Русская философия. Анализ истории. Том 4

Что двигало экономикой? Жажда жить всегда (и на земле и после смерти). Фундамент экономики – жертвенное служение, подвижничество, что является следствием высоты состояния духа народа. Но никак не может идти речь о выгоде. То есть устроение быта в полном сопряжении с религиозной мыслью и устроительства Храмов остается самым важным аспектом ведения хозяйства и деньги – лишь некоторый инструмент облегчающий это священное делание, равно как рубанок или лопата, или что-то ещё.

Перво-наперво надо сказать, что не сила воли, как акт насилия над самим собой, а полнота радости жизни обусловленная высокой религиозностью, толкающей людей к самопожертвованию, при которой человек – это в первую очередь вертикаль с духовной жизнью во главе. Ведь человек не просто нечто такое, живущее выгодой и ради сытной жизни. У него есть душа, которая может толкнуть даже на самоубийство без всяких обозримых на то причин. А может подставить себя под удар ради ближнего своего и просто быть в рабстве по собственной воле. То есть экономику государства надо строить на этом основании, на стимулированной духовной составляющей человеческой физиологии, культом стимулируя возрождающую Божественную Грань человеческой природы. Но никак не на правильном распределении материальных ценностей, что пытались создать коммунисты или то, что предлагали социалисты-утописты. Экономика, как инструмент выживания, сложилась только лишь благодаря некоторому усложнению Божественного культа. Деньги – это лишь вспомогательный инструмент в этом служении, явленный в самых различных образах (изначально это, скорее всего, были мощи усопших предков). Как несущие в себе святыню, деньги – это важное звено государственного управления, как более совершенная форма или способ наиболее полного приобщения к Божественным Сущностям. В то же время государство – это в первую очередь культ служения Богу, а деньги – один из культовых приборов данного ритуального делания. Иными словами, это всё для живущих, а не наоборот. Россия иная страна и этот момент жертвенности у нас всегда решался не так, как в Европе или США. Жажда служить ближнему обусловлена желанием жить в радости от присутствия в душе Царствия Небесного уже при жизни, реально воскреснуть воплоти уже здесь ещё на земле, как замечательно смог это выразить святейший Патриарх в одной из своих проповедей.

По этой же причине, между западничеством и славянофильством противостояние будет всегда, ибо имеет место путаница экономики с тем, благодаря чему оная обозначилась, как реальность. Нельзя их ставить вровень, ведь оные никак не одинаково значимые. Поэтому в одном только случае эти трения останутся взаимно обогащающими спорами, если находятся в области взаимной недосягаемости. Зато в другом случае они друг друга нейтрализуют навсегда в кровавой развязке. Так как царственная элита и некто из её окружения начали заигрывать со спиритизмом, волхованием, магией, то всё перевернулось и то, что служило для созидания и возрождения, стало служить теперь уже разрушению, стало орудием убийства, ибо из возникшей точки созерцания Вселенной естественно видеть только те пути достижения своих целей, которые приводят к террору, а деньги стали нести смерть.

Хорошо сей момент выражен в манифесте коммунистической партии словами: «Призрак бродит по Европе… Все силы старой Европы объединились для священной травли этого призрака: папа и царь, Меттерних и Гизо, французские радикалы и немецкие полицейские». Призрак, требующий крови опосредовано достижения справедливости в решении общественных и житейских вопросов всегда будет преследуемым, ибо всё надо делать миром.

1.6. Экономика и Церковь

Вернёмся к обсуждению известного спора между последователями Нила Сорского и Иосифа Волоцкого. Нил Сорский призывал монашествующих к нестяжательству и полагаться во всем на волю Божью. Иосиф Волоцкий считал, что Церковь должна иметь мощную материальную базу, причём, нет ничего выше духоносной власти. Оба праведника правы, ибо предполагают достижение одной и той же цели, но разными путями, и, может быть, предполагают разный возраст идущего ко спасению, соответствующий тому набору талантов, кои наиболее сильно раскрываются в человеке в данном конкретном возрасте. Но нельзя путать духовную власть с властью капитала. Да, изнурительный труд монаха сродни подвигу стояния на столпе или на камне, но то и это – разные способы уничижения плоти ради духовного единения с Богом. То есть никак не стяжание материального благополучия монастырской обители. Иными словами, для монаха важно само состояние его, важна степень приобщения к Божественной Сути с помощью труда или это обуздание своих страстей, опосредовано всей его деятельности. То есть, сколько это даёт дохода – неважно совсем. Это и есть фундамент любой экономики, где радость от приобщения к Царствию Небесному при земной жизни – основание любой государственной деятельности. Если же есть какое-то наращивание экономической мощи, то лишь для утверждения веры в народе, ограждения его святынь от каких-то посягательств, то есть частью монастырской обители автоматически следует назвать и все те институты, так или иначе способствующие процветанию её, обеспечению её безопасности, как самого тяжёлого и важного для неё. Иными словами, высокие дорогостоящие стены вокруг монастырской обители следовало возводить не только в камне, но и в душах людей из государственных структур и молитвой, и философско-богословскими наработками, и всем тем, что хоть как-то утверждает мир в единении души народа с Богом. Иными словами, административная и исполнительная власть оказывались частью или сферой монастырской жизни. Мне думается, что недостаточно внимания уделялось иерархами Церкви данным вопросам, что позволило отмежеваться административной и исполнительной власти в отдельный институт, которому, в конце концов, неизбежно, рано или поздно, Церковь встала бы поперёк дороги, как враг необузданности аппетитов, адаптированной в эгомифологемах. Тем более, в этих вопросах, как пишут историки, не было примирения никогда, уже в 15-16 веках сие вновь обрело более очевидные контуры в государственности после монгольского нашествия. А после воцарения на престоле Романовых церковные иерархи вообще начали проповедовать о Божественном происхождении власти, что сродни католической ереси о непогрешимости Папы, а власть за это начала преследовать всякое инакомыслие в Церкви и приняла точку зрения иосифлян лишь в тех аспектах, которые оправдывали данные эгомифолгемы. Но это всё искусственное (сродни насилию), а не естественное. А потому даже и такой взаимовыгодный союз не мог быть долгим, ибо естественное и Богом откровенное положение вещей само по себе начинает определять порядок в государстве и Церковь опять начала подминать под себя всякую светскость. Надо сказать сие подобно Ванька-встаньке, которого как не прижимай к полу, всё равно стремится вернуться в исходное. Таким образом, Церковь подминала под себя всё больше и больше земель и выступала, как пишут современные историки, «крупнейшим феодалом», ибо «феодал» исповедовал более близкие к народу цели, и материальное переходило от самого достойного игумена к самому достойному, к самому сильному в святости монаху (а не из поколения в поколение внутри знатного рода). Каждый церковный служитель – выходец из народа, который не может передать по наследству какие-то материальные ценности или крепостных крестьян. Церковь выступает главой народа во всех смыслах этого слова и покушение на неё – покушение на само народное естество уклада русской жизни. Хотя нельзя говорить о плохо и о князьях, и о боярах, владевших огромными вотчинами, которые несли государственную службу, жертвовали своими жизнями, несли ответственность за судьбы государства, но всё равно ясно следует здесь различать субординацию и сопряжённость в деле самопожертвования, ибо жертвенное служение не к месту, не ко времени и ради ложных целей становится также злом. Просто очевидно одно, творить от имени того, что любишь Родину – явно недостаточно для утверждения созидающих начал в стране, ибо очень тяжело отличить личные амбиции от Правды Божьей. Если монах всю жизнь борется со своим вторым я, то боярин или князь общается со своими жёной, детьми и просто обществом и при этом менее отягощен бытом. Словом все, что оттягивает человека от вершины, созерцая с которой возможно видеть верные пути, все это оказывает влияние на мышление князя. Я тут совсем не хочу сказать, что это зло есть, но сами бояре и князья это должны были понимать.

В принципе, следует сказать, что тот механизм хозяйствования и выживания, который был отлажен во время нахождения под Золотой Ордой, просто обязан был взят на вооружение в последующие после нашествия века (и даже работать и в наши дни). Только теперь собранные средства (преобладающий процент) из монашеских обителей должны идти на общее дело народа. При этом следует заметить: раз нет более высокой власти, чем церковная, то эта инициатива должна была идти только от Церкви, но никак не от светских властей (как сие было при Борисе Годунове).

Но этого не произошло, к сожалению. В этом крен есть, который потом выразился в непоправимые последствия. Речь идёт о том, что царская власть начала насильно ограничивать монастырские владения (секуляризация земель при Алексее Михайловиче). Может быть это была вынужденная мера, но брать надо было не земли, а то что на них растёт и то, что они производят. Отобрали у здорового дееспособного трудового люда угодия, а здоровее и более дееспособных, чем они не могло быть на Руси. Потому отдача от этих земель упала. Монгольский хан такого не творил. То есть вот где важно продолжение той линии, которая выработалась при зависимости от Золотой Орды. И понятно, что необходимо было взаимное согласие. После упразднения Патриаршества стали отбирать церковные ценности (Пётр Первый).

Истина лежит в Божественной субординации, существующей в порядке вещей, где противоположные позиции, высказанные святыми Нилом Сорским и Иосифом Волоцким, – есть стороны одного единого в соответствующей приоритетности согласно Божественному Естеству. Да, монастыри должны иметь огромные владения, но нажитое обязано было в разумных пределах поступать в государственную казну, но никак не идти на благолепие богослужений и не оседать в погребах, тем более в такие страшные года засухи 1602-1604 годов (в течение их от голода погибло около 130 тысяч людей, а в монастырских погребах было много хлеба). Ибо сказано, что Богу – Богово и кесарю – кесарево, но, хотелось бы добавить, Богу – всегда первое и в первую очередь, а кесарю – второе и в последнюю очередь (причем, тут сказать следует слово «принадлежит» Богу богово, кесарю кесарево, иначе даже думать об этом нельзя, то есть иное является грехом воровства, если это так важно для монашествующих). Союз между Церковью и светской властью мог иметь силу только при таком положении вещей, ибо светская власть чувствовала бы свою зависимость, также решался бы вопрос кадровой политики на местах (так было в Ватикане, но католичество, при верном устроении структур, было лишено главного удерживающего – Благодати Божьей). Ведь, каким бы богатым монастырь ни был, во Царствие Небесное никак материальные богатства не возьмёшь, но лишь дела добрые. А для устроения царствия Небесного на земле как раз нужны материальные ценности, но не ради их самих и благолепия, а для устроения нужных порядков, уничижения перекосов. В этом вопросе распределения материальных ценностей не было единства. Также не могло быть единства в решении вопросов внешней политики, в которой русские постоянно срывают запретные плоды, как результат недооценки сил и возможностей Православия. Примером для подражания, может быть политика Византии, ибо ради того, чтобы избежать кровавую битву с нападавшими, часто прибегали к простому откупу. Не деньги ценность, а жизни людские. Это свидетельствует о том, что у власти стояли духовные лица, ибо светские прибегают к экономической выгоде, ибо иногда им просто нужно сократить население, уменьшить демографический рост и вместе с ним решить некоторые проблемы, что практиковалось в цивилизованной Европе и практикуется даже и ныне (от сюда эта ювенальная юстиция). Ленин говорил, что доброе, доведённое до крайности становится злом. Ну как доброе может быть зловещей крайностью, если его всегда мало? Ленивая власть не может управиться со своим хозяйством – это другое. Тогда да, переизбытки – неизбежность.

Абсолютистская монархия со светской ориентацией – первая утопия, перенятая от западных стран и начало краха Державы вообще. Иными словами, счастьем надо делиться, чтобы оное не утратить, чтобы оное сберечь, а так как духовенство не всегда следовало этому принципу, то после воцарения Романовых Церковь постепенно перестаёт участвовать в государственных делах, начинает утрачивать свою значимость, ибо служители Церкви сильно «оттягивали это одеяло на второстепенное в ущерб первостепенному». Как следствие, госбюджет был обречён на постоянные долги, а это армия, исполнительная и судебная власть. Из-за этого эти важные институты не стали гармоничным дополнением общего дела служения одной общей цели, то есть Богу. То есть, как бы верили в Бога все, но служение утратило прежние цели, ради которых данные структуры создавались и крах стал делом времени. И именно по этой же причине Пётр Первый решил консолидировать власть в одном лице, упразднив Патриаршество, а Екатерина Вторая вообще запрещала монастыри. Так русское общество катилось к 1917 году. Повторюсь, этот момент должны были предвидеть сами служители Церкви, и инициатива должна была идти только от них, чтобы не подрывать авторитет светской власти. (А закончилось тем, что вообще патриарх Никон проклял род Романовых, что стало предвестником грядущего конца для монархической России.) Итак, нарушенный Божественный порядок в государственной конструкции, разрушение православного мифа привели к размежеванию с последующим крахом в 1918 году (Борис Годунов пытался что-то обозначить в этом вопросе, но он был царь, то есть, инициатива должна была идти только от самого Патриарха. Это есть опять перекос, породивший отторжение в среде служителей Церкви, ибо усматривали в сем кощунство и преследование личных амбиций Бориса Годунова. Хотя «Бориска» сам взвалил на себя непомерную ношу).

Дело ещё и в том, что субординация – это очень тонкая грань между Правдой жизни и ложью. Трагедия наступает даже от малого преступления границы. Мне иной раз говорят о том, зачем показываю Божественную последовательность вещей, ведь тот, кто остался нести аскетический образ жизни, самопроизвольно вписывается в рамки вечности жизни и даже ничего не ведая об этом. Субординацию важно видеть также умозрительно, ибо от этого зависит многое, ибо это востребовано, если жизнь земная имеет хоть какую-то ценность на Земле. Нужна даже дисциплина, ибо человечество уже губит все живое. Это тоже гроссмейстерская игра в шахматы, в которой выигрывает тот, кто верно выбрал приоритеты ходов, верно нашёл последовательность передвижения фигур. Казалось бы, в чём разница во время игры между двумя ходами: можно сначала, к примеру, сходить пешкой, затем – конём или, наоборот, сначала – конём, а потом – пешкой. Разницы нет, но есть разница для утверждения ещё одной грани Божественного – вечности форм земной жизни, как ещё одного множественного оттенка победы. Даже здесь есть место Богословию, где трудовая, мало затратная жизнь должна идти в строго определённом русле. Повторюсь, так как жизнь имеет одностороннее линейное движение из прошлого в будущее, то в обязательном порядке должна иметь место Божественная последовательность, утверждающая эту непрерывность или степень причастности к вечному, явленной нам в данной форме проявления стабильной непрерывности жизни. То есть то насколько наш путь подобен вечности, как свойству или одной из Граней Божественного, настолько явление или жизнь человека, союза людей, государства продолжительно в бытии – это тоже грань трансформации Божьей Воли в земных условиях. Именно этот момент Божественной очерёдности приоритетов, или Первородства, в конце концов, играет основную животворящую роль становления в процессе эволюции, ибо эволюция – процесс адаптации Божественных свойств в реальности земных условий. И то естество, которое смогло вписаться в эту реальность, то и выжило, то и обозначило себя в обозримой нашим разумом долговечности и вечности бытия вообще. Следовательно, идти с этим процессом в одном направлении – дело сугубо наше личное. Ведь сам человек обязан возможностями и уникальными свойствами своими только лишь этому принципу – просто идти в одном направлении с Божественным поступательным развитием (нам не нужны рога, копыта, шерсть и так далее, ибо мы лишь следуем по Богом откровенному Пути). Тот, кто имеет первородство, тот видит своё подобие – верную победоносную очерёдность в своих действиях, отражающую именно внутреннюю сущность человека, стоящего перед выбором в своих действиях и следует ей. (Бог не в силе, а в правде. То есть достаточно совершать правильные поступки и уходить от всякого противоборства, жить без борьбы, как это естественно для Царствия Небесного. Это качество наделило человека в процессе эволюции отсутствием достоинств, способствующих успешному противостоянию (рога, копыта и так далее). Это же качество, к сожалению, наделяет наших священнослужителей некоторой толикой женственности и некоторой физической немощностью, но это нисколько не ущемляет их знания правды, где Бог не в силе, Бог в правде. Именно это качество помогало малыми количествами русских воинов одолевать превосходящие силы противника. Немощность физическая не предполагает распущенность, но строгость к себе в аскетическом делании.) Отсутствие в понимании этих вопросов сделало курс Ленина обречённым на провал с самого начала его, если он заблуждался искренно.

Далее разберём наш вопрос ещё с одной стороны. В мире идёт постоянное противоборство, явленное в двух состояниях – состояние видимой борьбы и её видимого отсутствия. Только в борьбе появляется необходимость в таких достоинствах, которые позволяют выживать в этой борьбе и быть в ней победителем. То есть, всякие достоинства могут быть распознаны и выкристаллизовываются как обозримая реальность для человека лишь в этом постоянном противоборстве, в противном случае, если нет противостояния, то у таких людей вне борьбы всё смешивается перед взором. При этом, так как есть противоречия между Божественным определением и окружающей Его реальностью, выраженной свойствами природы, то, как сказано ранее по тексту, эти противоречия становятся движителем эволюции к совершенствованию возможностей. Между Божественным и реальностью разница бесконечно велика, а значит, стремление разрешить противоречия всегда будет стремиться сойти на нет, выразившись в самых изящных формах красоты мира, свидетельствующих о Творце. Интересен момент, реальность, будучи творением Бога, сама пребывая под Его постоянным влиянием и очевидной бесконечности различия вновь оказывается основанием зарождения новой жизни во всевозможных её формах. Так происходит адаптация Божественной Сущности в природе, становящееся Его творением всё более тонким и изящным выражением Его Божественной сущности. Высокая религиозность и аскетизм ради более сильного приобщения к Богу – самое важное условие эволюции и движитель оной. В нашем случае, где речь идёт о государственности, экономика и Церковь опять будут едиными.