Донской хронограф. Хронологическая история донских казаков. 1632—1660 год. Том 2

После этого, казаки известили дворянина Чирикова о взятии Азова и велели ему плыть с государевым жалованьем в Азов. 11 июля, караван российских судов с государевым жалованьем прибыл в Азов. Собравшимся в Круг казакам была зачитана государева грамота, в которой царь велел отправить турецкого посла Кантакузина, с дворянином Чириковым в Москву, а азовским туркам и крымцам «… ни каких задоров не чинить».

Однако кроме дувана у Войска Донского были и другие дела, требующие незамедлительного решения. Убийство турецкого посла и всех сопровождающих его лиц, а так же задержка русского посланника Степана Чирикова, могли вызвать гнев и опалу русского царя. Для того, чтобы попытаться этого избежать, было решено отпустить посланника Чирикова 15 июля 1637 г., а также отправить Михаилу Фёдоровичу войсковую отписку с легковой станицей атамана Потапа Петрова и ещё четырёх казаков: Федота Фёдорова, Григория Долгова, Лукьяна Стефанова и Ивана Никифорова.

В войсковой отписке говорилось: «Отпусти нам государь вины наши, что мы без твоего повеления взяли Азов и убили изменника, турецкого посла…. могли ли мы без сокрушения смотреть, как в глазах наших лилась кровь христианская, как влеклась на позор и рабство старцы, жёны с младенцами и девы? … Азовские люди, на нас, холопей твоих, умышляли, крымскому царю писали для рати, чтоб нас холопей твоих, с Дону перевесть, а Дон реку очистить; и мы государь, не дожидаясь на себя их басурманского приходу, а видя к себе твою государскую милость, пошли под Азов апреля в 21 день конные и судами, все без выбору».

Далее казаки оправдывались за убийство турецкого росла Кантакузина. Они вменяли ему в вину сношение с султаном, ханом и азовцами, а также гибель многих казаков в сражении на Кагальнике, с турками и темрюцкими черкесами, призванными под Азов Кантакузиным: «… за то его порубили, и в тех винах наших ты, государь, волен над нами». «Азов взяли и ни одного человека азовского на степи и море не пустили, всех порубили». В конце отписки, казаки обещали царю прислать, вскоре большую станицу, с подробной отпиской о произошедшем, о количестве освобождённых пленников и захваченных в Азове трофеях, и казне. А так же сообщали об отправке в Москву первой партии русских пленников в 150 человек.

Однако далеко не все донские казаки участвовали в азовском предприятии, не менее половины из них остались для охраны своих городков, рыбной ловли и охоты. Кроме того, большая партия верховых казаков в 1637 г. переволоклась на Волгу, где занялась грабежом купеческих караванов и рыбных учугов. Не довольствуясь этим, донцы спустились в Каспийское Море и устремились к богатым персидским берегам, где разорили побережье провинций Мазандеран и Гилян, взяли штурмом и разорили город Фарабат. Для того, чтобы вытеснить казаков из своих владений, персидскому шаху пришлось отправить против них большой флот и сухопутную армию.

Русский посланник Чириков и легковая станица Войска Донского, прибыли в Москву 30 июля 1637 г. Михаил Фёдорович, узнав о своеволии казаков, ослушании его приказа, и убийства турецкого посла Кантакузина, пришел в раздражение. Он велел взять под стражу атамана Потапа Петрова и его казаков, до приезда большой казачьей станицы, с подробной отпиской о донских делах. Но не только это послужило причиной раздражения царя. Последней каплей вызвавшей заключение казаков, был состав легковой станицы, отправленной Войском. Казаки включили в неё, в нарушение старых обычаев, несколько новопришлых казаков, особо отличившихся при штурме Азова. Это вызвало недовольство и возмущение в Москве, так как они являлись служилыми людьми, лишь недавно сошедшими на Дон. Впоследствии Михаил Фёдорович, в своей грамоте к Войску выговаривал: «А вы к нам, к Москве, новых казаков прислали вместе со старыми казаками, не ведая, что они пришли к вам бегом внове».

На расспросе атаман Потап Петров рассказал о причинах побудивших казаков взять приступом Азов и убить мнимого турецкого посла Ф. Кантакузина. А также об отпуске в Москву дворянина Чирикова, толмача Буколова и русского полона: «А русского полону отпустили они з Дону к Государю к Москве с Степаном Чириковым в судех как было мочно поднятца 580 человек, а больши де того вести не мочно, что судов и гребцов мало. А достальной полон отпустят донские атаманы и казаки з Дону к Государю к Москве, после Степанова отпуску Чирикова в судех и проводить их велят Войском». Атаман говорил, что « … приходу де они на себя под Азов турских и крымских людей не боятца потому, что у них наряду и пушечных запасов много, так же и свои запасы у них есть».

Говоря о взятии Азова приступом, Потап Петров рассказал, что осада города крепости была бы безрезультатна, так как турки имели большие запасы: «А как де они Азов взяли и у них де в Азове запасов всяких и животных было много, хоть и б на год, и им б запасов стало, и осадою б и голодом их не выморить. И вода у них в городе была три колодези».

Кроме этого атаман сообщил, что перед тем, как его станица отбыла в Москву, мурзы Большого Нагая прислали в Войско 3 человек, узнать о взятии казаками Азова. Если же Азов взят, мурзы изъявляли готовность откочевать от Молочных вод к Азову и принять русское подданство. Казаки так же собирались отправить к ногаям 3 посланников с грамотой, в которой призывали степняков повиниться перед государем и откочевать к Азову.

Взятие казаками Азова, с одной стороны, было крайне выгодно России, давая ей выход к морю. С другой же стороны, это грозило большой войной с Турцией и Крымом, а к ней Москва ещё не была готова. Поражение, нанесённое поляками России под Смоленском, больно ударило по армии и финансам страны. Михаил Фёдорович и боярская дума не желали явно становиться на сторону Войска Донского, тем более что в 1637 г. резко обострилось отношения России и Крымским ханством. Посланное в Крым посольство, во главе с Иваном Ломакиным и Иваном Фаустовым, было заключено под стражу, под предлогом того, что оно привезло хану и его родственникам мало подарков. Но это был только предлог, основной причиной были успешные действия донских казаков. Ведь, так называемые подарки, привозились русскими послами по заранее обговоренному списку. Послов заключили в темницу и жестоко пытали, их имущество было разграблено.

Узнав об этом, Михаил Фёдорович собрал Боярскую Думу. На ней бояре настаивали на немедленном походе русских войск на Крым. Но царь не хотел до крайности обострять отношения с крымским ханом, не смотря на поддержку Думы Земским Собором. Он считал, что Россия ещё не оправилась от смоленского поражения и не готова к новой войне.

Однако вскоре царь, по отношению к казакам, сменил свой гнев на милость. Султан Мурад, узнав о падении Азова, пришёл в ярость и потребовал от крымского хана и мурз Больших Нагаев, отомстить неверным, за взятие города и истребления мусульман. Соединившись, крымцы и нагаи, решили совершить набег на российские украины. Но казаки, взявшие столь дорогой ценой Азов, тем не менее, не почивали на лаврах, а ожидая ответного удара со стороны Турции и Крыма, выслали в степи многочисленные разъезды. Они вскоре сообщили: что «… крымские воинские люди и Большого Ногаю мурзы с своими людьми пошли на Русь». Предотвратить сам набег казаки не могли, так как младший брат новоиспечённого крымского хана Бегадур Гирея, калга Ислам Гирей (по другим сведениям, нуреддин Сафат Гирей), уже вышел с 40000 армией к русским украинам.

Прибывший с Дона в Москву дворянин Чириков, на расспросе в приказе рассказал о состоянии взятого казаками Азова, делившегося на три части: «Топракова города» или «Топракалова» (Топрак-кала – Земляной город); «Ташкола» или «Ташкалова» (Таш-кала – Каменный город); собственно, Азова. Все три «города» были каменные. Согласно статейному списку дворянина Степана Чирикова, и осмотревшего его укрепления, оборонительные сооружения последнего были не очень мощны. Так, «город верхней Ташкол», который казаки взяли с помощью взрыва подкопа, и прочие укрепления были, согласно документу, «не кирпишные – камень самород кладен и смазан глиною и белою глиною (так в документе)». «А город не крепок, – сообщал далее С. Чириков, – тонок, зубцов по стенам нет, и боев сверху и нижних из города нет же, потому что избы татарские приделаны к городовой стене. А обламов по городу нет: ходят по городу (стенам) по деревянным кладем. А наряду по башням и на татарских избах, которые избы выше городовой стены, много. А иной наряд без станков. А наряд неболшой». Перед осадой Азова, в 1636 г., казачья артиллерия, располагавшаяся в Монастырском, Черкасском и Манычском городках, насчитывала 90 пушек, в основном, малого калибра (от 6 гривенок до полугривенки ядро), в Азове было захвачено до двухсот орудий. Всего в Азове перед осадой было около трехсот пушек.

О выходе в набег на русские украины Малых Нагаев сообщал в Москву дворянин Савва Козловский, узнав об этом из расспросных речей, прибывших в Воронеж казака Ивана Шингарова и жильца села Бобякова Игната Осминина, которые в свою очередь узнали о набеге от донского татарина: «И сказал де тот татарин на Дону атаманом и казаком про Малои Нагаи, что пошли оне воевать в Русь все до одного человека». Кроме этого, жилец Осминин, сообщил о высадке в донском гирле турок и намерении их идти на Азов.

Впрочем, эта цифра кажется завышенной. Так как русские посланники в Крыму сообщали: « … и крымцы, мурзы и татаровя, многие с нурадином не ходили, бесконны были. А у которых лошеди и были, и они давали бедным людям лошеди исполу: будет полоняника приведут и что за него возьмём, и ему половина, а другая половина тому чьи лошеди».

Прорвавшись с боями через южную пограничную линию, построенную под Яблоновым, на Изюмском тракте, татары и ногайцы разорили Ливенский, Орловский, Карачевский, Болховский, Кромский и Новосильский уезды, а также Камарицкую волость. Однако вскоре были вытеснены русскими войсками, уведя в полон лишь 2281 человека. В своей грамоте к Войску, Михаил Фёдорович об этом писал так: «Нурадин Сафат Гирей цареви, украинные наши городы и уезды воевал, и к городам приступал, и посады, и сёла, и деревни, и хлеб пожёг, и людей многих побил и в полон многих поимал».

Возвращаясь в Крым, Сафат Гирей отправил в Москву Ханкул Бека с грамотой. В ней нуреддин писал, что приходил войной на Московское государство за взятие казаками Азова с ведома русского царя. Он так же грозил вновь прийти в Россию « … с Турскими, и с Крымскими, и с Ногайскими многими людьми и з Запорожскими черкасы».

Войско, получив это известие, собралось в Круг и решило конной и пешей ратью идти на крымскую сторону «… под шляхи и перелазы», чтобы преградить тем самым путь татарской орде возвращавшейся из России. Внезапным ударом казаки разгромили и рассеяли степняков, и загнали обратно в Крым. В Москве стало известно об этих действиях Войска Донского, от служилого человека, белгородца Ивана Рязанцева, прибывшего с Дона 3 сентября.

В Москве это сообщение было принято благосклонно. Казаки легковой станицы были щедро одарены государем и отпущены на Дон с государевой грамотой к Войску Донскому 20 сентября 1637 г. В своей грамоте царь уже не грозил донцам опалой и карами, а лишь упрекал казаков в своеволии при взятии Азова без его, государева повеления, не заключении с азовцами мира и убийстве посла Кантакузина: «… а того ни где не ведётца, чтоб послов побивать; хотя где и война между государи бывают, а послы и в те поры своё дело делают, для чего присланы, и их не побивают. Азов взяли вы без нашего царского повеленья, и атаманов, и казаков добрых к нам не присылали, кого подлинно спросить, как тому делу вперёд быть».

За разгром крымцов и ногаев, Михаил Фёдорович благодарил Войско и призывал казаков и впредь охранять рубежи России от степных хищников. А так же сообщал о своём пожаловании легковой станицы атамана Петрова подарками и отпуске её на Дон со своей грамотой. В конце грамоты царь велел казакам прислать в Москву станицу атаманов и казаков «лутчих» людей, человек 15 или 20, с подробной отпиской, а так же оставшиеся после казнённого Фомы Кантакузина грамоты. За все эти службы, Михаил Фёдорович содержать донцов в царской милости. К ногаям же, царь велел слать грамоты, призывающие их вернуться под московскую руку и кочевать, как и прежде по ногайской стороне, уйдя с крымской стороны.

Во все украинные города царь велел отправить воеводам указы с его государевым повелением, беспрепятственно пропускать на Дон, к казакам купцов и прочих торговых людей, с необходимыми для них товарами. А так же не чинить ни каких препятствий казакам, едущим в украинные города для торговли и на богомолье.

В сентябре того же 1637 г. царь отправил грамоту турецкому султану Мураду 4, в которой заверял его, что Россия не причастна к захвату Азова, «… то казаки взяли Азов воровством, а дворянина Чирикова они держали в великой крепости, никуда не пускали, хотели убить, они издавна воры, беглые холопи и царских приказов ни в чём не слушают, и войска на них послать нельзя, в виду дальности их проживания». «И вам бы брату нашему, на нас досады и нелюбья не держать за то, что посланника вашего убили и Азов взяли: это они сделали без нашего повеленья, самовольством, и мы за таких воров никак не стоим, и ссоры за них никакой не хотим, хотя их, воров, всех, в один час велите побить; мы с вашим султановым величеством, в крепкой братской дружбе и любви жить хотим».

Однако султан Мурад не поверил заверениям русского царя. В Стамбуле, взятие казаками сильнейшей турецкой крепости и утверждение в ней неверных, вызвало шок. Не меньшее впечатление падение Азова, произвело и в Европе. Султан Мурад и его диван видели во взятии Азова, не как акт сиюминутного грабежа, а как попытку отторжения стратегической территории. Но ни каких скорых и решительных мер, султан предпринять не мог. Затянувшаяся война с Персией, поглощала все военные ресурсы Османской империи. Положение осложнял и мятеж крымского хана Инает Гирея, истребившего весной 1637 г. гарнизон Кафы и захватившего город. Усилившись пришедшими к нему, в Крым, нагаями, он, не смотря на подготовку казаками штурма Азова, увёл свою конницу за Днепр, против Анкерманской Орды князя Кантемира. Мураду лишь с большим трудом удалось сместить мятежного хана и доставить его в Стамбул. Там он был задушен по приказу султана, как и его противник Кантемир.

Тем временем в Стамбул вернулся отпущенный из Москвы турецкий посол, грек Пётр Мануйлов, прибывший в Россию до Кантакузина. Мануйлов привёз с собой грамоту от русского царя к султану. В ней, как уже говорилось выше, Михаил Фёдорович соболезновал Мураду и негодовал на «воров» казаков, захвативших без его ведома Азов. А так же извещал об убийстве посла Кантакузина и ссылался на убийство казаками своего посла Карамышева: «О взятии Азова у нас и мысли не было, и прискорбно будет, если за одно своевольство казаков, станешь иметь на нас досаду». Далее царь писал, что хотел бы прибывать с султаном в вечной дружбе».

Хотя льстивая московская грамота и не допустила открытого разрыва между Турцией и Россией, отношения между двумя государствами обострились до предела. Разгневанный султан не стал сам отвечать Михаилу Фёдоровичу. Её написал каймакан Муса-паша, чиновник сравнительно невысокого ранга, замещавший в это время великого визиря. Она была отправлена в Москву с послом Петром Мануйловым.

Грамота, написанная всего лишь помощником визиря, была сочтена оскорбительной для русского царя и всего московского двора, что прервало дипломатические отношения между Турцией и Россией, вплоть до 1640 г.

Казаки тем временем начали восстановление Азова, ожидая ответных действий турок, и взяли под полный контроль Азовское море. Султан Мурад, стремясь воспрепятствовать грабительским походам донцов, приказал капудан паше полностью блокировать Керченский пролив. Но как показало время, это не остановило казаков, то и дело прорывавшихся в Чёрное море.

По решению войскового Круга, Главное Войско было перенесено из Монастырского городка, в Азов. Выполняя волю царя о присылке в Москву войсковой отписки, с подробным описанием Донских дел и взятия Азова, Войско отправило усиленную казачью станицу в количестве 37 человек, под началом атамана Григория Шатрова и есаула Федота Фёдорова.

Кроме того, не смотря на все усилия казаков, восстановить Азов в кратчайшие сроки, дело продвигалось не так быстро, как им хотелось бы. Катастрофически не хватало рабочих рук, денег, для оплаты труда мастеров и продовольствия. Для решения всех этих насущных вопросов, в Москву была отправлена войсковая челобитная. Кроме этого казаки станицы сопровождали в Москву часть освобождённого в Азове русского полона. Казачья станица прибыла в Москву 20 ноября, проведя в пути 15 недель.

Прибыв в Москву, атаман Шатров, на расспросе в Посольском приказе, подробно рассказывал о положении дел под Азовом, на Дону и в Крыму. Он призывал государя и Боярскую думу, взять город под московскую руку. Однако царь и бояре медлили, не смотря на то, что присоединение Азова открывало России доступ в южные моря. Они боялись втягивания государства в новую войну, с непредсказуемым исходом. Ведь на тот момент, Турция являлась сильнейшим государством не только Причерноморья, но и всей Европы. Россия не была готова к войне и потому, царь колебался.

На вопрос дьяков Посольского приказа, не боятся ли казаки прихода под Азов большой турецкой армии, атаман Шатров отвечал, что «… приход им не страшен, и потому как де они преж сего жили на Дону и в куренях, и они и в то время их не боялися». По итогам переговоров, царь решил пока ограничиться усиленным жалованием.

Однако по прибытию казачьей станицы в столицу, разразился очередной скандал, из-за присутствия в ней служилых людей, сбежавших на Дон к казакам. Ими оказались: Евтифей Гулидов и Смирной Мятлев. В отношении их был произведён сыск, без взятия казаков под стражу.

В ходе расспроса Е. Гулидов показал, что он вольный человек и во время Смоленской войны был на государевой службе «… в Можайску в солдатех». Там он, вместе с другими солдатами попался на «воровстве», был схвачен и отправлен в Москву, где был посажен в тюрьму. Сидя в тюрьме, он дал на себя кабалу в 4 рубля вдове из Болхова Наталье Мелентьевой. Но по выходе из заточения, денег оной не вернул и бежал на Дон. Вдова Мелентьева подала в Приказ иск, по поводу бегства кабального должника. Чтобы решить дело миром, Гулидов вернул вдове деньги.

Другой казак, Смирной Мятлев, бежавший в прошлом году на Дон, показал, что в 1636 г., при наборе «охочих» людей в Темниковском уезде, для казачьей службы в Верхнем Ломове, записался туда. Однако вскоре бежал на Дон, из-за того, что казачий голова Соковнин, не выдавал в Ломове положенных ему кормовых денег и сажал в тюрьму не «за вину». И С. Мятлев, «… видя к себе напрасное насильство», бежал на Дон, захватив с собой казённую пищаль ценой в 2 рубля, фунт пороха и фунт свинца. Но так как выяснилось, что кормовые деньги Мятлеву в размере 24 алтын были выплачены, он был лишён части государева жалования, в качестве компенсации за пищаль, порох и свинец.

Во все окрестные земли, от имени Войска Донского, казаки отправили гонцов с грамотами, призывавшими всех торговых людей, ехать без опаски в Азов для торговли и обмена. Так же грамоты были отправлены и во все казачьи городки, с требование беспрепятственно пропускать торговых людей в новую казачью столицу, в противном случае Войско грозило ослушникам быстрой и жестокой расправой. Таким образом, Войско Донское гарантировало всем, без исключения, купцам и торговым людям безопасность и защиту. Здесь следует сказать, что казаки сдержали слово. В результате чего, им удалось быстро восстановить доверие купцов к Азову, как к крупнейшему торговому центру Причерноморья.

В Азов устремились искатели удачи, как из России, так и из Украины, надеясь там быстро разбогатеть. Приезжали в город и многочисленные ремесленники, чей труд был востребован. Успехи казаков привлекли внимание и откровенных авантюристов и самозванцев. Таких, как уже известный нам Александр Ахи (Яхья), выдававшего себя за сына турецкого султана Магомета. Осенью 1637 г. он прислал на Дон грамоту, в которой призывал донцов и запорожцев идти в Чернигов, откуда он собирался двинуться в Грецию. Где его, якобы, ожидает большое войско, для борьбы за султанский престол. В случае своей победы, самозванец обещал казакам большие милости и привилегии. Грамота была зачитана в Кругу, но не нашла поддержки у казаков, не пожелавших участвовать в подобной авантюре.

В конце декабря 1637 г. Войско Донское отправило в Москву ещё одну войсковую отписку, в которой оправдывалось за убийство турецкого посла Фомы Кантакузина. Где в качестве одной из причин расправы над послом было колдовство, насылаемое турецким толмачом Осаном на осаждавших Азов казаков. А злорадные высказывания по поводу убитых казаков, которых на каюках привозили для захоронения в Монастырский Яр: «… теперь де из под Азова казаков возят каюками, а станут де ещё возить и бударами, и многие, государь, тот охреян Асанка своим злым волшеством нам, холопем твоим, чинил пакости великия, с верху по Дону на низ в наши таборы, нарядные чары деючи.

В качестве ещё одной косвенной причины убийства хитроумного грека, казаки указывали казнь крымским ханом русского посольства: «А твоего государева посла Ивана Бегичева ни за какую измену крымский царь со всеми людьми казнил, а тот твой государев посол никакие им пакости не чинил».

Далее казаки сообщали, что часть из 2000 освобождённых в Азове русских пленников, Войско, снабдив продовольствием, отправило в украинные города. Тех же пленников, которых Войско не смогло обеспечить продовольствием: «… разобрали тот русский полон по своих домах и с ними, государь, голодом умираем, запасу нету».

Не смотря, на, казалось бы, смертельную вражду между турками и донскими казаками, той же осенью, « … перед Филипповым заговейном, приходили под Азов, для торгу ис Тамани да и с Керчи Турские люди на 2 кораблях с товары с киндяки, с сафьяны, с сапогами, с шарапом и с аракою, с ягоды, с луком, с чесноком и с солью и с иными всякими овощи». Ещё недавно, казаки бы без раздумий захватили бы и разграбили турецкие корабли. Однако став хозяевами Азова, они хотели сделать его торговым городом, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Как говориться: Война – войной, а барыш двойной.

«И Донские де атаманы и казаки те товары и овощи у них покупали, а им продавали Азовский полон, Турчан и Татар; и исторговався, поехали назад, а они их отпустили совсем в целе». Видя, что казаки собираются вести честную торговлю, турецкие купцы заявили о своей готовности и впредь приезжать для торга.

24 ноября 1637 г. на Дон с государевой грамотой был отправлен воронежский сын боярский Трофим Михнев. Ему было дадено в качестве « … государева жалованья для Донские скорые посылки тритцать рублёв». В своей грамоте царь извещал казаков о нашествии нуреддина Сафат Гирея на русские украины и нанесённом им ущербе. По словам крымского гонца Ханкул Бека, набег был совершён по приказу турецкого султана Мурада 4, за взятие казаками Азова. Царь просил казаков извещать его о всех турецких, крымских и ногайских дела. Кроме этого Михаил Фёдорович не оставлял надежды вернуть мятежных ногаев в своё подданство. В случае же, если они будут идти войной на русские украины, он призывал донцов «промышлять всякими мерами».

По пути на Дон, небольшой отряд Трофима Михнева (3 человека), на реке Каменной, притоке Сев. Донца, был атакован татарами: « … изъехались с нами Татаровя и учали нас, холопей твоих, гонять и отняли, государь, у нас трое лошадей с вьюками».

Взятие казаками Азова, вызвало растерянность в мусульманском мире и подвигло многих русских пленников бежать из неволи в Азов: «Многие ясыри русские выбегают из Крыму, и из Тамани, и из Керчи, человек по пяти и по десяти».

Незадолго до отправления декабрьской войсковой отписки, Войско, по воле Круга, посылало трёх казаков татар к мурзам Большого Нагая, с призывом к ним переходить на ногайскую сторону Дона и откочёвывать к Астрахани, на свои старые кочевья. Однако мурзы призыву Войска сразу не вняли, так как крымскому хану стало известно о казаках татарах, прибывших к ногаям, и они выдали их крымцам. На расспросе казаки обманули хана, убедив его в том, что приехали навестить своих родственников и были отпущены.

Тем временем, Кимбет мурза и Чубан мурза с братом, просили донских посланцев передать Войску, что переправятся на ногайскую сторону, как только станет на Дону лёд. Но многие простые нагаи, вняв призывам казаков, стали не дожидаясь зимы, откочёвывать к Азову. На расспросе в Войске, эти нагаи показали, что Чубан мурза знал об их решении перекочевать к Азову и препятствовать этому не стал. Узнав об этом, казаки не стали нападать на нагайских мурз кочевавших по Кальмиусу, в надежде на то, что те перейдут в русское подданство и откочуют к Астрахани.

2 декабря в Азов пришли 11 бежавших из Тамани полоняников, среди которых был и астраханский стрелец Михайла Васильев. На расспросе он сообщил о повелении турецкого султана идти всем своим вассалам и союзникам на следующий год по Азов и взять город обратно. Казаки посчитали эти сведения важными и на следующий день отправили Максимова в Москву в сопровождении легковой станицы атамана Антона Устинова с девятью казаками.

В середине декабря 1637 г. Войско Донское отправило в Москву со станицей Антипа Устинова, ещё одну войсковую отписку, о взятии казаками Азова, об убийстве на Дону турецкого посла Фомы Кантакузина; о сношениях казаков с ногайцами. В ней донцы предлагали царю взять Азов под свою высокую руку и извещали его о предстоящем походе крымского хана на Азов. В качестве одной из причин расправы над послом, они вновь указывали на то, что было колдовство, насылаемое турецким толмачом Осаном на осаждавших Азов казаков. А также злорадные высказывания по поводу убитых казаков, которых на каюках привозили для захоронения в Монастырский Яр: «… теперь де из-под Азова казаков возят каюками, а станут де ещё возить и бударами, и многие, государь, тот охреян Асанка своим злым волшеством нам, холопем твоим, чинил пакости великия, с верху по Дону на низ в наши таборы, нарядные чары деючи».

24 декабря станица Антипа Устинова прибыла в Оскол, где казаки отказались предъявить войсковую отписку оскольским воеводам Василию Ахмашукову и Калистрату Акинфееву, и объявить цель своей поездки. Из-за чего возник конфликт. Однако вскоре он был исчерпан: ночью станичный атаман Устинов, представил войсковую отписку оскольским воеводам. Те, по её прочтению, запечатали грамоту и отпустили казачью станицу в Москву.

31 декабря 1637 г. Михаил Фёдорович отправляет на Дон грамоту с выговором за то, что казаки не прислали в Москву грамоты, бывшие при Фоме Кантакузине: «А которые грамоты к нам, великому государю, посыланы были от Турского Мурат салтана с Турским послом с Томою Катакузиным, и наказ Томин, и всякое письмо, хотя будет и распечатано, велено вам прислать к нам же к Москве».

Кроме того царь интересовался судьбой сына боярского Трофима Михнева, посланного 26 ноября на Дон с государевой грамотой. Если он на Дону, Михаил Фёдорович требовал его отпустить в Москву с войсковой отпиской о крымских и ногайских делах: готовит ли хан новый поход на русские украины и возможно ли вернуть ногаев в русское подданство.