Две Родины

Глава 2. Рожденный в снегах

Пленник внезапно оттолкнулся от Камня искупления и упал рядом с Наставником, который лежал на спине с закрытыми глазами, сжимая нож. Повернувшись на бок, пленник зубами выдернул нож из рук Наставника и, двигая головой, разрезал ремни на своих руках. Потом освободил ноги, вскочил и, наклонив голову, с разбега вклинился между учениками и монахами. Разбросав их по сторонам, он выбежал из пещеры. Все произошло в течение пяти вдохов.

Посвященные наклонились над Наставником, лежащим лицом вверх. Постигнувший Великое откровение сладко причмокнул и захрапел. Храпеть могли уставшие охотники, но это не пристало делать Наставнику. Ученики, монахи и Посвященные в смущении опустили глаза.

– Догоните рожденного в снегах и убейте его! – крикнул монахам Посвященный Ва, левая половина лица которого было изуродована шрамами.

– Но нож не коснулся его тела, и его руки не коснулись ножа, он держал его зубами, – возразил один из монахов. – Он освободился бескровно, и он свободен.

– Он усыпил Наставника языческим заклинанием. Его слова осквернили слух и умы Избранных. Он должен искупить вину, омыв Камень своей кровью. Догнать и принести рожденного в снегах к Камню искупления!

Монах Ю пустил по следу Рожденного в снегах стаю черных остроносых собак. Пятеро монахов выпили по глотку напитка хра, укрепляющего дух и тело, взяли луки со стрелами, наконечники которых были смочены соком травы ум, боевые ножи, и пошли в горы вслед за собаками. Юркие собаки, выглядевшие черными точками на белом снегу, карабкались вверх по склону Зеленой горы, взвизгивая от нетерпения. Они чуяли беглеца.

Чей-то голос, отдающийся эхом в горах, отвлек внимание монахов. Они оглянулись. На уступе горы стоял монах Саж – телохранитель Постигнувшего Великое Откровение. Его полуголое тело исходило паром. Выкрикнув три слова самообвинения, он прыгнул с уступа, развернулся в воздухе и воткнулся головой в камни. Так он искупил свою вину перед Наставником, избежав более мучительной смерти.

Монахи шли дальше.

Токио

– Получается, Паша, что нас обоих не взяли в сборную города. Из-за меня не взяли.

– Из-за тебя?!

– Да, из-за меня. Ты обратил внимание, как Леонид Кузьмич на меня посматривает?

– Как-то не заметил, – спокойно ответил Павел и тут же поднял глаза на Свету, – Ты что, думаешь, этот старик посматривал на тебя как на женщину!? Тебе же шестнадцать, а ему лет сорок пять, не меньше.

– Ну и что? Он года два крутил любовь с Людкой Щапиной, а потом она вышла замуж за Сережку Козлова. После этого Леонид Кузьмич на меня глаз положил. Его только на молоденьких и тянет. Кстати, он старый холостяк.

– Что-то такое я о нем слышал. Но ты же встречаешься со мной.

– Поэтому нас и не включили в сборную команду. На педсовете Панков заявил, что мы с тобой нарушаем спортивный режим и поэтому нас на международные соревнования брать не стоит в воспитательных целях.

– А ты откуда об этом знаешь?

– Мне Валентина Васильевна сказала.

– Понятно. А какое им всем дело до наших отношений? – Павел сбросил с себя одеяло, встал с тахты и начал одеваться. – Ты поспи, а я пойду на тренировку.

– Отдохни, тебе же на соревнования все равно не надо ехать. Значит, можно немного посачковать.

– Я, наверное, все-таки поеду на эти соревнования.

– Да? Каким же образом?

– Мне обещал Анатолий Георгиевич.

– А кто такой Анатолий Георгиевич?

– Большое спортивное начальство из Москвы. Ему мои комбинации на перекладине и брусьях понравились. И вообще он взял меня под свое покровительство.

Светлана тоже поднялась и набросила на себя халат.

– Надо привести себя в порядок. Мать с минуты на минуту может приехать, – она подошла к туалетному столику, взяла расческу и стала расчесывать свои иссиня-черные волосы.

– Тебе, Светка, не в гимнастику надо было идти, а рекламировать всякую там косметику и духи, а лучше всего – женское белье. На твоей фигурке оно будет так смотреться, что его тут же раскупят.

– Для этого я ростом не вышла. А что, я красивая?

– А то ты не знаешь! Вот Сашка Лободян глаз с тебя не сводит. Вчера так засмотрелся, что грохнулся на спину, когда соскок с колец делал. Опасная из тебя женщина вырастет. Хищница.

– Вот закончу спортивную карьеру и пойду дорогие товары рекламировать.

– Ты, Света, скорее всего за какого-нибудь миллионера замуж выскочишь.

– А ты что, миллионером собираешься стать?

– Нет, я хочу стать врачом.

– Вот я за врача замуж и выйду. Возьмешь?

– Возьму.

– Слушай, а когда же ты летишь в Токио?

– Я не хотел тебе говорить, Светик. Мы уезжаем завтра. После сегодняшней тренировки пойду домой, соберу вещи и документы. Утром «Стрелой» поедем в Москву. А оттуда на самолете. Ты что так на меня смотришь? Мне что, не ехать?

– Ехать, Пашенька, ехать. Мужчина должен карьеру делать. Значит, ты мне два месяца ничего не рассказывал, – Света улыбалась, но глаза у нее были грустные.

– Я вечером позвоню, а завтра приходи меня провожать.

– Любка Новицкая ревновать будет. Она тебе и в Японии проходу не даст. Любку включили в сборную, хотя ее комбинации на снарядах слабее моих. Что же ты за меня не похлопотал перед своим московским покровителем?

– Успею еще. Это не последние соревнования. И поважнее этих соревнования будут. Все еще впереди. Ты у меня суперзвездой станешь вроде Фатимы Шагивалиевой. Ты красивее ее.

– А ты меня любишь?

Павел почему-то промолчал.

…Павла провожали мать и Света. За несколько минут до отхода поезда на перрон прибежал Пашин отец.

– Извини, что опоздал. Задержался в Росминералсоюзе. Возвращайся с победой, Паша. Мы все тебя будем ждать, – сказал отец. У него был усталый вид, появились круги под глазами.

Вместе с тренерами и ребятами Паша вошел в вагон скорого поезда.

Мать, отец и Света стояли на перроне и смотрели, как поезд Санкт-Петербург – Москва набирает скорость. В Светиных глазах стояли слезы.

Пашино место оказалось на верхней полке купе. Он расстелил постель и почти сразу уснул.

Утром ребят на автобусе отвезли в аэропорт с Ленинградского вокзала.

Самолет взлетел и словно завис в пространстве. В иллюминатор были видны облака под самолетом, большими пятнами покрывавшие землю. Реки, озера, леса и города внизу казались нарисованными. Сбоку медленно акулой проплыл другой самолет и пропал из виду. Павел даже рассмотрел заклепки на его крыльях. Ребята подкрепились бутербродами и незаметно для себя уснули.

Самолет неслышно коснулся бетона, проехал по инерции и остановился. Подкатили трап, открылись двери и стали выходить пассажиры. Аэропорт обрушился на прилетевших гулом взлетающих и садящихся самолетов, разноязычными объявлениями по радио и множеством светящихся табло с разноцветными указателями и рекламой. В зале аэропорта, прозрачными стенами напоминающем громадный аквариум, то тут, то там, словно стайки рыбок, собирались группки людей. Ребят и тренеров встретили и провели к автобусу улыбающиеся мужчина и женщина в строгих деловых костюмах. Мужчина что-то говорил Леониду Кузьмичу, а женщина переводила на русский.

Автобус долго ехал по незнакомым улицам, мостам, пересекал бульвары и наконец подъехал к гостинице с громадными иероглифами на фасаде. Ребята с тренерами разместились в холле, а Леонид Кузьмич и встретившие их мужчина с женщиной пошли оформлять документы.

Леонид Кузьмич вернулся со связкой ключей и стал раздавать ребятам.

– Будете жить в двухместных номерах. Все номера на 14-м этаже. Сейчас поднимаемся к себе, устраиваемся, а в четыре часа сбор в моем номере, 1419-м.

Переводчица, похожая на сувенирную японскую статуэтку, подошла к Леониду Кузьмичу и обратилась к нему на русском с легким акцентом.

– Пожалуйста, немного задержитесь. В гостиницу приехал корреспондент ежедневной спортивной газеты. Он хотел бы сфотографировать вас с вашими учениками и задать несколько вопросов. Он надеется, что среди этих мальчиков и девочек есть будущие чемпионы мира и Олимпийских игр и через несколько лет он будет гордиться сегодняшними фотографиями. В Японии очень интересуются спортивной гимнастикой и ее будущим. Это один из самых популярных видов спорта в Японии.

– Хорошо.

Переводчица подвела к ребятам невысокого человека в очках с толстыми линзами, делающими его зрачки громадными. Он был в джинсах и светлой куртке, на плече висел фотоаппарат с большим объективом. Корреспондент что-то сказал переводчице.

– Встаньте, пожалуйста, вот здесь, на фоне этих цветов. Тренеры в центре, а ребята по бокам. Вот так хорошо. Сумки возьмите в руки.

Корреспондент подошел к Павлу, взял его за руку и поставил рядом с Леонидом Кузьмичом. Потом он сделал несколько снимков и обратился к переводчице.

– Господин Мацумото спрашивает, давно ли тренируются эти ребята в вашем клубе.

– По шесть-семь лет, – ответил Леонид Кузьмич.

Мацумото улыбнулся, показал на Павла и опять обратился к переводчице.

– А этот парень, наверное, чемпион. У него прекрасная физическая подготовка, – перевела она слова корреспондента.

– Пока не чемпион, но мы на это надеемся, – сказал Леонид Кузьмич.

Мацумото сфотографировал Павла и Леонида Кузьмича по отдельности.

Он поклонился, поговорил с переводчицей и ушел.

– Господин Мацумото рассказал, что посвятил свою юность спортивной гимнастике и очень уважает русских гимнастов. При этом заявил, что японские гимнасты – ученики русских. Но ученики превзошли своих учителей.

– Это мы еще посмотрим, – сказал Леонид Кузьмич. – Пошли, ребята, надо отдохнуть. Завтра тренировка, а послезавтра – соревнования.

Все направились к лифту.

Глава 3. Люди Кре

Кин бежал вдоль гребня горы, стараясь ступать на мягкие и сухие пучки жухлой травы, торчащие из снега. Его грудь размеренно вздымалась, падающий снег таял на коренастом сутуловатом теле. В плену у монахов он сильно похудел, и казалось, будто он состоит только из мышц, костей и жил. Несмотря на то что не ел три дня, Кин, как и все люди Кре, мог без устали бежать долго и легко. У поворота к Большой поляне его догнали черные остроносые собаки. Кин повернулся к ним лицом, сдвинул ладони и, как только ощутил упругое тепло между ними, направил на собак. Встречаясь взглядом с человеком, каждая из собак поджимала хвост, прижимала уши, по-щенячьи скулила и, дрожа всем телом, медленно отступала назад. Псы сбились в кучу и завыли, растерянно поглядывая то на человека, то друг на друга. Кин хлопнул в ладоши, и собаки вдруг притихли, преданно глядя на него и ожидая команды.

Кин закрыл глаза, вновь направил ладони на собак, а потом – на землю. Собаки сели на задние лапы и насторожили уши. Кин открыл глаза, посмотрел на стаю. Услышав шипящее «ясь-сь-сь-сь», собаки вскочили, развернулись и побежали навстречу своим хозяевам – монахам, рыча от злобы и пятная снег слюной.

Увидев беснующихся псов, монахи остановились. Гортанным голосом Аир приказал уничтожить собак-предателей. Монахи достали луки, вставили в них стрелы с наконечниками, смоченными в соке травы ум, прицелились и спустили тетиву. Потом они выпустили по второй стреле, потом – по третьей. Стрелы разили без промаха.

Визжа от боли и ярости, остроносые собаки катались по снегу, оставляя на нем кровавые узоры, и затихали черными пятнами. Из мохнатых тел торчали стрелы, а языки были прокушены собственными клыками.

Лицо Аира осунулось. Он отдал приказ части монахов обогнать беглеца по горам, другим – идти следом, чтобы окружить и взять живым, обязательно – живым. Монахи сняли с поясов сосуды из тыквы бу, растущей в долине Чин, и отпили по паре глотков напитка хра, подкрепив дух и тело.

Цепляясь за камни крюками, вырезанными из тазовых костей горных козлов, первый отряд монахов начал взбираться по склону горы. Монах Аир внимательно осмотрелся и последовал вслед за ними. Остальные монахи пошли, как им казалось, вслед за беглым человеком Кре.

Из-за дерева Кин видел, что монахи направились в сторону селения людей Кре. Пускать их туда было нельзя. Кин решил опередить монахов и преградить им путь в его родное селение. Из гибких веточек куста це и пучков прошлогодней травы Кин сплел рукавицы, наколенники и ходуны, надел и привязал веревками, свитыми изо мха. Хватаясь за камни защищенными руками и ногами, он двинулся путем, известным только людям Кре. Когда монахи шли по горной тропе. Кин уже смотрел на них с вершины.

Тренировка

Гимнасты позавтракали, выпили по глотку смеси Коломийца для акклиматизации и пошли на утреннюю тренировку. Спортивный зал, предоставленный питерским гимнастам, располагался неподалеку от гостиницы. Девушки начали тренировку с исполнения вольных упражнений под фонограмму, а ребята работали на перекладине.

Павел застегнул на талии лонжу, густо натер накладки на ладонях магнезией, подошел к перекладине, подпрыгнул, схватился за гриф и, вращая тело вокруг него, двумя витками намотал тросы. Сделал отмах, потом – два больших оборота назад и отпустил руки. Леонид Кузьмич натянул лонжу тросами на блоках и выдернул Павла вверх. Павел прогнулся, три раза повернулся в воздухе, приземлился на ноги, но не удержался на месте и шагнул вперед.

– Опять тебя вперед потянуло! Вылетай вверх под углом в сорок пять градусов. Почувствуй воздух, регулируй полет руками и приземляйся сверху, а не под углом! Понимаешь, сверху! Сделай соскок без лонжи. Она тебе мешает, – Леонид Кузьмич с досадой махнул рукой.

В зале появилась переводчица и подошла к Леониду Кузьмичу.

– С вами хочет встретиться господин Мацумото. Он принес свежие газеты. Пригласить его?

В это время Павел сделал соскок с перекладины без лонжи и опять шагнул вперед после приземления.

– Пусть заходит. Паша, опять не устоял! Надо вверх вылетать. Отдохни и соберись! Что с тобой происходит?!

В спортзал вошел корреспондент, который накануне фотографировал гимнастов в аэропорту. В руке он держал пачку газет. Корреспондент тихо поблагодарил переводчицу и протянул газеты Леониду Кузьмичу. Тот вопросительно посмотрел на переводчицу.

– Господин Мацумото принес «Ежедневные спортивные новости», где напечатано интервью с вами. К сожалению, поместились не все фотографии. Редактор выбрал только одну, но самую лучшую, – сказала переводчица.

Леонид Кузьмич взял газету, развернул и стал рассматривать фотографии спортсменов, окруженные японскими иероглифами. Среди фотографий футболистов, штангистов, теннисистов и волейболистов размещался портрет гимнаста Павла Сосницкого. Снятый крупным планом, он казался старше своих лет.

– Вот таким ты будешь лет через пять, – улыбнулся Леонид Кузьмич, показав Павлу фото в газете. – Передайте господину Мацумото мою благодарность и переведите, пожалуйста, текст, напечатанный под фотографией Павла, – обратился он к переводчице.

– Статья начинается японскими фразами, трудно переводимыми дословно, дальше вообще идет непереводимая игра слов. В общем, написано живо и остроумно. Я могу передать только смысл написанного. О вас сказано, что вы – опытный тренер и наставник будущих чемпионов, среди которых Павел Сосницкий – надежда русской гимнастики. Господин Мацумото говорит, что обязательно придет завтра на соревнования и сделает подробный репортаж. Он приносит свои извинения за то, что помешал тренировке ваших талантливых учеников, и желает им победы.

Господин Мацумото поклонился, и они с переводчицей ушли.

Как только Павел начал разминаться на коне, в зале вновь появилась переводчица.

– Пришли незнакомые мне люди, представились поклонниками гимнастики. Они хотят с вами поговорить. Сказать, что вы заняты? – обратилась она к Леониду Кузьмичу.

– Нет, нет. Пусть войдут. Посмотрим, что это за поклонники.

В спортзал вошли трое необычно одетых мужчин. На них были длинные кожаные плащи, кожаные головные уборы, похожие на буденовки времен Гражданской войны, и мягкие кожаные сапожки с отворотами. Переводчица провела гостей к тренеру. Их лица были так загорелы и обветрены, что казались дублеными, узкие глаза смотрели бесстрастно и отчужденно.

– Здравствуйте, уважаемый господин Панков, – сказал один из них по-русски со странным акцентом.

– Здравствуйте, – ответил Леонид Кузьмич., – Чем могу служить?

– Мы почитатели спортивной гимнастики и просим разрешения присутствовать на тренировке ваших замечательных учеников. О них писали в газете как о будущих чемпионах.

– У нас не принято, чтобы посторонние, кто бы они ни были, присутствовали на тренировках. Приходите завтра на соревнования.

– Понимаю. А может, вы расскажете нам о своих учениках?

– Мы заканчиваем тренировку через два часа. Приходите, поговорим.

Люди в кожаных плащах вышли из спортзала.

Гимнасты продолжали тренировку.

– Паша, можешь идти в душ. Ты хорошо размялся и сделал комбинации на всех снарядах. Володя с Олегом еще по разу выполнят вольные упражнения, а ты, Саша, еще разок протащи комбинацию на брусьях и акцентируй внимание на стойку перед соскоком.

После душа все собрались в углу зала и расселись на матах.

– Что-то вы, ребята, не в своей тарелке. Наверное, это из-за резкой перемены климата. В гостинице еще выпьете смесь Коломийца и – спать, спать, спать. На вечерней тренировке просто разомнемся и растянемся и никаких нагрузок. Побережем силы для соревнований. А теперь…

Но Леонид Кузьмич не успел договорить. В зале снова появились три человека в кожаных плащах. Улыбки на их лицах казались наклеенными, глаза смотрели настороженно и внимательно. Леонид Кузьмич поднялся с мата и пошел в тренерскую, гости – за ним.

Они разместились за небольшим столом.

– Прежде всего, я хотел бы знать, что именно вас интересует, – начал разговор Леонид Кузьмич.

– Для начала мы представимся. Меня зовут Чун, а моих друзей Лен и Ру. Нас интересует, как вы отбираете учеников, как их тренируете, как дозируете физические и психологические нагрузки.

– Отвечу только одной фразой: каждый ученик требует своего подхода.

– Четко и емко. Тогда расскажите о каком-нибудь неординарном ученике, не таком, как все. Ведь именно по исключениям из правил можно судить о самих правилах. Я правильно рассуждаю по-русски?

– Если бы не акцент, я бы подумал, что вы выросли в России, настолько точно выражаете свои мысли по-русски.

Чун вынул из кармана плаща газету и развернул ее.

– В этой газете я увидел фотографию вашего ученика. Там написано, что он – юниор. Но на вид ему лет двадцать. Это возраст сложившегося гимнаста.

– На этой фотографии Павел Сосницкий выглядит намного старше своих лет.

– Часто любовь к спорту детям передают родители. Его родители тоже занимались гимнастикой?

– Мать Паши занималась спортивной гимнастикой в школе, а потом – в институте. Выполнила норму мастера спорта. Была чемпионкой общества «Буревестник».

– А после института она занималась гимнастикой?

– Пашины родители геологи. Профессия бросает их с одного места на другое. Им некогда серьезно заниматься спортом. Но спорт помогает на работе.

– Каким же образом?

– Отец Паши занимался альпинизмом, мать – гимнастикой. С такой подготовкой они могут лазить по самым труднодоступным местам и даже по горам.

– Ходить по горам нелегко. Я это знаю. Я работал проводником в горах.

– Вы и гимнастикой занимались?

– Гимнастикой я стал заниматься поздно, но полюбил ее на всю жизнь. Гимнастика – это не просто спорт. Это искусство. Один и тот же элемент можно выполнить по-разному. У каждого большого гимнаста свой неповторимый почерк. Я часами могу смотреть записи выступлений гимнастов прошлых лет, особенно русских гимнастов. Раньше гимнасты обращали больше внимания не на сложность, а на красоту и чистоту исполнения, на стиль и композицию.

– Гимнастика изменилась. Чтобы выиграть соревнования сегодня, надо выполнять очень сложные элементы и комбинации. А сложность иногда мешает композиции и чистоте исполнения. Это – диалектика гимнастики. Нередко мне больше нравятся показательные выступления гимнастов, чем их комбинации на соревнованиях. На показательных выступлениях гимнасты раскованней и свободней, потому что им не ставят оценок и не страшно упасть со снаряда. Но чтобы попасть на показательные выступления, надо быть в числе лидеров. Получается замкнутый круг.

– Вы настоящий философ. И, видно, очень хороший учитель. Мы хотим пригласить вас потренировать наших гимнастов. Условия будете диктовать вы. Можно поговорить с кем-нибудь из ваших учеников?

– Вы сможете поговорить с моими учениками через два дня. Завтра у нас первенство по многоборью, а послезавтра – первенство на отдельных снарядах. Ребятам надо подготовиться, собраться. Их ничто не должно отвлекать. Кроме того, у них акклиматизация.

– Вы настолько уверены в себе, что говорите обо всем честно и открыто. Мы завтра уезжаем. Мы хотели бы поговорить с вашими учениками сегодня, но, конечно, в вашем присутствии.

– Вынужден вам отказать. Но я надеюсь, что мы с вами еще когда-нибудь встретимся и поговорим о гимнастике. Это неисчерпаемая тема, – Леонид Кузьмич поднялся из-за стола, давая понять, что разговор закончен.

В тренерскую постучали. Открылась дверь. В дверях стоял Павел Сосницкий.

– Извините, Леонид Кузьмич. Я хотел с вами посоветоваться. Я считаю, что соскок с коня не вписывается в комбинацию, которую я буду завтра выполнять. К ней больше подойдет выход в стойку из кругов Деласала. Может, на вечерней тренировке и обкатаем эту комбинацию?

– Паша, об этом поговорим в гостинице. Сейчас я занят.

В глазах Леонида Кузьмича появился стальной блеск. Он не любил менять комбинации на снарядах накануне соревнований, но еще больше не любил, когда его разговоры с учениками слышат посторонние.

– Ну тогда я пошел.

– Иди.

– До свидания, господин Панков, – сказал Чун, поднявшись из-за стола.

Лен и Ру тоже поднялись. Леонид Кузьмич по привычке протянул гостям руку, чтобы попрощаться. В глазах Чуна мелькнули удивление, настороженность и, как показалось Леониду Кузьмичу, страх. Пересилив себя и, вероятно, вспомнив, что во многих странах именно так принято приветствовать друг друга и прощаться, Чун пожал руку Панкову. Кисть у Чуна была тонкая, но сильная, как стальная пружина. Леониду Кузьмичу показалось, что от нее исходит чрезмерное тепло. Следуя примеру Чуна, Лен и Ру тоже неловко протянули руки для прощания. Их ладони вспотели и дрожали от волнения. Видимо, рукопожатие казалось им противоестественным.

Когда гости вышли из спортзала, Павел уже направлялся к гостинице. Чун окликнул Павла.

– Господин Сосницкий, пожалуйста, уделите нам несколько минут внимания.

Павел замедлил шаг. Внезапно он ощутил за спиной опасность и, не задумываясь, отскочил в сторону. Через долю секунды по тому месту, где он стоял, проехала мусороуборочная машина. Впереди и позади нее вращались цилиндрические валы со щетками. Они подметали тротуар и с гудением всасывали мусор. Водитель что-то кричал по-японски.

Люди в кожаных плащах смотрели на Павла так, словно неожиданно встретили человека, которого давно искали.

– Осторожнее, господин Сосницкий. Сейчас время уборки улиц. Еще миг, и вы бы попали под машину, – сказал Чун, – но у вас прекрасная реакция, – Чун восхищенно покачал головой. – Вы настоящий спортсмен! Мы мечтаем, чтобы у нас появились такие спортсмены. Если вы уделите нам немного времени и расскажете о том, как тренируетесь, мы будем очень признательны и благодарны.

Павел поправил спортивную сумку на плече и развел руками.

– Об этом вам лучше говорить с Леонидом Кузьмичом. Он составляет план тренировок. Извините, мне нужно зайти пообедать, а потом – отдохнуть перед вечерней тренировкой.

– Вы пойдете в ресторан при гостинице?

– Да. Там есть меню для спортсменов.

Чун сказал своим спутникам несколько слов.

– Мы тоже пойдем с вами в ресторан, чтобы узнать, как питаются спортсмены, – Чун вежливо наклонил голову.

Они вошли в гостиницу и прошли направо, где из-за большой прозрачной двери ослепительно улыбался неоновый человек с румяными щеками и светились иероглифы. Павел расположился за столиком у окна, люди в кожаных плащах разместились рядом. В зал вошел Володя Пилипонов и, увидев Павла, направился к нему.

– Привет, Паша. У тебя свободно?

– К сожалению, за этим столом могут поместиться только четыре человека, – сказал один из «кожаных» людей, неестественно широко улыбаясь.

Володя Пилипонов сел за соседний столик, с интересом посматривая на незнакомцев.

К столику подошел официант и сказал Чуну что-то резкое. Тот ответил столь же резко. Официант строго посмотрел на людей в плащах, осуждающе покачал головой и подошел к Павлу. Лицо официанта оживилось, он сделал жест рукой, мол, подождите, и скрылся на кухне. Через минуту вернулся, держа в руке спортивную газету с фотографией Павла. Протянул Павлу газету и шариковую ручку. Павел расписался под своей фотографией. Официант показал двумя пальцами букву V – «виктория», положил на столик меню и отошел. В меню был лист с русскими названиями блюд.

– О, господин Сосницкий, вас уже узнают в ресторане! После соревнований вы станете совсем знаменитым. А нам официант предложил снять верхнюю одежду. Я объяснил, что это не верхняя одежда, а платье мужчин нашего положения и на улице, и в помещении. Без него мы чувствует себя неловко.

Павел взял меню и стал выбирать блюда. Потом он передал меню Чуну.

– Спасибо, господин Сосницкий, но мы закажем то же, что и вы.

– Вряд ли вам будет достаточно салата из капусты, куска отварной говядины, банана, яблока и двух кусочков хлеба, – сказал Павел. – Перед второй тренировкой мы едим мало.

– Мы будем есть то, что едят настоящие спортсмены, – ответил Чун.

Павел промолчал. К столику опять подошел официант и принял заказ.

– Пока принесут обед, мы с вами можем побеседовать о спорте, – обратился Чун к Павлу. – Ваш учитель сказал, что любовь к спорту вы переняли от своих родителей. Это очень интересно. Вы, наверное, похожи на свою маму или своего папу. У вас есть фотография родителей?

– Есть общее фото. Мы снимались месяц тому назад на даче.

Павел достал портмоне из кармана куртки, раскрыл его и вынул фотографию. Чун взял ее и стал с интересом рассматривать.

– Прекрасная фотография. Настоящий групповой портрет. Ваши родители – красивые люди. У матери – густые темно-русые волосы, а у отца – пронзительные голубые глаза. Вы, наверное, пошли в какую-нибудь из бабушек с черными волосами и миндалевидными глазами. Не правда ли?

– Да, мать мне говорила, что у меня такие же черные волосы, как у ее отца. Он погиб во время войны.

– Ваш учитель сказал, что ваши родители геологи и бывали в горах. Я тоже бывал на многих горах. Может, даже встречался с вашими родителями. Они бывали на Алтае?

– Там они бывали много раз. По месторождениям руды на Алтае отец защитил и кандидатскую, и докторскую диссертации.

– А мать тоже защитила диссертацию?

– Нет. Мать родила меня и перестала писать диссертацию.

– И где же вы родились?

– На Алтае.

– Значит, мы с вами земляки.

Пришел официант с подносом. Он обратился по-японски к Чуну. Чун отрицательно помахал руками. Официант улыбнулся, поклонился и ушел.

– Официант сказал, что мы забыли заказать напитки. Я ему ответил, что напитки нам не нужны. Мы взяли с собой прекрасный фруктовый сок. Он вкусный, полезный, утоляет жажду и в нем много витаминов. Приятного аппетита.

– Приятного аппетита, – ответил Павел.

Они поели, и Чун достал из кожаного рюкзака резную деревянную флягу и несколько вставленных друг в друга деревянных стаканов.

– Мы закажем на десерт мороженое с фруктами, – сказал Чун. – Хотите чего-нибудь сладкого?

– Нет, – ответил Павел, – я выпью стакан вашего сока и пойду в свой номер.

Павел вынул пробку из фляги и налил сок в деревянный стакан.