Траектории СПИДа. Книга третья. Александра

– Мы провели расширенное заседание коллегии, заслушали заявление руководства, приняли к действию. Выполняем задачи, поставленные перед нами ГКЧП. Довели эти сведения до торгпредств.

Орлов, министр финансов:

– Мы работаем в режиме особой охраны, чтобы не допустить расхищения ценных бумаг.

Сычёв, Госстандарт:

– Никто не должен отказываться от общесоюзной системы стандартов… Сильно запоздали с введением чрезвычайного положения.

Лев Иванович:

– Мы с вами, наше общество нуждается в порядке. Этого шага мы давно ждали.

Давлетова, Комитет лёгкой промышленности:

– Лёгкая промышленность на грани остановки из-за суверенитетов. Директора предприятий возмущены, что лёгкой промышленности не было в тексте Союзного договора.

Гусев, председатель Госкомитета по химии и биотехнологиям:

– Обзвонил сто предприятий. Все поддерживают воззвание ГКЧП. Легкомысленно оценивать, что всё хорошо. Беспокоюсь за кемеровское предприятие "Азот", за башкирские предприятия, там могут начаться забастовки. О политике: если мы отступим хоть на йоту, мы пожертвуем службой, жизнью, больше шансов у нас не будет.

Панюков, министр гражданской авиации:

– Мы поздно ввели чрезвычайное положение. Надо соблюдать закон и порядок в стране.

Из Министерства машиностроения:

– Все машиностроители Советского Союза, АН СССР, инженерная академия – все за. Мы видели, что было у Манежа – всего каких-то человек семьсот. Нам надо двигаться решительней. У нас же есть танки.

Павлов:

– А я против танков! Пусть люди погуляют, поговорят…

Ещё один министр:

– До обеда в отрасли было всё нормально, а после обеда начались листовки от России…

Сычёв, Госстандарт:

– Слава Богу, что так произошло.

Павлов:

– Да, есть шалопуты, которые ходят сейчас по Манежной площади. Но нельзя сравнивать ЗИЛ, Уралмаш с Манежной площадью…

Замминистра энергетики:

– Настроение нормальное, аварий нет, московские электростанции взяты под охрану. Всё без эксцессов.

Замминистра сельского хозяйства и продовольствия:

– Трудно будет с продовольствием. Нужна инвентаризация. Запад нам ничего не даст.

Представитель Министерства путей сообщения:

– В отрасли порядок.

Тизяков, член ГКЧП:

– Мы все за порядок… Демократия нас довела…

Воронцов, председатель Госкомприроды:

– Наша коллегия приняла меры по бесперебойному функционированию экономического механизма. Единое экономическое, в том числе экологическое, производство требует единения с республиками. О моей позиции в связи с происшедшим. Я задаю себе вопрос: в каком положении я нахожусь? Я рекомендован Верховным Советом СССР, назначен на должность президентом Горбачё-вым. Такой вопрос могут задать все министры. Непонятно, почему мы обходим этот вопрос. В Белом доме принят ряд постановлений, которые говорят о незаконности этого дела. Поскольку я единственный из членов правительства являюсь российским депутатом, готов установить челночные связи между Белым домом и кабинетом министров, чтобы избежать дальнейшего ухудшения обстановки.

Щербаков, вице-премьер:

– Народное хозяйство должно работать в любых условиях. Мы не получим кредитов в ближайшие часы и дни. Надо перейти на график работы в чрезвычайный период. Нельзя вызывать директоров с мест, за исключением Москвы, чтобы не развалить хозяйство. Никто из нас не приходил работать с конкретной личностью. Пока мне неясна линия руководства ГКЧП. Я буду честно работать, но свою личную позицию определю позже. Я за дисциплину, но без возврата к методам двадцать девятого года.

Маслюков, вице-премьер:

– Должна быть хозяйственная и финансовая поддержка. Давайте прекратим сокращение штатов…

Рябев, вице-премьер:

– Надо максимально двигаться в сторону Конституции…

Догужиев, вице-премьер:

– Я за Союзный договор, но он нуждается в доработке. Мы говорили о необходимости чрезвычайных мер много раз несколько лет. То, что произошло, не означает возврата к тоталитаризму. Центр должен взять на себя гарантии прав человека, включая экономические права. Крутые меры в экономике принимаются и в капстранах… Надо пересматривать подходы к плану 1992 года, усилить централизацию.

Губенко, министр культуры:

– Моя отрасль не имеет производственного потенциала, но у неё нравственный, духовный потенциал. Среди творческой интеллигенции есть и провокаторы, которые хотят пролить кровь, но я говорю не о них. Пока всё это находится за рамками закона.

Щадов, министр угольной промышленности:

– Обстановка в стране очень сложная, некоторые товарищи её упрощают. Ситуация меняется по часам. Если сегодня в Кузбассе, Воркуте не ввести чрезвычайное положение, то завтра лягут шахтёры и прольётся их кровь. Принято решение о забастовке шахтёров Кемеровским облсоветом

Павлов:

– Товарищи! Зачем говорить о политике? Вот будет съезд народных депутатов, он всё и определит. Мы должны поддержать Союзный договор, но нужны оговорки. У нас, профессионалов, есть взгляды на единое экономическое пространство, на необходимость дать стране хлеб, тепло. У нас нет кукурузы. Перерезано пять процентов коров и десять процентов свиней…

В этот день крепко задумался в своём кабинете председатель КГБ Крючков. Да, это он и Язов были инициаторами совещания руководства страны семнадцатого августа на одном из объектов КГБ на Ленинском проспекте, называвшемся "АБЦ", хотя идея такого совещания предлагалась и другими раньше. Это он позвонил Шенину, Павлову и Болдину, предложив собраться в четыре часа вечера для обсуждения сложившейся ситуации. Болдин заехал на своей машине за Баклановым и Шениным. За Павловым послали охранников, которые знали дорогу на объект. Язов прибыл со своими помощниками Варенниковым и Грушко. Именно эти люди после короткого полуторачасового обсуждения приняли решение послать депутацию к Горбачёву в Форос для подписания Указа о введении чрезвычайного положения в стране.

Если бы Горбачёв взял на себя ответственность, сегодня не было бы проблем. Арест Ельцина, выступившего открыто против решений государственного комитета, против союзного правительства, на даче являлось пустяковым делом. Дача была предусмотрительно окружена, оставалось только дать команду. Но она не поступила. Что хотел Горбачёв, оставалось загадкой. Теперь, когда Ельцин был в Доме Советов с группой охраны внутри и пьяным народом на площади, для которого специально с машин раздавали водку, арест Ельцина представлял некоторые трудности.

Крючкову доложили обстановку. Командир специального подразделения "Альфа" вместе с генералом Лебедем объехали построенные баррикады, напоминавшие для специалистов детские игрушки. Смести их техникой было бы делом нескольких минут. Толпа на площади не представляла проблем, так как в распоряжении ОМОНа были шашки со слезоточивым газом и водомёты, которые позволили бы очистить площадь в те же считанные минуты. Тогда вступила бы сама "Альфа". Штурмуя с земли и вертолётами с воздуха, используя гранатомёты и специальные средства, практически неуязвимые солдаты "Альфы" захватили бы "Белый дом" в течение пятнадцати минут.

Крючков знал – это море крови. Никто такого результата не хотел. Арестуй они таким образом ослушника, тот же Горбачёв обвинит исполнителей в кровопролитии и в лучшем случае посадит за решётку. Об этом Крючкову говорила интуиция. Но главное – погибли бы люди. Команда штурмовать отдана не была.

А в кабинете Главнокомандующего Военно-Воздушными Силами СССР генерала-полковника авиации Шапошникова в то же время происходил другой разговор на ту же тему. Полагая, что в борьбе за власть, в данной ситуации скорее всего, одержит Ельцин, Главком принял решение поддержать Президента России. Узнав, что и командующий Воздушно-десантными войсками не выполняет указаний Министра обороны, он тут же позвонил Грачёву:

– Очень хорошо, Павел Сергеевич. По-моему, мы мыслим в одинаковом ключе…

Оба генерала решили тянуть с выполнением приказов, ссылаясь на нелётную погоду.

– По моим данным штурма Белого дома не будет.

– А вдруг всё-таки такой приказ будет отдан. Учитывать надо все варианты.

Шапошников думал не долго и ответил:

– Пожалуй, нужно будет лично прибыть к автору приказа и потребовать его немедленно отменить… В крайнем случае, можно будет пару самолётов в воздух поднять для острастки. И сказать авторам приказа: слышите, мол, если приказ не будет отменён, и через пятнадцать минут я не окажусь на своём рабочем месте, то сюда, где мы находимся, прилетят самолёты и могут посыпаться бомбы. Как такой вариант?

– Принимается, – послышался из трубки радостный ответ.

Затем Шапошников позвонил командующему Военно-Воздушных Сил Московского военного округа генералу Антошкину:

– Перед вами ставится задача: привести военно-воздушные силы округа в полную боевую готовность. Срочно разработайте план полётов на малой высоте. Цель – демонстрация силы и психологическое воздействие. Если возникнет необходимость в боевом применении, последует специальный приказ…

Однако команды на штурм Белого дома не последовало. Не были подняты и самолёты в воздух. Бомбы на Москву не посыпались.

Но такой вариант без войны и трагедий устраивал далеко не всех. Журналисты носились по Москве в поисках сенсационных материалов. Кому-то нужны были интервью, кому-то кинорепортажи. Но если рассказать словами можно всё, что хочешь, что есть и чего не было, то показать на экране стоящие без всякого движения танки, которые к тому же скоро совсем ушли, было бы не по киношному, не отвечало бы жанру борьбы с врагами.

Умный кинооператор, если чего не видит, то создаёт сам по задуманному сценарию. Кого-то попросили, кому-то подсказали и боевые машины пехоты, называемые попросту БМП, стали двигаться, правда, не к Белому дому, а от него, но для кино не это было важно. На экране зритель видит только машины, лязгающие гусеницами. Они ни на кого не нападают, зато беснующаяся молодёжь забрасывает машины бутылками с зажигательной смесью. На экране это выглядит эффектно.

Но вот на улице Чайковского, неподалеку от американского посольства, на БМП вскакивает молодой парень двадцати трёх лет. Это прошедший войну в Афганистане, житель деревни Рычково, Дмитрий Комарь. Подняв крышку люка, не справился с нею и уронил себе на голову, которую пытался просунуть в люк. Увидевший это москвич, сын контр-адмирала в отставке, Владимир Усов, тридцати семи лет, бросился к БМП и попытался стащить парня с машины, которая не стояла на месте, а, сделав неожиданный разворот, зацепила гусеницами Усова. Эти двое и погибли на глазах у теле и кино камер. Кадры обороны Белого дома, хоть и далеко в стороне от него, были сняты. Сенсация получилась.

Третьим погибшим от неизвестно откуда взявшейся пули, попавшей прямо в висок, по несчастью оказался московский архитектор Илья Кричевский двадцати восьми лет, служивший в армии танкистом-наводчиком. Да и здесь для журналистов кто-то из вооружённых людей стрелял в воздух трассирующими, а, заодно и боевыми пулями. Нужно было создать впечатление атаки, которой на горе репортёров на самом деле не было. Но три смерти всё же появились.

Эти трое, оказавшиеся жертвами телешоу, на следующий же день были названы героями обороны Белого дома. Обманутые люди пришли их хоронить.

Двадцатого августа члены государственного комитета по чрезвычайной ситуации в СССР поняли, что власть в стране переходит в руки Ельцина. Вся пресса страны, телевидение и радио трубили о защите Ельцина и Горбачёва, которого якобы злоумышленники держат в заключении в Форосе.

Сами члены ГКЧП поверили кадрам о беспорядках в Москве и приказали войскам покинуть столицу. Объявили о самороспуске и поехали к своему шефу Горбачёву спросить, что же делать дальше. А тот обругал их нецензурной бранью. Они даже не поняли, откуда такая злость. Горбачёв же побелел от гнева, осознав, что без него не стали арестовывать Ельцина, во имя чего и делался этот спектакль, во имя чего и был избран Янаев вице-президентом, а Павлов назначен премьер-министром. Они-то думали, что их ставили на посты для руководства государством, для улучшения жизни народа. Наивные люди. Столько сил положил Горбачёв на создание нужного окружения, на очистку аппарата ЦК от старых проверенных кадров, наконец, на подготовку устранения ненужного больше Ельцина, и всё пошло прахом. Ельцин фактически взял всё в свои руки. Горбачёв был в ярости.

Их арестовывали поодиночке и направляли в "Матросскую тишину". А преобразования начались сразу. 23 августа Ельцин издал Указ о некоторых средствах массовой информации, которые, с точки зрения Ельцина, вели активную кампанию клеветы против представителей законной власти, дезинформировали народ и, по сути, являлись соучастниками переворота. В этом Указе заявлялось:

"В связи с вышеуказанным временно приостановлен выпуск газет "Правда", "Советская Россия", "Гласность", "Рабочая трибуна", "Московская правда", "Ленинское знамя" как издания ЦК КПСС".

Тут же отстраняются от исполнения должностных обязанностей директор ТАСС Спиридонов и председатель информационного агентства "Новости" Власов "за осуществление дезинформации населения и мировой общественности о событиях в стране".

Газета "Известия" немедленно отозвалась репликой на действия президента России.

"Этот указ имеет немало аналогов в мировой истории. Такими действиями неизбежно сопровождались перевороты, но никогда – демократические преобразования… Свобода, отнятая у одних, обязательно обернётся свободой, отнятой у всех. Оценка газет – это дело читателей, а не президентов".

Но это уже не имело значения. Процесс окончательной ломки пошёл. Люди, которые до этих событий вслед за Ельциным сдали свои партийные билеты или попрятали их в укромные места, во время объявленного чрезвычайного положения стали находить свои билеты и срочно уплачивать членские взносы, теперь же опять начали прятать партийные документы. Обыватель он и есть обыватель.

Член политбюро ЦК КПСС, его секретарь Александр Яковлев вышел из партии перед самым объявлением чрезвычайного положения, сообщив в своём выступлении по телевидению о том, что в стране готовится заговор. Ему тоже было многое известно заранее.

После ареста членов ГКЧП Назарбаев заявил о выходе компартии Казахстана из КПСС.

Акаев приостановил деятельность своей республиканской компартии и национализировал её имущество.

Органы внутренних дел Ленинграда опечатали здания организаций КПСС.

Курский облисполком распорядился опечатать здания обкома и горкомов партии.

На сессии Украинского парламента о выходе из рядов КПСС объявил Кравчук.

Лидер белорусских коммунистов, поддержавших ГКЧП, сообщил о выходе из КПСС.

Но первым указ о приостановлении деятельности компартии России издал Ельцин. По его указанию опечатали здания ЦК КПСС на Старой площади. "В целях координации деятельности органов исполнительной власти РСФСР, краёв и областей" Ельцин назначает своих полномочных представителей по всей стране.

В волчьей стае побеждает сильнейший. Ему подчиняется стая.

Э П И Л О Г

Двадцать шестого августа, едва оправившись от Форосского испуга, Горбачёв выступил с заявлением, оборвавшим надежды, ещё сохранявшиеся в душах миллионов коммунистов страны, оборвал надежды на возможность поправить ситуацию. Он говорил о том, что было его мечтой, но в другой обстановке. Говорил не голосом победителя, как хотелось, а голосом побитого человека:

– Секретариат, Политбюро ЦК КПСС не выступили против государственного переворота, Центральный комитет не сумел занять решительную позицию осуждения и противодействия, не поднял коммунистов на борьбу против попрания конституционной законности. Среди заговорщиков оказались члены партийного руководства. Ряд партийных комитетов и средств массовой информации поддержали действия государственных преступников. Это поставило миллионы коммунистов в ложное положение.

Многие члены партии отказались сотрудничать с заговорщиками, осудили переворот и включились в борьбу против него. Никто не имеет морального права огульно обвинять всех коммунистов, и я, как Президент, считаю себя обязанным защитить их как граждан от необоснованных обвинений.

В этой обстановке ЦК КПСС должен принять трудное, но честное решение о самороспуске. Судьбу республиканских компартий и местных партийных организаций определят они сами.

Не считаю для себя возможным дальнейшее выполнение функций Генерального секретаря ЦК КПСС и слагаю соответствующие полномочия. Верю, что демократически настроенные коммунисты, сохранившие верность конституционной законности, курсу на обновление общества, выступят за создание на новой основе партии, способной вместе со всеми прогрессивными силами активно включиться в продолжение коренных демократических преобразований в интересах людей труда.

Это выступление бывшего генерального секретаря партии коммунистов Советского Союза, занимавшего "шестую часть земли с названьем кратким Русь", ничего кроме презрения не вызвало ни у врагов, ни у бывших друзей Горбачёва.

В этот день Евгений Николаевич пришёл вечером к Настеньке в Большой Ржевский переулок, куда она только что привела своего сына, и сказал:

– Есть предложение. Меня пригласили работать на Шпицберген редактором многотиражной газеты. Но там нужен и переводчик. Хочешь поехать?

– А где это?

– За полярным кругом, почти у Северного полюса.

– А как же ваша работа над биографией Островского?

– Кому она сейчас интересна?

– Туда можно с сыном?

– Да, там есть детский сад и школа.

– Хочу.

Через две недели, оформив медицинские справки и остальные немногочисленные документы, оба улетели в неизвестный им доселе город Баренцбург.

Об окончательном развале Советского Союза они узнали там, но это уже другая история.

Любимый мой читатель. Я, конечно, ещё вернусь, то есть мы обязательно где-то встретимся на страницах новой книги. Понимаю, что история получилась грустной, но ведь не мы выбираем её, а она нас. Хотя я уверен в том, что человек может вершить историю, если он не один. Давайте послушаем по этому поводу замечательное "Слово", сказанное хорошими людьми. В народе успели окрестить это "Слово" плачем Ярославны.

СЛОВО К НАРОДУ

Дорогие россияне! Граждане СССР!

Соотечественники!

Случилось огромное небывалое горе. Родина, страна наша, государство великое, данные нам в сбережение историей, природой, славными предками, гибнут, ломаются, погружаются во тьму и небытие. И эта гибель происходит при нашем молчании, попустительстве и согласии. Неужели окаменели наши сердца и души, и нет ни в ком из нас мощи, отваги, любви к Отечеству, что двигала нашими дедами и отцами, положившими жизнь за Родину на полях брани и в мрачных застенках, в великих трудах и борениях, сложившими из молитв, тягот и откровений державу, для коих Родина, государство были высшими святынями жизни?

Что с нами сделалось, братья? Почему лукавые и велеречивые правители, умные и хитрые отступники, жадные и богатые стяжатели, издеваясь над нами, глумясь над нашими верованиями, пользуясь нашей наивностью, захватили власть, растаскивают богатства, отнимают у народа дома, заводы и земли, режут на части страну, ссорят нас и морочат, отлучают от прошлого, отстраняют от будущего, обрекают на жалкое прозябание в рабстве и подчинении у всесильных соседей? Как случилось, что мы на своих оглушающих митингах, в своем раздражении и нетерпении, истосковавшись по переменам, желая для страны процветания, допустили к власти не любящих эту страну, раболепствующих перед заморскими покровителями, там, за морем, ищущих совета и благословения?

Братья, поздно мы просыпаемся, поздно замечаем беду, когда дом наш уже горит с четырёх углов, когда тушить его приходится не водой, а своими слезами и кровью. Неужели допустим вторично за этот век гражданский раздор и войну, снова кинем себя в жестокие, не нами запущенные жернова, где перетрутся кости народа, переломится становой хребет России?

Обращаемся к вам со словами предельной ответственности, обращаемся к представителям всех профессий и сословий, всех идеологий и верований, всех партий и движений, для коих различия наши – ничто перед нашей общей бедой и болью, перед общей любовью к Родине, которую видим единой, неделимой, сплотившей братские народы в могучее государство, без которого нет нам бытия под солнцем.

Очнёмся, опомнимся, встанем и стар, и млад за страну. Скажем "Нет!" губителям и захватчикам. Положим предел нашему отступлению на последнем рубеже сопротивления.

Мы начинаем всенародное движение, призывая в наши ряды тех, кто распознал страшную напасть, случившуюся со страной.

Мы зовём к себе рабочий люд, которому нынешние фарисеи обещали изобилие и заработки, а теперь изгоняют с заводов и шахт, обрекают на голод, бесправие, на унылое стояние в очередях за пособием, ломтем хлеба, за милостыней богачей и хозяев.

Мы зовём к себе трудолюбивых крестьян, измотанных невежественной властью, чьи нынешние судьбы решают вчерашние разрушители деревень и творцы утопических программ, навязывая хлеборобу кабальный обмен, обрекая на запустение пашню, на истребление уцелевших, кормящих страну хозяйств.

Мы взываем к инженерам, чьим талантом, умом и руками были созданы уникальная техническая цивилизация, мощная индустрия, обеспечившая благополучие и защиту народа, позволившие Родине взлететь в космос. Техника, которая, устав работать, нуждалась в модернизации и обновлении, за шесть лет безделья и разглагольствований остановилась и рухнула, и теперь мы – страна остановленных предприятий, умолкнувшей энергетики, исчезнувших товаров, растерянных, обнищавших инженеров, отлучённых от творчества.

Мы взываем к учёным, достойно продвигавшим развитие отечественной науки, изумлявшим мир плодами своих трудов, накопившим в лабораториях и институтах открытия для следующего рывка в двадцать первый век, где мы надеялись на достойное место в человеческой цивилизации. Вместо этого демагоги и злоумышленники разоряют драгоценные накопления, рассыпают коллективы исследований, ядерных технологий, новейшей химии, обрекая лучшие умы на прозябание, на бегство из родных пределов в преуспевающие страны, где их талант станет питать не своё, а чужое развитие.

Мы устремляем свой голос к армии, снискавшей уважение человечества за самоотверженный подвиг спасения Европы от гитлеровской чумы, к армии, унаследовавшей лучшие качества русского, советского воинства и противостоящей агрессивным силам. Нелёгкие времена переживают наши защитники. Не вина армии, что она вынуждена поспешно покидать зарубежные гарнизоны, быть объектом беспардонных политический спекуляций, подвергаться постоянным атакам лжи и очернительства безответственных политиканов. Но никому не удастся превратить Вооружённые Силы в аморфную массу, разложить изнутри, предать осквернению. Мы убеждены, что воины армии и флота, верные своему долгу, не допустят братоубийственной войны, разрушения Отечества, выступят надёжным гарантом безопасности и оплотом всех здоровых сил общества.

Мы устремляем свой голос к художникам и писателям, по крохам создававшим культуру на развалинах разгромленной классики, добывавшим для народа образы красоты и добра, ожидавшим в будущем расцвета искусств, а обретших нищету, низведение творчества до жалкого фарса на потеху коммерсантов и богачей, когда народ, отлучённый от духа, лишённый идеала, управляемый безнравственными лукавцами, выводится из истории, превращается в дешёвую рабочую силу для иностранных фабрикантов.

Мы обращаемся к Православной церкви, прошедшей Голгофу, медленно после всех избиений встающей из гроба. Она, чей духовный свет сиял в русской истории даже во времена мрака, сегодня, – ещё неокрепшая, терзается распрями, ущемляется в епархиях и приходах, не находит достойной опоры в сильной державной власти. Пусть она услышит взывающий к спасению глас народа.

Мы обращаемся к мусульманам, буддистам, протестантам, верующим всех направлений, для которых вера есть синоним красоты, добра и истины; на них сегодня наступают жестокость, уродство и ложь, губящие душу живую.

Мы обращаемся к партиям, большим и малым, к либералам и монархистам, к централистам и земцам, к певцам национальной идеи. Мы обращаемся к партии – коммунистической, которая несёт всю ответственность не только за победы и провалы предшествующих семидесяти лет, но и за шесть последних трагических, в которые компартия сначала ввела страну, а потом отказалась от власти, отдав эту власть легкомысленным и неумелым парламентариям, рассорившим нас друг с другом, наплодившим тысячи мертворождённых законов, из коих живы лишь те, что отдают народ в кабалу, делят на части измученное тело страны. Коммунисты, чью партию разрушают их собственные вожди, побросав партбилеты, один за другим мчатся в лагерь противника – предают, изменяют, требуют для недавних товарищей виселицы, – пусть коммунисты услышат наш зов!

Молодёжь, наша надежда и цвет, которую растлевают, отдав в услужение ложным кумирам, обрекают на безделье, бездарность, наркотики и преступность.

Старики, наша мудрость и гордость, безотказные труженики и неустанные кормильцы, получившие в удел нищенство и надругание над прожитым, осквернение печатным и телевизионным варевом тех, кто добивается умерщвления памяти, противопоставления поколений.

Молодые ветераны, воины-интернационалисты, проявившие самоотверженность и гуманизм, высокие нравственные качества, но поставленные в положение без вины виноватых.

Женщины, отказывающие себе в высшем природном праве – продлевать в потомстве род из-за страха плодить нищету, пополнять солдатами армию гражданской войны, пугающиеся своей любви и своего материнства…

Все, кто ни есть в городах и селениях, в степях и лесах, у кромки великих, омывающих страну океанов – очнёмся, встанем для единения и отпора губителям Родины!

Начнём с этой минуты путь ко спасению государства. Создадим народно-патриотическое движение, где каждый, обладая своей волей и влиянием, соединится во имя высшей цели – спасения Отчизны.

Сплотимся же,

чтобы остановить цепную реакцию гибельного распада государства, экономики, личности;

чтобы содействовать укреплению советской власти, превращению её в подлинно народную, а не в кормушку для алчущих нуворишей, готовых распродать всё и вся ради своих ненасытных аппетитов;

чтобы не дать разбушеваться занимающемуся пожару межнациональной розни и гражданской войны.

Не пожалеем сил для осуществления таких реформ, которые способны преодолеть невыносимое отчуждение человека от власти труда, собственности, культуры, создать ему достойные условия жизни и самовыражения. Окажем энергичную поддержку прогрессивным новациям, нацеленным на то, чтобы продвигать наше общество вперёд, достигнуть современных высот научно-технического прогресса, раскрепостить умы и энергию людей, чтобы каждый мог жить по труду, совести и справедливости. И мы будем выступать против таких проектов, которые тащат страну назад, во мрак средневековья, туда, где культ денег, силы, жестокости, похоти.

Наше движение – для тех, кому чужд разрушительный зуд, кто горит желанием созидать, обустраивать наш общий дом, чтобы жили в нём дружно, уютно и счастливо каждый народ, большой и малый, каждый человек, и стар, и млад.

Не время тешить себя иллюзиями, беспечно надеясь на прозорливость новоявленных мессий, с лёгкостью необыкновенной сулящих нам то одну, то другую панацею от всех бед. Пора отряхнуть оцепенение, сообща и всенародно искать выход из нынешнего тупика. Среди россиян есть государственные мужи, готовые повести страну в неунизительное суверенное будущее. Есть знатоки экономики, способные восстановить производство. Есть мыслители, творцы духа, прозревающие общенародный идеал.

Советский Союз – наш дом и оплот, построенный великими усилиями всех народов и наций, спасший нас от позора и рабства в годины чёрных нашествий! Россия – единственная, ненаглядная! – она взывает о помощи.

Юрий БОНДАРЕВ, Юрий БЛОХИН, Валентин ВАРЕННИКОВ. Эдуард ВОЛОДИН, Борис ГРОМОВ, Геннадий ЗЮГАНОВ, Людмила ЗЫКИНА, Вячеслав КЛЫКОВ, Александр ПРОХАНОВ, Валентин РАСПУТИН, Василий СТАРОДУБЦЕВ, Александр ТИЗЯКОВ.

Этот плач был услышан, однако далеко не всеми. Да и чем мог помочь плачь? Тут нужен был клич. И, конечно, он будет. Когда? Вот вопрос. Родился ли тот, кто сумеет ответить или сам кликнуть?