Годы. Мили. Судьбы

Его Величество случай

Как могла сложиться дальнейшая жизнь неизвестно, помог «Его Величество случай», изменивший мою судьбу. В начале февраля 1934 года работали в дневную смену. Наша бригада обслуживала военный эшелон, стоявший у пассажирской платформы. В эшелоне ехали в Москву на парад в честь XVII съезда ВКП(б) военные моряки. Веселые, сытые, уверенные в будущем ребята, одетые в красивую военно-морскую форму. На их бескозырках золотыми буквами было написано «Военно-морское училище им. Фрунзе».

Плакат 1930-х годов, призывавший молодежь к службе на Красном флоте

По их лицам, внешнему виду и разговорам я понял, что они не думают о хлебе насущном, живут в училище на полном государственном обеспечении и получают хорошие знания по престижной профессии. Посмотреть на них вышли незанятые службой железнодорожники и ждущие своих поездов пассажиры. Размышления на тему «А нельзя ли мне тоже поступить в эти моряки» закончились тем, что я пошел в райком комсомола и попросил дать направление в Военно-морское училище. Сочинил заявление и отправил по почте в Ленинград без большой надежды на успех. Адрес училища мне дали в райкоме. С матерью я даже не посоветовался. В середине мая пришел вызов на вступительные экзамены. Вечером 25 мая 1934 года попрощался с матерью и сестрами. Слез не было. Мать стояла около избы и грустно смотрела, как последний сын уходит из дома. Сел на вечерний почтовый поезд, вагон был полупустым. Долго не спал, курил и смотрел в окно. Неизвестно, что меня ждет завтра, на тот момент терять было нечего.

Военно-морское училище

Поезд прибыл в Ленинград 26 мая 1934 года около пяти часов утра. Было светло, как днем. Наступили белые ночи. Вышел я из Московского вокзала и спросил у дворника, поливавшего из шланга тротуар, как пройти на набережную Лейтенанта Шмидта.

«Иди прямо по Невскому проспекту, а потом повернешь по набережной налево», – ответил он и показал на широкую улицу, в конце которой блестел золотой тонкий шпиль. Пошел по указанной улице, но Невского проспекта не нашел. На домах увидел таблички с надписью «Проспект 25 Октября». Спросил у другого дворника: «Где же находится этот Невский проспект и как пройти в Военно-морское училище?» Тот с недоумением посмотрел на меня и, видимо, поняв, что перед ним «деревня» объяснил, что Невский проспект и проспект 25 Октября – это одно и то же, а идти нужно так, как сказал первый дворник. Двинулся дальше, рассматривая здания и улицы большого города. Торопиться было некуда. Добрел до Дворцовой площади. По гранитной набережной мимо Медного всадника дошел до моста Лейтенанта Шмидта, перешел по нему через Неву и наконец оказался у дверей училища. Вышедшему по моему звонку дежурному объяснил, кто я такой и зачем явился. Он сказал, что приемная комиссия находится в Экипаже и растолковал, как туда пройти.

Здание Крюковских казарм, в которых находился Флотский экипаж. В настоящее время в этом здании находится Центральный военно-морской музей имени императора Петра Великого

Постояв полчасика на ступеньках набережной около памятника первому русскому мореплавателю вокруг света адмиралу Ивану Федоровичу Крузенштерну, доел последний кусок хлеба и пошел искать Экипаж. Им оказалось большое старинное здание из красного кирпича, обращенное фасадом на площадь Труда, а тыльной стороной на набережную реки Мойки.

В Экипаже меня зачислили в группу кандидатов на поступление в Военно-морское училище и велели ждать. В полдень накормили обедом, вечером ужином, показали койку со свежим постельным бельем. Табак в кармане у меня еще был, можно покурить. Через пару дней закончилось формирование групп, и нас отправили в казармы на набережную канала Грибоедова для сдачи экзаменов. Медицинскую комиссию прошел без проблем. Небольшое плоскостопие правой ноги от чрезмерных нагрузок на работах в депо врачи не заметили.

Экзамены сдавали ежедневно. Мои оценки были неутешительными: алгебра – 2, геометрия – 2, тригонометрия – 1, физика и химия – 2, русский язык – 4, обществоведение – 5.

Экзаменовали по программе десятилетки, а я закончил только семилетку и школу ФЗУ. Многие разделы физики и математики в нашей сельской школе вообще не изучали. Нависла угроза бесславного возвращения домой. На мандатной комиссии, которая проводила отбор кандидатов по морально-политическим качествам, мне задали несколько вопросов с целью уточнения классового происхождения и моих политических взглядов. В этом отношении у меня все было благополучно. Происходил из рабочей семьи. Недолго, но поработал на железной дороге, был комсомольцем, участвовал в работе первичной комсомольской организации. Высокая оценка по обществоведению и рабоче-крестьянское социальное происхождение свидетельствовали о том, что политику партии и правительства я понимал правильно. В конце разговора члены комиссии потребовали у меня обещания в течение двух месяцев ликвидировать пробелы в знаниях. С радостью пообещал наверстать пропущенное и был зачислен на первый курс училища условно. Предупредили, если двойки не исправлю переведут на подготовительный курс, где в течение года придется повторять школьную программу.

15 июня 1934 года на построении объявили приказ о зачислении нас курсантами Военно-морского училища им. М. В. Фрунзе на авиационный сектор. В то время училище готовило вахтенных командиров для надводных кораблей, подводных лодок, гидрографов и с 1933 года морских летчиков-навигаторов для зарождавшейся авиации Военно-морских сил. В Ленинграде произвели только два выпуска морских летчиков, дальнейшую подготовку по этой специальности осуществляли в Военно-морском авиационном училище города Ейска. Зачисленных курсантов постригли наголо, одели в белую пахнущую нафталином негнущуюся рабочую одежду из парусины (роба – на диалекте моряков), выдали тельняшку, сапоги и бескозырку. Это было далеко от того, что в феврале привело меня в восхищение на платформе в Бологом у военного эшелона, но лучше, чем возвращение домой.

На другой день пригородным поездом нас отправили в Петергоф. Разместили в двухэтажной казарме, рядом с бывшей церковью и зданием с учебными классами. Разделили на роты, взводы и отделения. Назначили командиров подразделений и приступили к обучению. Много времени отводилось общевойсковой подготовке – стрельбе из стрелкового оружия, отработке строевых приемов одиночно и в строю, четкому выполнению военных строевых команд. Всему этому учили командиры взводов – старшины-сверхсрочники с двумя и тремя узкими галунами на рукавах. Нашим командиром был П. Пахоменко, могучий мужчина с двумя полосками на рукаве, старшиной роты – В. Солнцев, с четырьмя галунами.

Ежедневно по 3–4 часа изучали общеобразовательные предметы: математику, русский язык, физику, географию. В порядке повторения для тех, кто изучал это в школе, и заново для таких, как я. Занятия проводили штатные преподаватели училища, хорошо знавшие свой предмет и умевшие блеснуть эрудицией. Одновременно с общевойсковой и строевой подготовкой нас обучали морской практике.

Изучение пулемета. Второй слева Г. К. Васильев. 1934 г.

Шлюпки разных размеров и предназначений стояли в канале Петергофского парка у гавани. Учили гребле, хождению под парусом, корабельной и морской терминологии, применявшейся при управлении шлюпкой. Было довольно тяжело грести без перерыва на 16-весельном баркасе до Александринки и обратно. Тренировал нас старшина В. Молаенков, он отвечал за шлюпочное обучение. Белесое небо, серая грязная вода Маркизовой лужи (так моряки называли Финский залив), в которой было все, что выбрасывали канализационные стоки трехмиллионного Ленинграда и его пригородов. На горизонте виднелся купол Морского собора и маяки таинственного Кронштадта. Такой серой и суровой предстала перед нами Балтика.

День начинался пробежкой по берегу Финского залива и заканчивался прогулкой в строю с обязательным исполнением песен, многие из которых мы знали с детских лет: «Распрягайте, хлопцы, кони», «Вперед, Особая Дальневосточная…», «Фрунзенцы, на „Комсомолец”», «Завтра мы в поход идем…», «Их было три: один, второй и третий, и шли они в кильватер без огней…» и другие.

Много времени уделялось физической подготовке. Мы старательно выполняли упражнения на спортивных снарядах, прыгали в длину и высоту. Необходимо было выполнить установленные нормативы. По асфальтовому шоссе совершали пробежки до Ромбов, так на жаргоне балтийских моряков назывался Ораниенбаум. Во время войны 1941–1945 годов его переименовали в город Ломоносов. Для человека в спортивной форме эта дистанция не столь велика и трудна, но мы бежали кросс в тяжелых кирзовых сапогах, форма одежды – трусы и сапоги. Местные жители к этому маскараду, видимо, привыкли. Насмешек было мало, чаще выражали сочувствие.

Кормили нас прилично и регулярно. Утром выдавали по половине французской (городской) булки с маслом и чай с сахаром. На обед было первое – суп мясной или рыбный, борщ или щи, второе – мясо или рыба с гарниром и компот, а на ужин – второе и чай. Хлеб делился между новобранцами поровну. Большинство из нас, изголодавшихся дома, радовались любой еде. Ежедневная физическая нагрузка и растущий организм еще больше разжигали волчий аппетит. Постепенно установились дружеские, доверительные отношения с Андреем Лукьяновым и Колей Бобковым со станции Столбовой Московско-Курской железной дороги, Федей Караваевым, Колей Лобановым из Москвы и другими ребятами. Отношения между курсантами были ровные. Претендентов на лидерство было немного.

На казарменном положении нас держали целый месяц, делали хотя бы внешне похожими на военных людей. После «обкатки» нам выдали черные суконные брюки, темно-синие суконные рубашки-форменки, хромовые ботинки, ленточки на бескозырки и по выходным дням стали отпускать в город. Это называлось увольнением на берег. Иди, куда хочешь! А куда? Первым делом пошли в Петергофский парк и сфотографировались у фонтана «Ева», чтобы послать фотографию домой. На втором снимке крупным планом мы с Колей Бобковым.

В один из выходных пошли на экскурсию в Большой Петергофский дворец. Нас поразило невиданное великолепие внутреннего убранства бывшей резиденции русских царей. Впечатление от увиденного было ошеломляющим и неизгладимым. Рассказ экскурсовода не доходил до сознания. Зрительные впечатления подавляли все. До этой экскурсии не предполагал, что в мире существуют подобные шедевры архитектуры, живописи и скульптуры. Декор, убранство дворца, мебель, зеркала и яркая позолота переносили в другой, неведомый, сказочный мир. В следующие выходные осмотрели достопримечательности Петергофа: Верхний и Нижний парки, дворцы, беседки, фонтаны. Выезжать за пределы города не могли, не было денег.

Занятия проводились ежедневно. Текущие оценки по общеобразовательным предметам были достаточно высокими, и меня официально зачислили в училище. Одолеть за два месяца трехлетнюю программу по математике не удалось. Этот пробел в знаниях сказывался всю последующую жизнь. В конце августа после окончания курса общевойсковой подготовки нас привезли в Ленинград.

Георгий Васильев и Николай Бобков, Петергоф. Июнь 1934 г.

Здание ВВМУ им. Фрунзе. Фото 1930-х годов(слева)

Мемориальная доска училища(справа)

Училище находилось на набережной Лейтенанта Шмидта, в доме № 17, на 12-й линии Васильевского острова.

Старейшее в России военно-морское учебное заведение ведет свою историю от Навигацкой школы, созданной в Москве Указом Петра Великого 14 (25) января 1701 года: «…быть Математических и Навигацких, то есть мореходных хитросно наук учению». Идею создания Навигацкой школы в России Петр I высказывал еще в 1697 году. Навигацкая школа стала первым в России высшим светским учебным заведением и первоначально размещалась в Москве, в Сухаревой (Сретенской) башне. Его становление связано с именем адмирала Ф. А. Головина.

Быстро растущему флоту требовались офицерские кадры. Указом Петра I от 1 октября 1715 года на базе старших классов Навигацкой школы в Петербурге образуется Морская академия, или Академия морской гвардии, в нее из Москвы переводятся 305 учеников мореходных классов. Академию разместили в одном из домов А. В. Кикина, располагавшемся на месте теперешнего Зимнего дворца. В 1716 году учредили воинское звание – гардемарин, в переводе с французского – страж моря, морской гвардеец. Это звание было переходным от воспитанника (ученика) к чину мичмана, который являлся младшим офицерским чином в Российском флоте с 1732 по 1917 год. После 1752 года воспитанников старших классов стали называть гардемаринами. Российский флот в отличие от армии комплектовался исключительно выпускниками своего учебного заведения. 15 декабря 1752 года указом императрицы Елизаветы Петровны на базе Академии морской гвардии создается Морской шляхетский (дворянский) кадетский корпус, который располагался в Петербурге, на Васильевском острове, во дворце бывшего фельдмаршала Миниха, сосланного Елизаветой в Сибирь.

Летом 1771 года огромный пожар уничтожил половину жилых строений на Васильевском острове. Сгорели деревянные дома Морского шляхетского кадетского корпуса. Последующие 25 лет корпус находился в Кронштадте в Итальянском дворце. В 1796 году вступивший на престол Павел I, генерал-адмирал Российского флота, личным указом вернул Морской корпус на прежнее место в Петербург. К этому времени архитектор Ф. Волков, в 1796–1798 годах, построил величественное здание в классическом стиле, существующее поныне. В 1802 году корпусу было присвоено новое название – Морской кадетский корпус.

Первокурсники авиационного сектора ВВМУ им. Фрунзе Георгий Васильев и Николай Бобков. 1934 г.

В 

1934 году здесь размещались: Военно-морское училище, Военно-морская академия, Специальные курсы командного состава (СКОС) и несколько квартир командного состава училища и академии. Теперь в здании академии размещается Главное управление навигации и океанографии Военно-морского флота, остальные помещения переданы Военно-морскому училищу.

Большая часть курсантов, командного и преподавательского состава после летней практики находилась в отпусках, училище было полупустым. Авиационный сектор размещался слева от Компасного зала, где теперь расположены кабинеты кафедры кораблевождения. В авиационном секторе было пять учебных классов – два старшего курса и три нашего, первого. Рядом находилось просторное спальное помещение, красный уголок (комната отдыха) и кабинет начальника. Здесь мы жили и учились.

В здании училища много исторических помещений и реликвий, которые за прошедшие столетия впитали в себя дух и энергетику флотских традиций, они везде, начиная с парадного входа. Войдя в училище через парадную дверь, попадаем на площадку, где слева находится помещение дежурного, справа вход в бывшую квартиру начальника училища. В ней с 1826 по 1842 год жил легендарный мореплаватель, совершивший кругосветную экспедицию с 26 июля (7 августа) 1803 по 7 (19) августа 1806 года адмирал И. Ф. Крузенштерн, в то время он руководил училищем.

Поднимаясь по широкой лестнице на второй этаж, попадаем в Звериный коридор (ныне Адмиральский). Здесь находится кабинет начальника училища с малым залом совещаний, кабинеты его заместителей и вход в Картинную галерею. По воспоминаниям дореволюционных выпускников Морского корпуса, на гладких стенах Звериного коридора висели деревянные кормовые украшения кораблей с изображением зверей, выполненные по рисункам известного скульптора-анималиста П. Клодта. Особой любовью у кадетов и гардемаринов пользовалась фигура зубра. Существовало поверье: перед экзаменом надо непременно дотронуться до «шаров» животного, и тебя ждет удача.

Иван Федорович Крузенштерн

Позднее эти украшения убрали и передали в Военно-морской музей, на их месте установили мемориальные доски с портретами выдающихся выпускников училища, прославивших наше Отечество. Среди них мореплаватели и флотоводцы – адмиралы: Ф. Ф. Ушаков, П. С. Нахимов, М. П. Лазарев, Д. Н. Сенявин, С. О. Макаров, В. А. Корнилов; писатели В. И. Даль, составитель «Толкового словаря живого великорусского языка», К. М. Станюкович, Л. И. Соболев, С. А. Колбасьев; композитор Н. А. Римский-Корсаков; контр-адмирал А. Ф. Можайский, изобретатель и создатель первого самолета; ученые А. С. Шишков, А. Н. Крылов, А. И. Берг, Б. Б. Голицын, А. Н. Рыкачев; крупный предприниматель и организатор промышленности Н. И. Путилов; художники А. П. Боголюбов, В. В. Верещагин и другие.

Из Звериного коридора, повернув налево, можно попасть в Компасный зал, построенный в 1843 году на пересечении трех старинных коридоров. В центре круглого зала пол украшает большая картушка компаса, выполненная из ценных пород дерева. Отсюда и название зала Компасный. В четырех нишах раньше размещались железные круглые печи, на стенах красовались гипсовые консоли с бюстами древних философов, под ними стояли деревянные диваны. В перерывах между занятиями у теплых печей собирались воспитанники корпуса. В центре картушки компаса число «1701» – дата основания учебного заведения. До сих пор существует неписаный закон – по картушке не ходить! Ее огибают по периметру. Для «забывчивых» в советское время картушку оградили шелковым шнуром, закрепленным на коротких стойках. В ноябре 1945 года училище посетил нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов. Проходя через Компасный зал, Николай Герасимович заметил начальнику училища контр-адмиралу В. Ю. Рыбалтовскому: «В наше время, когда я здесь учился, ограждений картушки не было, и никто не нарушал порядка».

Картушка разделена на 32 равные части – румбы. Ось классного коридора не совпадает с истинным меридианом, обозначенным на картушке. Причину этого знают далеко не все. При планировании Петербурга Петр I рассчитывал вместо улиц – линий Васильевского острова, прорыть каналы по направлению север–юг, то есть по меридиану. Каналы вырыть не успели. Улицы – линии – проложили по указанному Петром плану и направлению. Планировка производилась по буссоли, указывающей направление магнитного меридиана. В 1861 году в круглом зале установили картушку по истинному меридиану, и оказалось, что ось классного коридора отклонена приблизительно на два румба от направления юг–север. В Морском корпусе Компасный зал был вроде лобного места. Здесь на виду у всех ставили в наказание провинившихся кадетов. Иногда они занимали чуть ли не все румбы картушки.

Компасный зал ВМУ им. М. В. Фрунзе. Фото 1930-х годов

Зал революции

В главном корпусе, выходящем на 12-ю линию Васильевского острова, на первом этаже была столовая, на втором – Зал революции (до 1919 года Столовый зал), обширное помещение с высоким подвесным на чугунных цепях потолком. Зал вмещал более тысячи кадетов (1200) и использовался как клуб. После выступления В. И. Ленина в Столовом зале Морского корпуса 8 и 14 мая 1917 года на общегородском партийном собрании большевиков помещение получило новое название Зал революции.

Во времена парусного флота здесь находился тренажер по управлению кораблями. В зале построили макет трехмачтового парусника в масштабе примерно 1:10 (длиной около 5 метров) с рангоутом, всеми снастями и парусами. Гардемарины и кадеты Морского корпуса изучали устройство парусного вооружения и способы управления кораблем. В наше время (1934–1938 гг.) фрегат стоял в левом углу зала. У левой стены, посередине, была установлена гипсовая фигура М. В. Фрунзе с поднятой шашкой, ведущего красноармейцев в атаку. В коридоре, соединявшем главный вход с Залом революции, висели картины, прославлявшие подвиги русского флота. Это место именовалось Картинная галерея.

История галереи Морского кадетского корпуса началась в середине ХIХ века, когда император Николай I наряду с раритетами – флагами плененных кораблей – подарил училищу большую картину «Синопское сражение». В это же время шеф училища, великий князь Алексей Александрович, передал училищу картину «Бриг „Меркурий”, атакованный двумя турецкими кораблями». Иван Константинович Айвазовский презентовал корпусу полотно, посвященное победе русского флота в Чесменском сражении, с дарственной надписью «Приношение Морскому корпусу от профессора И. К. Айвазовского». Николай II также оставил о себе память в Морском кадетском корпусе, подарив еще одну картину И. К. Айвазовского «Смотр Черноморского флота на Севастопольском рейде».

Картинная галерея училища

И. К. Айвазовский, великий певец морской стихии, в 1844 году стал живописцем Главного морского штаба (без денежного пособия), а с 1847 года – профессором Петербургской академии художеств. Состоял в европейских академиях Рима, Парижа, Флоренции, Амстердама и Штутгарта. Его карьера была успешной, награжден многими орденами, получил чин вице-адмирала.

Картинная галерея ВМУ им. М. В. Фрунзе. Фото 1930-х годов

В уникальной галерее училища хранится 116 картин, акварелей и рисунков. Авторы большинства картин – известные русские художники Алексей Петрович Боголюбов, Василий Васильевич Верещагин, получившие образование в стенах этого старейшего учебного заведения России.

С Картинной галереей связана легенда, рассказал ее выпускник Морского корпуса капитан 1 ранга Г. Бутаков. В 1913 году по корпусу разнесся слух о том, что по ночам в училище блуждает тень Белой Дамы, сулившей тем, кто ее видел, беду и несчастье. Однажды ночью дежуривший по Картинной галерее гардемарин разглядел, как на него из полумрака, колеблясь и мерцая, движется нечто белое, напоминавшее женскую фигуру. Призрак медленно приближался. Испуганный до полусмерти гардемарин вскинул винтовку и выстрелил в привидение. На выстрел сбежались дежурные, зажгли свет, но следов Белой Дамы не обнаружили.

Голубая гостиная ВМУ им. М. В. Фрунзе. Фото 1930-х годов

Лишь утром, в одном из портретов директоров Морского корпуса увидели отверстие от пули. В то время портреты директоров размещались там, где теперь находятся мраморные доски с фамилиями золотых медалистов.

В стеклянных футлярах в галерее стояли черно-желтые модели русских броненосцев, участвовавших в войне 1905 года. В кабинетах, прилегавших к Картинной галерее, размещалась фундаментальная библиотека. Далее находилась Голубая гостиная.

Все помещения училища соединялись коридорами и внутренними переходами, в любое помещение можно было попасть, не выходя на улицу. Рядом с Картинной галереей располагался музей училища с собранием реликвий Российского флота.

Училище занимало целый квартал на Васильевском острове и имело внутренние дворы, вымощенные булыжником: Парадный, Сахарный, Камбузный, Хозяйственный, Якорный, Минный. В училище имелся собственный плавательный бассейн, явление в то время редкое. Занятия наши начались 1 сентября 1934 года. Первый год мы проходили общеобразовательные дисциплины – высшую математику (дифференциальные и интегральные исчисления), сферическую тригонометрию, историю России и СССР, историю ВКП(б) и вопросы ленинизма, гидрометеорологию и океанографию, теоретическую механику, иностранный язык.

Изучали средства связи и морскую практику. Ежедневно 15 минут отводилось на тренировку по приему и передаче азбуки Морзе на слух. Жизнь в училище шла по хорошо отлаженному распорядку, день был расписан по минутам. Скоро мы усвоили правила поведения, стали привыкать к дисциплине и своим командирам. После побудки в любую погоду курсантов, по пояс раздетых, выводили на улицу на ежедневную утреннюю зарядку. Каждая рота имела определенное место для выполнения упражнений. Зарядкой руководил старшина роты. Завершив утренние упражнения, курсанты совершали пробежку вокруг здания училища. После умывания и приборки помещений полагался утренний чай с сахаром и половиной французской булки с маслом. Затем, под руководством преподавателей шесть часов классных занятий с двухчасовым перерывом на обед. Разрешалось отдыхать на койках, не раздеваясь, лежа поверх одеяла.

Курсант Васильев Г. К. на вахте

Курсант Васильев Г. К. 1934 г.

После окончания занятий вечерняя уборка помещений и ужин. Далее обязательные два часа самостоятельной подготовки в классе под надзором старшины. На доске дежурный по классу отмечал фамилии отсутствовавших курсантов и причину, почему их нет. После самостоятельных занятий строем шли в столовую на вечерний чай с половиной французской булки, но уже без масла. В завершении дня проводилась вечерняя тридцатиминутная прогулка строем, обычно по Большому проспекту Васильевского острова вокруг зданий училища.

Курсанты 1-го курса авиационного сектора ВВМУ им. Фрунзе, средний в нижнем ряду Г. К. Васильев. 1935 г.

Командовал училищем командир Рабоче-крестьянского Красного флота А. Н. Татаринов, человек принципиальный, строгий, но по-отечески относившийся к курсантам. Ходило много рассказов, как он мог внезапно остановить в училище или на улице курсантов, допустивших нарушения формы одежды, правил поведения или Устава. Его боялись, по возможности старались не попадаться на глаза.

Генерал-майор береговой службы А. Н. Татаринов,

в 1930–1934 гг. комиссар и начальник Военно-морского училища им. М. В. Фрунзе

В то же время он искренне заботился, чтобы мы были хорошо накормлены, чисто и аккуратно одеты и обуты. Начальников, замеченных в недостаточной заботе о подопечных, он распекал, как мальчишек. Решения по устранению замечаний, кому и что заменить в одежде и обуви, принимал на месте, и они исполнялись незамедлительно. Это оправдывало в наших глазах резкость генерала в отношениях с подчиненными.

2 декабря 1934 года на построении объявили: в Смольном злодейски убит член политбюро, секретарь ЦК, секретарь Ленинградского обкома ВКП(б) Сергей Миронович Киров. Больше никто ничего об этом событии не слышал и объяснить произошедшее не мог. В Ленинград приехал Сталин. Он шел за гробом в серой шинели, а мы с винтовками без патронов стояли на Литейном проспекте, обеспечивая безопасность. Похоронили Кирова в Москве. В 1989 году были опубликованы воспоминания А. Орлова, бывшего работника НКВД. Он утверждал, что убийство С. М. Кирова было организовано по заданию Сталина сотрудниками НКВД, которым руководил Г. Ягода. Убийца Николаев был расстрелян, руководители ленинградского НКВД осуждены на 3–4 года лагерей. Отбывали срок на Колыме в должностях начальников «Даль-строя». В конце тридцатых годов их всех расстреляли. Ягода был расстрелян в 1938 году.

С нетерпением мы ждали первых зимних каникул. Хотелось съездить домой, встретиться с мамой, братьями, сестрами и друзьями. Приехал на станцию Березайку утренним поездом. Не помню, кто первый сообщил мне новость, потрясшую поселок. Погиб мой друг Павлик Иванов. После окончания школы ФЗУ он работал на железной дороге поездным слесарем. Накануне моего приезда, глубокой ночью, возвращался со свидания из деревни Корыхново, в 11 километрах от Березайки, и попал под поезд. Первая и самая нелепая потеря. После похорон просидели до позднего вечера у Кольки Кондратьева, вспоминали детские годы, нашу дружбу, погибшего товарища.

Появление человека в морской форме в Березайке было сразу замечено. Знакомые при встрече задавали много вопросов о флоте и морской жизни. Увы! Что мог ответить курсант первого курса? Десять дней пролетели быстро. Возвратился в Ленинград. Прошел в Экипаже карантин с осмотром на обнаружение блох, вшей и проверку состояния здоровья. Эти профилактические меры были обязательны для всех. Явился в училище. Учеба продолжилась.

В конце мая 1935 года закончили теоретические занятия по программе первого курса. Нас погрузили на буксир и доставили на большой трехмачтовый корабль «Комсомолец» для прохождения морской корабельной практики. До революции корабль назывался «Океан» и предназначался для штурманской практики гардемаринов Морского корпуса, а в советское время – для практики курсантов Военно-морского училища. Старое название сохранилось на его кнехтах и других частях. (Кнехт – парная тумба с общим основанием на палубе судна корабля или на причале для крепления тросов.)

Каждому определили место и обязанности по корабельному расписанию: при съемке и постановке на якорь, на ходу, при пожаре и поступлении воды. Распределили по кубрикам (помещение для жилья), койкам и бачкам (посуда и место для приема пищи). Для сна использовали подвесные койки – парусиновые гамаки – и пробковые матрасы, имевшие свой номер и хранившиеся в дневное время в свернутом состоянии на верхней палубе. Завтракали, обедали и ужинали в кубрике. На каждые 6–8 человек выдавался медный, луженый изнутри оловом бачок, с которым назначенный на день «бачковой» по команде являлся на камбуз. Там он получал первое, потом второе, хлеб и компот. Поддержание в чистоте бачков и мисок было его обязанностью. Столы, за которыми мы ели и занимались, складывались и крепились к подволоку (потолку).

Учебное судно «Комсомолец» («Океан»). 1935 г.

Началась наша первая корабельная служба. В течение нескольких дней осваивали обязанности по корабельным расписаниям. Потом загрузили корабль углем. Погрузка угля – работа авральная, тяжелая, азартная. В авральных работах участвуют все члены экипажа. Руководил старпом (старший помощник командира корабля). Оркестр играл бодрые марши. На берегу или барже совковыми лопатами моряки насыпали уголь в мешки. Два человека бросали их на спины курсантов-носильщиков, которые один за другим, гуськом по сходне или трапу поднимались на верхнюю палубу. Там высыпали уголь в люки угольных ям. Темп движения, вес мешков были одинаковыми для всех. От переноски мешков освобождались только радисты и больные, их ставили на вахту или рабочими на камбуз. Полную загрузку корабля углем проводили за 4–5 часов. Потом корабль чистили, команда отмывалась, прихорашивалась.

Наконец мы вышли в море. Прошли по Финскому заливу мимо островов и побережья Финляндии и Эстонии. До 1940 года Советскому Союзу принадлежала только восточная часть Финского залива. На юге граница проходила чуть западнее Лужской губы, на севере – восточнее маяка Стирсудден. Маяк носит шведское название, которое в переводе означает Указующий мыс. Построил маяк инженер-подполковник Большаков с помощью эстонских рабочих в 1873 году.

Маяк Стирсудден. Фото до 1941 г.

Маяк Стирсудден в наше время. В нем расположен музей истории маяка

Трехмильная полоса у побережья и островов была территориальными водами Финляндии, Эстонии, Латвии и Литвы. По Балтийскому морю дошли до Датских проливов и повернули на обратный курс. В иностранные порты не заходили. В бинокли пытались разглядеть, как выглядит заграница, но кроме шпилей Ревеля (Таллинна), что-либо увидеть не удалось. Финские и Эстонские острова, вблизи которых мы проходили, были пустынны. В какой-то мере мы поняли, что такое корабельная служба, когда корабль находится в открытом море. Нам дали возможность посмотреть на мир, простирающийся дальше 12-й линии Васильевского острова.