по мраморной плите стола – и люди будут не понимать, то ли им мстит природа, то ли чей-то злой умысел стоит за бедствиями и эпидемиями. И потом, жива старая традиция управленцев: никогда не говорить всей правды. Считается, так спокойнее.

– И что же – дон Аурелио взглянул на Пеллегрини с надеждой – будущность не радужная.

– Людьми овладеет чудовищное уныние, и они погрузятся в тяжелейшую депрессию.

– Это похоже на застоявшуюся воду в колодце – сказал Андреа.

– Скорее полярная ночь – заметил дон Аурелио.

– У многих пропадет желание жить – Пеллегрини подошел к распахнутому в сад окну – и даже весеннее цветение не будет радовать людей. Впрочем, природа и осознание бога внутри себя, это единственное, что нас способно исцелять.

– А тут мы должны выйти из тени – предположил Андреа.

Каменный пол залы был выстлан большим алым ковром. Дубовые панели стен скрывали гобелены. Резные столы были уставлены мраморными бюстами героев минувших эпох. В большую отворенную дверь и высокие окна врывалось птичье пенье.

– То есть затянутую на шее петлю мы чувствуем, а палача не видим – обобщил Андреа.

– Вот именно – Пеллегрини любовался дроздами и сойками, устроившими концерт в кустах цветущих роз под окнами – мы должны вооружить тех, кто способен выжить. Уже болеет не только человечество. Больна планета. Температура её повышается, и теми или иными средствами она постарается избавится от значительной части человечества.

– Вооружится – брови Андреа дрогнули – чем?

– Знаниями – ответил Пеллегрини – наш разум и сознание мы должны превратить в крепость.

Вновь все на долго замолчали.

– Кто построил виллу? – наконец спросил дон Аурелио.

– Фамильное предание утверждает, что проект начертил Андрео Палладио. Но, как известно, он строил вокруг Венеции, и я полагаю, что виллу выстроил кто-то из его учеников.

– Выходит, этому зданию пять веков – глаза священника источали свет.

– Да и с XVI века на вилле нечего не меняли. Сохранили оружейную комнату, со старинной мортирой и обширной коллекцией мечей и доспехов.

– Интересно было бы взглянуть – сказал Пеллегрини вставая – старинное оружие безумно красиво. Как ни странно, по сути, это произведения искусства.

Андреа распахнул двери и в обширном коридоре в стеклянных шкафах предстала вся эволюция мирового оружия с палеолита до эпохи просвещенного гуманизма. Шкафы отворили и, беря мечи за рукоять, Андреа, поднимая глаза на гостей, объяснял.

– Это прямой, обоюдоострый меч каролингов. Им сражались французы. Это итальянская скьявонна с корзинчатым эфесом. Тяжёлый рыцарский риттершверт.

Внимание Пеллегрини привлёк шкаф с луками. Он взял в руки двухметровый английский лук со словами.

– Неужели это артефакт столетней войны Англии и Франции.

– Вне всякого сомнения – невозмутимо заверил Андреа.

Остановились у шкафа с огнестрельным оружием.

– Длинноствольный мушкет с колесцовым фитильным замком. Фитильная аркебуза. Пищаль и длинноствольная пушка кулеврина.

Дон Аурелео поднял руки, восклицая.

– Довольно. Тут нам божьей благодати не стяжать. Хотя, да, очень красиво. Однако, мы вторглись в чужое жизненное пространство.

– Ожидание вас мне показалось вечностью. Так что это не тот случай – ответил Андреа, разливая в бокалы вино.

Вернулись к громадному книжному шкафу. Раскрывая его створки, Андреа произнес.

– Жемчужиной коллекции являются карты звездного неба, старшая из которых восходит к тринадцатому столетию.

– На сколько я помню, древнейший из известных каталогов, описывающий восемьсот звезд, был составлен в Китае, около 335 года до нашей эры – сказал Пеллегрини, осматривая надписи на корешках.

– Да, его копии в моем собрании нет. Есть копии каталога Гиппарха, описывающая восемьсот пятьдесят звезд и каталога Клавдия Птолемея, описывающая положение тысячи двадцати пяти звезд. А вот и “Уранометрия” Байера 1603 года, ставящая в соответствие звездам буквы греческого алфавита по мере уменьшения их яркости, и звездный каталог Брадлея 1756 года, с точным положением 3 268 звезд. Эти труды ознаменовали начало бурного развития данной отрасли знаний.

На вилле оказался телескоп рефлектор, с диаметром зеркала около полуметра. Наступившей ночью небеса были ясными и собравшиеся разместились на широкой веранде, вокруг телескопа, беседуя о галактиках, гравитационно связанных совокупностях звезд, и об их содержимом.

Андреа навел телескоп на созвездие Гончих Псов и пригласил гостей насладится видом спиральной галактики “Водоворот”.

– До неё – спросил дон Аурелео.

– Тридцать восемь миллионов световых лет – ответил Андреа.

– Я вижу две галактики. Большая поглощает меньшую – Пеллегрини внимательно рассматривал объект необыкновенной красоты – божественно.

– Ось мира, в настоящее время, нацелена на Полярную звезду, расположенную в созвездии Малая Медведица, а какое до Полярной звезды расстояние – спросил священник.

– Четыреста тридцать световых лет.

Послушные руке шестерни пришли в движение и телескоп медленно развернулся на созвездие Ориона. Стали видны красный сверхгигант Бетельгейзе и яркая звезда Ригель.

Наконец телескоп повернулся к созвездию Стрельца, к сердцу Млечного Пути, к таинственному объекту Стрелец А, скрывающему чёрную дыру.

– Каков размер Стрельца А – спросил Пеллегрини и добавил с загадочной улыбкой – физики начали говорить, что всё устремляеться туда, где время течет медленее и это формирует гравитацию.

– Диаметр Стрельца А около сорока световых лет. Но тут всё тайна – Андреа пожал плечами – во всяком случае, без этого загадочного чудовища не было бы и Млечного Пути.

Утром, расставаясь под сенью парка, дон Аурелео заметил.

– В индуизме брахманы аскезой, стремясь обрести сверхъестественную силу, желают стать вровень с богами.

– Многие полагают, что подобное возможно и без аскезы – улыбнулся Пеллегрини – человек забавен.

А обращаясь к Андреа, Пеллегрини добавил.

– Я свяжусь с вами, когда придет время.

– А я буду молиться за вас – произнес дон Аурелео.

Андреа склонил голову. Ещё долго с широкой веранды он наблюдал, как два аскета неспешно шли римской дорогой среди зеленых холмов благословенной Тосканы к морю, на встречу свежему порывистому несущему прохладу атлантическому мистралю.

глава 10

Люди и артефакты неразлучны, а прошлое, рано или поздно, вновь становится реальностью, обретая собственных исследователей и поклонников. А с некоторых пор сообщником людей выступает процессор и пытливые натуры начинают цифровое и лазерное сканирование древних городов и отдельных памятников и из небытия выступают культурные слои с чередованием подземных галерей, фундаментов, контуров кварталов и укреплений.

Китай из иллюминатора самолёта настолько впечатлил наших героев, что Петр озаботился созданием компьютерной модели, воспроизводящий шелковый путь, с городами, караван-сараями и портами. А начиналось всё по прибытию в отель с диалога, ибо он активизирует мыслительную активность.

– Физики утверждают, что материя, в виде звезд и планет, отягощает ткань пространства и времени и эта ткань, как батут под телами, провисая, образует воронки. Планеты, двигаясь вокруг звёзд, как раз вращаются по стенам этих воронок. Эту теорию назвали супергравитацией. Впрочем, теперь она считается устаревшей – при этом Петр раздумывал, какими инструментами отяготить процессор, при создании модели.

Кристина, подражая китайской живописи, стоя на веранде, свитой из бамбука и соломы хижины, любуясь видами Китая, едва уловимыми движеньями кисти отображала на холсте завораживающую реальность, с озёрами, джонками, бакланами, обезьянами и иероглифическим письмом.

Воображение невидимым крылом уже взмахнуло в сознании художницы и минувшие семь тысячелетний китайской цивилизации ожили в её душе сверхъестественной сущностью, а это источник энергии для творчества.

В эти мгновенья стая журавлей, перекликаясь курлыканьем, напрягая все силы, длинными пластичными крыльями улавливая потоки разреженного ледяного воздуха, поднялась над заснеженной грядой Гималаев, с их отрешенными бесстрастными восьми тысячниками. А в горных долинах, за хребтом, уже кружили ястребы, поджидая добычу.

Кристина, увлеченная до самозабвения очаровавшей её культурой, иногда, отложив кисть, обессиленная, с едва слышным стоном, опускалась в плетёное кресло, поставленное под сенью цветущей магнолии, закрывала прекрасные голубые глаза и глубоко дышала в полном забытьи. Тут роль играло вдохновенье.

– Это как поймать парусом ветер, как опереться крылом на восходящий поток, как плениться красотой, как влюбиться. На этом эмоциональном и энергетическом подъёме можно своротить горы.

Кристина говорила тихо, экономя энергию, и восполняла речь движеньем руки, не выпускавшей измазанный краской мастихин. Петр, наблюдая за происходящим, качал головой, словно по-прежнему не верил своим глазам. Петр вообще не редко, при виде Кристины, не верил в реальность происходящего. Он не мог понять, за что ему даровано такое счастье.

– Также, как планеты воздействуют на пространство-время, – объяснял он – интеллект человека влияет на информационное поле земной сферы. Великий шелковый путь – это плод усилий множества людей и информационная сфера планеты хранит об этом воспоминания.

– Когда началась эта история, – спросила Кристина, беря в руки кисть и напряженно смешивая краски, добиваясь нужного оттенка.

– Говорят всё началось во II веке до нашей эры.

На экране компьютера отобразилась фреска из храма тысячи Буд, изображающая посольства Чжан Цяня. Скоро экран отобразил текст «Ши цзи», иначе «Исторических записок» авторства Сыма Цяня, и главу «Повествование о Давань».

Тем временем картина наполнилась формой и красками. Полотно украсила каллиграфия иероглифов.

– В какой технике ты пишешь? – спросил Петр, внимательно изучая процесс рождения картины.

– Это живопись У-син. В ней отображение предмета более касается постижения его внутренней природы, чем внешней формы.

– Это видно. Но какая глубокая мысль. Китай чем дальше, тем больше меня завораживает.

Кристина достала лист бумаги с изображением рыбы и иероглифов на белом фоне.

– А это техника гохуа, в ней пишут на бумаге и шелке минеральными и растительными водяными красками, и тушью. Живопись тушью в Китае противопоставляется западной масляной живописи.

Кристина показала кисть.

– Она из бамбука, а волоски из шерсти белки, козы, кролика или оленя. Ею китайцы отображают предметы, используя линии и пятна на нейтральном фоне, порождающем ощущение неограниченного пространства.

– Техника живописи созвучна китайской философии – предположил Петр.

– У китайцев есть древнее представление о циклическом развёртывании вселенского бытия, – Кристина стала отображать на холсте мировоззрение китайцев – сначала возник пустой круг, это изначальное единство, без разделения. Далее круг рассекла волнистая линия и мир разделился на пространство и время, на прошлое и будущее. Потом два сектора круга по-разному окрасились и возникли Инь и Янь. Круг с ними окружили четыре символа и это четыре варианта взаимодействия Инь и Янь. Вокруг них возникли восемь триграмм, воплощающих основы миропорядка и шесть гектарам, символизирующих все виды действительности. Наконец родились пять стихий, определяющих основные параметры мироздания.

– Это перекликается с западным представлением о мире с пятью элементами: воздух, огонь, вода, земля и эфир, – заметил Петр.

– Да. И согласно Аристотелю, воздух и огонь движутся вверх, земля и вода вниз, а эфир по кругу – отозвалась Кристина – а не кажется ли тебе, мой любезный друг, что нам следует подружится с мудрым ученым китайцем и в его изложении, и наблюдая за ним самим, мы больше поймём об этой великой древней цивилизации.

– Вне всякого сомнения. Да где его найти – Кристина обвела рукой заросли тростника и магнолии.

На следующий день провиденье представило владеющую языками китайскую пару. Общенье с ними с первых мгновений знакомства оказалось простым и, что не мало важно, весьма полезным. Вэньмин, а его имя означает культурный, был представителем компании производителя вычислительной технике, необходимой Петру. Сопровождала его очаровательная Яньлинь, чье имя означает ласточкин лес.

Яньлинь и Веньмин были похожи, как синички на ветке. Ростом они едва доставали Кристине до плеча. Черноволосые, смуглые китайцы активно двигались, постоянно разговаривая, синхронно используя мимику и жесты. Пара была столь гармонична, что Кристина глазами художника, а они иначе устроены физически, наблюдала за парой, как за добычей, повторяя их имена.

– В Китае имя ребёнка обусловлено фантазией родителей – объяснила Яньлинь, вращая головой, как обезьянка – и подбирается по значению. Ребенка могут назвать неблагозвучным именем, обманывая злых духов.

Китайцы, впечатлившись живописью Кристины, захотели показать новым друзьям свою страну.

– Нам в любом случае надо добраться до острова Хайнань, это в Южнокитайском море. Там нас ожидает техника – объяснил Вэньмин – а по пути туда вы увидите разнообразие Китая: Манчужурию с суровой зимой и засушливом летом и большой промышленностью, пустыню Такла-Макан, с рекой Тарим, блуждающей в песках и питающей то озеро Лобнор, то озеро Карабуранкель. Там и сегодня кочуют скотоводы с табунами лошадей и верблюдов и отарами овец. Именно севернее Тарима пролегал шелковый путь. Мы пересечем долины рек Янцзы и Хуанхэ с рисовыми полями и дамбами. А дамбы растут вверх, так как русло Хуанхэ заполняется илом, и река постоянно поднимается выше своей долины на несколько метров. Вы увидите южно китайские горы, склоны которых скрыты террасами, с плантациями китайской камелии, чая, покорившего планету. Наконец мы окажемся на острове Хайнань, в краю апельсинов, рыбы и жемчуга, с песчаными пляжами, укрытыми от солнца кокосовыми пальмами.

– Фантастическое путешествие – Кристина мимикой и пластикой движений неосознанно стала подражать миниатюрным вежливым китайцам в их трудноуловимой сути с образом мыслей и действиями – с чего же мы начнём?

– С храма древних императоров, в Пекине. Он построен во времена династии Мин. Это четырнадцатый и семнадцатый века. В нем императоры поклонялись своим предкам.

– В нём мы узнаем о трёх властителях и пяти императорах Китая? – предположил Петр.

– Да. Пекин в поэзии называют Яньцзин, это означает «Столица Янь». Город существует две с половиной тысячи лет. В 1215 году город сожгли монголы по приказу Чингисхана. Запретный город и храм Неба в Пекине построили в 1406-1420 годах.

Тем временем Вэнминь привёл наших героев в старые кварталы Пекина. Тут на квадратных участках одноэтажные дома стоят вплотную к границе, буквой П, с внутренним двором, уставленным аквариумами с рыбками, с растущим в центре двора гранатовым деревом и множеством цветов в горшках.

– Эти постройки называют сыхэюань. Они формируют переулки хутуны, обычно идущие с востока на запад, что бы ворота были обращены на север и юг, согласно фэншую – объяснила Яньлинь, указывая руками стороны света – а фэншуй подразумевает существование потоков энергии ци, которая как ветер пронизывает дома, комнаты, участки и людей. Эту энергию называют небесной судьбой или небесным счастьем. И люди стремятся уловить благоприятную энергию Шень-Ци, ее называют «дыхание довольного дракона». Китайцы движенье энергии отмеряют, используя календарь, а в пространстве ориентируются с помощью компаса.

– И феншуй соотносится с даосской философией? – предположил Петр, рассматривая гранатовые деревья, и заметил – потоки энергии ци, идущие по линии север-юг, похожи на линии магнитного поля земли.

– Да. Небесное счастье – это то, что человек, или место, обретает при рождении. Человеческое счастье – это осознанные действия человека. А земное счастье – это энергетические потоки земли, влияющие на события, отношения, здоровье – отвечала Яньлинь и её речь звучала отрывистыми восклицаниями, похожими на крики птиц, в полете ориентирующихся по линиям магнитного поля земли.

Кристина обратила вниманье на украшенье на груди китаянки.

– Это лазурный дракон – объяснила улыбающаяся Яньлинь и бусинки её глаз на мгновенье растворились в сомкнувшихся веках – его дух охраняет меня. А символом счастья в древнем Китае считали летучую мышь. Её называют Фу. Пять летучих мышей означают долголетие, богатство, здоровье, благонравие и естественною кончину.

Углубляясь в старые кварталы, Петр и Кристина всё более ощущали таинственную странность непонятной европейцам цивилизации. Они видели смиренье и послушание мужу китаянок. Обратили внимание на стремленье китайца в любой ситуации не потерять лицо. Бросалась в глаза фантастическая трудоспособность китайцев, удивительным образом сочетающаяся с небрежным выполнением работы и с необязательностью.

Вокруг из распахнутых окон неслась громкая речь

– Жизнь китайцев с древности строго регламентировалась. – рассказывала Яньлинь, склоняя голову в лево и в право, как метроном – богатым торговцам и ростовщикам запрещалось одевать шелк и парчу, носить оружие и ездить по городским улицам верхом и на колесницах. Это позволяли земельной аристократии. Но и их император мог перемещать из именья в именье, лишать имущества и жизни. И если судьба была скупа к человеку, он умел насладиться и малым, а жизнь проходила без честолюбивой суеты.

Переулки хутуны расступились, и открылся храм древних императоров, с табличками, хранящими имена всех императоров Китая, начиная с трёх августейших властителей.

Яньлинь рассказала о них:

– Это Тайхао, по прозвищу Фэн, с титулом Фуси. Он учил людей ловить рыбу, охотиться и разводить скот. Он создал восемь триграмм, послужившие основой Книги Перемен. За ним последовал Ян Ди, по прозвищу Цзян, с титулом Шэньнун, «божественный земледелец». Он изобрел классический плуг и обладал силой солнца. Третьим был Хуан Ди по прозвищу Цзи, с титулом Сюаньюань. Он явился верхом на огненном драконе. Его считают изобретателем письменности, музыки, арифметики. При нём стали использовать колесо, и получила развитие медицина. Его почитают, как отца человеческой культуры. Он жил на горе Куньлунь, правил около трехсот лет и на небеса его унёс огнедышащий дракон, чему было множество свидетелей. А далее правили пять древних императоров. Это Шао-Хао, сын Хуан Ди. Чжуан-Сюй, внук Хуан Ди, он изобрёл календарь, основанный на движении небесных тел. Ди-ку, правнук Хуан Ди, изобретатель множества музыкальных инструментов. Яо, в 2356-2255 годах до н.э. правил, живя в большой хижине, за что народ его любил. Он передал трон доброму и умному простолюдину Шуню, выдав за него двух своих дочерей. Шуня строил каналы. Он назначил приемником Юя Великого, основателя династии Ся. Время правления трех властителей и пяти императоров это 2852-2070 годы до нашей эры.

Тут Кристина, поняв, что это та эпоха, когда в Египте возводили великие пирамиды, вскинула вверх руки, давая понять, что для одного дня истории достаточно.

Петр и Вэнминь погрузились в обсуждение технических деталей компоновки суперкомпьютера. С одной стороны, он должен быть транспортабелен, с другой стороны обладать большим числом одновременно работающих процессоров, и большой памятью, объяснял Петр. Вэнминь, с вежливой улыбкой качая головой вперед и назад, заранее придуманное решение представлял, как оптимальное. Беседа проходила в ресторане традиционной китайской кухни. Стол был уставлен блюдами с уткой по-пекински, жареным рисом и черепаховым супом. Стены ресторана украшала китайская живопись. Яньлинь, указав на неё глазами, произнесла:

– Поэзия это лишенная формы живопись; живопись это обретшая форму поэзия. Так написал художник Го Си в книге «О живописи». А мы хотим тебе Кристина преподнести подарок. Это четыре сокровища художника.

В ресторан вошёл курьер.

– Вот как – Кристина осветила ресторан лучезарной улыбкой абсолютно счастливого ребёнка.

Сумка раскрылась.

– Эта китайская кисть, краска, тушечница для растирания туши и минеральных красок и бумага.

Женщины, обнявшись, поцеловались. На этой позитивной эмоциональной волне Петр и Вэнминь сошлись на решении по комплектации компьютера. А беседа продолжалась.

– Орхидея – объясняла Яньлинь, маленькой рукой указывая на окружающие полотна – олицетворяет нежность ранней весны, она утончена. Хризантема скромна и целомудренна и воплощает торжество осени. Бамбук символизирует твёрдый характер. Дикая цветущая слива олицетворяет чистоту помыслов и стойкость к невзгодам судьбы. Цветок лотоса повествует о человеке, сохраняющем чистоту помыслов и мудрость в потоке житейских проблем.

– Я потрясена китайской живописью. Для европейца это как увидеть оборотную сторону луны или оказаться на незнакомой планете, у звезды в соседнем рукаве нашей галактики. А что известно о жанрах – спросила Кристина, рассматривая подарок, как величайшую драгоценность.

– Со времен художника Ван Вэя, это VIII век, художники стали склоняться в сторону монохромной живописи тушью, полагая, что тушь, раскрывая суть природы, довершает деяние творца. Тогда и зародились основные жанры китайской живописи: горные пейзажи, жанр портрета, анималистика, живопись цветов и птиц, жанр живописи растений, не в последнюю очередь живопись бамбука.

– Китайская живопись порождение китайской природы. Как же она прекрасна – Кристина обвела себя подаренной кистью, указывая на полотна, с горами утопающими в тумане, тиграми, крадущимися среди стеблей бамбука и пандами, отрешенно созерцающими цветущие стебли.

– Скоро мы всё увидим – сказал Вэнминь.

А в дверях ресторана уже стоял ещё один курьер с коробкой, скрывающей суперкомпьютер.

Утром следующего дня самолёт поднял всех четверых над укрытым облаком смога Пекином, взяв курс на юг, на остров Хайнань. Внизу раскинулись рисовые поля долин Янцзы и Хуанхэ. Далее стали видны гранитные и известняковые хребты Южного Китая, с вершинами Наньлин и Уишань.

– Вот источник вдохновенья китайских художников – произнесла Кристина – виды эти завораживают.

Веньминь, указывая вниз, рассказывал:

– Эти горы служат водоразделом субтропиков и тропиков. На северных склонах растут дубы, вязы, граб и бук. Южные склоны скрывают вечнозеленые лавр, магнолия и камелии.

Над подёрнутыми белой дымкой голубыми водами Южно Китайского моря поднялся зелёный остров Хайнань.

– Тропический Хайнань расположен на одной широте с Гаваями. Он отделился от материка в плейстоцене и его медленно сносит на юго-восток. На Хайнане круглый год лето.

– Это китайский рай – заметил Пётр.

– А севернее острова, на континенте, находится портовый город Макао. С 1536 года Макао принадлежал португальцам и процветал до той поры пока Британия не захватила Гонконг. А в 1824 году китайские порты открыли для мировой торговли. Макао – это китайские морские ворота во внешний мир – объяснял китаец.

Сверху было видно множество уставленных контейнерами громадных судов. Они мешались с исполинскими танкерами. Казалось весь мировой флот неспешно подходил и выходил из Макао.

– Такие сухогрузы, с контейнерами в пять этажей, я видел в Гамбурге, на Эльбе – сказал Пётр – там как нигде ощущается дух мировой морской торговле и это очень романтично.

На острове Хайнань Кристина и Петр оказались во власти тропического рая. Они поселились на берегу моря, в отеле, представляющем собой китайскую деревню. Минули сутки безмятежного покоя и созерцания окружающего, казавшегося идеалом и произошло то к чему наши герои безотчётно стремились. Пространство и время буквально развернулось вспять на два с лишнем тысячелетия и прошлое стало реальностью.

Осознанное погружение в минувшее, используя информацию и артефакты, и мощь параллельно работающих процессоров способны творить невероятное. В сознанье человека вселяется ощущение прошлого, или возникает внутреннее созерцание минувшего, как абсолютной реальности. Пространство и время, под тяжестью человеческого интеллекта, разворачивается на сто восемьдесят градусов и человек не то что бы видит прошедшее, он с упоением его переживает, до изнеможения, потрясённый.

Любовь рождает потомство. Информация и искусство меняют сознание человека, и он путешествует во времени, сопереживая минувшему.

Кристина заметила:

– Я пьяна без вина. Современность безумного электрического мира растворилась в тропическом мареве морского горизонта. Эта реальность, со скалами, пагодами, бамбуковыми хижинами и океаном, сводит меня с ума.

– Я, признаться, тоже беспокоюсь за свой рассудок – растягивая сформированные академической греблей мышцы на солнце, ответил Петр – артефакты, а мы в них тонем, обладают магнетизмом, они накапливают информацию. Когда окружаешь себя ими сознание уносит тебя в эпоху их рождения и активной жизни. Добавляется информация и прошлое становиться реальностью.

– Отсюда вывод – отозвалась Кристина, поглаживая ласковую панду, поедающую стебель бамбука на широкой веранде, с видом на океан – чем плотнее поле информации, тем теснее взаимодействие настоящего и в большей степени будущего с прошлым.

– Назовём это законом Кристины – подытожил Пётр и принялся грызть стебель бамбука, восклицая – какой он вкусный.

Всё началось с рождения китайского императора У-Ди. Он появился на свет в 156 году до н.э., а правил с 141 по 27 год до н.э. и мечтал быть бессмертным, но не понимал, как этого достичь. В империи давно реальность смешалась с мистикой. В дыму курящихся трав и смол под сводами храмов шаманы из царства Юэ беседовали с духами. Мудрецы толковали знаменья, определяя благоприятные моменты и подумывали о реформировании календаря.

У-Ди любил, с немногими спутниками неспешно поднявшись на священную гору Тайшань, с её вершины созерцать свою империю, пытаясь постичь и почувствовать присутствие сверхъестественного. И императору казалось, а его уверяли в этом, что невидимый мир благоволит ему. И У-Ди, воодушевившись, на горе Тайшань принялся строить башни для духов, добиваясь их расположения.

В 113 году до н.э., на расцвете, склоны Тайшань освятили огни. Ударил метал о метал. Полились звуки бамбуковых флейт. У-Ди на вершине горы склонил непреклонную голову восточного деспота в жертвенной церемонии фэншань, обращаясь к духам земли и неба с мольбой о бессмертии. При этом император У-Ди последовательно лишал жизни всех своих премьер министров, не редко со всем их родом, и империя благоденствовала.

О существовании эллинов и римлян в Китае были наслышаны, но имели о европейцах весьма туманное представление. Поднебесная неуклонно расширяла границы на запад, борясь с кочевниками и обитателями джунглей, при всякой возможности убивавшими китайских послов и торговцев.

В 133 году до н.э. У-Ди оказался на морском берегу, на вершине горы, в провинции Шанъдун. Он долго всматривался в морскую гладь. Никто не смел подойти к императору. У-Ди шел двадцать четвертый год, и он входил в пору зрелости. Казалось ему, что он вот- вот увидит мир нетленных духов. Императору грезилась плавающая гора Пэнлай, обитель бессмертных.

У-Ди был мастером медитации. Придворные издалека украдкой наблюдая за сидящим на склоне горы с закрытыми глазами императором, гадали: «а удается ли ему погрузиться в нирвану, ощутить себя летящим над миром». Буддийские монахи, великие аскеты и путешественники, посвящали У-Ди в сокровенные глубины общения с абсолютом.

В это время на вершинах гор, по всей империи, маги из царства Цы совершали жертвоприношения и плавали водами Китайского моря, в поисках легендарного острова Пэнлай, обители бессмертных небожителей.

Наконец У-Ди утомился. Спускаясь склоном горы, он всё смотрел в море, на восток, на восход солнца, надеясь увидеть Пэнлай, но глазам его открывался всё тот же хорошо знакомый голубой горизонт, за край которого залетали только птицы, указывающие мореплавателям кратчайший путь к ближайшей суше.

Вдруг император, обратив взор на запад, хорошенько задумался о том, что скрывается там куда садится солнце, за знойными пустынями, ледяными горами и непроходимыми джунглями, весьма недружелюбными к китайцам.

Годами в меняющемся под воздействием медитаций сознании императора вызревал замысел, в последствии воплощенный в рождении великого шелкового пути.

На империю из северных степей постоянно совершали набеги кочевники хунны.

– Враг моих врагов может быть моим другом, – рассудил У-Ди и из сонма чиновников приблизил Чжан Цяня.

– Никто лучше тебя не объяснит мне, кто враг хунну – спросил император сановника.

– Это народ юэчжей, он отогнал свои стада на запад – ответил немногословный Чжан Цян, склоняя голову.

– Так бери всё что нужно и найди юэчжей. И хорошенько посмотри, что происходит вокруг. Я жду твоего возвращения с нетерпением.

С расцветом караван миссии Чжан Цяня выступил на запад, на заход солнца, стремясь дойти до Средней Азии. Это путешествие было предпринято в 138 – 126 годах до н.э.

У-Ди эти годы по-прежнему искал бессмертия и неизменно казнил не только премьер министров, но и мудрецов, уличая их в шарлатанстве.

Император почти забыл и воспоминать о своём посланце, но однажды двери дворца отворились и на пороге предстал Чжан Цян. Обветренный, закутанный в меха посланник словно вернулся с плавающей горы Пэнлай. Подали чай и император и его верный сановник остались наедине.

У-Ди произнес:

– Говори.

Император обратился в слух.

– Мы дошли до Бактрии и в Ферганской долине увидели коней, которых никогда не было в Китае. Они на столько хороши, что отвести глаз невозможно. У них удивительная стать. Они совершенны.

У-Ди коснулся писалом шелка и иероглифы отобразили услышанное.

– Я хочу получить этих коней. А что мы можем предложить в обмен.

Чжан Цян посмотрел на шелк и У-Ди качнул головой.

– Я догадывался об этом.

– На западе нет производства шелка. Коней обменяют на шелк. Он сохраняет тела от паразитов. К шелку можно добавить вино, люцерну, фрукты и многое иное. В Парфии и Индии начинается мир эллинов, живущих далеко на западе, за морями. Эллины безобразны. У них белая кожа и большие глаза. Их мир наша прямая противоположность.

С той встречи минуло пять лет и в 121 году до н.э. большой караван из верблюдов, груженых шёлком и бронзовыми зеркалами медленно двинулся на запад, через Турфанскую впадину, вдоль Огненных гор и вершин Тянь-Шаня, в Ферганскую долину. Так великий шёлковый путь начал свою удивительную историю.

Скоро караваны от трех до трёхсот верблюдов и ишаков протоптали по раскалённым пескам пустынь, горным долинам и скрытыми снегами ледяным перевалам ставший хорошо известным купцам путь. Он шел из Сианя через Ланьчжоу в Дуньхуан, где разделялся на северную дорогу, следовавшую через Турфан и долины Памира в Ферганский оазис и казахские степи, а далее к Чёрному морю, и на южную дорогу, шедшую вдоль берега озера Лоб-Нор, южной окраиной пустыни Такла-Макан, через Яркенд и перевалы Памира и далее в Бактрию, Парфию, в Индию и на Ближний Восток, в портовые города Средиземного моря, в мир эллинов и римлян.