Красавицы советского кино

Увы, но для Ларионовой эта была последняя главная роль в ее кинематографической карьере. Отныне она навсегда уйдет на второй план, в то время как ее муж будет сниматься более активно, и в его карьере главные роли еще будут случаться, правда, опять же будет их крайне мало. Например, в те же 70-е на счету у Ларионовой будет еще четыре фильма, а у Рыбникова – восемь. Назовем их все. У Ларионовой: «Молодые» (1971; Екатерина Петровна), т/ф «Лев Гурыч Синичкин» (1975; актриса), «Семья Ивановых» (1975; Валентина Николаевна Чистохвалова), «Есть идея!» (1978; императрица Екатерина II); у Рыбникова – «Круг» (1973; Виктор Степанович Васильцев), «Мраморный дом» (1973; Седой), «Потому что люблю» (1975; полковник Роман Игнатьевич Белый), «Семья Ивановых» (1975; главная роль – Иван Иванович Иванов), «Развлечение для старичков» (1977; главная роль – Непейвода), «Вторая попытка Виктора Крохина» (1978; Федор Иванович), «Есть идея!» (1978; князь Потемкин), «Уходя – уходи» (1979; главная роль – Семен Семенович Девятин).

Во всех этих фильмах зрители увидели уже иных Ларионову и Рыбникова – постаревших, но все еще не утративших своего прежнего обаяния. И хотя число их поклонников пошло на убыль, однако и тех, кто остался, им вполне хватало, для того чтобы чувствовать себя звездами советского кинематографа. Пусть и несколько постаревшими. И когда звездная чета выступала в сборных концертах «Товарищ кино», при одном упоминании их имен многотысячные стадионы взрывались громом оваций. Обычно в таких концертах Рыбников исполнял любимые народом песни из кинофильмов «Весна на Заречной улице», «Высота», «Дом, в котором я живу», «Нормандия-Неман».

В пору молодости Рыбникова ходили некие слухи о его многочисленных амурных похождениях. Однако сама Ларионова на этот счет категорически заявляла: «Коля был однолюб. И точно знаю, что в личной жизни я была его единственной женщиной».

Вспоминает С. Павлова: «Алла, мне казалось, недостаточно ценила Колю. Он же к ней был беспредельно великодушен, заранее все прощал. Я однажды сказала ему: «Хватит тебе Алку терпеть! Мой тебе женский совет: не поночуй хотя бы раз дома. Пусть попереживает, ей же на пользу». Мы вошли в сговор, и я устроила ему эту «ночевку». Она тут же позвонила, видимо, не спалось: «Коля ночевать не пришел! Ты не знаешь, у кого он может быть?» Я, конечно, «не знала». А Коля тоже, видимо, плохо спал: явился утром домой, выдал свою «явку» и вообще все честно рассказал. Всем нам оставалось только посмеяться над этой историей».

Судя по всему, в семейном тандеме Рыбников – Ларионова первый любил, а вторая позволяла себя любить. О том, до какой степени Рыбников обожал свою супругу, говорит хотя бы такой эпизод. Однажды он играл дома в шахматы со своим приятелем Олегом Чертовым. Вдруг позвонила Алла, которая была на съемках в Киеве. Она сообщила, что завтра прилетает в Москву, и просила подготовиться к ее приезду. После ее звонка Рыбников заметно повеселел. А потом внезапно прервал игру и заявил: «Я так люблю Алку! Я не могу без нее. Я, пожалуй, полечу в Киев». У приятеля даже челюсть отвисла: «Какой Киев? Она же завтра сама прилетает». – «До завтра я не доживу», – последовал ответ. В итоге Рыбников позвонил во Внуково и, назвавшись, договорился о том, что ему оставят один билет на ближайший рейс до Киева. А теперь представьте себе лицо Ларионовой, когда поздней ночью она увидела на пороге своего гостиничного номера собственного мужа!..»

В начале 70-х, когда обе их дочери подросли, супруги решили вновь поменять жилплощадь. И хотя к своим соседям по актерскому дому у метро «Аэропорт» они уже успели прикипеть всей душой, переезд все-таки состоялся. Рыбников и Ларионова купили сдвоенную пятикомнатную квартиру в новом доме в Марьиной Роще (вместе с ними туда переехала и мама Аллы). Квартира на восьмом этаже была шикарная: площадью около ста метров, да еще и с камином, которым хозяева очень гордились. Правда, однажды он чуть не стал причиной ЧП. Николай решил приготовить шашлыки и использовал под это дело домашний камин. Однако развел слишком большой огонь, вследствие чего из трубы повалил густой черный дым. Соседи, увидев это, оперативно позвонили по «01». Пожарные примчались тут же. Каково же было их удивление, когда дверь им открыл Николай Рыбников и сообщил, что… готовит шашлыки.

О том, каким был ее муж в быту, рассказывает Алла Ларионова:

«В своей жизни я вообще не знала, что такое варить борщ, запекать мясо, не знала, сколько стоят продукты. Всем этим с огромным удовольствием занимался Коля. Он сам все покупал и сам готовил.

Когда мы поженились, я сказала: «Коля! Давай договоримся, что все твои рубашки будем сдавать в прачечную, даже если у нас с тобой останутся последние пять рублей. Я стирать не умею. Мне это не дано». Он ответил: «Хорошо!» И всю жизнь, клянусь вам, Коля никогда мне претензий не высказывал. Единственный раз я постирала ему рубашку, когда он срочно улетал в Америку…

Коля очень любил праздники. Мы обязательно отмечали день свадьбы и дни рождения всей семьи, именины. И перед каждым праздником Коля просил достать из «сундуков» какой-нибудь дешевый ситчик, и мы вместе с ним шили кучу фартуков – штук по десять. А потом готовили стол и приглашали гостей. Особенно здорово было, когда мы вместе пельмени лепили…

Кто у нас дома только не бывал! И космонавты, и певцы, и поэты, и хоккеисты, и шахматисты. Коля ведь неистово увлекался шахматами и все время норовил обыграть то Ефима Геллера, то Михаила Таля. Таким мастерам он, конечно, проигрывал и сильно из-за этого переживал. Но на следующий день шахматные баталии повторялись. Причем параллельно с мужским клубом образовался женский – жены шахматистов и я до поздней ночи играли в покер, пока наши мужья не уставали от шахмат окончательно.

Однажды произошел забавный случай. Заехал к нам Ефим Геллер. Коля, зная, что Борис Спасский на сборах в Дубне, предложил Геллеру сыграть (за него) с Борисом по телефону, но так, чтобы тот не понял подвоха и не заподозрил, с кем играет. Не поленился, позвонил в Дубну и уговорил Спасского начать партию. Геллер находился рядом. Прошло пять минут. Соперники сделали по десять ходов, после чего Спасский сообразил, кто против него сражается, и потребовал: «Слушай, Коля, передай-ка трубку Ефиму!»

Еще об одном забавном случае, произошедшем с Рыбниковым, рассказала актриса Римма Маркова:

«Однажды мы с Колей были в Германии. Рядом с гостиницей – кинотеатр, в котором показывают фильмы «про любовь», запрещенные в СССР. И мы с Колей Рыбниковым, кумиром всех советских девчат, купили билеты и пошли. Любопытно ужасно. Ну сейчас посмотрим, насладимся запретным плодом! Наши места были в середине ряда. Начался фильм, и уже через пять минут мы стали маяться и поглядывать, как бы выйти. На экране полная чушь: какие-то кишки, тыква, в которой сидит человек, овощи, внутренности… Ничего не понятно. Мы ждали-то голые задницы, порнуху, а тут просто – ничего. Народ вокруг сидит серьезный, все смотрят. Мы приуныли, но молчим. И тут, когда показывали особенную белиберду, ко мне поворачивается Рыбников и серьезно, грустно так говорит: «Давно я не был у сестрЕ, надо бы к сестрЫ съездить». Со мной началась истерика. Я тряслась от смеха, у меня слезы лились ручьем… Не могла остановиться. Зрители стали волноваться, шипеть. Закончилось тем, что привели полицейских и нас вывели из зала. После долгих объяснений отпустили. Но в оставшиеся дни представляли себе небо в клетку. Очень боялись, что напишут в Политбюро о том, что Маркова и Рыбников сорвали просмотр фильма в заграничном кинотеатре».

Как минимум, дважды звездная чета Рыбников – Ларионова могла распасться. Но не по причине семейных неурядиц, а вследствие трагических обстоятельств – из-за автомобильных аварий.

Первая произошла в 1977 году. Ларионова гостила тогда у подруги-актрисы, которая под Тверью снималась в телефильме «И снова Анискин». Рыбников, соскучившись по жене, отправился туда на своем «Москвиче». Однако на самом подъезде к Твери он не справился с управлением, и машина перевернулась. К счастью, все обошлось относительно легко – у актера оказались сломаны лишь четыре ребра. Он потом на этой же машине доехал-таки до жены и лишь потом отправился в травмопункт.

Вторая авария случилась несколько лет спустя. На этот раз могли погибнуть оба. Супруги возвращались из гостей, и Рыбников уступил руль жене. Дело было вечером, накрапывал дождь, и дорога была скользкой. На одном из участков трассы из-за поворота внезапно выскочил встречный автомобиль и ослепил своими фарами Ларионову. Та от неожиданности резко крутанула «баранку», и машина, вылетев в кювет, перевернулась. Рыбников лишь ушиб руку, а вот его жена оказалась придавленной рулевой колонкой. Каждое движение доставляло ей нестерпимую боль. Николай сделал попытку освободить ее, но у него ничего не получилось. Тогда он выбежал на дорогу и стал голосовать, но из-за позднего времени шоссе было пустынным. Целый час Рыбников то голосовал, то бегал к жене, чтобы успокоить ее. В конце концов актерам повезло: возле места аварии тормознул «Запорожец», и его водитель помог вытащить Ларионову наружу. Он же доставил раненую в больницу, где она пролежала около месяца.

В 80-е годы на экраны страны вышло еще одиннадцать фильмов с участием Рыбникова, и только три, где снялась Ларионова. Причем везде они исполняли второстепенные роли. Это были: у Ларионовой – т/ф «Атланты и кариатиды» (1981; Дарья Макаровна Карнач), «Запретная зона» (1989; Неклесова), «Имя твое» (1989; Анна Львовна); у Рыбникова – «Вторая весна» (1980; Федор Фролов), «Последняя охота» (1980), т/ф «Бабушки надвое сказали» (1981; инспектор ГАИ), т/ф «Будь здоров, дорогой» (1981; Николай Федорович Ерофеев), «Преступник и адвокаты» (1982; тренер), «Я – Хортица» (1982; генерал-майор), т/ф «Без году неделя» (1983; Иван Алексеевич Мищенко), «Выйти замуж за капитана» (1986; Кондратий Петрович), «Ночной экипаж» (1988; таксист), «Запретная зона» (1989), т/ф «Молодой человек из хорошей семьи» (1989; Гордей).

У Ларионовой ни одна из ее ролей не стала заметным явлением. Зато у ее супруга такая роль была: склочный сосед в мелодраме «Выйти замуж за капитана».

Однако именно Рыбникову в звездном тандеме приходилось тогда тяжелее всего. Ведь на дворе была горбачевская перестройка, когда недавние кумиры оказались фактически никому не нужны, а погоду в кино делали уже иные герои – наглые и пробивные. В итоге того же Николая Рыбникова уже не узнавали на улице. Хотя каких-нибудь десять-пятнадцать лет назад он буквально шагу не мог ступить – везде его подстерегали поклонницы. Все это крайне угнетало актера, который в последние годы жизни из-за безработицы превратился в своей семье из добытчика в иждивенца. Да и те перемены в стране, которые он наблюдал в конце 80-х, не внушали ему оптимизма, доказывая, что все лучшее, что у него было, ушло в безвозвратное прошлое. Актер А. Фатюшин рассказывал:

«Когда ты в зените славы, то всем интересен, а потом – никому не нужен, кроме преданных друзей. Недалеко от нашего театра (имени В. Маяковского) есть булочная, а в ней кафетерий. Я заходил туда часто перед репетициями, и меня все знали. Однажды прихожу, а передо мной – кумир моей юности Николай Рыбников, просит чашку кофе. Официантка ему не дает – кофе начинали продавать в 11.00, а было где-то 10.30. Я говорю ей: «Ты что, с ума сошла? Это же Рыбников!» – «Мало ли кто здесь ходит!» – проворчала она. То есть она его не знает и ей на него наплевать».

Последними фильмами с участием Рыбникова стали: комедия «Частный детектив, или Операция «Кооперация» (1990; кандидат в депутаты) и драма на модную в ту перестроечную эпоху тему еврейских погромов «Изыди!» (1991; трактирщик Никифор). Это были крохотные роли, которые почти ничего не приносили в семейную копилку Рыбникова. Из-за чего он продолжал сильно переживать. На этой почве он стал больше, чем прежде, выпивать. Все это сильно сказывалось на его здоровье. Еще в середине 80-х врачи нашли у него что-то в легких и положили в больницу. Настаивали на операции (хотели одно легкое отсечь), но актер отказался. Он бросил курить, начал интенсивное лечение. И надобность в операции отпала. Однако Рыбников стал прибавлять в весе, что тоже было нехорошо.

В 1990 году Рыбникова снова позвали сниматься в каком-то советско-американском фильме. И хотя роль была небольшая, однако даже эта возможность вновь оказаться на съемочной площадке, заняться любимым делом заставила актера буквально воспрять духом. Как вдруг спустя месяц последовал «отбой» – что-то с фильмом не сложилось. Рыбников опять сник. А спустя несколько недель наступила трагическая развязка.

И вновь – слова А. Ларионовой: «Коля прекрасно закатывал помидоры. Они славились среди всех московских гурманов, здорово шли под водочку. Последний раз он готовил свои помидоры летом 1990 года, обещал: «Седьмого ноября отведаем». Но пришлось есть их раньше: на поминках…»

В свой последний день Рыбников съездил в Подмосковье, где выступил с творческим отчетом перед почитателями своего таланта. Домой вернулся посвежевшим. На следующий день сходил в баню, за ужином немного выпил и отправился спать. А утром жена, Алла Ларионова, обнаружила его бездыханным. Врачи установили время смерти: 8 часов утра 22 октября 1990 года.

Когда кто-то на похоронах Рыбникова посетовал на скорую смерть актера, вдова Алла Ларионова сказала: «Да что вы, я сама бы хотела умереть такой смертью. Он сам не мучился и никого не мучил».

После смерти мужа Ларионова перебивалась случайными заработками: снималась в эпизодах и выступала с концертами. Ее карьера в кино длилась до середины 90-х, когда она сыграла еще три-четыре роли. Так, у режиссера Леонида Марягина она сыграла испанскую коммунистку Каридад Меркадер – мать Рамона Меркадера, который убил самого Льва Троцкого. Это были фильмы: «Враг народа – Бухарин» (1991) и «Троцкий» (1994). Помимо этого, она снялась в лентах: «Оружие Зевса» (1992; тетя Эльза) и «Тихий ангел прилетел» (1995; главная роль). Учитывая, что к тому времени бывший советский прокат приказал долго жить, последний фильм практически мало кто видел.

Похоронив супруга, Ларионова не смогла долго жить в доме, где каждая вещь напоминала о покойном супруге. Поэтому в 1993 году она поменяла пятикомнатную квартиру в Марьиной Роще на две двухкомнатные. В одной поселилась сама (в Банном переулке), в другой – ее младшая дочь Арина, окончившая к тому времени полиграфический техникум (старшая, Алена, работает на ТВ режиссером монтажа).

После смерти Рыбникова актриса возобновила отношения с Вадимом Захарченко (все эти годы они практически не общались). Бывшие любовники от случая к случаю встречались, но чаще – созванивались.

В середине апреля 2000 года Ларионова съездила в свою последнюю творческую поездку – в Белгород, где выступала перед почитателями своего таланта. Там она почувствовала недомогание: ее подташнивало, ныло сердце. Прямо там отправилась в поликлинику, где ей сделали кардиограмму. Врачи предложили ей лечь в больницу, но она отказалась, отложив это дело до Москвы. Однако дома она к врачам сразу обращаться не стала, решив обойтись лекарствами. Ей вроде стало легче, и она даже съездила еще на одну творческую встречу – в Подмосковье.

24 апреля Ларионова в очередной раз позвонила Вадиму Захарченко. «Здравствуй, Вадик! – сказала она. – Я себя совсем плохо чувствую. Взгрустнулось что-то. Помнишь нашу с тобой институтскую присказку: старая любовь не ржавеет? Теперь я убедилась: это правда. Ну да ладно, на днях позвоню».

Увы, очередного звонка от Аллы Вадим не дождался.

В тот роковой вторник, 25 апреля, актриса все-таки решила посетить врача. Но не успела. Рассказывает Л. Полухина:

«Понедельник, 24 апреля, получился суматошным. Было много звонков, как всегда после ее отсутствия дома. Из Египта вернулись друзья, жаждали встречи. Светлана Павлова привезла ей в подарок скарабея, которому она очень обрадовалась, потому что верила в чудодейственную силу амулета. Они зашли в гости к «третьей сестре» – Татьяне Роговой, немного посидели. Ела Алла осторожно, ссылаясь на то, что, наверное, отравилась чем-то в Белгороде или напринимала слишком много лекарств.

В этот день она решила пораньше лечь спать, предупредила всех, что отключит телефон. Полдвенадцатого ночи курила на балконе…

Утром 25-го в квартиру Светланы Павловой позвонили. То был зять Ларионовой, муж младшей дочери. Накануне они договорились, что он проводит ее к врачу. «Стучу, стучу к ней, – сказал он, – не открывает. Такое впечатление, что ее нет дома». Позвонили по телефону – безрезультатно. Может быть, отключен, а может быть, она действительно куда-то ушла. На всякий случай позвонили в поликлинику. Там ее нет, врач ждет к назначенному часу. Спустились на шестой этаж с запасным ключом. Оказалось, что дверь заперта изнутри и ключ не вынут…

Было страшно подумать о том, что произошло. Вызвали Службу спасения, дочерей. Все происходящее записывалось видеокамерой. Алена попросила не делать съемку. Но ей объяснили, что в ситуациях, как эта, по инструкции положено все фиксировать на пленку.

Ларионова лежала в постели, свернувшись калачиком, будто спала. Врачи определили, что умерла она в 3 часа ночи, во сне. Было это 25 апреля 2000 года, на Страстной неделе, под Пасху.

Уже когда ее не стало, врач посмотрел кардиограмму, ту самую, что ей делали в Белгороде. Оказывается, у нее был инфаркт, а не отравление, как она полагала. Но как получилось, что белгородские медики проглядели ее? А если не проглядели, то почему не поставили в известность об опасном диагнозе Ларионову? Она бы точно легла в больницу, а не поехала в Москву, и, может быть, в этом случае рокового исхода удалось бы избежать. Но что теперь гадать, что попросту сокрушаться?..»

28 апреля состоялись похороны А. Ларионовой. Отпевали актрису в храме Воскресения Словущего на Успенском Вражке (Брюсов переулок, 15/2). Гражданская панихида прошла в Белом зале Дома кино. В одном из залов был очередной показ «Сибирского цирюльника», где присутствовало большое количество богемы, в другом зале – Белом – шла гражданская панихида. Среди товарищей по цеху, стоявших у белого гроба, были: Михаил Глузский, Анастасия Вертинская, Евгений Жариков, Валентина Титова, Александр Белявский, Борис Хмельницкий, Клара Румянова и др.

Похоронили А. Ларионову рядом с ее супругом Н. Рыбниковым на Троекуровском кладбище. Среди венков был венок от Президента Путина. Огромный букет белых роз положила на могилу актрисы супруга экс-президента Наина Ельцина.

25 июня 2002 года на могиле А. Ларионовой был открыт памятник.

Два года спустя внезапно скончалась дочь Н. Рыбникова и А. Ларионовой Арина. Ей было чуть больше сорока лет. Причина смерти – сердечная недостаточность.

Еще одна дочь звездной четы – Алена Рыбникова – работает монтажером в программе «Время» на Первом канале.

Аксинья из Малого

Элина Быстрицкая родилась в Киеве 4 апреля 1928 года. Ее отец – Авраам Петрович Быстрицкий – был военным медиком, инфекционистом, мать – Эсфирь Исааковна – работала в больнице. В 1937 году в семье Быстрицких родился второй ребенок, и вновь – девочка, Софья.

Элина росла в основном с мальчишками, поэтому вела себя соответственно – играла в мальчишеские игры, дралась, стреляла из рогатки. Когда в их доме появился бильярд, она уговорила отца научить играть и ее. Тот удивился, но просьбу дочери выполнил.

Еще одним детским развлечением Элины был домашний театр. Причем театрализованные представления устраивались для всего дома. В день «премьеры» на лестничной площадке устанавливались стулья для зрителей, сценой служила площадка между этажами, а закулисьем – балкон. Бабушкина широкая юбка (в свое время модная на Украине) служила занавесом. Вместе с подружкой и двоюродным братом Элина разыгрывала театрализованные представления с песнями, стихами, танцами. В 1934 году, после выхода на широкий экран фильма «Чапаев», в репертуаре их домашнего театра появился точно такой же спектакль. В нем роль легендарного комдива играл двоюродный брат Элины, а она сама перевоплощалась в его верного ординарца Петьку. Спектакль заканчивался коронным номером – Элина-Петька выходила на сцену и, грозно поводя бровями, говорила: «Тихо! Чапай думать будет!» Публика была в восторге.

Перед самой войной капитан медицинской службы Авраам Быстрицкий получил новое назначение – на Черниговщину, в город Нежин. Там Быстрицких и застала весть о начале войны. Уже через несколько дней Нежин попал во фронтовую полосу, и его окрестности превратились в арену ожесточенных боев. Какое-то время Элина помогала матери – ухаживала за ранеными в госпитале, но затем, когда враг прорвал нашу оборону, им пришлось срочно эвакуироваться. Отступали через Сумы, Харьков до самой Астрахани. Там они задержались надолго, и Элина продолжила учебу в школе. А все свободное время проводила на курсах медицинских сестер. Причем устраиваться на эти курсы ей пришлось чуть ли не с боем. Дело в том, что в свои тринадцать лет роста она была небольшого, и врач, который записывал девушек на эти курсы, увидев ее, решил, что к нему на прием пришла чуть ли не первоклашка. Но Элина проявила такую настойчивость, так горячо требовала допустить ее до экзаменов, что врач дрогнул. Видимо, решил отдать судьбу этой девчушки на откуп экзаменационной комиссии. И страшно удивился, когда она этот экзамен блестяще сдала. После этого Элину взяли санитаркой в госпиталь, а чуть позже она стала лаборанткой в клинической лаборатории.

Вспоминает Э. Быстрицкая: «Мне никогда в детстве не говорили о моей внешности. Впервые я услышала об этом в 13 лет, в госпитале. Двое раненых разговаривают: «Посмотри, какая хорошенькая девушка!» Оглянулась – никого… Потом долго смотрела в зеркало – ничего интересного не нашла. Мама воспитывала меня очень строго…»

В 1942 году госпиталь, в котором работали родители будущей актрисы, перебросили под Сталинград. Отец оттуда ушел добровольцем на фронт, а Элина с мамой и младшей сестренкой остались при госпитале. В 14 лет Элине пришлось увидеть страшные вещи – газовую гангрену, столбняк, черные конечности, кричащих от боли молодых солдат. Если приходилось брать кровь на анализ прямо в операционной – она, стиснув зубы, брала, но едва выходила из палаты, как тут же теряла сознание. Ради спасения раненых Элина нередко становилась донором, она имела универсальную группу крови – первую. Но, учитывая возраст, у нее брали полдозы – 250 граммов.

Отметим, что среди специалистов обладатели 1-й группы крови носят звание «охотников». Почему? Эта группа крови текла в жилах неандертальцев, а они были охотниками, которые воевали за территории, где могли питаться. Поэтому люди этой группы энергичны, общительны, имеют крепкое здоровье, сильную волю, стремление к лидерству. Но они суетливы и амбициозны, болезненно переносят любую критику. Мужчины-«охотники» жадны до секса, как и женщины, а последние еще и дико ревнивы. Среди «охотников» значатся: королева Елизавета II, американский гангстер Аль Капоне, президент США Рональд Рейган, разрушитель СССР Михаил Горбачев и др.

Но вернемся к Элине Быстрицкой.

В ноябре 1944 года Быстрицкие вернулись в Нежин (киевский дом был разрушен при бомбежке), и Элина поступила в медицинский техникум. Все ее ближайшее окружение, включая родителей, их друзей, состояло из дипломированных медиков и настоятельно советовало девушке не мучиться выбором профессии. Ее приняли как участницу войны и медсестру, окончившую рокковские (краснокрестные) курсы. Учиться она начала сразу со второго семестра. Однако на первом же практическом занятии ей стало плохо. Их преподаватель-хирург должен был сделать челюстно-лицевую операцию, но во время ее проведения больной внезапно скончался от наркоза. После этого Быстрицкая поняла, что никогда не сможет стать врачом. Однако бросить техникум она не решилась. Доучилась до конца, прошла всю практику (приняла 15 родов) и получила диплом акушера-гинеколога. Но в душе уже мечтала о другой профессии.

В те годы всеми помыслами Быстрицкой завладел театр. В медицинском техникуме существовал драмкружок, в который Элина записалась с первых же дней обучения. Первым спектаклем, в котором она сыграла небольшую роль (Каролина Пимпендикель), стал водевиль «Лейтенант фон Пляшке». И хотя роль была бессловесная, однако Быстрицкой легко удавалось завести публику одним своим выходом на сцену. Кто-то из коллег тогда отметил ее прирожденный талант актрисы и посоветовал не останавливаться на достигнутом. Вскоре Быстрицкая поступила в музыкальную школу, при которой существовал балетный класс. Она хотела научиться профессионально двигаться по сцене, овладеть искусством пластического танца. И ей это удалось. В спектакле «Маруся Богуславка» она так зажигательно исполняла «танец живота» в сцене «гарем султана», что зрители буквально засыпали ее аплодисментами. Правда, ее строгая мама, присутствовавшая на спектакле, испытывала иные чувства, считая, что дочь исполняет что-то непотребное.

В 1947 году Быстрицкая окончила медицинский техникум с твердой уверенностью, что никогда не сможет работать в медицине. Всеми ее помыслами теперь завладел театр, о чем немедленно были поставлены в известность родители. Мать восприняла эту новость спокойно, а вот отец был категорически против. «Что это за профессия такая – актер? – возмущался он. – И кто тебе сказал, что у тебя есть актерский талант?» Однако дочь была непреклонна и, утирая слезы, упорно твердила о своем желании поступать в театральный. В конце концов, видя, что его словесные доводы не доходят до дочери, отец принял решение доказать свою правоту на деле. «В институт мы поедем вместе!» – заявил он, тем самым как бы подводя итог первой части дискуссии.

В Киев отец и дочь приехали погожим летним днем. В ректорате театрального института высокий стройный Авраам Быстрицкий в новенькой майорской форме произвел легкий фурор среди присутствовавших женщин, но еще большее впечатление он произвел на ректора Семена Михайловича Ткаченко, когда, войдя в его кабинет, с порога заявил: «Объясните, пожалуйста, моей глупой дочери, что в вашем институте ей делать нечего!» За свою долгую карьеру в звании ректора Ткаченко повидал множество ходоков-родителей, миссия которых обычно заключалась в том, чтобы проталкивать своих чад в его заведение. А здесь все было наоборот.

В конце концов разговор с ректором завершился победой Авраама Быстрицкого – дочь отказалась от поступления в театральный и, вернувшись в Нежин, подала документы на филологический факультет местного педагогического института. Во время учебы в этом вузе в нее влюбился молодой аспирант, отношения с которым со временем вполне могли бы перерасти в нечто большее. Однако аспирант оказался слишком идейным. Рассказывает Э. Быстрицкая:

«Аспирант все поглядывал на меня большими темными глазами, а в конце концов пригласил не то в кино, не то просто прогуляться. И вот поздно вечером проводил он меня до калитки и совсем уже собрался поцеловать… Но едва он протянул ко мне руки, как с соседнего столба грянул репродуктор. И не «Калинку-малинку», а Гимн Советского Союза! Вы бы видели, что сделалось с моим воздыхателем: он расправил плечи и встал «смирно»…»

Учась в педагогическом, Быстрицкая в душе ни на минуту не расставалась с мечтой стать актрисой. Поэтому она продолжала заниматься балетом в музыкальной школе, а параллельно организовала там же свой танцевальный кружок, который уже через несколько месяцев победил на олимпиаде. За эту победу Быстрицкая была награждена путевкой в дом отдыха профсоюза «Рабис» – работников искусств, где отдыхали настоящие артисты. Там-то выдающаяся актриса Наталья Александровна Гебдовская, увидев Быстрицкую на сцене, посоветовала ей бросать филологию и идти в театр. Этот разговор и стал той последней каплей, которая переполнила чашу терпения Быстрицкой. Вернувшись в Нежин, она забрала документы из педагогического и вновь отправилась в Киев – в институт театрального искусства. И ее приняли.

В том же году (1950) Быстрицкая впервые вышла на съемочную площадку. Дело было так. До начала занятий в институте оставалось несколько недель, а двухмесячная стипендия, выданная Быстрицкой в педагогическом, растаяла на глазах. Пришлось ей искать возможность где-нибудь подработать. Кто-то из таких же, как и она, абитуриентов театрального посоветовал сходить на Киевскую киностудию, где за участие в массовках платили пусть малые, но деньги. Быстрицкая отправилась на студию и вскоре действительно получила крошечную роль – в фильме Игоря Савченко «Тарас Шевченко» она должна была сыграть горничную графини Потоцкой. Однако во время съемок эпизода с ее участием Быстрицкой элементарно не повезло. В том эпизоде героиня Быстрицкой танцевала зажигательный танец в хороводе с другими девушками. Но если у всех танцевавших оказались сапожки красного цвета, то Быстрицкой по вине реквизиторов достались черного. В итоге режиссер попросил вывести ее из числа танцующих, и эпизод доснимали без ее участия.

Кроме этого, на тех съемках с Быстрицкой случилась еще одна неприятная история с исполнителем главной роли в фильме (Тарас Шевченко) – актером Сергеем Бондарчуком. Во время съемок одной из сцен он отпустил по адресу своей партнерши колкую реплику, из-за которой между ними вышел конфликт, который навсегда испортил их отношения.

Потеряв роль в «Тарасе Шевченко», Быстрицкая получила роль в другой картине. На той же Киевской киностудии в те же самые дни режиссер Владимир Браун пригласил ее в свою картину «В мирные дни», причем на роль человека той профессии, которую героиня нашего рассказа хорошо знала – военврача Елены Алексеенко.

Съемки в Киеве продлились до августа, после чего Быстрицкая уехала в Нежин, к родителям. 31 августа она вернулась в Киев, чтобы утром следующего дня начать занятия в институте. Но тут ее ждало неожиданное известие – оказывается, в документах, поданных ею в институт, не хватает справки, разрешающей ей продолжать учебу в новом учебном заведении. Из-за отсутствия этой справки мандатная комиссия приняла решение отчислить ее из института. Думается, не стоит объяснять, каким ударом стало для двадцатилетней девушки это известие. Так мечтать о карьере актрисы, взбаламутить родителей и друзей своим отъездом, и вот вам результат – отчисление. Быстрицкую охватило такое отчаяние, что, выйдя из ректората, она впала в прострацию. И кто знает, сколь долго она пробыла бы в таком состоянии, если бы не преподаватель Яков Иванович Токаренко. Узнав о постигшем девушку несчастье, он посоветовал ей не сидеть сложа руки, а действовать. И Быстрицкая последовала этому совету. В тот же день она добилась встречи с министерским чиновником, отвечающим за работу с абитуриентами, и получила от него гарантии своего зачисления в институт без нужной справки. «Ее вы сможете привезти чуть позже», – пообещал он ей. Так оно и вышло. Быстрицкую вновь внесли в списки студентов, а справку она привезла из Нежина несколько дней спустя.