Alatis. Наследие. Книга 2

3

Чьи-то тихие шаги и тонкий голос эхом ворвались в мой разум, и привели меня в себя, словно колокольчик будильника. Несколько минут я просто лежал, отходя от всего случившегося со мною за два дня, наслаждаясь теплом и мягкостью постели.

«Стоп! – подумал я – Где я? Мой путь прервался у ворот, а значит, я всё еще лежу посреди дороги на холодной земле и все приятные ощущения тепла – мои галлюцинации.»

Когда я открыл глаза, то с удивлением узнал в окружающих меня вещах свой кабинет. Скудная мебель, кровать в рабочем кабинете, непримечательные немногочисленные вещицы и груда бумаг на рабочем столе помогли мне не усомнится в моей правоте – я в братстве, у себя в комнате, в своей кровати. Увидев, как захлопывается входная дверь, я сделал вывод, что за мной кто-то наблюдал и как только я пришел в себя – поспешил уйти.

Я осмотрел себя: на мне была теплая рубашка и брюки, мои раны были перевязаны, меня укрывал теплый плед, которого прежде не было на моей кровати, а в ногах лежала теплая черная накидка. На тумбочке рядом с кроватью стоял стакан и графин с водой, а рядом пуля с запекшейся кровью, прихваченная из морга. Я сел, подложив под спину подушку. Внезапно почувствовав сильную жажду, я залпом осушил весь графин воды. Мое тело, как сухая земля, с жадностью впитало ее. И я почувствовал, как вода течет в нем, пробуждая мышцы и кости, и с удивлением заметил, что мои раны больше не болят. Сняв повязку, я увидел, что они почти полностью зажили, а на их месте остались лишь два небольших круглых шрама, похожих на след ожога от сигары.

«Хм, сколько же я пролежал без сознания! – произнёс я вслух – Должно быть, месяц…»

Дверь скрипнула и в комнату вошел Иероним. Его лицо выражало абсолютную серьезность и сосредоточенность, но увидев меня, в его глазах заблестела радость.

– Наконец! Ты очнулся! Как ты чувствуешь себя? – произнес он.

– Неплохо. А долго я пролежал без сознания?

– Пять дней, не меньше. Поначалу тебя мучила лихорадка, но через пару дней ты справился с ней и твои раны быстро пошли на поправку.

– Всё равно не пойму, как они успели так быстро зажить. – пробормотал я.

– Ты же алатис. Но, должен признаться, мы боялись, что ты не выживешь… Раны в груди, были очень глубокие, все ребра сломаны, повреждено легкое. В добавок гипотензия и тахикардия долгое время не позволяли прооперировать тебя. Ты бредил и был очень слаб, к тому же потерял много крови. – осторожно заметил Иероним – Вся жизнь братства буквально приостановилась в ожидании новостей о твоем здоровье.

– Как я сюда попал?

– Тебя нашел брат Рон, стоявший на страже. Он не сразу признал в человеке, бредущему к воротам, главу братства. Но когда ты свалился у них, он позвал на помощь. Твое появление, по меньшей мере, вызвало смятение. Но брат Анри сразу же понял, что тебе нужна помощь и помог донести тебя в лазарет и оказал первую помощь.

– Что же вас так смутило в моем появлении?

– Никто более и не надеялся тебя увидеть.

– Как это понимать? Почему? – ошеломленно спросил я.

Но Иероним не успел ответить. Из-за его накидки выглянула маленькая девочка со светлыми, почти золотистыми волосами, большими голубыми глазами и ярким румянцем на щеках. Ей было не более пяти лет, но девчушка была высокой и худенькой. Она была в голубом платьице, а подмышкой держала синего плюшевого поросенка с красной ленточкой на шее.

«Что за отвратительна игрушка, и какие родители дарят ребенку такую нелепицу? – подумал я, едва не скривившись – Но, если присмотреться, этот абсурд вызывает умиление.»

Живо улыбнувшись мне, девочка резво подбежала к кровати и взобралась на нее. Схватив за шею, она обняла меня, да так крепко, что мне стало трудно дышать. Я и не мог подумать, что ребенок может быть так силен. Удивленно поглядев на Иеронима, я взглядом попросил у него совета что мне делать, и последовав его намеку, тоже обнял девочку.

– Я так рада, папочка, что ты выздоровел! – защебетала она, отпустив мою шею – А почему нету мамы? Где она?

Девчушка со всей искренностью заглядывала своими огромными глазками в мои, ожидая моего ответа. Я хотел бы ей ответить, но не понимал даже о чем она говорит.

– Детка, я не знаю, где твоя мама. – ответил я.

– Почему ты раньше нас не приводил к себе? А мы тут еще долго будем, папа? – спросила она звонким голоском. – Я здесь нашла много друзей!

Я был абсолютно растерян. В частности, потому, что эта незнакомая мне девочка называла меня своим «папой». Я вновь удивленно уставился на Иеронима.

– Одри – сказал он, обращаясь к девочке – Твой папа еще не совсем поправился. Давай мы к нему придём позже?

– Давайте. – согласилась она и быстро спрыгнула с кровати. – Выздоравливай, папочка! – сказала она, помахав мне ладошкой.

– Что здесь происходит? – спросил я у Иеронима, когда девочки подошла к двери. Он подошёл ко мне ближе и тихим голосом ответил:

– Аллан, это твоя дочь. Или ты забыл, как она выглядит?

– У меня нету дочери! – возразил я.

– Должно быть ты действительно еще не совсем пришел в себя. – ответил он – Не стоит тебе сегодня подниматься с кровати. Отдыхай.

– Но у меня нет ни жены, ни дочери! Я не знаю никакой Одри! – продолжал возмущаться я.

– Отдыхай. – строго повторил он и вышел с девочкой из комнаты.

Последующие несколько часов я размышлял над происшедшим и не мог думать ни о чем другом. Вопреки моим усилиям, я не смог понять смысл этого спектакля. Ни один из придуманных мною вариантов не мог и близко быть похожим на правду. И я решил оставить все как недоразумение. Я перебрался за стол и стал разбирать бумаги, которые были разбросаны на столе еще со времени нападения на братство Абсорбс Индастри. На столе лежали письма, которые, насколько я помнил, прятал в карман накидки. Просмотрев впопыхах все бумаги, я убедился, что все на месте. Оставалось лишь тайком улизнуть из монастыря, чтобы получить оставшиеся несколько писем на городской почте. Но с осуществлением этой задачи мне пришлось повременить: как только я открыл двери своей комнаты – к ним подбежал один из послушников, дежуривших мою дверь, и спросил, чего бы я хотел. Тайный ход тоже был недоступен – он был закрыт со стороны тоннелей. Оставалось лишь сидеть и досадовать на волю случая.

* * *

Вечером, несмотря на отговоры Авем с Иеронимом, в их сопровождении, я все же посетил ужин. Всю дорогу я расспрашивал их о делах в братстве. Они добродушно отвечали на мои вопросы, хотя сразу было понятно по их лицам, что их самих мучит интерес, однако что-то мешает им задавать свои вопросы.

Приняв поздравления и похвалы от братьев, в том числе удостоившись внимания Анри, я понял, что переоценил свои силы. Передав на вечер свои обязательства Авем, я поспешил утолить свой зверски разыгравшийся голод. Запахи еды буквально кружили мне голову. Еще никогда запах свежего жареного поросенка так не манил меня, рубиновое вино в бокалах еще никогда не блестело так чарующе, и золотистая корочка на запечённых птицах еще ни разу так не возбуждала мой апатит.

Удовлетворив свой голод с пугающей скоростью, я испуганно провел глазами по залу, опасаясь встретить осуждающие взгляды. К счастью взгляды каждого были устремлены в свою тарелку. Но мое внимание привлек новичок, сидевший по центру стола справа от нас. Его лицо было тяжело рассмотреть под глубоким капюшоном накидки, но наше братство было не так велико, чтобы я забыл одного из своих братьев. Новичок привлекал не только мое внимание. Анри, сидевший напротив него, тоже постоянно поглядывал на него. Поначалу таинственный новичок игнорировал его взгляды. Несколько раз их взгляды пересеклись, и тогда в сторону Анри от новичка отправилось несколько негромко сказанных фраз, что я не смог расслышать. Ничего удивительного, что горделивый Анри вспылил от дерзости новичка. В тот же момент Авем, тоже пристально следившая за ними, встала и направилась к ним. Все братья устремили на нее взгляды, но дав им знак рукой продолжать трапезу, все мгновенно потупились. Присев рядом с новеньким, они обменялись несколькими фразами, и она как ни в чем ни бывало, вернулась на место. На мой вопросительный взгляд она ответила невозмутимой улыбкой.

Я вновь переключил свое внимание на Анри и нового брата. В тот миг он взглянул на меня, и его взгляд пересекся с моим взглядом. Каково было мое удивление и негодование, когда в лице юноши, сидевшего за братским столом, я узнал предателя, пытавшегося, в ночь нападения, украсть мои бумаги, и послужившего причиной моей смерти. Его лицо на долгие годы впечаталось в мою память. Задыхаясь от возмущения и удивления, я обратился к Авем за объяснениями.

– Кто этот юноша? – спросил я – Что он делает в братстве? Как ты допустила чужака к нам!

– Ты разве его не узнаешь? – удивилась она.

– Узнаю. Это предатель, изменивший в верности алатисам. В ночь нападения он украл мои бумаги и привел меня в ловушку Максвелла.

– Я знаю это. Но все вовсе не так. – спокойно ответила она

– А как же? Он – предатель, и заслуживает смерти как алатис, перешедший на сторону Абсорбс Глобал Индастри. – вспылил я.

Но мои доводы были сказаны так громко, что все братья обернулись в нашу сторону.

– Потом поговорим. – сказала Авем, и в то же время, выражая уважение главе братства, поклонилась. Я ответил поклоном ей, и принялся с нетерпением ждать окончания ужина. Когда трапеза была окончена, я дождался, когда все покинут зал и остался с Авем и мальчишкой, которого Авем предусмотрительно попросила задержаться после трапезы. Он нервничал и не сводил с меня взгляда, словно желая сказать что-то важное.

– Я не стану с ним говорить. – твердо решил я, подходя к мальчишке.

Авем, стоявшая рядом, будто бы защищала его, держа ладонь на его плече, шепнула мальчишке на ухо несколько слов, и он вышел из зала, закрыв двери. Она провела его взглядом, после чего грозно взглянула на меня.

– Что ты делаешь? – вскричал я, как только двери закрылись

– Это ты что делаешь? Это же твой сын!

– Никого, кроме предателя в нем я не вижу!

– Да, он совершил ошибку, но понял свою вину. Он сделал это потому, что считал тебя предателем. Даррелл искренне сожалеет о произошедшем, неужели ты не можешь проявить немного жалости.

– К нему? С чего вдруг!

– Он твой сын!

– Ты тоже с ними заодно? У меня нет ни сына, ни дочери. У меня нет семьи, всю свою жизнь я посвятил братству!

– Я не понимаю тебя… – ответила Авем

Я засмеялся ей в ответ.

– Не знаю, что вы задумали, но у вас эти шутки не пройдут. Завтра чтобы его уже здесь не было.

– Что с тобой! – возмутилась она – Прежде ты готов был все отдать за них, а теперь – и знать не знаешь.

– Я не хочу более продолжать этот разговор, сестра Авем. Мое решение окончательное. – твердо ответил я.

– Но лишь поговори с ним. Он хочет сказать тебе… – продолжала Авем.

– Сестра Авем, мой приказ чем-то вам не ясен? – прервал я ее.

– Как скажете, ваша милость. – ответила она.

Распахнув двери, она подошла к юноше. Я вышел из зала за ней. Сообщив ему мое решение, она позвала его за собой, спускаясь по лестнице вниз. Мальчишка огорчился, но не спешил уходить следом за ней. Он неподвижно смотрел на меня.

– Пойдем! – позвала его Авем, остановившись у выхода.

Тогда мальчишка подошел ко мне и обнял, крепко прижавшись ко мне.

– В любом случае я рад, что ты жив, папа. – сказал он и поспешил догнать Авем в дворе.

Некоторое время я неподвижно смотрел ему вслед, буквально окаменев от удивления. И вновь чувство растерянности и недоумения охватило меня, теперь уже с большей силой. И чем больше я пытался разобраться в происходящем, тем сильнее становилась моя злость. Я чувствовал, что не властен над ситуацией, словно важная часть событий проходит мимо меня, и в моих воспоминаниях становилось все больше пустых дыр. Происходило нечто неестественное: дети, отцом которых меня называли, появиться на свет без моего участия в таком случае не могли, но они вовсе не были мне знакомы. Я судорожно пытал себя воспоминаниями, отыскивая ответ кто же эти дети. Меня буквально разъедала тупая злость и досада за то, что я бессилен что-либо изменить, понять и что я не понимаю уловки. Но никаких догадок даже мне не приходило в голову, и вспомнить этих детей я тоже не мог.

Всю ночь меня промучила бессонница. Потратив несколько часов на безрезультатные попытки заснуть, уставившись в черный потолок, я забросил это дело и сел за стол – разобраться с бумагами и планом низвержения Абсорбс Глобал Индастри. Оставалось несколько завершающих штрихов моего замысла. Вовсе не стоило недооценивать их! Именно они и составляли весь стержень плана, уясняли все тонкости, и самым ответственным заданием было просчитать все шаги буквально по секундам, распределив их по ролям, расставив все в оптимальной последовательности – как в пьесе, но с более глобальными масштабами – потому в конце не занавес опускался, а взрывалось здание ABS-Инвэстмэнтс тауэр.

Отодвинувшись на стуле от стола, я окинул все взглядом. Передо мной лежали горы бумаг, схем, планов, записей и графиков. Из них я не вылезал целыми днями и ночами, встречая вместе с ними рассветы. Но самым важным на моем столе был план моего замысла, занимавший все мое время на протяжении полугода, ставший целью моей жизни и, в свете новых обстоятельств с оружием Абсорбс, возможно, станет моей лебединой песней.

Лишь после этого я понял, какую работу я проделал. План, целью которого было уничтожение Абсорбс Глобал Индастри во имя будущего, был готов. Оставалось лишь установить дату и время, и сообщить ее главам других братств. Для этого нужно было забрать последние письма у почтальона Стива из города.

Но было еще одно обстоятельство, которое я по случайности оставил напоследок – сообщить своим братьям и сестрам об этом замысле. Поняв свою ошибку, я со всей силы шлепнул себя ладонью по голове.

«Черт! Как я мог забыть об этом! – я мысленно выругался – Это же самое главное! Теперь все может полететь ко всем чертям!»

Последние полгода я был настолько увлечен и поглощен расчетами плана, что забыл про тех, кто будет его осуществлять вместе со мной. Что-то срочно нужно было менять и принимать решение.

До самого рассвета я раздумывал над тем, что стоит делать. Конечно, можно было подождать лучших времен, подготовить их к изменениям, высветлить всю сложность нависшей ситуации, подготовить их к исполнению плана и прочее, а затем уже приступить к самому осуществлению его. Но я сомневался, что через месяц кто-либо, и даже я сам, вспомнил бы о нем. Пока у меня была поддержка большинства глав других братств, пока я горел идеей и – что не менее важно – никто не знал о моем возвращении из мертвых, я должен был действовать. А теперь в мою карточную партию вмешивался ещё один игрок – Максвелл со своим новым оружием, способным не просто ранить, а убить алатиса.

Таким образом, я пришел к выводу, что главный вопрос зависит от моего умения воодушевлять и убеждать. Смогу ли я доказать разумность и достижимость своей затеи? Смогу ли убедить их пойти за мной?

Безусловно. Я понимал риск провала и его последствия, но ради своего братства, ради всего своего вида, ради сохранения баланса миров, я должен был рискнуть! Права оплошать или отступить у меня не было. Потому-то я был уверен в своем успехе. И я принялся усердно писать свою речь перед братством, как в молодые годы, когда я и понятия не имел о существовании алатисов.

Я набрасывал на бумаге слова, перечеркивал их, затем заново писал их, думал, устремив взгляд в окно, произносил их вслух и тогда хватал бумагу и рвал ее, комкал и бросал листы на пол, вновь брался писать, и все было не то. Когда наступило утро, я всё ещё сидел за столом, и моя речь всё ещё была не готова. Медленно меня охватывало отчаяние и усталость. Я закрыл глаза ладонью, мысленно моля Небеса о помощи. И вдруг в двери тихо постучали. Я взглянул на часы – они показывали восьмой час. В такое время мог прийти кто угодно.

– Входите. – сказал я.

Двери осторожно приоткрылись, и в мою комнату заглянул юноша, встреченный вчера на ужине.

– Ты, надеюсь, зашел попрощаться и извиниться за доставленные хлопоты? – иронично спросил я.

Он вошел в комнату, закрыв двери, и подошел к столу. Я внимательно следил за каждым его движением, пребывая в странном напряжении, ожидая от него коварных действий.

– Нет. У меня к тебе предложение. – ответил он.

– У тебя? Ко мне?

– Да. Выслушай меня. И если мои слова не убедят тебя в том, что я говорю правду, я уберусь отсюда прочь. Но лишь с одним условием.

– Ты мне будешь ставить условия? – уточнил я.

– Вернее, это просьба.

– Какая?

– Об этом позже. Сперва выслушай мой рассказ. Уверен, ты найдешь там то, что тебя может интересовать. Тем более, что ты многого не можешь вспомнить.

– Тебя зовут Даррелл, кажется?

– Да. – немного удивленно ответил он.

– Так вот, Даррелл, я не совсем понимаю ваше представление – про отца – но оно не сможет ввести меня в заблуждение. Никого, кроме предателя я в тебе не вижу. И тебе придется сильно постараться, чтобы я забыл об этом факте.

– Хорошо – ответил он.

Юноша присел на стул напротив моего стола. Его лицо было серьезным, золотые глаза полны размышлений, видно было, что он переживает, но вполне совладает с собой. Он немного помедлил, размышляя с чего начать. В нем бушевали чувства, но он мужественно усмирял их.

– Кто ты такой? И как попал сюда? – спросил я, подталкивая его.

– Меня зовут Даррелл А. Селиван. Я твой сын…но ты этого не помнишь. – ответил мальчишка немного смущенно – Несколько лет назад я узнал и про себя, что я такой же, как ты, и про то, кто ты. Проследив за тобой однажды, когда мама думала, что я в школе, я узнал о том, кто ты и где живешь. Несколько лет я так за тобой наблюдал. В общем, когда я связался с Абсорбс Индастри, я начал вынюхивать для них информацию, потому что никто не знал, кто я, и тебе, судя по всему, я был не нужен…

– Подожди, как ты с ними связался? – перебил я его.

– Ты разве не помнишь разговора с Максвеллом?

Я напряг память, но она не выдавала мне ровным счетом ничего. Я отрицательно кивнул ему.

– Короче, маме нужна была помощь, и они ее предложили. Я не знал, у кого спросить, стоит ли с ними связываться. А тебя не было рядом. Вот так я и подумал, что они хорошие, а ты – наш враг. Но пойми, я был тогда ребенком.

– Ты и сейчас ребенок. И тебя не насторожило, что ты не человек, а они – люди? Что они занимаются, мягко говоря, странными делами? – удивился я.

– Я не задумывался об этом.

– И что было дальше?

– Максвелл поддерживал меня во всем, и я продолжал убеждаться в том, что они творят благое дело, а вы – хотите навредить людям. Максвелл не скупился на добрые слова и предоставлял кучу доказательств его слов. Он посвящал меня в свой план объединения когда-то разделенных миров, которые вы удерживаете раздельно друг от друга. Я доставал для них информацию. А когда они узнали от меня, что у тебя есть какой-то план, они организовали операцию, которую вызвался возглавить я.

– Зачем?

– Ради мести тебе. Я хотел тебе сделать неприятно, обидеть тебя, как ты обижал маму.

– Маму? Твою?

– Ну да, а чью же еще? – фыркнул мальчишка – Давно уже я заметил, что каждый раз, когда ты уходил, она плакала. Ей было тяжело каждый раз расставаться с тобой, но она молчала об этом ради тебя и меня. А ты все никак не замечал этого.

– Погоди! При чем тут я?

– Ты же мой отец! – воскликнул Даррелл

– Прекрати это. – серьезно ответил я – Иначе наш разговор не продолжиться.

– Хорошо. – недовольно протянул он – Значит, после нападения я убежал от тебя, и направился в здание Абсорбс Глобал Индастри чтобы переждать твой гнев. Все вышло из-под контроля: я не знал, что они вправду будут убивать, я не думал, что столкнусь с тобой и потеряю все бумаги. Да и все было не так, как я думал! Я сообщил Максвеллу, что не достал бумаги и выхожу из игры, но он сказал, что это можно уладить – для этого нужно пойти ко мне домой. Я боялся его разочаровать.

Так мы и сделали. Перед самой дверью он сказал мне, что ты уже на месте. Я спросил его, зачем тогда мы идем ко мне домой, и он ответил «чтобы закончить начатое». Я видел, как он расправляется с теми, кто ему перечит, потому покорно делал все, что он скажет. Когда он приставил пушку к моей голове, я понял, что это ловушка, в которую попался я, ты и мама.

– А, каким образом тогда я оказался у тебя дома?

– Ты знал, где я живу. Хотя странно, как ты вообще помнил наш адрес, если появлялся раз в год. – укорительно фыркнул он.

Эти слова объясняли один пробел в моей памяти – путь от братства к месту встречи с Максвеллом. Но создал новый вопрос. Все же я не стал перебивать юношу и дал ему продолжить рассказ.

– Далее начался кошмар. Я до сих пор не верю, что мы сюда попали. Мне было так стыдно и страшно… – он запнулся, собираясь вновь меня назвать своим отцом, слова уже почти слетели с его губ, но он вовремя остановился – Аллан, я так переживал, что из-за меня убили тебя…

Я ошарашено смотрел на него. Он закрыл глаза и отвернулся, чтобы скрыть от меня свои слезы.

– Ладно тебе, так переживать… – только и смог произнести я.

– Мы подумали, что ты умер. – ответил он – Хотя я до сих пор не могу понять, как ты спасся. Но когда ты падал вниз, с самой крыши, мама бросилась к тебе, пытаясь схватить или чем-то помочь. Это вызвало смятение охранников: они не знали, стрелять, держать или не трогать ее. Максвелл велел им отвести ее от борта крыши, чтобы «вдоволь насладиться нашим горем», прежде чем убить. Но охранники мешкали, и в этот момент я превратился в это существо и поднялся с крыши. Улетая, я пообещал маме вернуться за ней, но она велела мне спасать себя и сестру. Дальше я бросился лететь прочь от них, чтобы они не подстрелили меня из пушек. Когда я улетел достаточно далеко от них, скрылся из виду, я спрятался в лесу. Было очень холодно, темно и страшно. Я плакал и не знал, что делать. Вокруг в лесу все хрустело. Я бросился бежать, а когда вспомнил, что могу летать – взлетел. Тогда я направился обратно в город. Но вернуться домой я не мог, прошло слишком мало времени, и они могли еще быть там.

Я направился за сестрой в школу, пока Максвелл и его головорезы не нашли ее. Она спала, и мне пришлось пробраться к ней в комнату. Убедив Одри, что все хорошо и так велела сделать мама, я тайком забрал ее из школы.

– Твоя сестра – милая светловолосая девочка?

– Да. Ты помнишь ее?

– Нет, но я видел ее. Вы с ней похожи.

– Это значит, что у тебя амнезия? Ты никого не помнишь?

– Нет. Я помню всю свою жизнь, и не знаю вас с сестрой. – ответил я.

– Мы похожи на тебя… – печально сказал он – Ой, прости! Я забыл. – воскликнул Даррелл, вспомнив о моем предупреждении.

– Ничего. – отмахнулся я, устав повторять одно и то же – Зачем же вы пришли сюда, в братство, еще и после нападения?

– Нам было некуда идти, а дорогу сюда я знал лучше всего. Я не хотел напугать Одри, поэтому пришлось ей сказать, что мы идем к тебе погостить.

– А как вас пустили сюда? Или ты пробрался сквозь ограду?

– Следующим утром у ворот нас встретил настоятель. Но это я узнал потом – что он настоятель. Я рассказал ему о случившемся и просил помощи. Он не особо поверил, и повел меня к Авем, украдкой проводив нас по территории. И я снова повторил свой рассказ. Она ответила, что узнала меня, и поверила моим словам, потому что знала все. «Поверить в случившееся тяжело, но выдумать – еще тяжелее». – сказала Авем тогда. Она велела обо всем молчать до тех пор, пока она не выяснит, что с тобой произошло. А если кто-то спросит, откуда мы с Одри – не говорить, мол, это ее приказ. Потом нас накормили, напоили, дали переодеться в теплые вещи, Авем отвела сестру к другим детям, а меня послала на почту в город. Позднее она сделала документы, в которых говорилось, что нас прислали на обучение, как брата и сестру.

– Куда послала? – не понял я.

– В город в отделение почты.

Я нахмурился, умственно сооружая логические связи между услышанными отрывками.

– Авем сказала, – пояснил Даррелл – что ты ждал посылку, очень важную посылку. Но в силу новых обстоятельств ты не мог ее забрать, и оно утратило свою важность. И все же она настояла на том, чтобы я ее забрал. Авем рассказала, где находиться почтовое отделение и кем мне нужно представиться, чтобы получить посылку. В городе я легко нашел почту. Приветливый старичок отдал мне конверт, как только я представился ему. Вдобавок, он поведал мне какой мой отец приветливый и добрый. Он так расхваливал тебя, добавляя каждый раз, что я очень похож на тебя. Я собирался уходить, надеясь, что он закончил, но он пожаловался мне, что давно уже тебя не видел. Но и это было не все. Потом он мне поведал историю, как ты помог ему отремонтировать прилавок и входные двери, и только потом мои мучения кончились. Ему нравилось, что ты приходил к нему и говорил с ним, а не требовал письма и уходил недовольным, как все остальные. После вечности на почте, я почти побежал обратно в монастырь и отдал посылку Авем. Иероним отвел меня в твой кабинет и закрыл здесь.

– Так это ты здесь хозяйничал? – возмутился я

Но, впрочем, его слова многое ставили на свои места, и из моих вещей ничего не пропало, так что глубже вдумавшись в ситуацию, выяснилось, что злиться мне не на что.

– Да. Нужно же мне было чем-то заняться. – невозмутимо ответил он.

– И что же? Нашел, что искал?

– Даже больше, чем искал. Знаешь, после разговора с этим почтальоном, я подумал, что кто-то из нас ошибся в тебе. Но когда я прочитал письма от глав других братств (а я не знал, что есть другие), увидел, как о тебе все волнуются, нашел обручальное кольцо в твоем столе и горы бумаг, мое мнение о тебе перевернулось. Мне стало стыдно, ведь я совсем тебя не знал и считал тебя бездушным и эгоистичным, а ты оказался совсем другим.

– И что было дальше?

– Я расплакался со стыда. – стыдливо ответил Даррелл, отводя янтарные глаза в сторону.

– Да нет же, в братстве?

– А! Тебя нашли следующим утром. Тогда уже скрывать случившееся было невозможно. Я думал, что ты умер за меня. Я видел, как ты упал в снежный сугроб на краю тротуара. Я видел пулю, пронзившую твое тело. Я думал, ты отдал свою жизнь из-за моей глупости. А когда тебя нашли живым, хоть и тяжело раненым, я немного успокоился. Но чувство вины усилилось. И я попросил Авем помочь мне поговорить с тобой, попросить у тебя прошения. Она же твоя правая рука, не так ли?

– Верно. Но верно еще и то, что я умер. Не знаю, каким образом это случилось, но я очнулся в морге, а затем с трудом добрался сюда. И вернулся к жизни, чтобы завершить задуманное. Но, прости, никакой семьи я не помню.

Мальчишка не поверил моим словам, и мне пришлось показать ему шрамы на груди, чтобы заверить его, что я говорю правду. А подробный рассказ о морге и моей дороге сюда убедил его.

– Думаю, у меня есть информация, которая будет тебе полезна.

– Почему я должен поверить тебе? Откуда мне знать, что ты не продолжаешь вынюхивать информацию для Максвелла?

– Поверь мне на слово. Другого варианта у тебя нет, если, конечно, ты хочешь осуществить свой замысел. – ответил он, указывая на схему конструкции ABS-Инвэстмэнтс тауэр.

– Говори. Я слушаю тебя.

– Но при условии, что ты выполнишь мою просьбу, я все тебе расскажу.

– Говори свою просьбу. – решительно ответил я

– Моя мама – Рея – у них. Ты должен помочь мне ее вызволить. То, что ты ее не помнишь, не значит, что она должна погибнуть из-за нас с тобой.

– Ни тебя, ни сестру, ни твою мать я не помню. Возможно, о вас я мог не знать, но отношения к делам твоей матери я не имею. У меня нет семьи, потому что она мне не нужна – такое случается. Так намного спокойнее, ведь некого терять и нечем рисковать, никто не предаст. Так лучше для меня. Я должен выполнять свое предназначение, в которое не входят дети и жена.

– Ты не понимаешь! – воскликнул Даррелл – Она единственная, кто пострадал безо всякой вины. Мама лишь пыталась защитить всех нас. А теперь она в руках Абсорбс Глобал Индастри! Ну, вспомни же, как ты приходил к нам, как подарил мне игрушку – единственную игрушку, – как тебя встречала Одри. В твоем столе лежит обручальное кольцо – для кого оно по-твоему? Если верить твоим словам, то у тебя нету ни семьи, ни любимого человека – абсолютно никого. Разве такое возможно?

– Твоя мама у них в плену, в смысле как пленник? У Абсорбс Глобал Индастри? – уточнил я, глупо глядя на мальчишку, что в данный момент выглядел на порядок умнее меня.

– Да! И твой план, насколько я понял, включает захват здания ABS-Инвэстмэнтс тауэр.

– Я попробую освободить ее, но обещать ничего не могу.

– Аллан, она у них уже более недели, и я всё ещё надеюсь, что она жива! Прошу тебя! Я не знаю, что с ней. – произнес Даррелл, пронзая своим взглядом мое сердце. Я сам не заметил того, как мальчишка пробудил во мне сочувствие, и презрение к предателю сменилось осторожной симпатией.

– Какую информацию ты можешь мне дать? – спросил я.

– Это значит «да»?

– Это значит, что ты должен помочь мне максимально улучшить план, чтобы я смог спасти твою мать. – ответил я.

– Во-первых, планы здания ABS-Инвэстмэнтс тауэр. Они не верны. Здание держится на одном центральном стержне и поддерживается четырьмя опорами. На твоем плане их больше. Если ты хочешь уничтожить здание – достаточно разрушить центральный стержень, подобравшись к нему через шахту лифтов. А лифты можно отключить с компьютера начальника безопасности, или, если включить тревогу, они остановятся автоматически. В подвалах есть несколько отверстий, которые проведут взрыв по всему зданию, если в них заложить заряд.

Он взял план из завалов бумаг на столе и стал чертить ручкой на нем новые опоры, зарисовывая прежние, не существующие колоны. Закончив, он вручил мне чертеж. Разница была весомой.

– Вы потерпели бы фиаско, потому, что искали бы опоры, которых в реальности нет. – ответил юноша, довольно откидываясь на спинку стула

– Согласен. Но как я могу верить тебе? Откуда я могу знать, что ты не обманываешь? Ведь это, – я указал на план здания – последний план реконструкции ABS-Инвэстмэнтс тауэр.

– Я уже сказал, что у них моя мама. Вероятнее всего она в этом здании. Там есть несколько тайных комнат, «безопасных», как их называл Максвелл, о которых не знает ни один архитектор, работавший над этой башней. И если оно будет разрушено, необходимо, чтобы мамы уже не было в нем. А если ты будешь возиться все время с опорами, у тебя просто не останется времени искать ее. – грозно ответил Даррелл, наклоняясь над столом ко мне.

– Убедил меня. Что дальше? – ответил я.

– Во-вторых, одно важнейшее событие для Максвелла.