А репейник так много думал о своём родиче, шотландском репейнике, что под конец уверовал в своё происхождение из Шотландии и в то, что именно его-то родители и сидели в гербе страны. Великая то была мысль, но отчего бы такому большому репейнику и не иметь великих мыслей?

– Иной раз происходишь из такой знатной семьи, что не смеешь и догадываться о том! – сказала крапива, росшая возле; у неё тоже было какое-то смутное сознание, что при надлежащем уходе и она могла бы превратиться в кисею!

Лето прошло, прошла и осень, листья с деревьев пооблетели, цветы приобрели более яркую окраску, но отчасти утратили свой запах. Ученик садовника распевал в саду по ту сторону решётки:

«Вверх на горку,
Вниз под горку,
Времечко бежит!»

Молоденькие ёлочки в лесу начали уже томиться предрождественскою тоской, но до Рождества было ещё далеко.

– А я-то всё ещё здесь стою! – сказал репейник. – Никому как будто и дела до меня нет, а, ведь, я устроил свадьбу! Они обручились, да и поженились вот уж неделю тому назад! Что ж, сам я шагу не сделаю, – не могу!

Прошло ещё несколько недель. На репейнике красовался уже только один цветок, последний, но большой и пышный. Вырос он почти у самых корней, ветер обдавал его холодом, краски его поблёкли, и чашечка, такая большая, словно у цветка артишока, напоминала теперь высеребренный подсолнечник.