Первое задокументированное свидетельство о тенсегрити-конструкции относится к коллекции скульптур, выставленных в Москве в 1921 году (рис. 1.2) художником-конструктивистом Карлом Иогансоном (Kārlis Johansons, 1892–1929) (Gough, 2005). Конструктивизм – политически и идеологически ориентированное арт-движение в постреволюционной России – отдавал предпочтение таким арт-объектам, которые не скрывали, а открывали свою внутреннюю структуру и демонстрировали то, каким образом они были сконструированы; его строгие индустриальноподобные конструкции рассматривались как применимые на практике для социальных и хозяйственных целей. Некоторые из скульптур Иогансона были сделаны лишь из трех распорок и девяти тросов: они образовывали самоподдерживающее внутреннее равновесие структуры, которые сам Иогансон называл пространственными конструкциями (рис. 1.3).

Рис. 1.2. Экспонаты второй весенней выставки Общества Молодых Художников (ОБМОХУ) в Москве, 1921 год (Воспроизведено из Gough, 2005)

К сожалению, оригинальные работы Иогансона были утрачены в 1930-х годах. Однако в 1990-х годах наш современник, российский архитектор Вячеслав Колейчук (1941–2018) сделал реконструкции многих из его работ, которые теперь выставлены в музеях мира (Gough, 2005, с. 81).

Примечание редактора

Полная реконструкция зала конструктивистов Второй весенней выставки ОБМОХУ (объединения молодых художников А. Родченко, Г. Стенберг, В. Стенберг, К. Иогансон и К. Медунецкий) впервые была осуществлена в Государственной Третьяковской галерее в 2006 году под руководством Вячеслава Колейчука (идея, сценография, световое оформление, реконструкция объектов). Сейчас эта реконструкция – часть постоянной экспозиции искусства XX века Третьяковской галереи.

Изобретатели. Тенсегрити патенты

В начале 1960-х годов, в разное время и в разных странах, три разных человека – Д. Эммерих, Р.Б. Фуллер и К. Снельсон – получили патенты, по сути, на одну и ту же сборную структуру, которую мы теперь называем тенсегрити-конструкцией. Неудивительно, что впоследствии такая ситуация вызвала множество споров и интриг (Motro, 2003; Jáuregui, 2010).

Архитектор

Дэвид Эммерих

Дэвид Эммерих (1925–1996), один из ведущих архитекторов и инженеров Франции, исследовал структурную морфологию в архитектуре, используя легкие и самоустойчивые многогранные конфигурации, которые он назвал structures tendues et autoentendantes, то есть самонатяжными и самонапряженными структурами, и создал несколько интересных скульптур (Эммерих, Online). В 1964 году он получил патент на модель, состоящую из трех распорок, соединенных между собой девятью натянутыми тросами, так что почти наверняка на него повлияли конструкции Иогансона (Motro, 2003, с. 12; Jáuregui, 2010).

Рис. 1.3. Одна из пространственных конструкций Карла Иогансона, 1920–1921 годы (Воспроизведено из Gough, 2005)

Мыслитель, дизайнер, архитектор…

Р. Бакминстер Фуллер

Р. Бакминстер Фуллер – одна из самых интересных и неординарных фигур XX века. Знаменитый архитектор, попавший на обложку журнала «Тайм» и на почтовые марки; дважды исключенный студентом из Гарварда, но впоследствии получивший в нем почетное членство; один из первых услышанных в мире экоактивистов; неутомимый лектор и популяризатор науки, собиравший многотысячные аудитории… но при этом бунтарь и нонконформист, который всю жизнь увлеченно занимался самообразованием и не признавал никаких научных авторитетов.

Основным проектом его жизни стала разработка системы синергетической геометрии в поиске первооснов устройства природы. Фуллер в своем свободомыслии отказался опираться на то, что было сделано ранее. Его не устраивал традиционный подход к геометрии, в котором куб и его углы 90° произвольным образом выбраны в качестве основания для «физической» системы координат.

Он отстаивал мнение, что намного более фундаментальными для отображения и понимания природных структур являются система координат, в основе которой лежит угол 60°, и синергетический энергоподход к геометрическим формам (Fuller, 1975, 202.00; Edmondson, 2007, с. 124). Именно синергетической геометрией Фуллер предлагал заменить ту традиционную абстрактную геометрию бесконечности и континуума, которая на протяжении многих поколений доминировала в науке, но в своих основаниях восходит еще к античной землемерной практике.

Фуллер искал решения в природе, структурно и функционально эффективной, легкой и динамичной, способной приспосабливаться к окружающей среде. На базе этой натурфилософской установки он разработал теорию, согласно которой энергоформа геометрии пространства служит основой для событий в природе, и назвал ее синергетикой, наукой о природной системе координат. Он считал, что все природные формы и структуры – результат воздействия сил на материю, и предложил рассматривать их как конечные энергетические (синергетические) системы, состоящие из внутренних сил натяжения и сжатия, действующих совместно. (Krausse & Lichtenstein, 1999).

К 1940 годам Фуллер был уже весьма популярен в американских архитектурных кругах и выступал с лекциями по всей стране как визионер новой динамической архитектуры и энергогеометрии, основанной на природных принципах.

Скульптор

Кеннет Снельсон

Будучи студентом в Black Mountain College, экспериментальной школе искусств в Северной Каролине, имеющей в США культовый статус, Кеннет Снельсон (1927–2016) намеревался изучать живопись. Именно там летом 1948 года Фуллер выступал с лекцией по своей новой энергогеометрии, в основе которой лежало его видение натяжения и сжатия как наиболее универсальных сил в природе. И хотя на тот момент он еще не был сверхзнаменитостью, Фуллер, известный в качестве мастера геодезического купола, уже был лектором, умеющим завораживать аудиторию.

Фуллер набирал себе помощников из студентов, желающих воплощать его новую геометрию в материале и помогать в построении моделей. Снельсону повезло – Фуллер выбрал его как одного из участников проекта. Снельсон был настолько впечатлен новым видением Фуллера и настолько полон энтузиазма, что спустя год вернулся уже со своими собственными произведениями, включая столь простую, но и столь оригинальную иксообразную модель (рис. 1.1).

Фуллер сразу же признал ее значимость: «Несмотря на кажущуюся простоту этой новаторской работы, она указала на возможность создания структур, в которых форма и функция действительно едины, а видимая конфигурация скульптуры – это отражение ее скрытых, запертых внутренних сил (невидимых без такого материального воплощения)» (Heartney, 2009, с. 20).

Однако впоследствии события приняли неожиданный оборот. Фуллер признал, что данная модель соответствовала его представлениям об энергетической геометрии, но предложил внести в нее некоторые изменения. Снельсон, стремившийся порадовать своего наставника, сконструировал новую модель, которую Фуллер присвоил, сфотографировавшись рядом с ней. Данная фотография облетела множество публикаций, но ни малейшего упоминания о Снельсоне в них не было. Складывалось впечатление, что Фуллер, будучи вдохновителем и руководителем проекта, автором техзадания называл эту концепцию своей, и в 1950-х годах он предложил термин «тенсегрити» (Fuller, 1961). Лишь 10 лет спустя, в 1959 году, когда Фуллер уже был по-настоящему знаменит и выставлялся ни где-нибудь, а в Музее современного искусства в Нью-Йорке, Снельсон связался с куратором выставки и заявил о своих претензиях на авторство (Snelson, 1996). Однако к тому времени Фуллер уже подал заявку на тенсегрити-патент, который был ему выдан в 1962 году. Снельсон же, подавший заявку на аналогичный патент, имевший название «Структуры непрерывного натяжения и прерывистого сжатия» позже Фуллера, получил его только в 1965 году. Таким образом, Эммерих, Фуллер и Снельсон получили патенты на то, что, по сути, было одной и той же тенсегрити-конструкцией, сделанной всего из трех распорок и девяти тросов, и с тех пор вопрос о том, кто изобрел ее первым, продолжает оставаться спорным (Jáuregui, 2010, с. 165).

Справедливости ради стоит отметить, что к моменту знакомства со Снельсоном Фуллер уже на протяжении 20 лет работал над своей теорией синергетической геометрии (Fuller, 1961), и для него новая модель Снельсона стала лишь вишенкой на торте. Вероятнее всего, Фуллер претендовал на право собственности, руководствуясь тем, чего он уже достиг к тому моменту, когда его видение вдохновило Снельсона на воплощение тенсегрити в материале.

Конечно, по справедливости, было бы лучше, если бы Фуллер нашел вариант сотрудничества со Снельсоном, а не замалчивал его вклад. Но в конечном итоге все сложилось благополучно у обоих.

Кеннет Снельсон сделал успешную карьеру скульптора, который, по его собственным словам, «раскрывает изысканную красоту самой внутренней сущности структуры» (рис. 1.4) (Motro, 2003, с. 225; Heartney, 2009. Начиная с 1960-х годов Снельсон широко выставлялся в музеях США, именно его скульптурные работы стали тем источником вдохновения и инсайта, благодаря которому тенсегрити и вошла в сферу биологии как биотенсегрити. Сегодня скульптуры К. Снельсона выставляются в крупнейших музеях и галереях мира и стали неотъемлемой частью мирового культурного наследия.

Рис. 1.4. «Суперзвезда» Кеннета Снельсона, 1960–2002, алюминий и нержавеющая сталь. (© G. Scarr, любезно предоставлено Стивеном Левиным)

К настоящему времени общепризнаны как роль Фуллера, так и роль Снельсона в открытии и последующем развитии тенсегрити как нового геометрического, архитектурного и дизайн принципа; а также то, что на них никак не повлияла работа Иогансона 1920-х годов.

Тем не менее споры об истоках происхождения идеи и конструктива тенсегрити все еще не окончены. Снельсон оспаривал приписывание тенсегрити работам Иогансона, ссылаясь на довольно низкое качество фотографий и недостаточное количество деталей (рис. 1.2). Он утверждал, что если бы Иогансон и вправду был первооткрывателем тенсегрити, то его внутреннее художественное любопытство не дало бы ему остановиться и добровольно прекратить исследование столь необычной и интересной структуры (Gough, 2005, с. 92). Честно говоря, такая точка зрения неубедительна и совсем не принимает во внимание реалии Советского Союза 1920–1930-х годов. Сам Иогансон считал себя в первую очередь изобретателем и лишь потом экспериментальным художником. Его основной работой была разработка новых типов оборудования для металлообрабатывающей промышленности.

С учетом реалий политической, культурной и идеологической ситуации, когда в СССР делался первоочередной акцент на промышленную полезность, а не на экспериментальное искусство, вполне вероятно, что Иогансон был просто вынужден перейти от творчества «Пространственных конструкций» к непосредственной работе на нужды тяжелой индустрии.

Теперь, когда мы сделали краткий экскурс в бурную и неоднозначную историю появления т-конструкции, оставим эмоции в стороне и перейдем к более подробному исследованию самой концепции тенсегрити и ее интереснейших свойств.

Тенсегрити-конструирование – главные особенности

С точки зрения архитектуры и дизайна т-структуры уникальны в своей способности поддерживать самоустойчивость и суперстабильность, причем не за счет прочности отдельных своих элементов, как в традиционных конструкциях, а именно благодаря тому, каким образом вся структура в целом одновременно распределяет и уравновешивает механические напряжения (Juan & Tur, 2008). В рамках этих самонатяжных и самонапряженных т-конструкций компрессионные элементы (распорки) подвешены на натянутых тросах и не касаются друг друга ни в одной точке. Тросы тянут за концы распорок, пытаясь их укоротить, а распорки, в свою очередь, противостоят этому и натягивают тросы. Вся структура уравновешивает саму себя и сохраняет свою исходную форму, даже если она наклонена, перевернута вверх дном или находится под внешней нагрузкой. И поскольку каждый ее элемент влияет на положение и ориентацию всех остальных, то внешние нагрузки, потенциально способные причинить механический ущерб т-конструкции, «автоматически» и одновременно распределяются по всей системе через контур внутреннего самонатяжения и самонапряжения и обезвреживаются, позволяя ей реагировать на действующие со всех сторон внешние силы, не разрушаясь.

Этими свойствами т-конструкции принципиально отличаются от общепринятого архитектурного канона и традиционных материалов.

Архитектурный канон

При воплощении в материал сборных конструкций традиционные формы архитектуры используют принцип «блоков, сложенных поверх других блоков» для достижения устойчивости и возведения зданий, стоящих на земле (рис. 1.5). Этот конструктивный принцип хорошо работает в первую очередь благодаря тому, что кирпичи и камень хорошо выдерживают компрессионные нагрузки (сжатие), передавая эти нагрузки по системе через непосредственный контакт одного блока с другим. Даже если контакт не является сплошным, как в случае с колоннами и арками (под ними и между ними – воздух), то и в этой ситуации поддержание верхних элементов конструкции «в воздухе» происходит за счет передачи накопленного сжатия/компрессии на опорную поверхность – в землю («непрерывное сжатие»). Именно огромный вес каменных зданий поддерживает их целостность и, хотя большинство из них со временем превращаются в груды щебня, но есть и такие, что смогли устоять на протяжении тысячелетий, как, например, древнеримские постройки.

Несмотря на давнюю историю, отработанность и точность расчетов, у традиционной архитектуры есть принципиально слабые места.

Камень плохо выдерживает большое натяжение. Поэтому если перегрузить нижнюю поверхность каменной перемычки, поддерживаемой расположенными слишком далеко друг от друга колоннами, натяжением, она трескается и разрушается (рис. 1.6). Губительные последствия растяжения и сдвигов для каменных построек отчетливо видны после землетрясений или в случае просчетов в конструировании.

Для компенсации этой встроенной уязвимости камня как материала развитие архитектуры шло по пути встраивания элементов натяжения в исходную общую несущую компрессионную структуру. Поэтому большинство зданий теперь строят путем комбинирования материалов, предварительно нагруженных при растяжении или сжатии. В результате интеграция в конструкцию деревянных или стальных балок, принимающих на себя натяжения, позволяет безопасно выдержать потенциально разрушительные внешние нагрузки.

Казалось бы, проблема решена, но на самом деле это решение является скорее «заплаткой», не меняя сущности процесса: опоры на землю, пропорциональной весу и размерам. Вес здания передается вниз к земле путем непрерывного накопления сжатия, передающегося по несущим элементам конструкции, последовательно сверху вниз через их непосредственный тесный контакт друг с другом. То есть, несмотря на добавление встроенных элементов натяжения, традиционные строительные сборные конструкции остаются первично компрессионными, внутренне уязвимыми и нестабильными структурами, стабилизация которых достигается либо гигантским весом, либо большой площадью опоры, а также дополнительными внешними силами и ограничениями сдвигов (включая болты, цемент, и др.).

Рис. 1.5. Блоки, сложенные поверх блоков: традиционная форма здания

Рис. 1.6. Каменная перемычка расколется, если ее нижняя поверхность нагружена слишком большим натяжением

Фуллеру такая внутренне неустойчивая архитектура, зависимая от работы внешних сил, а также требующая инженерного проектирования и надзора, представлялась категорически противоречащей природной самоорганизации, в которой он обращал внимание на внутренний встроенный интеллект, отсутствие проектировщиков и органов надзора, внутреннюю синергию, конструктивную легкость и максимально возможную внутреннюю независимость от воздействия внешних, неподконтрольных сил.

Новый подход

В поисках фундаментальных причин, приводящих к доминированию тяжеловесной и статической архитектуры, противоречащей природе, Фуллер дошел до самых оснований геометрии и подверг их сомнению.

Фуллер имел смелость заявить, что ортогональная система координат (для трехмерного пространства кубическая), лежащая в основе архитектурного канона, продолжает доминировать в математической системе, на которой основаны не только архитектура, но и все другие естественные и инженерные науки, включая физику; однако в конечном итоге такая коллективная приверженность устаревшей модальности сдерживает прогресс (Fuller, 1961).

Аналогично тому, как еще в Древней Греции догадывались, что Земля является сферой, задолго до того, как это переоткрыла более поздняя наука свыше 1000 лет спустя; так и к Бакминстеру Фуллеру в 1920-х годах пришла идея, что нужно непосредственно ориентироваться на природу, в которой нет кубов, но постоянно встречаются сферы и близкие к ним формы. Он считал, что такой непосредственный и примитивистский подход, отказывающийся от ортогональности, куба и его плоских граней как от посредника между природой и рукотворными конструкциями, может подсказать принципы динамической архитектуры, которые помогут улучшить традиционное проектирование зданий.

Примечание редактора

Именно поэтому я считаю Фуллера Пикассо от математики и физики. В первом приближении его вызов традиционной геометрии выглядит наивным, отказывающимся от высоких и удобных абстракций, основанных на континууме, бесконечности и ортогональной системе координат, которые к XX веку доказали свою силу и, по сути, были основанием цивилизации и преобразования природы. Для любого человека, получившего техническое или физико-математическое образование, первая реакция на такой подход предельно предсказуема: «Не нравится ортогональная система координат – считай в полярной, или в криволинейной, или еще какой, если так хочется усложнить вычисления…» Более того, человек с профильным образованием будет считать, что безумец, бросающий вызов основаниям геометрии, это просто неграмотный профан, неспособный освоить силу абстрактного метода.

Но Фуллер таковым не был, так же, как и Пикассо, не был «недохудожником», не умеющим рисовать. Эти люди свободно владели классическими методами: Фуллер хорошо владел математикой, а Пикассо уже в 15 лет впечатлял отточенной техникой академической живописи. Но они пошли на осознанный как бы примитивизм, как на метод принудительной перезагрузки всего домена, в котором они работали и творили, чтобы быть ближе к природе как первоисточнику энергии и форм созидания.

Безусловно, Фуллеру было сложнее. В искусстве все-таки больше запас степеней свободы, чем в науке и технологии. И тем больше впечатляет, насколько далеко Фуллер смог продвинуться в своих разработках по новой геометрии природных энергоформ, внедрить множество неожиданных прикладных решений в архитектуре и технологиях, а также вывести понятие синергии (независимо от теоретической физики).

Фуллер решил начать с нуля и отказаться от континуума традиционной идеальной бестелесной геометрии как от физически невозможного. Взамен он предложил совершенно новый подход к геометрии, основанный на дискретных пространственных квантах как отдельных кусочках (bits, как в битах информации, но со структурным смыслом), долях пространства, наполненных внутренней энергией, а точнее синергией действия (Fuller, 1975, 250.00; Edmondson, 2007, с. 162).

Примечание редактора

Важно отметить, что Фуллер начал использовать слова «кванты» и «биты» для интерпретации кусочков (bits), долей пространства еще в 1920-е годы, то есть задолго до оформления квантов в качестве официальной терминологии квантовой механики (1930–1940-е годы) и тем более до оформления битов в качестве языка теории информации (1940–1950-е годы). Для современного поколения информированных читателей и ученых это сильно осложняет восприятие Фуллера, как если бы он не знал или отрицал эти фундаментальные для них сегодня формулировки. На самом деле все обстоит ровно наоборот: Фуллер был пионером дискретного подхода и использовал слово bit в его базовом языковом смысле «малый кусочек», также как и слово «квант».

Для Фуллера именно конкретика природы была главной исходной мотивировкой его новой геометрии.

Отправной точкой геометрии Фуллера является единичная сфера, начинающаяся в своем центре и всенаправленно расширяющаяся наружу.

Примечание редактора

Термин «всенаправленность» – это тоже новое, особое понятие, введенное Фуллером, и названное им омнинаправленностью. Омнинаправленность – это не просто расширение или сжатие во все возможные стороны, а именно целостное, одновременное, всенаправленное неразделимое сферическое действие (вседействие).

Традиционная геометрия же основана на предпосылке об исходной всесторонней всевозможности, то есть изначальной всеотдельности сторон как линий и направлений (верх, низ, право, лево и т. д.), независимых друг от друга, а значит, имеющих все отдельные возможности. И только потом на эту изначальную всевозможность и всесвободу линий и направлений накладываются дополнительные ограничения, необходимые для описания различных комбинаций и взаимосвязей (геометрические длины, углы, фигуры, формы и т. д. вплоть до все более сложных операторов высшей математики).

При формулировке своей новой геометрии Фуллер полностью изменил акценты: он считал, что в первую очередь нужно отталкиваться от динамических отношений между элементами. Он заявлял: «Единичность заключается в единстве, а единство – в множественности не меньшей двух».

Примечание редактора

Центральный постулат Фуллера звучит как Unity is plural at the minimum of two. Он заключает в себе игру слов и сдвоенный смысл: слово unity – это в первую очередь единство в значении целостности (холизм), но одновременно оно же указывает и на единичность в данном пространстве, то есть на способ, которым в нем задаются метрики и единицы измерения. Из чего следует вывод о том, что в новой геометрии даже самая малая единица измерения не может быть меньше, чем сдвоенным целым, имеющим свою внутреннюю ненулевую структуру и внутреннее запертое динамическое поведение.

По сути, Фуллер отказывается от понятия отдельного компонента, который может быть изменен в отдельности, то есть сам по себе, без изменения связей с другими элементами. Для него любой единичный элемент содержит в себе неотъемлемую принадлежность конкретному целому и не может быть свободно отделен, заменен или переставлен без изменения как всего целого, так и других принадлежащих этому целому элементов. Или, говоря современным языком, это сильный/ радикальный сетевой подход, где мера такой взаимопринадлежности и является информацией.

Тем самым Фуллер с первого шага устанавливает радикальное различие между своей новой энергетической геометрией и классической традицией геометрии, восходящей к Платону, Пифагору и Архимеду, рассматривающей идеализированные твердые тела и их симметрии, при этом будучи собираемой из отдельных абстрактных, а потому свободно отделяемых и заменяемых элементов.

Фуллер описывал связи между единичными сферами как процесс их плотной упаковки в пространстве, рассматривая эти действия в терминах векториальных отношений – силы и направления – и использовал термин «частота» для обозначения различных уровней или порядков сложности внутри системы (рис. 1.7) (Fuller, 1975, 515.00; Edmondson, 2007, с. 77).

Примечание редактора

Это еще один тонкий момент, необходимый для понимания новизны геометрии Фуллера.

Термин «векториальный», а не «векторный» призван подчеркнуть принципиальные различия с классической геометрией.

Как всегда, Фуллер использует максимально заряженную версию слова.

В англоязычной геометрии стандартными терминами, связанными с векторами, являются vector space, то есть векторное пространство, или vector matrix – векторная матрица и т. д. При этом используются два существительных подряд и vector, как первое из них, становится прилагательным. В русском языке такое невозможно: у нас прилагательное – это полноценное слово само по себе. Но для английского языка в целом и для науки особенно именно использование двух существительных подряд – «золотой стандарт». Так пишут все и всегда.

Поэтому, когда Фуллер использует термин vectorial – «векториальный», он делает это целенаправленно, обозначая различие между своей новой геометрией и традиционной.

С одной стороны, vectorial – это вариант термина «векторный» в форме прилагательного, хотя и устаревший, и потому редко используемый в современной официальной геометрии. Но, с другой стороны, этот термин используется и в других науках в смысле переноса субстрата, то есть у него обнаруживается двойное значение.

Именно этим расширением значения и пользуется Фуллер, потому что в его геометрии понятие «векториальный» является на несколько размерностей более содержательным, чем стандартный «векторный».

В геометрии Фуллера нет просто точек, нет просто линий и нет просто длин. Минимальным уровнем связи и связности для его элементарных пространственных энергосфер являются геодезические вектор-силы. В этом его радикальное отличие от оснований обычной геометрии, которая последовательно вводит уровни понятий: точку, линию, длину, направление. То есть, по сути, в обычной геометрии вектор как направленный отрезок – это понятие 4-го уровня («этажа», если считать от точки как первого этажа).

Только после этого на базе геометрии может быть описана физика. Но для того чтобы классическая геометро-физика поднялась до описания сил как динамических взаимодействий между телами на уровне механики Ньютона, нужны еще как минимум четыре дополнительных шага.

Направленный сдвиг в пространстве (это и есть вектор); сдвиг во времени; пропорция этого направленного сдвига в пространстве к сдвигу во времени (скорость); пропорция изменения скорости во времени (ускорение).

В результате в стандартной геометрофизике понятие «векторная сила взаимодействия» можно ввести только после определения понятия ускорения и никак не раньше!

Получается, что в той классической геометрофизике, на которой построена вся наша цивилизация, собственно «проявление физической реальности» может быть введено и динамически обозначено только на 7-м или даже на 8-м «этаже» абстракций.

Фуллер считал это тяжеловесным нонсенсом, обусловленным исключительно историческими причинами, но никак не здравым смыслом. По его мнению, физические, реальные, осязаемые уровни динамических взаимодействий в природе должны были входить в геометрию сразу, с самых ее оснований, а не вводиться много позже через физику как отдельную науку.

И именно поэтому он называл свою геометрию энергогеометрией, чтобы с самого начала объединить геометрию и физику, а не делать массу промежуточных шагов прежде чем наконец прийти к восьмому уровню геометрофизики, на котором начинает проявляться природная реальность.

Именно поэтому его термин «векториальный» должен был отличаться от стандартного, векторного, и быть намного более насыщенным внутри.

В векториальных взаимодействиях Фуллера и время и силы заданы с самого начала и в явной форме. При этом и измерение в его геометрии тоже встроено в систему изнутри как энергогеодезическая, то есть путь наименьшего действия силы, иначе говоря, пути элементарного взаимодействия, а не просто кратчайшего расстояния.

Иными словами, новая синергетическая энергогеометрия Фуллера – это геометрия первичного взаимодействия, а не геометрия расстояний.

Для него взаимодействия первичны, именно через них и определяются расстояния (по пути тесного ближайшего взаимодействия), направления и проч., а не наоборот. В этом радикальное отличие Фуллера от стандартной модели, где сначала задаются расстояния и направления, а физические действия уже вписываются в эту искусственную схему.

Он часто говорил о себе: «I seem to be a verb» – «как человек , я – глагол, а не существительное». Поэтому, по сути, геометрию Фуллера можно рассматривать как глагольную геометрию, которую он противопоставлял традиционной геометрии существительных.

Наиболее общий посыл теории Фуллера заключался в том, что все во Вселенной стремится к минимизации энергии и самостабилизации себя в пространстве наиболее самоустойчивым образом посредством взаимодействия сил повсеместно-непрерывного натяжения и локально-прерывистого сжатия (Fuller, 1961; Edmondson), 2007, с. 259).

С его точки зрения, такое устройство пространства проявляется на всех уровнях – от внутренней структуры атома до астрономических объектов.

Так, например, Фуллер даже планеты и другие астрономические объекты рассматривал как изолированные элементы сжатия, удерживаемые на месте невидимым, но повсеместно непрерывным натяжением, создаваемым межпланетными силами тяжести.

Примечание редактора

Как всегда у Фуллера, это было громкое, но при этом нетривиальное и глубокое заявление. По сути, он предлагал расширить понимание тяготения с единичной локальной силы тяжести, связанной с данной конкретной, единичной массой (от камня до планеты) до системы взаимотяготения между как минимум двумя массами, которое, в свою очередь, является частным случаем универсального взаимонатяжения.

Понятно, что при этом действие локальной, местной силы тяжести на земные объекты остается тем же самым, но зато появляются дополнительные интерпретации того, почему системы, например планеты, держатся вместе, а не разбегаются, что может пригодиться и для понимания земных проблем.

Фуллера интересовали не формулы внешних проявлений природных сил, а их внутренняя сущность и то, как космическое может привносить лучшее понимание в человеческое и земное.

Для него и гравитация, и межатомные, и внутриатомные силы – это суть проявления универсального принципа взаимонатяжения на разных масштабах – частные случаи для разных размеров. При этом локальные концентрации взаимонатяжения вызывают эффект местного сжатия, создавая распорки; что, в свою очередь, приводит к взаимооталкиванию, но при этом запертому внутри исходной системы взаимонатяжения и потому его усиливающему. Это и есть единообразная тенсегрити-структура энергогеометрии пространства по Фуллеру.

Важно отметить, что интерпретация Фуллера не меняет численных соотношений для сверхбольших гравитационных и для сверхмалых внутриатомных масштабов и поэтому не противоречит современной физике.

Но, с другой стороны, установив такую преемственность взаимопритяжения и взаимооталкивания через взаимонатяжение, мы получаем совершенно новые интерпретации на уровне человеческих размеров, то есть в диапазоне от микрометров до километров, который всегда считался неоспоримой вотчиной классической механики. Таким образом, становятся возможными синергетическая архитектура, синергетическая инженерия и, что важнее всего, синергетическая биомеханика как биотенсегрити.