Воровская правда

Заки и раньше был щедрым и не знал удержу в застолье, а с появлением Ольги и вовсе перестал вести счет деньгам. Весь свой воровской заработок он тратил на новую подругу. Заки удивлял Ольгу дорогими ресторанами и невиданными яствами, заказывал в цветочных магазинах охапки цветов. Не раз он удивлял прохожих зрелищем, когда следом за молодой парой шла целая дюжина пацанов с цветами в руках. Мулла будто бы сам увидел себя с новой стороны: он был способен на поступки, которых никак не ожидал от себя, – к примеру, часами простаивал около университета до тех пор, пока наконец не появлялась его возлюбленная.

Удивительным в их отношениях было то, что они никогда не говорили об основном занятии Заки. Мулле казалось, что Ольга принимает его таким, каков он есть.

Однажды в постели она пожаловалась ему, что у нее старые часы. Правда, отец обещал подарить ей на день рождения новые.

Заки улыбнулся:

– Зачем же ждать несколько месяцев! Часы можно получить прямо сейчас!

– Так сейчас же вечер, магазины закрыты, – смеясь, заметила Ольга.

– Тебя это не должно волновать. Одевайся, пойдем прогуляемся! – загадочно улыбнулся Заки.

Молодые люди оделись и вышли на улицу. Теплый июльский вечер уже превратился в темную безлунную ночь. Редкие фонари освещали пустынный переулок. Они пошли к бульвару.

– Обожди меня здесь, – шепнул вор Ольге на ухо, усадив ее на скамейку.

Ждать ей пришлось недолго: уже через несколько минут он вернулся, держа в руке золотые часики.

– Тебе нравятся эти часы? – радостно спросил Заки.

– Золотые… Господи! Где ты взял эту прелесть?

– Тебя не должно это волновать. Надевай! – торжественно объявил он.

– Но они же ворованные! – воспротивилась Ольга.

– А тебе-то какая разница? Дареному коню в зубы не смотрят.

– Я их не надену! – упрямо заявила девушка.

– Вижу, что не понравились… – с неожиданным смирением согласился Заки. – Знаешь, мне тоже показалось, что они грубовато сработаны, вот и стрелки толстоваты. А потом, тут сбоку есть небольшая царапинка… Вот здесь. Видишь? Ты права, их надо выбросить. – И он швырнул часы в кусты, как если бы это был всего лишь камень.

– Что же ты делаешь?! – воскликнула Ольга.

– Не расстраивайся, я тебе принесу еще лучше! – уверенно пообещал вор. – Сиди и никуда не уходи! – И, не обращая внимания на протесты Ольги, вновь ушел в ночь.

Заки вернулся через полчаса – на сей раз он сжимал в руках по паре золотых часов.

– Выбирай! Если тебе и эти не понравятся, тогда я не знаю, что тебе еще предложить.

– Мне не надо от тебя никаких часов, – строго объявила Ольга. – И вообще, мне от тебя ничего не надо!

– Ах, вот как?! – вспылил Заки и с силой швырнул часы в сторону. – А знаешь ли ты, что в «Яре» и в «Славянском базаре» мы с тобой пировали тоже на ворованные деньги, ведь я вор, или ты забыла?! Мне казалось, что ты меня принимаешь таким, каков я есть, – или ты думаешь обратить меня в свою веру? Так выслушай меня, я не смогу быть таким, как ты! – все более горячился Мулла. – Я не только из другого теста, я еще и из другого мира. Что ты можешь знать о той жизни, о том, как я прожил свои двадцать лет? В этом мире девочки в четырнадцать лет становятся проститутками, а парни в пятнадцать – рецидивистами. Ты и тебе подобные привыкли сытно жрать и сладко спать. Уходи от меня, я не хочу тебя видеть!

Заки был готов к тому, что Ольга встанет и уйдет прочь. Сначала густая ночь размоет очертания ее фигурки, и белое платье будет виднеться в конце бульвара светлым пятном, а потом исчезнет и оно. Он знал, что первое время ему будет недоставать ее ласковых рук и жарких поцелуев, он высохнет от одиночества и тоски, во избавление от душевных мук станет пить и будет идти на неоправданный риск и как следствие – неминуемо окажется за решеткой, откуда вышел только прошлым летом. Ему будет недоставать ее белого, словно выточенного из итальянского мрамора, шелковистого тела.

За полгода их встреч Заки успел узнать Ольгу поближе и теперь понимал, что она далеко не та наивная девочка, какой показалась ему в их первую встречу. В искусстве любви она не уступала опытным проституткам с Тверской, вот только отдаваться предпочитала не в сырых подвалах, а на мягкой надушенной перине.

Ольга действительно была из другого и почти враждебного мира – непонятного, сытого и злого. И вела она себя с Заки как избалованная помещица с управляющим родового имения – могла накричать в сердцах, а то и выставить за дверь. Он был для нее диковинной игрушкой, которую можно показать любопытным подружкам, или комнатной собачкой, которую в зависимости от настроения можно отшлепать поводком или взять с собой в постель.

Теперь Заки понимал, что Ольга всего лишь снисходила к нему. Нечто подобное делали, наверное, императрицы Рима, когда, пренебрегая знатными поклонниками, отдавались караульным солдатам или кучерам в тупичках конюшен на куче слежавшегося навоза. Мимолетные романы с людьми из низших сословий всегда вносили в жизнь великосветских барышень элемент экзотики и пикантности. В какой-то степени это выглядело даже некоторым самопожертвованием.

Мулла знал, что если Ольга уйдет, то воспоминания о ней не будут светлыми. Скорее всего они станут напоминать могилу, поросшую сорняками. А если он и будет возвращаться к месту захоронения своей памяти, то уж совсем не для того, чтобы возложить величественный венок.

Заки вдруг ясно увидел, что Ольга избалована, кичлива, что она требует к себе постоянного внимания и ведет себя так, будто весь мир должен вращаться вокруг ее персоны. Мулла понял, что ему нужна девушка попроще да посговорчивее, с которой можно не только откровенно поговорить, но и шутя шлепнуть пятерней по заднице.

Однако Ольга не ушла. Не говоря ни слова, она отыскала в кустах выброшенные часы и надела их на запястье.

– Если тебе это так нужно, то я могу не снимать их вообще!

Ольга сдержала слово. Даже в минуты их близости эти золотые часы оставались единственным предметом ее туалета. Однако после того случая на бульваре каждый из них вдруг осознал, что отношения между ними не так крепки, как им представлялось, и что они могут столь же стремительно расстаться, как некогда сошлись.

Мулла стал частым гостем в ее квартире. Всякий раз ему с трудом верилось, что всего лишь каких-то несколько месяцев назад он явился в этот дом, вооружившись «фомкой».

Однажды, не дождавшись Ольги около университета, Заки решил зайти к ней домой. На его робкий звонок дверь открыл ее отец – Аркадий Васильевич. Это был едва ли не первый случай, когда они столкнулись нос к носу. Несколько раз Заки видел его на улице, издалека: Аркадий Васильевич вылезал из черного «Форда» и быстрым шагом направлялся в подъезд, важно поглядывая поверх голов прохожих. Он всегда одевался в костюмы коричневого цвета и одинакового фасона – пиджак с широкими, подбитыми ватой плечами и идеально отглаженные брюки. Казалось, Аркадий Васильевич постоянно носит один и тот же костюм, хотя это, конечно же, было не так. Внешне он напоминал заведующего провинциальным клубом, который способен волочиться за хорошенькими хористками. На самом деле он занимал один из ключевых постов в Наркомате иностранных дел. Из многочисленных загранкомандировок он привозил массу безделушек, которые заполняли в его квартире серванты и этажерки. Заки подозревал, что Аркадий Васильевич даже и не заметил отсутствия большинства украденных вещей.

– Дочери нет дома, – строго заметил Ольгин отец. – А ты проходи, не стесняйся, Оля скоро должна подойти. – Мулла хотел было отказаться, сославшись на занятость, но Аркадий Васильевич, ухватив гостя за руку, втянул его в коридор. Заки невольно подумал, что, если бы он повстречался с хозяином во время той памятной квартирной кражи, ему вряд ли удалось бы вырваться из таких лап. – Я давно хотел с тобой поговорить… Мулла, – посмотрел он жестко в глаза Заки. – Ты удивлен? Я знаю о тебе куда больше, чем ты полагаешь. Или ты решил, что мне все равно, с кем встречается моя дочь? А ты хорош! В таких, как ты, Мулла, бабы влюбляются без оглядки. К твоей внешности подошла бы кличка Чингисхан. – Аркадий Васильевич сделал паузу. – И все-таки, Заки, ты недостаточно свят для моей дочери!

– Что вы этим хотите сказать?

У Заки заколотилось сердце. Теперь он с особой отчетливостью осознал, что совершил ошибку, когда вернулся, чтобы помочь роженице. У воров на этот счет существует примета – никогда не возвращаться на место кражи, пусть даже удачной. Такое возвращение приносит несчастье – и теперь примета сполна оправдывалась.

– Ты меня удивляешь, Заки. Я думал, что ты толковый парень, – разочарованно процедил Аркадий Васильевич. – Или ты меня держишь… Как это на вашем языке… За фраера? – Голос Ольгиного папаши крепчал, и в нем зазвенели стальные нотки. – Что ты о себе возомнил, пацан? Да я таких, как ты, к стенке ставил!

Тут Аркадий Васильевич сунул руку в тумбочку, вытащил из нее «наган» и, наставив его на Муллу, сдернул трубку с черного телефонного аппарата, висевшего на стене у входной двери. Злобно бросил в нее:

– Соедините со спецотделом НКВД! – И через несколько секунд грозно приказал кому-то невидимому: – Это Фетюшин из первого управления Наркоминдела… Да… Срочно вышлите наряд на Сивцев Вражек, шестнадцать. Ко второму подъезду. Пойман опасный грабитель… Да, лично задержал, проник ко мне в дом!

Тогда Заки еще не знал, что впереди его ожидала жизнь вечного зэка.

Глава 7
НЕЖДАННЫЙ ВИЗИТ

Ожидаемый, но все-таки неожиданный и коварный арест Варяга, когда он, считай, одной ногой уже был за границей, нанес серьезный удар воровскому сообществу. Мало того, что в последнее время среди воров начались серьезные непонятки, а короче говоря, трения, готовые в любую минуту обернуться настоящей криминальной войной, так еще и смотрящего арестовали.

Последствия дефолта, потрясшего экономику всей страны, сказывались и на теневой экономике. Многие дельцы, исправно отстегивающие в общак, разорились, их бизнес пошел ко дну, и, похоже, навсегда. А с новыми деловарами договориться было трудно – они окружили себя непробиваемой охраной, создавали чуть ли не воинские подразделения, свирепо охранявшие их бизнес. Многие, даже из тех, что помельче, наотрез отказывались быть безропотными терпилами. Таких следовало поучить, а это редко обходилось без крови и перестрелок. В общем, лишнего шума хватало. Шум этот шибко не нравился милицейскому начальству, а что еще хуже – всесильной конторе. После каждого серьезного наезда на бизнесменов в министерских кабинетах под многими чинами начинали трещать стулья, рушились годами выстраиваемые карьеры, лопались безупречные репутации.

Естественно, что силовики после этого рыли землю носом, чтобы упрятать зарвавшихся авторитетов за решетку. По стране прокатывался вал антикриминальных операций, шмонали малины, в ряды криминала засылали «кротов», которые с потрохами сдавали целые группировки. Разваливались прежде могучие криминальные империи.

Разумеется, в такой нестабильной обстановке трещала по швам и теневая экономика, обрывались налаженные связи, под ударом оказывалось самое святое – общак. А это значило, что на зоны не шел достойный грев, авторитетные зэки чалились в крытках и на зонах наравне с мелкими сявками. Не хватало денег на адвокатов, которые своим мудреным крючкотворным искусством частенько вытаскивали воров из, казалось бы, безнадежных ситуаций. Не хватало башлей и на «неподкупных» судей, на хозяев таежных зон, даже на мелких вертухаев, в чьих силах было значительно облегчить участь узников.

Перед всеми этими проблемами Егор Сергеевич Нестеренко оказался после ареста Варяга чуть ли не один. Разумеется, были у него надежные помощники, имелись и свои люди на кое-каких ключевых постах, да и на многих воровских генералов он еще мог найти управу, заставить их отложить оружие, направленное на своих же братьев, и взяться за укрепление криминальной империи. Но без Варяга старику было трудно. Многие дела были завязаны именно на смотрящем России. Он держал под своим неусыпным контролем тайные финансовые потоки, ему ведомы были каналы, по которым на зоны шел грев, он владел номерами счетов, на которых хранился общак. Да и сама легендарная фигура Варяга, его незыблемый авторитет и достоинство, его энергия и святое соблюдение им воровских традиций привносили в беспокойное воровское сообщество столь необходимую сейчас стабилизацию и надежность. Варяга катастрофически не хватало.

Егор Сергеевич вздохнул, словно очнувшись от невеселых мыслей. Ничего, Владислав парень крепкий, проверенный в самых немыслимых переделках. Выдержит и сейчас. Немного времени – и Варяг будет на свободе. Он – Егор Нестеренко – позаботится об этом. А пока следовало найти и наказать того, кто выдал смотрящего…

Нестеренко нажал на кнопку звонка. В дверях кабинета мгновенно возникла широкоплечая фигура охранника.

– Пусть войдет, – коротко распорядился Нестеренко.

Телохранитель кивнул и так же бесшумно, как и возник, растворился в дверном проеме.

В кабинет Нестеренко неуверенно вошел Тарантул. Было заметно, что он волнуется и пытается скрыть это.

– Садитесь… эээ… Константин Игоревич, – припомнил имя начальника охраны Варяга Нестеренко. – У меня к вам, как вы сами понимаете, серьезный разговор.

Тарантул дернулся, хотел было что-то сказать, но промолчал, остановленный повелительным жестом Нестеренко.

– Надеюсь, вы понимаете, что допустили непростительный прокол. Даже за меньшее люди теряют голову. Но мы учли кое-какие обстоятельства, свидетельствующие в вашу пользу, и даем вам шанс… – Нестеренко помолчал, задумчиво барабаня пальцами по столу. Тарантул, вытянувшись перед ним, боялся шевельнуться. – Вам необходимо в кратчайшее время найти предателя и устранить его.

Тарантул судорожно сглотнул и сбивчиво заговорил:

– Егор Сергеевич, мы уже вычислили гада и… – Он умолк, вновь остановленный нетерпеливым жестом Нестеренко.

– Подробности меня не интересуют, – сухо заметил Егор Сергеевич. – После того как предатель будет… э-э-э… наказан, вы самым тщательным образом проверите всех своих людей. Смотрите каждого на просвет. Владислав Геннадьевич в самом скором времени опять будет с нами, и мне не нужно, чтобы история повторилась. После исполнения сообщите об этом моему помощнику. Вы знаете, как это сделать. Больше я вас не задерживаю.

Тарантул беспомощно развел руками, скованно кивнул и торопливо вышел.

Егор Сергеевич, сутулясь больше обычного, подошел к окну. По стеклу уныло барабанил дождь. Мыслями Нестеренко сейчас был со своим любимым учеником.

* * *

Была почти полночь, когда в дверь позвонили.

Поздних визитов Серый не выносил – от них всегда веяло непредсказуемостью и очень часто большими неприятностями. Он даже ловил себя на том, что вечерами вздрагивает от топота на лестничной площадке. Впрочем, от такой работы, какая у него, свихнуться можно в два счета.

Серый подошел к двери:

– Кто там?

– Открывай, Сережа, это Константин Игоревич, – услышал он вполне доброжелательный голос Тарантула.

Внутри от неприятного предчувствия похолодело. Тарантул никогда не наведывался в гости, предпочитал назначать место встречи по телефону. А тут такой сюрприз! Будь он неладен… И попробуй не открыть! Вышибут дверь, не задумываясь.

После ареста Варяга Серый хотел сразу исчезнуть, даже отключил мобильник, отрезая прежние контакты. Собственно, возить ему больше было некого, а потому он считал себя не при делах.

– Сейчас, – как можно более нейтральным голосом отозвался Сергей.

Вместе с Тарантулом в комнату вошли еще трое. Прежде Серый их не встречал. Парни по-хозяйски расположились за столом, и ему это не понравилось. Один из них, верткий, словно угорь, принялся рассматривать антикварные часы, причем вертел их так неловко, что того и гляди мог выронить на пол.

– Что-то тебя, Серый, в последнее время совсем не видно.

– Захандрил малость, – отвечал Серый, устраиваясь в кресле и стараясь держать себя свободно, – как-то не по себе было.

Тарантул довольно улыбнулся:

– Значит, мы вовремя заявились, хоть тоску твою развеем. А то ты от переживаний совсем загнуться можешь.

Парни, сидящие за столом, снисходительно заулыбались. Ну, слава богу, хоть не терзали антиквариат. Как говорится, и на том спасибо!

– Признаюсь, я не ждал гостей. – Серый постарался сказать это как можно спокойнее. А вот голос слегка дрогнул. Подвел-таки, будь он проклят!

– Чего ты волнуешься-то? – удивленно спросил Тарантул. – Расслабься! Ведь не монстры же к тебе какие-нибудь пришли, а твои, можно сказать, сослуживцы… А потом, у меня к тебе разговор имеется. – Тарантул картинно поморщился. – Что же я у тебя хотел спросить? Памяти совершенно не стало, – горестно пожаловался он и, повернувшись к кривовато ухмыляющимся парням, спросил: – Братва, вы не помните, о чем?

– Как же не помнить, Тарантул? – отозвался один из них, тот самый, что несколько минут назад рассматривал антикварные часы. – Хотели спросить, почему это он вдруг Варяга конторе зашухарил?

Тарантул слегка стукнул себя ладонью по лбу и произнес:

– Верно! Чего же ты молчишь, друг наш ситный? Отвечай, мы ждем. Или ты предпочитаешь, чтобы мы тянули из тебя слова клещами?

Серый побледнел:

– Константин Игоревич… Я не при делах, оговорила какая-то падла!

– Доказательств ждешь? Растолкуй, – повернулся Тарантул к верткому парню.

– Капорник он! На Кутузовском нарисовался, – кивнул тот на Серого. – С одним опером кони наводил. Чего-то соловьем ему напевал. А того типа из конторы я знаю отлично, он меня в свое время колоть пытался.

– Что ты скажешь на это? – Голос Тарантула сделался суровее.

– Ах, вот вы о ком… Это мой земляк… Кантовались вместе в детстве, еще пацанами. А тут повстречались случайно.

– Чего ты здесь фуфло задуваешь! – зло вскинулся вертлявый.

Тарантулу достаточно было на него посмотреть, чтобы заставить умолкнуть.

– Что же ты раньше о таких знакомых не рассказывал? Нас ведь все интересует.

– Не знал, как расцените… Мало ли чего. Да и забыл… Случайно встретились.

– Вот видишь, как неловко получается… Теперь тебя гасить надо. По полной программе!

– Константин Игоревич… – попытался подняться Серый.

– Сидеть! О том, что Варяг улетает, знали всего лишь три человека… Я, ты и сам Варяг. Разумеется, я не в счет. Остаешься ты!

Серый судорожно сглотнул.

– Насели они на меня, падлы. Старые дела раскопали, а там я на мокрухе завязан. Мне лет пятнадцать точно светило. А он говорит, мол, закроем. Ты только рассказывай все, мол, для оперативной обстановки. Клянусь, Тарантул, он обещал никого не трогать. А мне такой срок мотать не хочется. Я жить хочу, жениться собрался… Простите, братаны!..

– Сколько они тебе платили?

– По тысяче «зеленью». В последний раз, правда, только половину заплатили… Да мне их деньги не нужны… Мне свобода дороже. Хотите, я вас на него выведу, а, кореша?..

Хлопнув ладонями по коленям, Тарантул поднялся:

– Ладно… Пора идти. Дел сегодня много. Киньте этой твари хомут на шею, да чтобы все по-тихому было.

Серый попытался вскочить. Вертлявый оказался попроворнее – ударом ноги он вышиб из-под него стул, и Сергей, разбивая о край стола лицо, полетел в угол комнаты. Двое других уже оседлали его и выворачивали руки. Серый затравленно взвыл, но тотчас его крик захлебнулся – удавка захлестнула горло. Он харкнул разок, другой и, мелко засучив ногами, вытянулся.

– Кажись, готов, – удовлетворенно протянул вертлявый. – Извини, не получилось по-тихому… Может, поджечь, чтобы понатуральнее было?

– Ничего, пускай так тухнет, – великодушно разрешил Тарантул, бросив через плечо взгляд на покойного. И, заметив, как вертлявый смахнул со стола дорогие антикварные часы, зло прошипел: – Оставь котлы!

Вертлявый неохотно поставил часы на прежнее место.

– А чего добру-то пропадать?

– Не хватало еще, чтобы из-за твоей дурости нам засыпаться! Все, поехали! Нечего засиживаться. Ах да, чуть не забыл. – Тарантул вытащил стопку долларов, отсчитал ровно пятьсот. Вернувшись, он сунул их в открытый рот Серого и зло сказал: – Жри, тварь! Здесь как раз половина!

* * *

Варяг не знал, куда его везут. Похоже было на то, что об этом не догадывались и пятеро офицеров МВД, составлявших его охранное сопровождение. Это было заметно по их унылым физиономиям. Видимо, начальство не поставило их в известность. Короткий состав, в котором везли осужденного, почти полностью был опломбирован и напоминал литерный эшелон, в котором перевозят сверхсекретную военную технику: днем его загоняли на запасной путь, подступы к которому охранял взвод солдат, а ночью, наверстывая упущенное время, эшелон мчался на предельной скорости.

И только на десятый день пути все прояснилось.

Начальник караула, седой майор предпенсионного возраста, которого Варяг называл просто Ефимыч, по секрету поведал Варягу, что везут его в знаменитую сучью зону к подполковнику Беспалому. Когда он произнес фамилию начальника колонии, его голос уважительно понизился на полтона.

Этот секрет Ефимыч выдал небескорыстно – он почти заискивал перед именитым клиентом. Дело было в том, что его племянник находился под следствием за разбой и совсем скоро должен был состояться суд, племяннику светил верный «червонец». Статья у парня была авторитетная, но беда заключалась в том, что ментовских родственников зэковская братия не жаловала, и в первые же дни пребывания на зоне племяш Ефимыча мог запросто скатиться в касту опущенных.

Выслушав горький рассказ Ефимыча, Варяг обещал помочь его родственнику и сразу же отписал малявку, которая должна была стать для новичка некой охранной грамотой. Забавно, что маляву пустил по маршруту сам Ефимыч.

К новости о сучьей зоне Варяг отнесся почти равнодушно. Или сделал вид, что ему все равно.

– Где мне только не приходилось бывать, – заметил он бесцветным голосом, – сидел я не однажды в российских воровских зонах, так почему не побывать в сучьей зоне и не посмотреть, что же это такое.

Владислав был готов к тому, что его закроют на долгие годы в крытке или месяцами будут переводить из одной зоны в другую, подолгу задерживая на каждой пересылке.

Но к чему он не был готов, так это к сучьей зоне: худшего наказания для вора придумать было трудно.

Все зоны Советского Союза еще со времен НКВД делились на воровские и сучьи. И если в первых красный цвет был не в почете, то во вторых зэки, составляющие лагерную элиту, нашивали красные лоскуты себе на бушлаты.

Сучья идеология разъедающей раковой опухолью поразила крепкое тело старых воровских традиций, и в лагерях, где раньше пели «Мурку», зазвучали бравурные марши, прославляющие великую эпоху строительства коммунизма.

Воровские и сучьи зоны различались не только цветом. В воровских, как правило, царил порядок, базирующийся на авторитете паханов, а в сучьих зонах господствовал его величество кулак! Блатные, побывавшие в сучьих зонах, вспоминали о месте своей отсидки с особой неприязнью.

Сучьи зоны страшны были тем, что, как правило, там действовали порядки лагерной администрации, которая могла не только затравить неугодного ей отрицалу, но с помощью актива (или, как называли их осужденные, «козлов») уничтожить даже самых крупных авторитетов уголовного мира.

Некоторые законные, попав в сучью зону, уже через полгода оказывались обесчещены подрастающей шпаной, имеющей весьма смутное представление о настоящих авторитетах и правильных понятиях.

Сучьих зон боялись – они напоминали минное поле. Нужно было обладать неимоверным чутьем и осторожностью, чтобы не угодить в ловушку. Частенько под неугодного авторитета подводили «косяк», после которого он мог оказаться не только в мужиках, но просто превратиться в шлак.

Страшны были сучьи зоны и «козлами», которые рвались на досрочное освобождение и готовы были выполнить любое желание администрации. Воров здесь старались перековать, всячески ломали и испытывали, но многие из них готовы были умереть в мучениях, но не отречься от своих убеждений.

Если и можно было как-то наказать Варяга, так это упрятать его в сучью зону. Об этом хорошо было известно тем, кто решал его судьбу в высоких кабинетах.