Диверос. Книга первая

ГЛАВА 74

Разговор Грейцель с отцом продолжался часа два. Говорили они наедине, сидя на террасе за закрытыми дверями, около стола, на котором лежали кусок креланита и большой лист бумаги, на котором Грейцель рисовала план местности, где находился спуск в котловину. Ни Гри, ни даже Мэй Си при этом не присутствовали.

Дикфрид внимательно выслушал дочь, не задавая при этом лишних вопросов, и когда она спросила в итоге, согласен ли он им помочь, улыбнулся и потрепал ее по волосам.

– Эх, Грейцель, прав был все-таки твой дед… Не живется тебе спокойно! Ну, конечно я помогу вам. До завтра сможете задержаться?

– До завтра сможем.

– Прекрасно. Тогда отдыхайте, а мне нужно кое с кем поговорить. Думаю, к ужину принесу тебе хорошие новости.

Он ушел, прихватив с собой и рисунок, и металл. Грейцель осталась на террасе одна. Вечернее солнце неторопливо спускалось все ниже к горизонту, округа наполнялась обычными вечерними звуками.

Закрыв глаза и подставив лицо солнцу, она вспоминала другой вечер. И совсем другой разговор. Сколько лет прошло, семь, восемь? А как будто целую жизнь назад.

Тогда ей едва исполнилось шестнадцать. И был точно такой же тихий вечер, только уже была осень, как раз накануне Тэйцевас. Дома с родителями она осталась одна – старшие братья уехали на большую землю по хозяйственным делам. Несколько дней подряд дождь лил практически без перерыва, но сегодня, словно специально перед начинающимся завтра праздником, тучи разошлись, а все еще щедрое осеннее солнце подсушило лужи и грязь, так что мама позвала всех ужинать сюда, на балкон. Тогда все и случилось.

– Что? – Дикфирд не поверил своим ушам. – Я не ослышался, Грейцель? Что ты решила?

– Я решила подать прошение на зачисление в воинскую школу. При гарнизоне. А затем – в Академию. Если, конечно, пройду отбор.

Вообще-то, она заговаривала об этом не впервые, и он всегда отшучивался, мол, пока не исполнится шестнадцати лет, все это останется лишь планами. А планы, бывает, со временем меняются.

– Ты это серьезно?

– Абсолютно.

Гри успокаивающе положила руку на ладонь мужа

– Грейцель, ты говоишь о воинской школе в Аверде?

– Да, я уже все узнала: нужно пройти общие испытания, без этого к отбору в Академию не допустят. Но я несовершеннолетняя. Поэтому нужно согласие родителей.

Она с надеждой посмотрела на отца и мать.

– Вы мне его дадите?

Гри вопросительно посмотрела на мужа. У нее, разумеется, было свое мнение относительно просьбы дочери, но так уж было принято в семье – окончательное решение принимал Дикфрид. Этот обычай супруги привезли с холодного Севера.

Отец с ответом не спешил.

– Послушай, Грейцель, – наконец сказал он. – Скажу тебе честно – мне это не кажется хорошей идеей.

– Я…

– Подожди, дай договорить, – он поднял ладонь, прерывая всякие возражения. – Объясни мне – зачем это тебе нужно? И почему – именно сейчас?

– Но, папа, – удивилась Грейцель, – мы же договаривались!

– Мы не договаривались, – возразил Дикфрид. – Мы говорили об этом, но своего согласия я тебе не давал, не путай. Так зачем тебе это нужно? И почему сейчас?

– Ты же знаешь – я всю жизнь мечтала об этом. Мне всегда было это интересно. А тут – такая возможность!

– И это все?

– А разве этого мало? – вопрос поставил Грейцель в тупик.

– А ты считаешь, что этого вполне достаточно?

– Ну да. А что?

– Тогда, позволь, я расскажу тебе, о чем я мечтал, не возражаешь? – Дикфрид откинулся на спинку стула. – Имея двух сыновей, на которых я смогу спокойно оставить все тяжелые дела, я мечтал видеть свою единственную дочь хозяйкой красивого дома у каналов в Аверде. Я никогда не хотел, чтобы ты проводила свои дни в безделье, ты это знаешь, но считал, что ты сможешь заниматься массой других интересных дел: читать книги, слушать или даже писать музыку, рисовать, учиться чему-то. Да мало ли есть занятий, на которых не нужно надрывать спину?

Он посмотрел ей в глаза:

– А теперь ты спрашиваешь меня – не дам ли я своего согласия на то, чтобы ты потратила следующие четыре года, таская на себе тяжелые железяки, надрываясь на ежедневных тренировках и, возможно, после этого отправилась на клочок земли среди болот или в какую-нибудь промерзшую насквозь крепость еще лет на десять? Знаешь, о чем ты меня просишь? «Отец, – спрашиваешь ты – Я так хочу пожить среди здоровых мужиков, от которых несет потом, как от скота после работы на пашне! Я мечтаю постоянно терпеть их ругань, плевки и попытки хватать меня за разные места. А еще – я мечтаю о том, чтобы какой-нибудь нажравшийся на обед маринованного лука с бобами боров орал мне в лицо, что сейчас он будет пинать меня сапогами в живот, если я сию же секунду не поднимусь с земли, случись мне упасть без сил. Дашь ли ты мне свое разрешение на это?»

– Дикфрид… – Гри тихонько коснулась его ладони.

Он погладил ее по руке, показывая, что все в порядке. Грейцель же слушала отца с побледневшим лицом.

– Значит, ты своего согласия мне не дашь? – тихо спросила она.

– Нет, Грейцель, не дам. Я объяснил тебе – почему. Если твоей мечты достаточно, чтобы просить меня о чем-то, то моей достаточно для того, чтобы тебе отказать.

Девушка опустила голову.

– Но чтобы ты знала – я понимаю, что через два года мой запрет не будет иметь для тебя значения. И тогда ты можешь поступать по собственному желанию, не оглядываясь на мое мнение. Я не дам тебе своего согласия сейчас, но не могу запретить тебе проживать свою жизнь согласно своим, а не моим планам. Это все, что я могу тебе сказать. Думаю – это разумное решение. Что скажешь?

– Я понимаю, – Грейцель отложила вилку и поднялась из-за стола. – Спасибо, все было очень вкусно, но я, наверное, пойду к себе. Голова разболелась.

– Грейцель?

– Все в порядке, мама. Я действительно не очень хорошо себя чувствую. Пойду к себе в комнату. Папа, ты не против?

Пропустив колкость мимо ушей, Дикфрид кивнул.

– Конечно, иди. Завтра праздник – зачем портить его себе больной головой?

Сзади послышался негромкий стук. Отвлекшись от воспоминаний, Грейцель оглянулась. Двери приоткрылись, и на террасу заглянула Гри.

– Грейцель, все в порядке?

– Да, мама, конечно.

– Дикфрид вернулся, я хочу накрывать на стол к ужину. Предупреди Мэй Си, пожалуйста? И спускайтесь минут через двадцать, хорошо?

– Вернулся? Уже? – Грейцель удивленно оглянулась вокруг.

Солнце уже успело пройти половину пути до горизонта. Похоже, что с того момента, когда отец оставил ее здесь одну, прошло не меньше часа или даже двух.

– Задремала я, что ли… Да, сейчас я ей скажу. Она, наверное, в комнате у меня.

– Хорошо, – кивнула Гри.

Когда девушка проходила мимо, она коснулась ее руки.

– Знаешь, хорошо, что ты приехала. Мы так скучали по тебе. Я скучала… Но он – еще сильнее. Говорил о тебе постоянно.

Грейцель остановилась.

– Я знаю, Дикфрид такой, никогда ничего не покажет, но поверь мне – он гордится тобой. И очень любит. Уж я-то знаю. Мы так рады тебя увидеть, хотя бы ненадолго.

– Мама… – Грейцель шагнула к ней и крепко обняла. – Мама, я…

– Я знаю, дочка, знаю, – улыбнулась Гри. – И ты про нас не забываешь. Вот и хорошо. Помни: здесь твой дом и здесь всегда тебе рады. И тебе, и твоим друзьям. Ладно?

Девушка молча кивнула.

– Вот и хорошо, – мама погладила ее по волосам. – Ну, все, я пойду накрывать на стол. Иначе ляжете спать голодными. Собирайтесь к ужину.

Грейцель поднялась к себе в комнату. Мэй Си там не было. Скорее всего, была у себя, в комнате для гостей, которую ей отвели. Наверное, это было к лучшему – Грейцель чувствовала, что сейчас ей просто необходимо побыть в одиночестве. Присев за свой старенький стол, она положила руки на теплое дерево и опустила на них голову.

В тот вечер, когда она ушла до окончания ужина, задерживаться было некогда. Зайдя к себе в комнату, она прислушалась: за дверями была тишина, никто следом за ней не шел. Тогда она сняла с шеи ключ и открыла замок ящика стола. Наверное, в таких принято хранить разные «девичьи секреты», но у нее здесь хранились тайны посерьёзнее.

В принципе, зная отца, она предполагала, что он откажет – если бы он был согласен, тогда при первом же разговоре на эту тему не стал бы отшучиваться, а сказал бы прямо. Но поставить точку, прямо узнать его мнение, было необходимо – набор этого года начинается завтра, и нужно было торопиться: обычно количество желающих таково, что нужное число претендентов успевают набрать за день–два. Поэтому она была готова к любому исходу разговора с родителями.

Первым из ящика был извлечен самодельный меч. И пусть его клинок был сделан из лезвия длинного кухонного ножа, рукоять из кости и эфес она вырезала и оплетала шнуром сама. Деревянные обшитые кожей ножны тоже были сделаны собственноручно и как следует. Оружие в них лежало плотно и выходило наружу легко.

Сложив заранее подготовленные вещи в дорожный мешок – совсем немного, чтобы добраться до Аверда да прожить первые несколько дней, Грейцель застегнула пояс с ножнами и накинула теплый плащ – ночи уже были достаточно холодными. Встав у зеркала, она собрала волосы в хвост, что сделало ее лицо строже и немного взрослее. Высокий рост и зрелая фигура довершали картину – незнакомый сейчас, не задумываясь, дал бы ей все девятнадцать. Осмотрев себя с ног до головы, девушка осталась довольна.

Сев за стол, она вытащила из стопки лист бумаги, быстро набросала несколько строк для родителей и тихонько вышла из комнаты.

По пути к лестнице нужно было пройти мимо дверей, ведущих на балкон, где они собирались на ужин. Створки были приоткрыты. Отец и мать о чем-то негромко говорили. Уже почти пройдя мимо, Грейцель услышала свое имя и, остановившись, непроизвольно прислушалась. Родители сидели рядом, спиной к двери и смотрели на заходящее солнце.

– …И все-таки, как он сказал – так и получилось. Ох, Стогальд… – вздохнул Дикфрид.

– Пусть его отдых будет мирным, – тихо сказала Гри.

– Он его заслужил.

Дикфрид обнял жену, и она положила голову ему на плечо.

– Дикфрид?

– Что, моя хорошая?

– Может быть, у Грейцель так на судьбе написано?

– Может и написано. Только не такой судьбы я ей желал.

– Зря ты с ней так, все равно. Знаешь ведь – она же действительно с самого детства этой мечтой живет.

Дикфрид помолчал несколько секунд.

– Знаешь, я в юности очень мечтал уехать на Север, – вдруг тихо сказал он. – Смотрел в Хейране на мастеровых, ходил в корджу в Белом квартале, распевал гедарские песни, пил пиво. Даже разок-другой подрался.

Он тихо засмеялся, вспомнив прошлое.

– Знакомый у меня хороший был – Тоорга – один из старшин. Уж сколько я к нему приставал, чтобы он меня к какой-нибудь артели приставил. Он все отнекивался: «Вот на что оно тебе сдалось-то? Чем тебе здесь жизнь не мила?». Но, в конце концов, уломал я его. Взяли меня по его просьбе подручным. К Стогальду, отцу твоему как раз. А как артель на Север вернулась – и я с ней.

– Вот видишь, сбылась мечта твоя.

– Сбылась. Да только в мечте моей про стертые до мяса ладони ничего не было. Про то, что цепи к рукам примерзают. Про то, что кожа на лице лопается, когда под ветром бревна от коры чистишь. Я за первую неделю тысячу раз сам себя проклял. Каждый вечер слово себе давал, что вот завтра же пойду к Стогальду, и – провались оно все сквозь эти сугробы – буду проситься домой. А к утру отдохну, мозоли затянутся более-менее, позавтракаю со всеми – и уже запала такого, как вечером, нет. Перемотаешь руки бинтами, рукавицы сверху натянешь, выйдешь на работу, посмотришь, как другие трудятся – и аж зло берет! Думаешь «Что я, хуже мальчишек местных?!» И снова до темноты, до кровавых мозолей, так что бинты вечером с мясом от рук отстают. Я даже бриться перестал – не мог бритву в руках держать. Стогальд тогда меня и начал «Бородатым» называть. «Не устал, Бородатый?» – спрашивает. Я зубы сожму и что-нибудь ему в ответ вякну. Он посмеется, да отойдет. Потом, однажды вечерком, зашел ко мне и говорит: «Все вижу, молодец. Север слабых не любит, но у кого характер железный – тех Гедрэ уважает. Завтра отдыхай, вот увидишь, к вечеру все пройдет. А послезавтра поедешь со мной на вырубку. Теперь вижу, что можно тебя к настоящей работе допускать.» Не поверишь – к утру руки и лицо болеть перестали, а к вечеру – как ничего не бывало.

– Вот видишь.

– Только вот не хочу я, чтобы наша с тобой единственная дочка-красавица также, как я, к мечте своей шла – через кровь, через боль, через слезы втихомолку. Не скажу ничего про Академию, но что в гарнизоне за высокими стенами и красивыми воротами происходит, я знаю – доводилось видеть. Исполнится ей восемнадцать, поедет сама – тут мы ей мешать не станем. Глядишь, изменится у них что-то, или она сама передумает. Но собственными руками ее туда отправить… уж прости, не могу я. Понимаешь меня, родная?

– Понимаю, – тихо ответила Гри.

Грейцель почувствовала себя неудобно, словно увидела что-то очень личное, что не предназначалось для ее глаз. На цыпочках она прошмыгнула мимо и, стараясь не скрипеть досками пола и не попадаться на глаза работникам, вышла на задний двор. Быстро темнело, нужно было торопиться – последняя лодка в порт Аверда уходила еще засветло.

– Грей?

Девушка подняла голову. Мэй Си сидела напротив. Грейцель протерла глаза.

– Что-то я сегодня сплю на ходу. Ты давно здесь?

– Нет, не очень, – улыбнулась Мэй Си. – Твоя мама зовет всех ужинать.

– Уже? Она же попросила тебя найти. А я…

– Ну, вот, я нашлась. Идем? Они нас ждут.

– Конечно, пойдем.

ГЛАВА 75

За столом Дикфрид коротко рассказал, о чем ему удалось договориться.

– Недалеко от того места есть каменный карьер, – сказал он. – Оттуда вам пришлют шесть повозок, груженных камнем. Сопровождать их будут ребята из моей артели, за них я ручаюсь – болтать не станут, лишних вопросов задавать – тоже. Разгрузят камни, загрузят все, что покажете, прикроют от посторонних глаз, все сделают как нужно. А вот чтобы они нормально вниз спустились и ничего лишнего не увидели – это уже вы постарайтесь сами.

– Хорошо, конечно, – кивнула Грейцель.

– Груз весь доставят в карьер. Там есть, где все это припрятать. Но, скорее всего, не залежится: мой знакомый уже отправил сообщение в Хейран, оттуда очень быстро приедет кто-то от Ховскодов, чтобы договориться насчет покупки всего вашего креланита. Скорее всего, попытается поторговаться или надавить, чтобы сбросить цену…

Он посмотрел на Мэй Си и усмехнулся:

– Ну, да и вы не так просты, я уверен. Думаю, справитесь.

– Мы постараемся, – улыбнулась Мэй Си.

– Вот и отлично.

Дикфрид откинулся на стуле с довольным видом.

– Тогда, не считая завтрашнего, который уйдет у вас на обратную дорогу, в запасе у вас будет дня четыре. Долго тянуть тоже не следует – мало ли кто решит прогуляться по окрестностям. Зачем лишние сложности, верно? Успеете?

– Успеем. Спасибо тебе, папа.

– Не за что, дочка.

Дикфрид подмигнул дочери и потер руки.

– Ну, раз все решили, то хватит о делах, давайте ужинать. Грейцель, Хейнз меня давеча спрашивал, нет ли о его парне новостей. Как там этот белобрысый пройдоха поживает?

Ужин закончился еще засветло. Грейцель и Мэй Си помогли Гри убрать со стола, а затем Грейцель вдруг попросила:

– Мэис, так хочется пройтись. Я тут столько не была. Ничего страшного не будет, если выйдем, прогуляемся?

– Конечно, – Мэй Си повесила на место полотенце, которым вытирала руки, – Идем.

Сначала прогулка выглядела странно. Они шли по вечерней улице, вокруг множество людей занимались обычными делами, играли и бегали дети, соседи разговаривали, сидя у домов. Иногда навстречу попадались пары влюбленных или шумные компании подростков. И никто из них не обращал на двух девушек внимания.

– Как будто меня уже нет, – вдруг прошептала Грейцель. – Меня нет, а все они остались. И все как всегда, словно меня и не было.

– Грей, тебе тяжело здесь? – спросила Мэй Си. – Я заметила, ты постоянно думаешь о чем-то.

– Да, вроде бы и нет, – Грейцель пожала плечами. – Просто… воспоминания, мысли.

Вдруг она засмеялась и указала на молодого мужчину, игравшего с детьми во дворе дома.

– К слову, про воспоминания. Это вот – Ховер. Хороший парень, но в детстве я с ним дралась. А однажды он ко мне так пристал, что я ему по зубам врезала и в навозную кучу скинула! Он потом со мной месяц не разговаривал.

Она повернулась и кивнула на большой дом на противоположной стороне улицы:

– А вот тут семья Девирга живет. Отец помогал им дом строить, когда они только приехали. Видишь, на балконе девушка стоит? Сестра его.

– Красивая.

– Да, у них вся семья такая. По отцу его тоже все девчонки местные вздыхали. Он тоже откуда-то с севера: высокий, светловолосый, плечи широченные. Очередь занимали, чтобы с ним на празднике потанцевать, глазки строили. Но он – скала. Никогда никому ни намека. Северяне – они такие: если к кому сердцем прикипят – все, навечно.

– Гри тоже такая.

– Мама? Да, такая же. Ухаживали за ней, не без этого. Не гедары, они на такое не пойдут: отца уважают, да и не принято это, но гельды, случалось, пробовали. И всегда она их одергивала.

Грейцель улыбнулась.

– А ты знаешь, что она про тебя сказала? Что ты очень домашняя!

– Я?

– Ага. Говорит – помогаешь ей, слушаешь. Разговариваете о всяком. О чем вы болтали? И, главное – когда вы успели?

– У тебя очень хорошая семья, – Мэй Си улыбнулась, не отвечая на вопрос. – С ними приятно поговорить.

– Я сразу вспомнила день, когда мы впервые встретились. Как сидела, смотрела на ваш дом, и думала: «Неужели тут вообще кто-то живет?». А потом, когда приехала – не узнала прямо: так светло, уютно, спокойно так.

Она замолчала. Несколько шагов они прошли в тишине.

– Мэис, – вдруг спросила Грейцель. – Ведь я должна была умереть? Тогда, когда вы… В общем, когда мы встретились впервые.

– Ты действительно хочешь это знать?

– Да.

– Ни один гельд не выдержал бы этого.

– Даже тот, кто прошел Академию?

– Даже. У всех народов есть те, кто обладает способностями управлять той силой, которая некогда создала их: у саллейда это вода и в общем – жизнь окружающей их природы, у раг’эш – огонь, у гедаров – чувство земли, способность раскрывать ее секреты, понимание того, как устроен наш мир и его недра. Все это дали им Иоллэ, Эшге и Гедрэ. Их называют по-разному, но в основном – «Посвященными». Гельды же были созданы Энросом и Энлиан, чтобы разделять и уравновешивать эти силы. Дополнять гармонию жизни на Диверосе, приводить ее к завершению. У вас нет Посвященных в обычном смысле этого слова. Вы не управляете силами, но как никто умеете чувствовать их. Ваш пытливый разум, ваша способность к исследованию мира и его законов, ваше умение влиять на мир, изменять его – вот, что отличает вас от остальных.

– Но ведь не все гельды такие.

– Нет, не все. Как и раг’эш, саллейда, и гедары. Способности даны всем, но в ком-то они проявляются сильнее, в ком-то слабее, а в ком-то не проявляются никак. Поэтому Старый Город и принимает в Академию одного–двух претендентов за набор. И до выпуска доходят не все. Ты ведь и сама знаешь, почему.

– Да уж, я знаю, – невесело согласилась Грейцель. – Но ты опять уходишь от ответа. Почему даже тот, кто прошел обучение в Академии, не смог бы пережить того, что пережила я?

– Потому что наши способности даны нам другой силой. Намного более могущественной. Ты знаешь какой.

Грейцель опустила голову.

– Нье Анэ был вынужден заключить очень опасный договор. И он рассчитывал, что ему удастся и выполнить свою часть сделки, и при этом – сохранить все произошедшее в Зигверте в тайне.

– И вы исполнили его приказ…

– Это был не приказ. Это была просьба. Мы были вправе не исполнять ее.

– Но исполнили.

– Потому что в тот момент, когда Тэи проник в твое сознание, он понял, что ты… ты не такая, как все. Что Нье Анэ ошибся. Ройзель не доверял ему, и поэтому отправил к нам именно тебя. Значит, он знал о том, что ты сможешь вернуться. Возможно, он не был в этом уверен до конца, но в том, что он это предполагал, нет никаких сомнений. И он не ошибся.

– И что же во мне особенного, Мэис? Скажи мне?

– Я не знаю.

– Не знаешь? Или не хочешь говорить?

Санорра покачала головой.

– Я не знаю. Я хотела спросить тебя об этом тогда, в Храме. Но решила, что лучше будет дождаться, пока ты сама захочешь об этом рассказать.

– Сама? – невесело рассмеялась девушка, – И что же, как ты думаешь, я могу тебе рассказать?!

Она остановилась, скрестив руки на груди.

– Я не знаю, Грей. – Мэй Си тоже остановилась.

Затем она посмотрела вокруг и добавила.

– Но я чувствую, что здесь мы не зря.

Теперь и Грейцель огляделась вокруг. Вдруг, изменившись в лице, она опустила руки.

– Не может быть, – прошептала она. – Как мы сюда пришли?

Они стояли на небольшой, окруженной со всех сторон деревьями, поляне. В центре ее лежал расколотый надвое широкий плоский камень. Из-за деревьев слышался негромкий шум волн – море было совсем рядом.

– Ты привела нас, – Мэй Си присела на камень. – Расскажешь, почему? Если, конечно, хочешь.

Грейцель села рядом. Она коснулась теплого камня, молча погладила его. И вдруг предложила:

– Давай костер разожжем?

– Конечно, – согласилась Мэй Си. – Давай разожжем.

Хвороста вокруг хватало. Когда пламя затрещало между ветками, Грейцель подвинулась к нему поближе. Несколько минут она сидела молча, подтянув колени и обхватив их руками.

– Ты помнишь, я рассказывала как-то, что однажды сбежала из дома, чтобы попасть на последнюю лодку до Аверда?

– Конечно, помню.

– Так вот… Я на нее не успела.