Ой, мама!

Глава 2

Лина

– Ой, мама! – простонала я, поднимаясь на ноги. Это же надо было так приложиться. Главное, руки и ноги целые. Я пошевелила конечностями, чтобы убедиться в этом наверняка и облегченно выдохнула, когда поняла, что даже пальцы не пострадали.

– Мамочка! – крикнула мелкая, кидаясь на меня.

– Мирка! – закричала, прижимая сестру к себе. А потом испытала два взаимоисключающих чувства: радость за то, что с мелкой все хорошо, и злость – просто адскую злость!

«Ты!!! Ты!!!» – хотелось орать мне, но я смогла сдержаться.

– Отцепись! – сказала, сбрасывая маленькие ручонки. – Ну, Мирка! Что это было?

– Мам, ты чего? – растерялась малая.

– Какая я тебе мама! – огрызнулась я, отряхивая пыль с рук.

– Лина?

– А кто?

Сестра сидела на деревянном полу и испуганно хлопала глазенками.

– А мама где?

– Где мы? – вот хороший вопрос.

– Наверное, в волшебной стране. Мам, в смысле, Лин, а что произошло и почему ты – не ты?

Что значит «я – не я»? Совсем у малой фантазия разыгралась. Надо запретить ей читать сказки и играть в компьютер. Куда только мама смотрит? Может, Миру пора доктору показать?

– Лин, а почему ты стала мамой?

Я выпрямилась и посмотрела на малую, а потом на свои руки. И только тут до меня дошло – та же форма ладоней, те же длинные пальцы, отполированные ногти, вот только это были не мои руки…

– Ой… – пробормотала, оглядываясь по сторонам в поисках зеркала или стекла. Наконец, такое нашлось: – Мама?..

Из отражения на меня смотрела Светлана Владимировна. Я все-таки не выдержала и бухнулась на пол рядом с сестрой. Тихо. Тихо… Мамочка…

– Лин, да успокойся ты! – утешала меня мелкая.

– Я не хотела быть на нее похожей! – причитала, закрыв лицо руками. – Старалась делать все, чтобы мы отличались, хотя мне все говорили, что я ее копия! А теперь я вообще в ее теле! Почему? За что? А где мое-то тело?

– Линочка, – на удивление добрая сестра ворковала, поглаживая меня по голове. – Ты только не плачь! Мы однажды хотели пошутить над учителем по природоведению, но шутка не удалась. Мы думали, что она будет злиться, но Инга Алексеевна сказала, что после тридцати переживать надо как можно меньше, так как нервы не восстанавливаются и морщины плохо разглаживаются.

Услышав неожиданную реплику Миры, я вытерла глаза и, напоследок шмыгнув носом, успокоилась.

– Страшно представить, что вы учудили, если учитель такое сказала, – пробормотала я. – А мне всегда казалось, что у учеников школы для одаренных всегда идеальное поведение.

– Почти, – уклончиво ответила Мира.

Я опять шмыгнула носом и нашла в себе силы, чтобы усмехнуться. Ладно, потом буду лить слезы. Сейчас стоит разобраться с другими вопросами. Например, что произошло и где мы? О том, почему мы с мамой поменялись местами, я предпочитала пока не думать.

Итак…

– Мелкая, что случилось? Ты так кричала!

Сестра будто задрожала. Повинуясь неведомому мне до этого инстинкту, я прижала ребенка к себе.

– Когда ты ушла, – начала рассказ Мира, – я побежала в свою комнату, чтобы достать ключ…

– Ключ?! – изумилась я. – Какой ключ?

Мира потупилась. Она робко посмотрела на меня, как будто размышляла: доверять или нет, а потом вытащила из-под ворота домашнего коричневого платья ниточку.

Нитка была шерстяной, красного цвета, такая у мамы в шкатулке для шитья хранилась. И на ней висел ключ, сделанный под старину, медный, с резной звездочкой на головке, прямо как дядя Егор описывал.

– Откуда он у тебя? – спросила я, не веря собственным глазам.

– От папы, – нехотя призналась Мира. – Он отдал мне его незадолго до смерти.

Я хотела было дотронуться до диковинной вещицы, но сестра резко отшатнулась и закрыла ключ ладонью.

– Ты чего? – опешила я.

– Папа сказала, что это мой ключ. И что я не должна позволять другим дотрагиваться до него.

– Даже мне?

– Особенно тебе, – ответила Мира.

– Ты врешь! – вырвалось против моей воли. – Папа не мог так сказать!

– Это правда! Он сказал, что этот ключ мой! Толькой мой и больше ничей!

Внутри меня колючим ежом шевельнулась обида. Оказывается, даже папа мне не доверял? Но почему? А я-то думала, что у нас с папой были очень хорошие отношения, что он единственный, кто принимал меня такой, какая я есть, и, кто говорил: «Дочка, ты сильная! Ты умница! Если бы я пошел в разведку, то взял бы только тебя!». Неужели обманывал…

– Допустим, – согласилась, подавив в себе негативные эмоции. – А дальше что?

– А еще папа сказал, что если кто-то спросит про ключ, я должна буду сразу взять любой мелок или карандаш, нарисовать на стене дверь с замочной скважиной, вставить в нее ключ и бежать…

Если бы я своими собственными глазами не видела ту самую синюю деревянную дверь, не дотрагивалась до ее ручки, а затем не сидела непонятно где в теле мамы, я бы сказала, что сестра бредит. Жалко, что реальность не на моей стороне.

– То есть это ты нарисовала ту дверь?

Мира кивнула.

– А кричала-то ты почему?

– Как только я достала ключ, свет в доме погас. Я побежала за телефоном в прихожую, набрала мамин номер. А потом услышала, как кто-то пытается взломать замок. Я выглянула в окно… – Сестра зажмурилась. – И увидела человека в черном плаще, а рядом с ним скелет…

– Скелет? – переспросила я. – Мира, ты уверена?

Девочка кивнула.

– Я испугалась, уронила телефон и побежала в комнату. Когда я вытащила ключ и открыла дверь, они вошли в комнату. А потом я провалилась в свет и оказалась здесь.

Я нахмурилась. А я думала, погром в Мириной комнате устроили, потому что пытались что-то найти. А нет! Скорее всего, просто от злости. Но если я права, может ли это означать, что странная парочка не смогла пройти через волшебную дверь и осталась в нашем мире? Странно…

– Ладно, с одним вопросом разобрались, – сказала я, поднимаясь с пола. – Настала очередь второго: где мы?

«Как все-таки тяжело в мамином теле», – подумала, вставая на ноги.

Мама что, совсем спортом не занимается? Хоть бы на йогу записалась! Как мозги мне промывать, так с завидным постоянством, а как бегать или приседать – так вечные отговорки!

– Не знаю, – ответила подозрительно присмиревшая сестра.

И куда делась бойкость? Она жалась ко мне и тревожно озиралась по сторонам. Честно говоря, мне тоже было не по себе, а потому я не сопротивлялась ее испуганным объятиям и даже сама обняла плечики Миры.

Мы осмотрелись. Темноватое помещение очень походило на кабинет, озаренный лишь тонкой полосой солнечного света, пробивавшегося через неплотно захлопнутые тяжелые черные занавеси. Под ногами была аккуратная «елочка» паркета.

Вдоль двух противоположных стен стояли книжные стеллажи, на которых расположились не только кипы книг, но стопки листов, груды камней, горы клинков и крюков, куча покрытых шипами шаров.

«Интересная коллекция», – отметила про себя.

Взяла несколько листов, на которых было написано: «Ведомость преподавателя», «Список студентов, допущенных к экзамену», «Должники» – рядом приписка «Повесить на втором этаже». По спине пробежала холодная дрожь дурного предчувствия.

Положив документы на место, я подошла к оружию и взяла самое простое, легкое, свободное от каких-либо знаков – обычный нож, смахивавший на перочинный.

– Лина, чужое нельзя брать, – заметила Мира.

– Не в нашей ситуации, – не согласилась я с сестрой. Женщине и девочке в незнакомом мире защита не помещает, тем более там, где подобным добром все полки завалены.

Затем я приоткрыла штору и выглянула наружу, но все, что увидела – зеленые вершины раскидистых деревьев, зубчатую стену, напоминавшую крепостную, опять деревья, поблескивавшую гладь озера и горы на горизонте.

«Не густо», – разочарованно подумала я.

У окна стоял деревянный стол с массивными резными ножками – ощетинившиеся морды змей с открытыми пастями неодобрительно смотрели на меня. Видимо, разделяли точку зрения сестры.

На самом столе аккуратно расположились серебристые чернильницы, стаканчик с металлическими перьями, сосуды округлой формы. Я заглянула в одну из баночек – песок.

– Надо же, – не смогла скрыть удивления.

У стола пристроилось массивное мягкое кресло, обитое зеленым бархатом, с резными ручками – все те же недружелюбные змеи. Я присела на него. А ничего, удобненько!

На противоположной стене, напротив стола, висело зеркало, в котором прекрасно было меня видно. Я помахала себе рукой и, не удержавшись, по-детски показала язык своему новому отражению. Знаю, глупо! Знаю, мама себе никогда такого не позволила бы! Но надо же хоть как-то подбодрить себя и сестру?

Пока я по-хозяйски осматривала помещение, Мира мялась на своем месте и следила за мной. И вот я наконец-то заприметила дверь. Осторожно подкравшись, открыла ее и выглянула. Соседнее помещение тонуло во тьме, если не считать такой же узкой полоски света, протянувшейся от окна с такими же черными занавесями, как в кабинете, до кровати с черным балдахином.

И вновь я заподозрила недоброе: уж не попали ли мы куда-нибудь… в ад? Оружие, ведомости, должники, все черное… Ну точно – ад! По крайней мере, именно таким он был в моем воображении.

Со стороны кровати послышалось негромкое сопение. Я напрягла глаза, рассматривая подозрительный бугор, напоминавший тело под одеялом.

Ага, значит, все, что нам надо сейчас сделать – это никоим образом не потревожив отдыхающего, проскользнуть мимо него тише мышек и выскочить в дверь, на которую услужливо указывал лучик света.

Я сделала мелкой жест следовать за мной.

Мы на цыпочках крались к двери, когда я наступила на что-то железное…

– Ай! – зашипела, подпрыгивая на здоровой ноге. Подняла с пола предмет, который оказался ремнем с пряжкой в виде все той же ощерившейся змеи.

Со злости я бросила ремень в сторону, не рассчитав траекторию его полета. Пряжка исключительно по воле судьбы и провидения прилетела туда, где случайно находилась филейная часть владельца ремня, который моментально проснулся.

Он смотрел на меня. Я смотрела на него.

А в комнате тем временем стало как-то слишком светло.

«А балдахин-то, оказывается, не черный, а темно-зеленый», – подумала я.

О чем думал брюнет лет двадцати семи – я не знала, да и, если честно, не хотела знать. Да чего уж там: я боялась предположить – какие мысли могут быть в голове владельца смертоносного арсенала и документов, обнаруженных в кабинете.

Я решила воспользоваться явной растерянностью мужчины и продолжила путь к заветной двери, рядом с которой уже притаилась перепуганная Мира.

– Женщина, вы кто? – спросил хозяин апартаментов, внимательно следя за каждым моим движением.

– Я твой со-о-он, – протянула как можно мелодичнее. – Ложись на бочок, складывай ручки лодочкой, клади их под щечку и закрывай глазки, а когда ты их снова откроешь, меня уже здесь не будет!

И я потянула на себя ручку. Но дверь не желала открываться.

– Что-то вы не очень похожи на сон…

– Сон, сон! Не сомневайся! Баю-бай, баю-бай, малыш, глазки закрывай…

Я еще раз дернула дверь на себя. Потом толкнула. Опять дернула.

– Она не откроется, пока я не разрешу, – сказал наблюдавший за моими безуспешными попытками «малыш».

– Да? А ты не мог бы ей разрешить? – вкрадчиво поинтересовалась, повернувшись к нему.

Незнакомец покачал головой.

А я только сейчас рассмотрела мужчину. Он был не только брюнет, но еще и смугляш. Подобного рода загар появляется у людей, когда они очень много времени проводят на свежем воздухе. Узковатое лицо с немного впавшими щеками подтверждало мою догадку о том, что мужчина ведет активный образ жизни, причем незнакомец явно не на пикники ходил. Я бы сказала, что еда – это последнее, о чем он думал на прогулках. А еще у незнакомца были темные с прищуром глаза и черные нахмуренные брови.

Мужчина сидел, поджав к груди колени, на которые положил крепкие мускулистые руки. Черные волнистые пряди живописно лежали на обнаженных плечах. Он заметил около себя ремень, взял его и… наклонился, чтобы вернуть на пол.

Я облегченно выдохнула. Ух, а я-то подумала он меня им сейчас… Ой, и чего только в голову девушке не придет, пока она рассматривает рельефное тело. М-да.

Почувствовав, что начинаю краснеть, я отвела глаза в сторону.

– Вот это да, – протянула мелкая из-за моей спины.

Я же вспомнила, что в комнате дети и, спохватившись, закрыла глаза сестре и запихнула Миру обратно себе за спину.

– А все мальчики потом в таких вырастают? – подала голос из укрытия мелкая.

– К сожалению, нет.

– А Семка вырастет?

Я вспомнила ботаника-третьеклассника в очках, признанного гения в кружке по робототехнике. Не хотелось раньше времени разочаровывать сестру, а потому я ответила:

– Наверное. Главное, не давай ему расслабляться и пончики есть.

Брюнет наш диалог не оценил.

– Повторю вопрос: вы кто? Что делаете в моей комнате? И почему с вами ребенок?

– Это моя… мама! – пискнула Мира из-за спины, а я чуть не завыла от понимания, что точно отлуплю мелкую пакостницу!

Это из-за нее я черти где, а не в объятиях Паши, это из-за нее я сейчас в теле мамы, а не в своем, пялюсь на красавчика и не знаю, что сказать!

– Очень приятно, мама, – сказал брюнет, пристально разглядывая меня.

– Понимаете, – услышала я мамин голос. – Мы с Мирой были дома, а потом что-то произошло. Бац. И вот мы здесь. Странно, да?

– У тебя же были лекции по риторике, – захныкала за спиной мелкая, – я даже книги видела, и по светской беседе, и по протоколу…

Если бы я хотя бы одну прочитала!

– Такая умная – иди и разбирайся сама! – шикнула в ответ.

– Мамочка, я не могу, – ответила Мира. – Взрослая здесь ты!

И не поспоришь!

Ой, мама! Вот это мы влипли! И как из этого выбираться – непонятно.

Кстати, если мы с Мирой здесь, и я в теле мамы, то… где мамочка?

Мне было бы очень интересно узнать, куда попала Светлана Владимировна и в чьем она теле?!

Глава 3

Лана

Яркий слепящий свет сменился приятным полумраком. В нос ударили запахи сена, свежеспиленного дерева и животных. А потом я увидела большие и черные влажные глаза, которые с любопытством рассматривали меня. Влажный нос ткнулся в мое плечо.

Лошадка фыркнула и тряхнула головой, а я заметила серебристый рог на ее лбу.

Та-ак… я дотронулась до своего лба. Вроде голова на месте. Кажется, я даже не ударялась ей. Тогда совсем непонятно: почему мне мерещатся единороги? И где мои дочки?

– Лина! Мира! – позвала я.

Но ответом мне было тихое ржание. Я ущипнула себя, но окружающая обстановка ничуть не изменилась. Я по-прежнему находилась в деннике под чутким присмотром несуществующего зверя.

– Извините, а вы не видели двух девочек? – спросила у единорога. Так, на всякий случай. – Обе блондинки, как я. Старшей – девятнадцать, шумная такая, я бы даже сказала, немного буйная, яркая. Ее очень трудно не заметить. Второй – восемь. Спокойная, тихая, разумная, почти идеальный ребенок…

«Мама дорогая, я разговариваю с лошадью!.. – пронеслось в голове, хотя я тут же поспешила найти оправдание своему странному поведению: – Но это же сон, а во сне животные могут говорить».

– Так видели или нет?

Лошадка покачала головой.

– Жалко, буду искать!

Я с трудом подавила нараставшую внутри меня панику и, воровато оглядываясь, вышла из денника, прикрыв за собой дверь. Лошадка заржала мне вслед. Ей вторили десятки лошадиных голосов.

Я же оказалась в пустом коридоре. Слева и справа от меня длинными рядами тянулось бесконечное множество денников с аркообразными окнами и деревянными дверями. Большинство было занято серыми единорогами, и лишь несколько – белыми в серых яблоках. Сколько их здесь? Сотня? Две? Три?

Это сон, убеждала я саму себя. Так не бывает. Я просто ударилась головой и лежу в комнате Миры, а это мне мерещится. Да, только так и никак иначе! Единорогов не существует, это известно каждому адекватному здравомыслящему человеку!

Но как они оказались в моем воображении в таком количестве? Я никогда не была фантазеркой, чего не скажешь о Грише. Вот кто по-настоящему любил сказки! Мира от него унаследовала эту черту. Если бы моя младшая дочь оказалась сейчас здесь, она бы пришла в восторг от увиденного! Но я-то не Мира.

– Лина! Мира! – временами разносился голос по конюшне.

Я шла, шла, шла, а единороги не кончались. Они все смотрели на меня умными добрыми глазами, да так, что хотелось говорить налево и направо: «Здравствуйте! Извините! Здравствуйте!».

А затем я увидела, как из крайнего денника выскочил парнишка лет четырнадцати с всклокоченными русыми волосами, в коричневых бриджах и курточке.

– Извините, а вы не подскажете… – обратилась я к пареньку, но он даже не стал меня дослушивать.

Выпучив глаза, завопил:

– Стража! Стража!!! Стра-а-ажа!!!

– Какая стража? – испугалась я. – Не надо стражи! Я здесь случайно и уже ухожу. Не надо поднимать шум…

Но было поздно. В конюшню вбежали мужчины в… латах? Это шутка такая? Откуда латы, плащи, мечи, топоры… или как называются эти секиры на длинном древке? Алебарды? Что вообще происходит? Господи, где мои дочери? Где я? Так, главное, не паниковать. Этому должно быть логическое объяснение…

– Пожалуйста, – пробормотала я. – Произошло недоразумение. Может, я могла бы с кем-нибудь поговорить? Кто ваш начальник? Пожалуйста, проводите меня к нему. Я думаю, мы быстро со всем разберемся! А вообще, вы должны меня слушаться! – И я мило улыбнулась.

– Слушаться? – опешили мужчины. – Почему?

– Потому что вы мне снитесь, – ответила, не забывая улыбаться. – Вы ненастоящие!

Стражники переглянулись. Тот, у которого на нагрудной пластине был выточен единорог, почесал затылок. Его товарищ – мужчина средних лет с бородой и усами – прикрыл ладонью рот, скрывая улыбку. Самый младший из них – парень лет двадцати пяти с короткими рыжими волосами – не удержался и свистнул.

– Вот это да, – вырвалось у него.

– На ней знак невесты, – пробормотал солдат с единорогом на груди.

– Знак невесты? – переспросил тот, что с бородой.

Он подошёл и взял мою руку, а я только сейчас заметила на своем запястье сине-фиолетовую и переливающуюся, как голограмма, татуировку: вставший на дыбы единорог.

– Знак невесты? – повторила за ним. – Не понимаю… что это?

– Леди, вы с другого мира свалились? – хмыкнул рыжий.

А у меня вдруг отпало всякое желание оправдываться.

– Головой сильно ударилась, – ответила, не сводя глаз со знака.

Мужчины дружно хмыкнули.

– Мне бабушка рассказывала, что когда объявили Отбор для короля Дэвона, да покоится с миром его прах, одну из претенденток из другой страны притянуло, и она прямо в бассейн к жениху упала, когда он с какой-то леди купался, – сказал рыжий.

– Сказки, – протянул тот, что с бородой, и тут же поспешно добавил: – Я имею в виду бассейн.

И стражники вновь дружно хмыкнули.

– Госпожа, не переживайте! Мы доложим о вас нашему начальнику, а он – младшему церемониймейстеру. Тот же – старшему церемониймейстеру, а тот в свою очередь уже проводит вас к Главной фрейлине, – отчеканил «единорог». – А пока пройдемте, пожалуйста, с нами. Олан, шагом марш к начальству!

– Слушаюсь! – Отдал честь тот, что с бородой, и куда-то убежал.

«Так не бывает», – думала я, идя в окружении оставшихся солдат. Надо просто себя еще раз ущипнуть. И я ущипнула. А потом еще раз. Было больно, но реальность не изменилась, даже не поколебалась. Но как такое могло приключиться? А, может, у меня просто сил не хватает?

– Извините, – обратилась я к рыжему стражнику.

– Да, госпожа!

– А вы не могли бы меня ущипнуть?

– Что? – покраснел Рыжий. – Нет, нет, госпожа! Вы невеста! Мне ж за это потом руку… фиють… того. А мне руки нужны!

– Да, конечно, извините, – согласилась и вновь повторила безуспешную попытку. Смирившись с тем, что реальность упорно не желала меняться, я прекратила щипать себя. Толку никакого, а вот руки могут приобрести цвет татуировки.

Мы вышли из конюшни, пересекли внутренний двор, посреди которого, окруженный каменными цветами и конями, бил фонтан.

Не успели мы пройти по галерее, стены которой были покрыты фресками с изображениями сцен охоты и прогулок, как вернулся третий стражник. За ним следовал невысокий сухонький мужчина в шелковом, расшитом золотом, камзоле и бархатном берете.

– Леди, – склонил он голову. – Позвольте?

– Здравствуйте, сэр! – ответила я. – Позволить что?

– Извините, я неясно выразился. Я лорд Болтон, старший церемониймейстер. Разрешите взглянуть на ваш знак?

Я протянула ему руку.

Мужчина несколько мгновений молча изучал моего единорога. Ни один мускул не дрогнул на его лице, наполовину покрытом густой шелковистой бородой, присыпанной мерцающей пылью.

– Леди, я приношу свои извинения за сложившиеся обстоятельства, все произошло так неожиданно, – наконец сказал лорд Болтон. – Позвольте проводить вас к Главной фрейлине. Она устроит вас должным образом. Благодарю за службу, – обратился он к солдатам. – Возвращайтесь к своим обязанностям!

И те, отдав честь, развернулись и ушли.

– Леди, позвольте узнать ваше имя?

– Светлана, – ответила, немного смущаясь.

– Леди Светлана, пройдемте со мной!

– Лорд Болтон, я благодарна вам за проявленную заботу и внимание, но, понимаете, у меня имеются обстоятельства, из-за которых я хотела бы… я… – я замялась, стараясь подобрать правильные слова. – Понимаете, у меня дочери пропали! Мира и Лина. Одной восемь, второй девятнадцать. Обе блондинки. Мне надо срочно их найти, иначе я сойду с ума!

Брови лорда Болтона медленно поползли вверх.

– Дочери? – переспросил он.

– Да, – подтвердила я. – Буду очень вам благодарна, если вы поможете мне их найти. Ума не приложу, как так вышло…

– Леди Светлана, вы только не нервничайте, – остановил меня старший церемониймейстер. – Я со всем разберусь.

– Правда?

– Обещаю! Только давайте, для начала, доберемся до Главной фрейлины.

– Конечно! – обрадовалась я. – Огромное, огромное вам спасибо!

И, чувствуя некоторое облегчение, я пошла за лордом Болтоном.

Галерея закончилась резной аркой, пройдя через которую мы оказались в небольшом фруктовом саду. Старший церемониймейстер вел меня мимо апельсиновых и гранатовых деревьев. Со всех сторон доносились птичьи трели и звуки журчащей воды. Я не сразу приметила между клумбами с розовыми кустами многочисленные фонтанчики, что били в маленьких чашах, разукрашенных разноцветной мозаикой. В радужных струях плескались сойки и амадины.

Пройдя через арку в зеленой изгороди, увитую розами, мы вышли на дорожку, которая, словно ручеек, тянулась к аллее-реке. Здесь миртовые деревья чередовались с жасмином и мраморными статуями уже «полюбившихся» мне единорогов.

Наконец мы оказались на придворцовой площади.

Я была поражена всем: и огромным бассейном, посреди которого бил многоярусный фонтан, и огромной скульптурой, в которой я с трудом распознала композицию из мужчин с мечами и дев с развевающимися волосами, скачущих единорогов и пытающихся подняться в воздух драконов. Глаз радовали изумрудные подстриженные газоны, протянувшиеся до самого…

– Фантастика, – пробормотала я, не удержавшись.

– Да, – согласился старший церемониймейстер. – Он на всех производит такое впечатление. И неважно, видите вы его в первый раз или в тысячный.

На зеленом холме расположился дворец из белого камня. Его центральная часть возвышалась над левым и правым крылом с угловыми башнями и полукругом выдавалась вперед. Синий купол крыши, поддерживаемый бесчисленным числом белых колонн, казалось, парил в воздухе. Из его центра вырастали несколько ветвей, которые поддерживали второй синий купол, значительно меньше первого.

Наличники прямоугольных окон были выполнены из серого камня в виде ползущего по стенам плюща. Парадный вход украшали статуи грифонов, дерущихся с драконами, а между ними на фасаде висел щит с изображенным на нем гербом: серебряный единорог на золотом фоне.

Мы поднялись по широкой мраморной лестнице. Наверху, у парадной двери, стояло четверо вооруженных солдат – по два с каждой стороны, и два лакея. Они-то и распахнули перед нами дверь.

Я оказалась внутри золоченого парадного зала, украшенного позолоченными же карнизами, лепниной с изображением зверей и ползущих по стенам листьев, мраморными резными чашами напольных ваз. С голубого потолка на меня смотрели золотые фениксы. Кроме лепнины, стены украшали фрески цветов и райских птиц.

Лорд Болтон стал подниматься по широкой лестнице на второй этаж, а я поспешила за ним, чтобы не потеряться.

Разглядывая золоченые канделябры и такие же массивные рамы картин, вазы, расписанные позолотой, в которых стояли розы – благо не золотые, – я лихорадочно вспоминала, что же произошло.

Я помнила, как увидела Лину и Павла в ресторане, и мы поругались. Потом был жуткий звонок от Миры и парализующий страх, вытеснивший все, даже злость на Лину. Далее мы запрыгнули в машину, помчались по ночным улицам, ворвались в тёмный и, кажется, пустой дом.

Я помнила, как закричала: «Мира, солнышко! Доченька, отзовись!»

«Нет, нет! – думала я, стараясь справиться с удушающими слезами. – Я уже потеряла мужа, я не могу потерять и дочь! Почему?! За что мне это?! Мира…»

«Мама», – услышала я голос Лины со второго этажа.

Я помчалась, неприлично перепрыгивая через две ступеньки, за что в свое время ругала обеих дочерей.

Вот комната Миры. На ватных ногах я зашла туда, боясь увидеть…

«Господи, господи! Умоляю! Пусть Мира будет живой! Умоляю!»

А потом я увидела ее. В стене, там, где раньше висели дочкины рисунки, оказалась синяя деревянная дверь. Откуда она здесь взялась? Растерянная Лина смотрела то на неё, то на меня.

Дверь была приоткрыта, и оттуда струился свет. Лина взялась за резную, кажется, медную ручку и потянула ее на себя. Я зажмурилась от слишком яркого освещения, а дальше очутилась в конюшне.

– Где мои дочки? – вновь спросила саму себя, чувствуя, как руки похолодели.

– Извините? – встрепенулся лорд Болтон.

– Я просто переживаю за дочерей.

Старший церемониймейстер понятливо кивнул. Он кашлянул, затем хлопнул в ладоши. Мгновенно откуда-то из соседнего коридора прибежал паж в синей курточке и коротком плаще.

– Авдий, будь добр, – сказал лорд, – попроси целителя заглянуть к Главной фрейлине.

Авдий поклонился и убежал.

Наконец мы оказались около белой двери, в которую лорд Болтон незамедлительно постучал. Открыла молоденькая девушка, пожалуй, младше Лины, в лиловом пышном платье, лиф которого был отделан широким кружевным воротником. Она чуть заметно присела, слегка наклонив вперед голову с уложенными в высокую прическу волосами, и впустила нас в приемную.

– Леди Кира у себя? – поинтересовался лорд Болтон.

– Одну минуту, милорд, я сейчас уточню, – ответила девушка и ушла в соседнее помещение.

Через несколько минут вернулась. А вместе с ней вышла женщина лет пятидесяти с белыми волосами, к которым была приколота соломенная шляпка. Куполообразное платье цвета фуксии, отделанное цветами и белыми лентами, делало эту женщину похожей на юбилейные торт с украшениями из мастики.

– Лорд Болтон, какими судьбами? – проговорила леди Кира. – Вы умеете выбирать время правильно. Еще немного – и я бы ушла на прогулку с избранницами…

– Я привел вам невесту, – перебил лорд Болтон фрейлину и стрельнул глазами в мою сторону.

– Невесту? – изумилась леди. – Что это значит?

«Хороший вопрос, – подумала, стоя в сторонке и рассматривая диванчики и кресла, обтянутые тканью цвета слоновой кости. – Я бы тоже хотела знать на него ответ!»

– Невеста – значит, невеста, – не совсем вежливо ответил лорд. – Со знаком невесты!

Леди Кира подошла ко мне.

– Милая, будьте любезны, покажите ваше запястье.

Я протянула женщине правую руку.

– Изумительно, – протянула она, рассматривая моего единорога. – И правда, знак. Что ж, дорогая, я распоряжусь, чтобы вам выделили покои и личную фрейлину. Вы откуда?

Я замялась.

– Леди Кира, извините. Вышло какое-то недоразумение. Я не невеста! Если уж на то пошло – я вдова и ищу своих дочерей.

Леди стрельнула глазами в сторону лорда. Тот лишь пожал плечами.

– Милая, вам, наверное, приснился сон! – предположила Главная фрейлина.

– Да не снился мне никакой сон!

– Не нервничайте! – остановила меня леди Кира. – Как вас зовут?

Женщина подошла и взяла мои руки в свои.

– Светлана, можно Лана, – ответила я.

– Лана, милая, у вас не может быть дочерей.

– Что?!

– Я имею в виду – сейчас, – поспешно сказала леди. – Когда-нибудь они непременно будут! Просто, понимаете, такой знак, – она провела пальцем по единорогу на моем запястье, – появляется только у невинных девушек. Милая, это, наверное, побочное действие магии. Наверное, когда притягивало, вы увидели сон. Знаете, сны бывают такими реалистичными! Мне давеча снилось, что я летаю. Незабываемое ощущение! Я когда проснулась, искренне верила, что это было взаправду!..

Улыбаясь, леди Кира все ближе и ближе подводила меня к зеркалу, посмотрев в которое, я едва не упала в обморок: из отражения на меня смотрела Лина в платье, расшитом золотистыми пайетками.

– Мама, – пробормотала я и попросила хриплым голосом: – Дайте, пожалуйста, воды.

– Дорогая, вы так побледнели! Лорд Болтон, будьте добры…

– Я уже попросил Авдия. Целитель должен прийти с минуты на минуту.

Так. Все-таки кое-что я узнала: Лина ни с кем не спала. И это хорошо. А вот то, что я не знаю, где мои дочери – плохо. Или?.. А что, если та жизнь действительно всего лишь сон? И не было Гриши, замужества, дочерей?

Бред, бред! Этого не может быть! Или – может?