Весна 45-го года!

Из трех квартир целы оказались две.

Где-то снова послышался грохот, и профессор, поднявшись по лестнице, усланной битым кирпичом, аккуратно открыл дверь квартиры слева.

Я пошел следом. Аккуратно ступая по лестнице, я увидел зияющую пустоту лестничного пролета второго этажа и яркий уличный свет за покосившимися дверьми второй квартиры, прямо перед собой.

В первой квартире, находившейся слева, почти все было цело.

– Фрау Гретта! – произнес профессор по-немецки и также по-немецки спросил, – Есть кто?

В дверном проеме, прямо перед профессором, в ту же секунду, невесть откуда, вырос высокий парень в форме гитлерюгенда.

Находясь от профессора в нескольких метрах, я лишь успел крикнуть, – ложись!

Очередь из МР-40 прошила входную дверь надо мной и я, падая, несколько раз, не целясь, выстрелил в дверной проем.

Немец скрылся за дверью, и я услышал звон разбивающегося оконного стекла и следом за этим очередь из ППШ и окрик на всю улицу, – А ну стой! Фриц!

После первой очереди раздалась вторая, более звонкая, из ППС и я, вбежав в комнату, подошел к разбитому окну.

Картина, разворачивающаяся на улице, была в завершении. Сержант Черный держал на мушке неудачного стрелка, пока лейтенант обыскивал его.

– Захомутали, – гордо ответил сержант, глядя на меня.

– Перевяжите его, – кивнул я, – а мы тут посмотрим еще.

– Слушаюсь, товарищ майор, – ответил лейтенант.

Профессора я нашел в соседней комнате возле кресла-каталки на котором сидела очень старая женщина, закутанная в несколько разноцветных шалей.

Профессор, говоря по-немецки и повторяя одни и те же слова, пытался у нее что-то узнать, но женщина в силу своего возраста лишь смотрела на покосившийся портрет Гитлера, висящий на стене и, тыча в него своей сухой рукой, повторяла: – Капут, капут!

Чтобы прервать этот бесполезный разговор, я подошел к портрету и, сняв его, перевернул и бросил на пол.

Женщина на секунду замолчала, и ее взгляд переключился на меня.

И в следующее мгновение она завела новую пластинку, – нихт СС, нихт СС!

– Это фрау Гретта, – разогнулся профессор, – весь этот дом когда-то принадлежал ее отцу.

– Сколько ей? – спросил я.

– Должно быть, не меньше восьмидесяти лет, – ответил профессор.

– И что вы у нее хотели узнать? – удивился я его наивности, – она, похоже, давно уже не в себе.

– Я надеялся узнать, что стало с мамой, – ответил профессор.

В этот момент в дверях появился генерал, – какого хрена у вас тут происходит!

– Вы охренели, гражданин Миллер?! – кипел генерал. – Хотите меня под трибунал подвести?

За генералом в комнату вошел лейтенант, которому тоже досталось на пироги, – а ты, лейтенант! Что у вас там за немец?

– Виноват, товарищ генерал-майор, – повел бровями Капитонов, – так он отсюда из окошка сиганул.

– Разрешите, я все объясню, – загородил я профессора.

Генерал, тяжело вздохнув и вытирая со лба пот, молча махнул мне следовать за ним, а я в свою очередь кивком головы приказал лейтенанту охранять профессора.

– Есть! – с полтычка понял меня Капитонов и закрыл за нами с генералом двери на кухню.

Понимая важность нашей миссии и не желая терять профессора из-за его глупой ностальгии, я пошел на должностное преступление и просто соврал генералу. Я наговорил кучу бреда о том, что профессор заметил немчуренка, который целился в грузовик и, желая обезвредить его, выскочил из грузовика и загнал его в этот дом. Ну а дальше уже подоспел и я с пластунами.

Поверил ли генерал-майор в мое сочинение или нет, я не знаю, только он слегка улыбнулся и приказал мне сдать немчуренка патрулю и возвращаться обратно в машину.

Когда мы с генералом вышли с кухни, я встретился взглядом с профессором, и он понял, что всей правды генералу я не рассказал.

С тех пор, как мне кажется, он стал мне доверять гораздо больше.

А я больше нигде не упоминал, что случилось по дороге на Темпельхоф, да и пластунам приказал рот не раскрывать.

На аэродроме нас уже ждали. Студ затормозил возле дальних ангаров и генерал, как заправский парашютист, зависнув на подножке, спрыгнул на бетон, не дожидаясь полной остановки грузовика.

– За мной, – приказал он, и мы, подчиняясь, пошли за ним в сторону большого ангара, над которым была натянута маскировочная сеть.

Сержант, находившийся в охранении, поприветствовал его и, пропустив нас всех во внутрь, закрыл дверь.

– Это лейтенант Коршунов из моей воздушно-десантной дивизии и его ребята, – показал генерал на человека в маскировочном халате, стоящего возле стола, поверх которого была расстелена огромная карта Австрии.

– Восемь человек! – акцентировал генерал, – все, что осталось от моей воздушно-десантной дивизии.

Он остановился и, глядя мне в глаза, добавил, – за всю войну я не потерял столько людей, сколько за последние две недели от этой заразы! Ты понимаешь, майор, почему это задание для меня так важно и важно для них?

– У них тоже иммунитет? – спросил профессор.

– Да, – ответил генерал, – или вы думаете, я пошлю людей на верную смерть?

Он достал из кармана портсигар и закурил, – одно дело против врага, там все понятно. Но здесь! Только тех, кто не боится этой дряни.

– Коршунов! – окрикнул он лейтенанта.

– Стройся! – прокричал лейтенант, и со всех углов ангара тут же собрались семеро десантников, которые выстроились перед нами в шеренгу.

– Это майор Мезенцев из СМЕРШа, – представил меня генерал-майор, – с этой минуты ты, Коршунов, и твои хлопцы поступаете в его полное распоряжение.

– Есть! – ответил лейтенант.

Казачки, стоящие позади меня, в то же время с довольным расслабленным видом наблюдали, как генерал строит своих десантников. Заметив это, я обернулся и кивнул им: – Встать в строй!

– Есть встать в строй, – вздохнул Капитонов, и они с сержантом заняли места в конце шеренги.

– А я, простите? – тихо спросил профессор.

– Стойте уже здесь, – успокоил я его.

Генерал осмотрел своих бойцов и повел меня вдоль строя, – лейтенант Коршунов, войну встретил под Брестом, три месяца в окружении. Пробился к своим, участвовал в самых тяжелых боях, и за все время ни одной царапины.

– Старшина Гаврилов, – представил генерал второго.

– Не смотри, что ему за пятьдесят. Фору даст любому двадцатилетнему. До войны был инструктором Осоавиахима. Управляется с любой техникой, ездит она или летает.

– Так точно! – ответил старшина.

– Сержант Куртаметов, до войны работал в цирке. Виртуозно владеет холодным оружием.

– Ефрейтор Радищев, радист, работает на ключе, что твой пианист.

– Ефрейтор Иванов, – остановился генерал возле довольно улыбающегося якута, – и что ты все время улыбаешься, Иванов?

– Так война конец, товарищ генерал, – радостно ответил ефрейтор.

– Конец, конец, да не для нас, – вздохнул генерал, – фамилию Иванов в детдоме дали. Снайпер он. Из тайги. На его счету больше двухсот гитлеровцев.

Генерал подошел к следующему, – в прошлом лейтенант. А сейчас рядовой Приходько, взрывотехник от Бога. Самоучка. Может взрывчатку сделать практически из дерьма! Да, Приходько?

Генерал повысил голос, – под Будапештом подорвал пять пантер одним зарядом, вместе с мостом, который я велел не трогать, твою мать! Задержал наступление нашей армии на шесть часов. Генерал Трофименко его чуть на месте не расстрелял.

Рядовой потупил взгляд: – Виновен, товарищ генерал-майор. Селітра німецька боляче якісна виявилася.

– Селитра у него качественная! – недовольно произнес генерал, – тебе нашей взрывчатки мало?

– Ну и рядовой Михайлов, пулеметчик, – развернулся генерал, – из трофейного МГ-42 может на лбу немецкого офицера через смотровую щель танка розочку нарисовать. Шучу. Но пулеметчик он классный.

– А этих ты уже знаешь, – махнул генерал на пластунов, – что один, что второй. Пошли на разведку средь бела дня, хотя идти должны были ночью, как понимаешь. Прошли к фрицам в тыл, стянули у немецкого полковника планшет с картами, а на обратном пути еще забежали в чешскую пивную, и с их бабами на брудершафт выпили за нашу победу.

– Так ведь, Капитонов? – обернулся генерал.

– Отрицать не буду, товарищ генерал-майор, – ответил лейтенант, – зашли, ну и угостились, не смогли удержаться, уж больно смачно.

– Что смачно, лейтенант? Бабы или пиво? – переспросил генерал.

При этих словах в строю послышался смех, и генерал показал всем кулак.

– Вам повезло, что добытые вами сведения спасли от флангового удара танковую дивизию и что Константин Константинович, услышав про ваш рейд, долго смеялся, – объяснил генерал.

– Скрывать не буду, майор, – наклонился к нему генерал, – четверо из-под ареста, – но дело они свое знают. Главное ты с ними построже!

– Я так понимаю, это Приходько и Черный с Капитоновым, – переспросил я, – а четвертый кто?

– Профессор, – кивнул генерал, – других подходящих людей для этого задания, извини, нет.

Он хлопнул меня по плечу: – Командуй, майор, – у вас десять часов на сборы и отдых.

В наше распоряжение генерал предоставил весь имеющийся арсенал необходимых средств, оружия и снаряжения, как будто собирались забросить нас не на освобожденную территорию, а куда-то глубоко во вражеский тыл.

Тем не менее, понимая, что по ту сторону санитарного кордона остались наши тыловые склады оружия и продовольствия, я решил десантироваться налегке и приказал группе взять только снаряжение, необходимое на первое время, медикаменты, боеприпасы, запасную батарею для радиостанции и сухпай на пару дней.

Ближе к вечеру, когда мы закончили собираться, на аэродроме появился полковник госбезопасности. Он позвал меня и генерал-майора на разговор и с усталым видом плюхнулся на старый кожаный диван в комнате отдыха авиатехников.

– Задал ты мне задачу, майор, – выговорил он мне, снимая фуражку.

– Материалы, которые ты просил, достать не удалось, – рассказал он.

– Но! – прервал он открывшего рот генерала, – не все.

Он открыл портфель и достал из него несколько документов: – Это по военнопленным, якобы нашим. Заместитель начальника особого отдела 27-й армии успел сделать запрос на них, но ответа по понятным причинам получить не успел.

– Это дела десяти человек из двадцати пленных, о которых он спрашивал.

Я внимательно просмотрел дела и положил их обратно на стол: – Дивизия СС Галитчина, преступления на территории западной Украины. Я слышал, что из первого состава дивизии никого не осталось?

– Почти никого, – покачал головой полковник, – как ты теперь понимаешь, в группу пленных подсадили диверсантов. Их забросили. Последнее задание, если так можно выразиться.

– Но больше ничего нет!

– По сдавшимся в плен солдатам СС никаких материалов до нас не дошло. А вот по оберфюреру материалы есть, но находятся они в особом отделе 4-й гвардейской армии. Последнее место дислокации – город Санкт-Пельтен недалеко от Вены.

– Значит, нам туда, – сделал я вывод, – эти материалы могут многое прояснить.

– Это если они еще целы, – ответил полковник, – начальник особой части должен был их уничтожить. Сам понимаешь.

– Надеюсь, что он этого не успел сделать, – ответил я.

– Дело очень ответственное и сложное, – посмотрел на меня полковник, – и тут ты фактически цепляешься за соломинку, майор.

– Итак! – вздохнул я, – что у нас есть?

– Первое, мы знаем место, где первый раз появились мнимые военнопленные, и прийти они скорее всего могли из района Клагенфюрта.

– Почему? – спросил полковник.

– Крупный опорный пункт, – ответил я, – кроме того, здесь сходятся дороги из Югославии, Италии, Австрии. Близко море.

– Дальше, – попросил полковник.

– Два, это место, где сдались эсэсовцы и, если предположить, что эти две группы связаны между собой, и шли они из одного места, то, снова упираемся в район Клагенфюрта. И третье – это Санкт-Пельтен, где, возможно, находятся документы по оберфюреру.

– Это значит, что мы летим в Австрию.

– Но Константин Константинович приказал доставить вас в район Чешской-Буддеевице! – удивился генерал.

– Извините, товарищ генерал-майор, – возразил я, – но это лишние двести километров. Зря время потеряем.

– Сможете выбросить нас прямо в районе Санкт-Пельтена?

Генерал переглянулся с полковником и ответил: – Ну раз надо, тогда Санкт-Пельтен. Пойду распоряжусь об изменении плана полета.

– Кстати, Санкт-Пельтен это еще место вспышки заболевания, – заметил полковник, – поэтому у меня к тебе будет еще одно поручение. Командующий 4-й гвардейской армии генерал-лейтенант Захватаев правильно оценил обстановку и вовремя отвел большую часть армии на восток. Но в Вене, в штабе 4-й армии остались документы их госпитальной базы. В силу обстоятельств и халатности они оказались брошены. Надо найти эти материалы и изучить. Пусть гражданин Миллер посмотрит их на месте и даст свое заключение.

– Так точно, – согласился я, – все сделаем.

Полковник поднялся и уже в дверях посмотрел на меня: – Я лично не вполне уверен, что эту заразу нацисты могли создать намеренно и что вы там что-то найдете. Но если это действительно так, то тебе, майор, и твоим людям придется действовать самостоятельно. Командование не сможет оказать тебе серьезную поддержку людьми. Таких, как вы, у нас во всей армии от силы батальон наберется. Но авиации у нас достаточно. Радируй, можем Альпы сравнять с землей.

Он остановился: – Вот еще что! На южной дороге в районе Марибора по нашим данным действует отряд югославских партизан. Такие же, как вы, бессмертные.

Он слегка улыбнулся и ударил меня кулаком в плечо: – Я связался с их штабом, они готовы вам помочь. Ребята, конечно, своеобразные, но на них можно положиться, если договоришься. Встретишься с ними в районе Вольсберга. Пароль для связи: «В таких лесах Кукушка не вьет гнездо». Ответ: «В наших лесах они не водятся».

– Держите связь, – закончил он, – после выполнения задания уходите в район Триеста, там вас заберут наши моряки.

– Я понял, товарищ полковник, – ответил я.

Когда полковник покинул ангар, в каморку авиатехников постучал старшина Гаврилов: – Товарищ майор, разрешите?

– Войдите, старшина, – ответил я, и Гаврилов, войдя внутрь, положил на стол приготовленную для меня десантную униформу.

– Вот, товарищ майор, должна подойти.

– Спасибо, старшина, – поблагодарил я Гаврилова и, опережая мой вопрос, он добавил: – товарища доктора тоже снарядили, как он просил.

– Хорошо, – произнес я, – через пять минут всем собраться возле стола, с картой.

– Есть! – ответил старшина.

– Все, ступайте, – отпустил я его и принялся переодеваться.

Через пять минут вся моя группа собралась возле стола в центре ангара и я, посмотрев на часы, попросил их встать с одной стороны, чтобы лучше было видно карту.

– Хочу сразу оговориться, – начал я, – кому-то может показаться, что задача, которую поставило перед нами командование, по своей сути похожа на старую русскую сказку, пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Это не вполне так. И вопросов на эту тему прошу не задавать. Ясно?

Все дружно закивали: ясно, понятно, так точно.

– Наше задание состоит из четырех частей, – продолжил я.

– Первое! Десантироваться за границей санитарного кордона в районе населенного пункта Санкт-Пельтен, – указал я на карте город неподалеку от столицы Австрии.

– Здесь нам необходимо найти последнее расположение особого отдела 4-й гвардейской армии и изъять определенные документы.

– Второе! Найти транспортное средство и выдвинуться в район Вены, где в расположении штаба самой 4-й гвардейской армии найти и изучить документы их госпитальной базы.

– Далее! Третье. Выдвинуться в район населенного пункта Вольсберг, где на южной дороге на Клагенфюрт мы объединимся с отрядом югославских партизан. Четвертое и главное – обнаружить в районе города Клагенфюрт некий секретный нацистский объект. Дальше по обстоятельствам.

– Сразу добавлю, что боеприпасы и продовольствие пополним на складах в Вене. После ухода наших частей там осталось достаточное количество для таких случаев.

– Это пока все, – закончил я, – вопросы?

Лейтенант Коршунов поднял руку: – Разрешите, товарищ майор?

– При других обстоятельствах я бы не задал этого вопроса. Насколько я понимаю, этот нацистский объект находится на территории, контролируемой союзниками? Мы будем действовать совместно с ними?

– Это уже два вопроса, лейтенант, – заметил я, – но отвечу. Этот объект, если он там есть, действительно находится на территории, контролируемой союзниками. Но его местоположение неизвестно, а, может, его там вообще нет. Это нам и предстоит выяснить. Действовать нам на этой территории придется на свой страх и риск. Теоретически частей союзников там быть не должно. Они были отведены на границу западного санитарного кордона. Но при контакте никаких столкновений.

– Еще вопросы?

– Вопросов нет, – закончил я.

– Теперь всем спать, подъем в три утра. В шесть мы уже должны быть в районе Санкт-Пельтена.

Глава 2. Десант

2 июня 1945 года

5:30 утра. Где-то над Австрией

Несмотря на то, что внизу стояла довольно теплая весна, на борту транспортного Ли-2 было холодно.

Особенно это было заметно по профессору, который стучал зубами не то от холода, не то от страха. Он качался взад-вперед, уцепившись обеими руками за лямки парашюта и стуча зубами, повторял одну и ту же фразу, которую я не мог расслышать из-за шума двигателей, но четко читал ее по его артикуляции, – «Господи, помоги».

Из кабины пилотов в очередной раз вышел штурман и, нагнувшись ко мне, произнес: – пять минут до точки.

– Почему так рано? – спросил я.

– Мы попали в попутный атмосферный поток, – объяснил он.

Я одобрительно кивнул и жестом показал всем приготовиться. Затем подтянул к себе сидящего рядом старшину и попросил его: – Гаврилов, приглядите за профессором. Это для него первый прыжок в жизни.

– Сделаем в лучшем виде, товарищ майор, – ответил старшина и пересел на противоположную сторону поближе к профессору.

Через несколько минут над дверью в кабину пилотов загорелась лампа, и штурман открыл дверь.

Первым, как ни в чем не бывало, в открытую дверь шагнул Коршунов, а за ним последовали остальные бойцы его группы.

Гаврилов за шкирку поставил на ноги вспотевшего от страха профессора и фактически пинком выкинул его навстречу поднимающемуся над Австрией солнцу. И сам незамедлительно последовал прямо за ним.

Я осмотрел пустой салон, и, показав штурману знак отлично, покинул салон последним.

Несмотря на то, что раньше мне уже с десяток раз приходилось прыгать с парашютом, меня закружил сильный попутный ветер, и я чуть не потерял сознание. Собравшись с силами, я дернул кольцо, и меня тут же швырнула вверх сила раскрывшегося над моей головой купола.

Придя в себя, я попытался сориентироваться и сквозь редкие, проносящиеся мимо рваные облака, заметил планирующие к югу шесть белоснежных куполов. Остальные оказались немного в стороне, и, когда до земли оставалось чуть более пятисот метров я понял, что их сносит в сторону лесного массива, туда же, куда и меня.

В следующее мгновение деревья оказались уже совсем рядом, и мой парашют, цепляясь за ветки деревьев, остановился метрах в пяти от земли.

Я крепко приложился плечом о ствол дуба, на котором повис, и, крутясь из стороны в сторону, попытался оглядеться, чтобы понять, как мне отсюда выбраться.

Я раскачался и, зацепившись за большую ветку, залез по ней на широкое разветвление, где смог достаточно удобно устроиться, чтобы обрезать стропы парашюта.

Когда я спустился вниз, потирая ушибленное плечо, в мою сторону уже бежали два казачка, следом за которыми шел старшина Гаврилов.

– Где профессор Миллер? – спросил я, когда они подошли.

Гаврилов пожал плечами: – Не знаю, товарищ майор. Я только видел, что парашют у него раскрылся.

– Ну хоть так, – ответил я, – сыщите его быстро. Остальные должны быть где-то южнее.

– Есть! – кивнул Капитонов, и пластуны тут же растворились в лесных зарослях.

Профессора Миллера мы обнаружили болтающимся на дереве в бессознательном состоянии.

Сняв его с дерева и приведя в чувство, мы отправились искать остальных и вскоре повстречались с ними на опушке леса.

– Все в порядке? – спросил я у лейтенанта Коршунова.

– Так точно, – ответил лейтенант и я, одобрительно кивнув, достал из планшета карту.

– Мы здесь, – указал я, – лесной массив в трех километрах восточнее города.

– Хотя это и наша территория, но в город по шоссе не пойдем, – указал я.

– Выйдем вдоль реки к железнодорожному мосту и вот сюда. Тут на площади располагалась комендатура и особый отдел 4-й гвардейской армии. Ориентир – часовня.

Я закрыл карту и обратился к радисту: – Ефрейтор, радио в штаб следующего содержания, «Ланцет на месте, начинаем операцию». Доктор.

– Есть! – ответил ефрейтор, готовясь к эфиру.

– Идем тихо, во главе группы Капитонов и Черный, замыкающие Куртаметов и Михайлов.

– Есть, – ответили десантники.

– Выходим через пять минут, всем привести снаряжение в порядок и оправиться, если надо.

Когда мы выдвинулись в сторону города, уже совсем рассвело и солнце начало согревать землю, от чего на опушке леса повис легкий туман, скрывающий наше перемещение.

– Так тихо даже в тайге не бывает, – шепотом произнес ефрейтор Иванов, – нехороший дух чую.

– Отставить, – оборвал его лейтенант Коршунов.

– Отставить, отставить, – перебил его я, – вы это о чем, ефрейтор?

– Смерть кругом, – ответил Иванов.

Предчувствия ефрейтора оправдались, когда мы оказались на окраине города.

То тут, то там лежали мертвые тела, которые даже некому было прикрыть, а не то что похоронить. Когда ветер переменил направление, я почуял этот сладкий, выворачивающий нутро трупный запах, который я никогда и ни с чем не перепутаю и который напоминал мне о лете сорок второго года в пылающем Сталинграде.

Мои мысли прервал рык профессора, которого от этого ужасающего запаха все-таки вывернуло наизнанку.

– Простите, – произнес он.

– Да. К этому надо привыкнуть, – произнес старшина, похлопывая его по плечу.

Но это были только цветочки. Город оказался весь завален трупами. Кое-где среди мирных жителей попадались наши солдаты и офицеры. Особенно мне запомнился один солдатик, который сидел у фонтана, взяв за руку австрийскую девушку с длинными косами, в которые были вплетены яркие алые ленты.

Я на секунду остановился, и, подняв лежавший неподалеку плащ, накрыл их.

– Часовня, – указал Коршунов.

Где-то впереди послышались шаги, и из палисадника выбежали пластуны.

– Там люди, товарищ майор, – доложил лейтенант.

– Живые? – переспросил я, – где?

– По форме так наши, – ответил Капитонов.

– У комендатуры два офицера грузят виллис, – подтвердил сержант.

– Так, так, так! – задумался, я, – а что же они не сообщили о себе в штаб?

Я обратился к десантникам: – Вот, что, лейтенант, обойдите с другой стороны. Возьмем этих товарищей тепленькими.

– Ефрейтор, а вы найдите себе самую высокую точку, подстрахуете нас, – приказал я Иванову.

– Старшина, вы с профессором, и вы оба за мной, – махнул я пластунам.

Что бы застать незваных гостей врасплох, я с казачками вышел из переулка прямо у здания бургомистра, в котором до недавнего времени находилась комендатура города.

Перед зданием, в десяти шагах от входа стоял Виллис, возле которого суетился высокий офицер без головного убора. Второй, по-видимому, в это время находился внутри.

– Руки на капот, товарищ капитан! – приказал я, наведя на него пистолет-пулемет.

Офицер застыл на месте и, подняв руки, медленно повернулся: – Кто вы?

– 4-я гвардейская армия, специальный патруль СМЕРШ, – ответил я, придумывая на ходу легенду.

– Здесь? – удивился капитан.

– Так и вы здесь, – улыбнулся я и кивнул сержанту обыскать супостата.

На другой стороне площади заняли свои места десантники и я, посмотрев на часовню, где засел мой снайпер, подошел ближе к дверям комендатуры.

В это время из дверей раздался выстрел, и капитан рухнул замертво на капот авто. Следом за первым выстрелом последовал второй, и все стихло.

– Что это было? – выдохнул сержант, присев за колесом Виллиса.

Тело капитана сползло на землю, и я приказал десантникам прочесать всю площадь и прилегающие дома, а сам с казачками вошел в здание комендатуры, где на полу, в холле, обнаружил второго мертвого офицера в звании майора.

– Застрелился, – махнул Капитонов, – сначала напарника, потом сам.

– Это я вижу! – покачал я головой, оглядываясь.

– Обыскать и раздеть обоих, – приказал я.

Казачки с усмешкой переглянулись, и я повторил: – Да, да, да. Того у машины притащите сюда и раздеть обоих. Посмотрим, кто они такие.

В дверях возник Коршунов и с порога доложил: – Все чисто, больше никого.

– Хорошо, – ответил я, – расставь посты, старшину и профессора сюда.

– Есть! – ответил лейтенант.

Тем временем казачки аккуратно раздели двух остывающих супостатов и вывернули содержимое их карманов.

– Документов нет. Посмотрим. У майора носовой платок, пахнет женскими духами, – принюхался я, качая головой.

– У капитана булавка и снаряженная обойма от ТТ. Не густо.

– А в мешках в Виллисе что?

– Ящик какой-то с пробирками и паек, – ответил сержант.

– Руки подними им, – приказал я ему.

Он поднял руки ближайшего, и под плечом я заметил небольшую татуировку.

– А вот это интересно, – поднялся я и подошел ближе.

– Татуха какая-то, – пожал плечами сержант.

– Руна тир, – объяснил я, – и у второго тоже. Они оба из СС.

– Теперь надо понять, какого черта два эсэсовца, переодетые в форму офицеров красной армии делали в очаге эпидемии?

Тем временем в дверях появился профессор, и я обратил его внимание на тела, – профессор, можете осмотреть их тщательным образом?

Профессор, немного ошарашенный таким предложением, положительно кивнул и, указывая на тела, ответил: – Нужен удобный стол.

Позади него появился старшина и тут же понял, что от него требуется: – Найдем мы вам стол.

– Вот и хорошо, – потер я рука об руку и приказал: – значит, вы занимайтесь телами, Капитонов и Черных обыщите Виллис и затем надо осмотреть все здание. В помощь возьмите Гаврилова.

– А что искать-то, товарищ майор? – поинтересовался Капитонов.

– Любые документы, – ответил я.

– А если они в запертом сейфе? – спросил сержант.

– Приходько вам в этом поможет, – объяснил я.

– Есть! – ответили казачки.

В здании комендатуры был беспорядок. То тут, то там были разбросаны мебель, разные вещи и документы. Сложно было оценить эту обстановку. То ли все это было раскидано при отходе наших частей, то ли здесь уже покопались мертвые фрицы.

Так или иначе, но на обыск здания у моих подчиненных ушел час с лишним.

Я еще раз осмотрел отдельные комнаты и спустился на первый этаж в большой зал, куда бойцы стащили все, что они смогли обнаружить.

– Не густо, – осмотрел я три стопки бумаг.

– Там еще два сейфа наверху, – сообщил Капитонов, – Один вскрытый пуст, а вторым Приходько как раз занимается.

В этот момент на верхних этажах раздался громкий хлопок, что с потолка осыпалась часть штукатурки и большая люстра, висящая посреди зала, зазвенела переливами хрустальных кристаллов.

– Надеюсь он только замок подорвал, а не весь сейф целиком, – пошутил я.

Взрыв и правда оказался чуть мощнее, чем рассчитывал мой взрывотехник.

Через несколько минут, откашливаясь от пыли, в зал вошел старшина, неся в руках дымящуюся стопку папок и бумаг.

– Вася немного подпалил тут, – доложил старшина, – но не сильно.

– Вася, Вася, – произнес я и принялся изучать документы.

В дверях появился рядовой Приходько и казачки, дружно улыбаясь, подивились его умению. – Здание не разнес и на том спасибо.

Я погрузился обратно в документы и, пролистав некоторые из них и перерыв папки, не обнаружил ничего, что бы меня заинтересовало.

– Это не то, – произнес я, – интендантские ведомости, – тушенка, гречка, сало.

В дверях кто-то закашлялся, и все дружно оглянулись.

– Что у вас профессор? – спросил я.

Профессор, опуская рукава гимнастерки, подошел ко мне и, оглядев остальных бойцов, попросил: – Можно вас на пару слов, тет-а-тет.

– Хорошо, – согласился я и вышел вслед за ним в соседнюю комнату, где он осматривал убитых фрицев.

– Что-то нашли? – спросил я, поднимая плащ-палатку, которой были накрыты тела.

– Только одна особенность, – ответил профессор, – у обоих след от укола. Трудно предположить, зачем бы вполне здоровым людям делать укол в предплечье, если только это не прививка.

– Прививка? – переспросил я.

– Да, – подтвердил профессор, – и на одного из них она, похоже, не подействовала. Я обнаружил следы заражения неизвестной инфекцией.

Он указал на пулевое отверстие в груди и запекшуюся кровь, – пуля прошла через легкое, и здесь отчетливо видно изменение консистенции крови. Может, он и не знал, но ему оставались считанные часы. В документах академик Зильбер описывает похожие случаи.

– А у второго? – поинтересовался я.

Профессор повернул ко мне окровавленную голову с большой дырой в черепе: – Здесь все в норме. И вот еще, – резко нагнулся он и положил сверху на тело обугленную картонку, оставшуюся от папки, – еще теплая. Они что-то сожгли в камине.

Я взял обгоревшую картонку и аккуратно открыл ее.

– Совершенно Секретно, Начальнику 6-го отдела Главного Управления Контрразведки «СМЕРШ» генерал-ма… – прочел я про себя.

Затем перелистал обгоревшие на две трети листки и прочел еще несколько уцелевших фрагментов.

– Оберфюрер отказался от дальнейших п… подтверждает, что лично вид… прибыл на одномоторном сам… из Бер… мого…

– Читали? – спросил я у профессора.

– Извините, заглянул, – опустил глаза профессор.

– Это то, что мы ищем? – спросил он.

– Похоже, – ответил я и закрыл папку, – только здесь почти все сгорело.

– Остается только гадать, кого видел оберфюрер, что его надо было с этими показаниями тащить в Берлин к Жукову через две страны.

– А вы молодец, Карл Рудольфович, но вы должны молчать о том, что прочли здесь, – строго посмотрел я на профессора.

– Само собой, – ответил профессор, – только и так ведь ничего не понятно.

– Не понятно, – вздохнул я, соглашаясь.

Я убрал обгоревшие листки в планшет и достал папиросу, помяв ее в руках.

В холле послышались шаги, и я вышел из комнаты.

С возгласами «где майор?» меня разыскивал лейтенант Коршунов.

– Что случилось, лейтенант, – спросил я.

Он подошел ко мне и, кивая на улицу, сообщил: – Ефрейтор Иванов с часовни заметил самолет на краю поля.

– Самолет? – спросил я, – это интересно.

– А в городе что?

– Тихо, как на погосте, – ответил лейтенант, – ребята обшарили окрестности, одни трупы.

– Мы тут все закончили, сворачивай, – приказал, я лейтенанту, – проверьте, на ходу ли Виллис и найдите еще какой-нибудь транспорт. Поедем посмотрим, что там у вас за самолет на поле.

Транспорта нашлось предостаточно. В соседнем квартале, недалеко от железнодорожного вокзала, на запасных путях обнаружился целый эшелон немецкой техники, предназначенной для ремонта и переплавки. Часть из нее была повреждена, а часть, хоть и зияла в отдельных местах сквозными отверстиями от осколков, оказалась на ходу.