Склеп духовных скреп

– Насколько я вас понимаю, Бибиков, для вас существует только черное и белое?

– Так и есть, черное и белое, свет и тьма. Но поймите меня правильно, мне не близок и ваш атеизм. Сколько вокруг атеизма того же антуража, все эти статьи и книги, лекторы, популизаторы, профаны, эта критика религий и масса еще чего. Потому я агностик. Я не желаю быть с кем-то заодно, или же с кем-то что-то разделять. Я желаю быть собой, быть индивидуумом, индивидуалистом. И для чего мне становиться частью чего-то или кого-то, когда я могу быть целым. Цельная личность, не зависимая от каких-либо верований, национальностей, и других ориентаций. Ведь что такое религия, или любая другая идеология – это зависимость. Человек связывает себя с идеологией и идеологи тому рады, они за это зарплату получают. Зависимому человеку говорят или приказывают – раз ты с нами, то будь таким-то, мысли так-то и если то-то ты не делаешь вместе с нами, то ты не с нами, и ты не прав. И в итоге получается, что если я не желаю быть со всеми, и не причисляю себя к какой-либо группе, то я остаюсь один и отвергнут всеми. Что ж, тогда получается, что я отвергнут всеми женщинами, или же сказать лучше – я отверг всех женщин, потому что они все в той или в иной степени обманщицы. И даже если я полюблю одну из них, ее порочность разве моя любовь исправит? Нет, она останется прежней, я не желаю делать вид, будто ее злодейства я не замечаю. Так верующие люди придумали себе бога Православа и искупление грехов, будто в мире родился бог для того, чтобы спасти плохое злое человечество, будто этот бог полюбил этих грешников. Ну, полюбил и что же? Так они, какие были, такими и остались. И даже более того, стали хуже. Вспомните все войны, и вы поймете, о чем я говорю. Это-то притворство мне и противно. Я отказываюсь быть актером в этом театре жизни с четко заданной ролью религией или же государственной идеологией. Я свободный человек. Я люблю себя и этой любви мне вполне достаточно. Я верю в себя, я сам себе бог, и другие боги мне не нужны.

– И что же эта ваша свобода вам даровала кроме нищеты и бездомности? – поинтересовался Неверов.

– Что с того, что я беден? – ответил Бибиков вопросом на вопрос. – Как бедные, так и богатые творят добродетели, творят также и злодейства. Потому между ними нет никакой разницы. Мое мировоззрение объединяет всё человечество. И бог, если он существует, любит всё человечество, а не отдельных людей. Есть же гипотеза, будто бог есть любовь. Мы верим в любовь, когда любим, а так как я люблю себя, то и бог существует. А если человек не любит себя, то может смело называться атеистом. А вообще я вам говорю полную ерунду, потому что любить и быть добродетельным человеком можно и без религии, и без бога. Религия же, называющая насилие добром и какие-либо другие злодейства, если она освящает войны, благословляет убийц, то в такой религии нет бога. Любовь – это критерий всего, теорема всего, без нее мир погибнет. Без любви к самому себе, и себя погубишь, и других людей погубишь и весь мир в целом. Религия же – это притворство, да кривлянье, ведь по ее вине столько нелюбви в людях. Религия утверждает, будто люди плохи, они согрешили, грешат и достойны наказаний, страданий, смерти.

– Думаете, Бибиков, что всё настолько просто?

– Куда как проще. Любите себя и этого достаточно. Любите всё живое, что есть в мире и никому не творите зла. Ведь я, любя себя, не желаю пятнать свою совесть злом. Но людям почему-то хочется любить с флагами, с музыкой, им подавай зрелище, из всего авансцену они готовы состряпать. Нет бы просто, любить, тихо, мирно, спокойно. Так нет же, они всё хотят любить, состоя в партии, в конфессии, в агломерации. Отсюда и корни этих глупостей наподобие религиозной любви, любовь партии, народной любви, и всех не перечислить. Будто без всего этого скопления толпы невозможно любить. Конечно, я знаю, что бывает конфессии или, партии помогают больным людям, одиноким старикам, заключенным в тюрьмах. Но религия то тут причем? Разве она придумала добро? Нет, точно не она. Любить нужно без религии, политики или какой-либо другой идеологии. Тогда спросите для чего создано это нагромождение символов и догм? Да потому что без всей этой чепухи людям скучно становится жить. Людям, оказывается, скучно просто любить, им хочется как-то по-особенному. Извращенцы, что о них говорить. Живут мифами и любовь их мифична.

– Мне стало понятно, что вы приверженец простоты. Вот только мне непонятно, что же для вас любовь? Ведь, насколько мне известно, это всего лишь процесс в организме человека, проистекающий для определенных целей воспроизводства и самосохранения.

– Намекаете на продолжение рода. Оно и понятно. Но я говорю не о том, а о любви. Настоящей любви. Размножение же низменно и пошло. Для меня любовь это добродетельность. Как бы вам объяснить…. А вот, к примеру, недавно умер один студент, совсем еще юноша. За ним ухаживало в больнице несколько докторов, и его друзья также о нем заботились. Они, такие же юные люди, как и он, тратили на умирающего свое жизненное время, свои силы, испытывая при этом глубокие переживания, зная, что он умрет, если не сегодня, то через месяц, через год. Но по вашей гипотезе естественного отбора тот юноша являлся слабым индивидуумом, бесполезным для человечества. Тот юноша ничего не сотворил, он не оставил потомков, он лишь потреблял ресурсы, не давая ничего взамен. Он был обречен на скорую смерть. Но люди заботились о нем, потому что любили его. Понятное дело, что врачи получали за то зарплату, его родители были связаны с ним родством, а другие люди? Они попросту его любили. Любили без всей этой вашей религии, политики, науки. У любви много имен. Одни из них это – жалость, сострадание, поддержка, помощь. – говорил Бибиков с жаром. – Я верю в то, что в будущем отомрет всякий национализм, как и любое другое разделение людей, будто-то религиозное разделение либо государственное. Любовь, если хотите знать, это белая сторона человечества и в неё я искренно верю.

– Скажу вам честно, Бибиков, что ваше мировоззрение неказисто. Впрочем, я от вас другого мнения услышать и не ждал.

– Что поделать, если всё так сложилось во мне. Я много что изучал. Я всем увлекался и во всем разочаровался. Этот мир – обитель разочарования. Я не разочарован только в самом себе. Для меня я единственный человек во всем мире, в коем есть истина. А мир? В нем есть насилие и много другого зла, в этом мире люди называют белое черным, а черное белым. Так они пацифизм называют злом, а военщину величают добром. Так поступают все идеологи, всех мастей и званий. Они меряются дипломами и орденами, словно гениталиями, они распушают свои павлиньи хвосты, борясь за громкие слова, профессор-то или президент. Я же, регалиями и дипломами не располагаю. Я насколько вы знаете, нищий дворник. – тут Бибиков улыбнулся. – Что интересно, еще в школе учителя мне пророчили такую должность. Что ж, учителя уже тогда видели во мне неуживчивость со всем миром.

– Ваше-то положение мне ясно, но вот рассказанная вами история про того студента, меня заинтересовала. Хотя она и легко объясняется. Вы, Бибиков стали свидетелем нравственного возрастания цивилизации. Это эволюция гуманности и не более того.

– Так я с вами согласен. Только вот я в других временах не жил, а значит, смею говорить только о том, что сам видел. Известно, что чем глубже ветхость времен, тем многослойней мифология. Я же вам, скажу предельно честно – я устал от мифов и легенд, аллегорий и метафор. Я желаю жить в простоте простого человека. И только. Ничего лишнего.

– Ваша простота делает вас, Бибиков, человеком непростым. – заметил Неверов и подумал. – “Все, кто с таким пафосом рассуждают о любви, легко могут и с не меньшим пиететом и ненавидеть”. – но вслух произнес. – Это я приметил в вас еще в первый день нашего знакомства. Но хочу вам возразить. Ведь без метафор нам сегодня будет точно не обойтись. Нас с вами впереди ждет склеп, в котором, вы уж мне поверьте, не будет никакой любви.

– Увидим это скрепоносное сооружение. Но прежде ответьте мне, на один вопрос. Для чего вам понадобилось узнавать о моем мировоззрении, когда вы смотрите на мир иначе, нежели я? Вы же всем известный циник, прагматик и безбожник. Для вас все мои рассуждения ничего не значат.

– Прекрасные, вы, Бибиков эпитеты изрекли. Только вот, они не совсем верно меня описывают. Вы, Бибиков, заинтересовали меня еще больше. Ведь вы другая сторона монеты. Вы признались в том, что искренно верите в любовь. Я же, в свой черед, в любовь не верю. Любовь к себе – это инстинкт самосохранения, без него, или как вы выражаетесь – без любви к себе, люди воюют, кончают жизнь самоубийством и какие только безумства не творят. И вы правы говоря, что если бы все любили себя, то и не было бы многих бед на земле. Впрочем, в естественном отборе не может быть равноденствия, все разные и выживают только самые приспособленные. Так в мире, где правит безумие, благоденствуют безумцы, тогда как в мире добром будут господствовать свободомыслящие люди. – Неверов закурил и продолжил. – Тот случай со студентом, который вы описали, очень легко объяснить. Люди творят жертвенные поступки ради своей выгоды, на земле всё делается ради выгоды. Существует не только материальная выгода, но и моральная. Прагматичные люди хотят выгоду как материальную, так и мистическую. Они хотят и здесь хорошо пожить и после смерти хотят оказаться в хорошем месте. Этот дуализм они прекрасно научились реализовывать. Не все, конечно. – Неверов подмигнул Бибикову. – Не все, но многие. Все попы, министры, генералы живут по такому принципу. Чтобы здесь богато и сытно пожить, нужны деньги и общественные связи, а чтобы в ином мире обосноваться, им необходимы добрые дела, отсюда и спонсорство, проповеди о скромности жизни. Они все копят сокровища и тут, и там. Очень практично, не находите? – Неверов хотел было посмеяться, но вместо этого откашлявшись, сказал. – Любви в людях нет, у них есть только расчет. Впрочем, и в вас, Бибиков, нет любви. У вас нет семьи, друзей, а со своими родственниками вы должно быть в ссоре, из-за того, что вы учились на пять гуманитарных специальностей и в итоге не получили ни одной.

– У меня есть я, и больше мне никто не нужен. Но смею вам возразить.

– Вот как. Неужели влюбились в какую-нибудь студентку?

– Я влюблен только в себя. Причем я не нарцисс какой-нибудь и не эгоист. Я довольно к себе самокритичен, и я не считаю, что все блага мира должны принадлежать одному лишь мне. Мое мировоззрение устроено иначе. Я считаю, что если человек никого не любит кроме себя, но при этом никого не обижает и не делает никому зла, то такой человек добродетелен. Такой человек избегающий страданий, не причиняет людям страдания и это вполне можно назвать любовью.

– Значит, вы, Бибиков, любите только одного себя и в том находите добро? Это похвально.

– Так в любви к себе и есть весь закон доброй жизни. Раз я люблю себя, то это значит, что я буду делать добрые поступки, которые мне приятны, именно одному мне, тогда как злые деяния не стану совершать, так как они меня опечалят. Для чего мне причинять человеку насилие, когда моя совесть, моя человечность будет от этого страдать. Ведь я люблю себя и потому страдать не желаю. Физические и моральные страдания мне противны. Я сам не желаю страдать и не желаю того, чтобы и живые существа страдали по моей вине. Если же люди творят зло, сеют в мире страдания, то я их зверству уподобляться не стану. Я не буду делать людям то, чего самому себе не желаю. Добрая жизнь проста. Предельно проста. Мне на это отвечают – будто жизнь устроена иначе. Так я знаю, что люди живут по-другому. Но это не значит, что я буду жить как они. Пускай, этот мир ужасен и эта варварская страна, в которой мы живем, преступна. Что с того? Я буду жизнь по-своему. Я умру в грязи и в нищете, но зато с чистой совестью. Нравственность важна не в загробном мире, которого не существует, нет, нравственность важна именно здесь и сейчас.

– Высоконравственный эгоизм. – сказал Неверов со смешком на кончиках губ.

– А вот и нет. – возразил Бибиков. – Эгоизм – это когда ставишь себя выше людей. Эгоисты – это все властители, церковные иерархи, военные иерархи, и все другие подобные им. Для меня же все люди равны, они все не ниже меня, но все они не выше меня. Они равны мне, а я равен им.

– Вас преподобнейший Бибиков, можно с легкость обозвать “святым еретиком”.

– Называйте меня как хотите. Как только меня не обзывали за всю мою жизнь. Люди склонны на всё и всех вешать ярлыки. – словесно отмахнулся Бибиков. – Я своей верой могу уничтожить любую религию. И сделаю это быстрее вашего атеизма.

– И какова же ваша разрушительная концепция? – впервые заинтересовался Неверов.

– Предельно проста, насколько легковесно мое мировоззрение. Я не верю в загробную жизнь. Но если бы я верил в нее, то сказал бы, что я верю в рай, но не верю в ад. Значит, для меня все люди после смерти попадают в рай, именно в тот рай, который они себе представляли. И заметьте все люди, без исключений. Почему я так верю – спросите вы у меня. На что я отвечу – я так верю, потому что я люблю людей и желаю им только добра. Ведь только человеконенавистник может выдумать ад, только человеконенавистнический бог мог бы создать ад. Именно эту ненависть религии и проповедуют, если не все, то многие. Что церкви твердят и пишут – не будете правильно верить – в ад, не будете участвовать в наших обрядах – в ад, не будете посещать церковь – в ад, не будете каяться – в ад, и так далее. Но если моя вера права и всем уготован рай, то все их слова бессмысленны, все их действия бессмысленны. Все эти религиозные запугивания теряют всякую силу. Страх побежден. Нужно здесь жить добродетельно, а там, если что и есть, то только вечная добродетель.

– Вы, Бибиков, действительно агностик, потому рассматриваете религиозные концепции. Мне же они неинтересны. Не нужно себя обнадеживать. Впрочем, Бибиков, вы же любите разочаровываться, значит, вам суждено в конце жизни принять последнее разочарование. – пошутил Неверов. – Но вы правы, говоря, что религии так утроены. Люди верят не в бога. Люди верят в справедливость. А какая тогда справедливость без наказания? Поэтому и государство устроено по тому же принципу. И тут, не понять то ли религия – это калька с государства, или же государство – это отражение религии. Но скажу вам, Бибиков, если восторжествует ваш анархизм, предполагающий личную высокую нравственность каждого из людей, то мир погрузится в хаос и добра в этом не будет. Если не будет больше законов, тюрем и судов, то миром начнут править преступники.

– И что же? – возразил Бибиков. – Есть законы, суды и тюрьмы, а правят всё равно преступники. Разве преступления не происходят? Среда обитания портит людей или воспитание. Добродетельному же человеку законы не нужны, или по-другому заповеди, он и без них будет жить порядочно. Потому что эти законы и заповеди находятся в человеческом сознании, дабы тот жил и не мешал жить другим.

– Вы, Бибиков, знатный утопист. Вы не просты. Вы наивны. И хорошо, что вы столь откровенны, теперь-то я смог вас понять и теперь смогу с легкостью предсказать ваши действия. Вот вы, Бибиков сравнили религию с женщиной. Так я вас познакомлю с одним человеком, который будучи религиозным, разочаровывает религию, как он выражается – снимает с нее розовые очки.

– Охотно взгляну на того религиозного человека, если, конечно, он не религиозный фанатик. С такими людьми говорить не о чем. – ответил Бибиков и подумал. – “Как будто слова могут выразить всё внутренне устроение человека. Я поделился с тобой лишь ничтожной частью своего мировоззрения. А он, как и все другие, подумал, что в этих сентенциях заключен весь я. Глупо. Человек всегда сложней, чем кажется. Только религии и государственные идеологии хотят превратить людей в однотипное быдло”.

      Далее, прекратив беседу, они покинули уютную университетскую беседку и направились к автомобилю Неверова, припаркованному неподалеку. Их неспешное перемещение в пространстве наблюдал сторож Гнидов, которому эта парочка крайне не понравилась. Ведь по какому такому важному поводу этот либеральный журналюга Неверов столь доверительно обсуждает с неудачником Бибиковым, должно быть какие-нибудь гнусности. “Видимо думают, как получше оклеветать матушку Русию. – думал Гнидов. – “Наверняка на иностранцев работают, голубые ублюдки. А я смотрю, что этот Бибиков какой-то странный. Не выпивает, не женат. Надо будет в его каморку наведаться. Не удивлюсь, если обнаружу там радужный флаг. А вдруг он вовсе шпион, предатель родины. Что ж, Бибиков, я это дело так просто не оставлю”. – продолжал думать Гнидов, выглядывая из окна. – “Всё куда-то Неверов его увозит. Всё что-то вынюхивает проклятый журналюга. Хочет надыбать компромат на университет, чтобы испортить его репутацию. Небось, нечто пакостное замышляете за моей спиной. Но я же сторож. Мне поручено сторожить, значит, мне нужно оберегать университет, а то не заметишь, как интернет начнет выливать помои на нашего ректора. Хорошо, что вовремя я убрал эту компрометирующую университет надпись. Но я все ваши махинации выведаю. Я всё узнаю. Я не только университетский сторож, я как гражданин этой страны обязан сторожить честь страны. Не позволю я всяким либерастам порочить нашу страну. Давить вас надо как паразитов, без всякой толерантности и терпимости”. Казалось бы, мертв светский союз, а доносы люди писать не разучились. На этого донесли. Посадили. На того донесли. Посадили. И будто всё во благо страны. Зло во благо – устремление фашистской идеологии. Однако сторож Гнидов о высоких аналитических материях не помышлял, его консервированный мозг смог выдать только озлобление и подозрительность. Гнидов готов был прямо сейчас раскрыть секрет этого странного тандема: известного журналиста и никому не известного дворника. Правда, будучи глуповатым бюджетником, который привык слушаться начальства и голосовать всегда за кормящую власть, он пока что не придумал, каким именно способом он раскроет их коварный план. Потому следовательская возбужденность в нем скоро спала, однако он затаил в себе гнетущее подозрение. “Закрутим потуже гайки, и никакая зараза к нам не просочится”. – патриотично думал Гнидов.

      Сами же две подозрительные личности поместились в автомобиль и помчались по маршруту, известному одному только водителю Неверову.

      Бибиков в пути видел колонны автозаков, едущих к очередному протестному выступлению молодых людей, которые по очереди выходят на одиночный пикет и полицейские их по очереди утаскивают в автозаки, в эдакие полицейские автобусы для перевозки задержанных. “Символ современной Русии это дети в автозаках”. – подумал Бибиков. – “Дети против государства, против тиранического кровавого режима. Пропагандисты усмехаются, слыша это утверждение. Но сколько убито людей в современных войнах развязанных Русией. Сколько подростков искалечено на митингах. И это самая настоящая кровь. Но не это самое страшное, страшно то, что кровоточат детские мечты о правовом прогрессивном современном государстве. Что ж, смейтесь пропагандисты, закидывайте эфиры своим соловьиным пометом, ваше время уходит. Дети гораздо умнее вас”.

      В пути Неверов, приметив задумчивый вид Бибикова, продолжил свои расспросы.

– Задумчивый, Бибиков, вы слышали ли что-нибудь о роботе Феодоре.

– Странные, однако, вы мне сегодня вопросы задаете. Можно подумать, что вы решили взять у меня интервью. – тут он несколько секунд вспоминал. – Помнится, Гнидов мне что-то про него рассказывал. Да, я, кажется, припоминаю. Бесполезнейшая вещица. То, что это робот, это интересно. Вот только, что именно делать, он запрограммирован? Вы правильно подумали. Какой самый полезный навык у человека для этой милитаристской страны. Только – стрелять. Кого они еще могли создать, как не робота-убийцу. Пусть тогда вручат роботу дубинку и пусть колотит ею протестующих, а не то полицейские уже, небось, устали, бедные.

– Тише, Бибиков, не надо подавать им заманчивые идеи. – усмехнулся Неверов и добавил. – Недавно робот Феодор побывал на международной космической станции и вот недавно вернулся.

      Бибиков нежданно для Неверова вспыхнул негодованием.

– А дальше то что? Я уже ничему не удивляюсь. На дух не переношу всех этих вояк!

– Помнится, вы, Бибиков говорили, что вы являетесь пацифистом. Хотя в то же время говорите, что брезгуете ярлыками.

– Так это я себя такими словами характеризую, что мне людские суждения. Я если вы уж спросили, не просто пацифист. Я – биологический пацифист. Мне противно любое насилие, и мне противно всё, что связано с войной, армией и милитаризмом. Я лучше умру, чем совершу насилие.

– Интересно. – сказал и задумался Неверов. – Но всё в вас объяснимо. Вы, Бибиков слабое звено эволюции, вы слабый представитель homo. Вы не желаете бороться за жизнь, вас не любят женщины, значит, вы не будете размножаться. Да и ваша низкооплачиваемая профессия вряд ли позволит вам отдыхать, покупать хорошие лекарства и вообще правильно питаться.

– Моя жизнь противоречит вашим заключениям. Я жив. Я всё еще жив, пускай и благодаря прогрессу цивилизации. Премного благодарен вам за вашу честную характеристику моей персоны. – тут уже улыбнулся Бибиков, нисколько не оскорбившись. – Но в одном вы правы. Я действительно слабый человек, который отвергает стаю, стайные инстинкты и тому подобную дичь. Но силен же я тем, что я добровольно так живу, когда мог бы изображать из себя тем, кем я не являюсь и кем я бы не хотел быть. К тому же я сейчас здесь, и всё еще вам интересен.

      “И мартышки на деревьях ведут себя интересно”. – подумал Неверов, но сказал иное.

– Безусловно, вы, Бибиков небезнадежны, и я, может быть, выведу вас в люди. Вот только вам необходимо поправить качество своей речи. Не произносите это ваше словосочетание – биологический пацифизм. Это звучит ненаучно. Даже скажу, что антинаучно. В вашем организме, Бибиков, происходит постоянное насилие. Одни микроорганизмы борются и уничтожают другие микроорганизмы. И это самое насилие, которое вы так ненавидите, поддерживает в вас жизнь.

– Так что с того? – молниеносно возразил Бибиков. – Пускай я – это скопление бактерий, сгусток атомов, которые постоянно воюют. Но разум-то мой, почему-то мыслит противоположное, мой разум велит – не причиняй таким же скоплениям бактерий, таким же, как и ты, насилие, боль, страдания. Значит, во мне есть и мирные микроорганизмы. Не так ли? Ведь будь они все воинственны, то я бы и мыслил воинственно. Что, конечно, можно во многих людях наблюдать. Тогда что же я, мутант, что ли какой? Нет, я простой человек. Микробы же – это машины без разума, но с программой. А я человек, я не вирус. Будь я животным, к примеру хищником, то я бы охотился насилием, будь я жертвой, то я бы защищался насилием. Но разум мой запрещает мне совершать насилие. Я отказываюсь быть и хищником, и жертвой. Я выше их, я лучше их. Это-то и есть разумность. Это-то и есть человечность. Разум спрограммирован на добро и любовь в обход инстинктов. Однако тут нужно помнить, что государству не нужны мирные люди, государству нужны солдаты, которых и программируют особенным способом. Армия людей превращает в человекообразных животных. В том-то одна из главных мерзостей государства. И моим словам вы не удивляйтесь. Пацифизм и был придуман для ненасильственного сопротивления милитаризму. А люди еще удивляются, почему я ветеранов войн называю убийцами, злодеями, насильниками и преступниками. Мне всегда хочется им сказать – а как, по-вашему, пацифист должен относиться к насилию, войне, армии и солдатам. Только негативно. Только с полным отвращением и осуждением. Вы что думаете – говорю я им, что из-за вашего извращения, когда вы убийц называете героями, буду вам поддакивать или буду молчать. Нет, я вас военолюбцев не оскорбляю, потому что вы всё, что есть в мире доброго и мирного, сами оскорбляете своим победобесием и оправданием насилия. Именно вы пацифистов оскорбляете, даже того не осознавая. Я же никого не оскорбляю, а говорю правду о том, что эти ваши старики ветераны подлые предатели миролюбия и вообще человечности как таковой. Я выступаю за правду о людях, но при этом я не против людей, пускай даже они в прошлом совершили убийство или убийства. Старикам нужно помогать, это верно. Но при этом не нужно оправдывать их зло насилия.

– Лучше молчите, Бибиков, за такие слова в Русии вас могут приговорить к штрафу или к принудительным работам. – сказал Неверов, а сам подумал. – “Впрочем, горячись, Бибиков. Мне только это от тебя и нужно”.

– Конечно, рано или поздно за мной однажды придут полицейские. В этом я даже не сомневаюсь. Но пусть сами себя обвиняют в клевете, заявляя, будто убийцы могут быть героями. Всюду врут, детям врут, и из вранья творят себе религию вечной войны. Религии и творят изо лжи. Так я для них еретик, это само собой. Меня они покарают. Они религиозные фанатики, самые настоящие. Стоит сказать им правду, так они сразу ревут и голосят и пальцем тычут, дескать, вот того растерзайте, он не из наших, он мыслит иначе. Оправдывают убийц, всех этих нынешних дедов и старух, которые способствовали убийству, насилию и разрушению. Это самые настоящие злодеи, и пусть знают об этом. Да и чему им оскорбляться, когда эти люди участвовали в войне, убивали людей или причиняли им насилие, творили разрушение городов и домов, и при этом я, как пацифист называю их убийцами. Так то, что они убийцы, это неопровержимый факт, причем задокументированный. А раз они убийцы, то значит они злодеи, так как убийство живого существа – это зло, и они преступники, так как убийство всегда считается преступлением, по крайней мере, в развитых странах. И что самое ужасное, они и продолжают злодействовать, выступают в школах, в армии, уча молодых людей злу человекоубийства. В этой стране чествуют и награждают убийц, тогда как пацифистов отправляют в тюрьмы. Всех неугодных живых в тюрьмы, всех неугодных мертвых в ад. Такова их земная и небесная религия. Только воры и преступники в их земной иерархии и в небесной иерархии. И меня обязательно обвинят и отправят в тюрьму, в этой стране с интеллигенцией обращаются только такими методами. Фашистская страна, считающая, что она победила фашизм. Ведь каковы атрибуты фашизма: национализм, пренебрежение к правам человека, иллюзии, будто кругом враги и их нужно обнаруживать и зачищать, милитаризм, карманные СМИ, тесное сотрудничество религии с государством, четкие определения полов, многогодовое верховенство одной власти, подавление свободомыслия среди интеллигенции, цензура, коррупция, и фальсификация выборов. В этой стране всё перечисленное имеется. Пусть тогда эта страна победит саму себя и всему миру тогда сразу станет легче. Но и другие страны не лучше, а может быть даже и хуже. Везде этот античеловечный милитаризм. Вот недавно солдат Самсонов расстрелял своих сослуживцев. В итоге восемь человек убито, двое ранено. И виной тому эта мерзкая военщина, и как ее плод – дедовщина. Самсонову угрожали, грозили уничтожением, изнасилованием. И что же? Армия же учила его убивать людей, вот он и убил. Он сделал то, чему вы его учили. Вот только он не тех убил, кого вы бы хотели, чтобы он убивал. Ошибочка вышла. В вашей чудовищной программе произошел сбой. Видимо ему просто забыли сказать, кому ему нужно ненавидеть. Вот он и убил не тех, кого нужно. Не те оказались враги. А ведь его учили убивать врагов или дубинками калечить собственный народ. Учили насилию, а потом удивляются, почему же так произошло. – Бибиков вконец вспылил – Тупые мужланы! Ведь что они творят из страны! Концлагерь рабов! Омерзительное призывное рабство!

      “А я в тебе, Бибиков не ошибся”. – подумал Неверов и сказал. – Значит, могу сделать вывод из ваших слов, что вы, Бибиков, не служили в армии Русии?

– Нет, конечно. И слава вашей эволюции, которая снабдила меня заболеванием, которое дало мне право не быть рабом. Оказалось, что в болезни есть польза. В этой стране хочется быть больным, потому что здесь больного не трогают, больной не нужен, с него нечего взять. Горе в этой стране здоровым. – ответил Бибиков и добавил. – Помнится, в военкомате мне сказали, будто у меня слабый ум. Видите ли, с математикой у меня плохо. Так я и не спорю, что я глуп. Я себя называю гуманитарным идиотом.

– Вы, умнейший Бибиков, и вправду идиот. – подтвердил Неверов и помыслил. – “Только идиот, будет произносить или писать такие протестные речи в этой тоталитарной стране”.

– Так я лучше буду свободным идиотом, нежели чем умным рабом. – сказал Бибиков и услышал, как у него зазвонил телефон в кармане. Он достал из кармана брюк свой кнопочный телефон и увидел на экране отобразившийся знакомый номер и обозначение – “родители”. Бибиков нажал на кнопку “принять вызов”.

– Здравствуй. – сказал отец Бибикова. – Тут мама хочет с тобой поговорить.

– И вы не хворайте. – ответил ему несколько раздраженный Бибиков. – Вы всегда звоните вместе, поэтому она и так всё прекрасно слышит.

      Отец на это замечание сына не ответил, а тем временем трубку взяла его супруга.

– Ну как ты поживаешь? Мы надеемся на то, что ты отыскал новую работу. Мы переживаем за тебя. – сказала она.

– Напрасно переживаете. – ответил Бибиков. – Мне думается, что после того, как я пять раз отчислялся из университета, вы уже отчаялись увидеть мое светлое будущее. И в который раз, я вам сообщаю, что мне нравится моя работа. Я делаю мир чище.

– Да, что это за работа такая, полы драить и на улице мусор убирать.

– Главное, что мне нравится. – не стал больше спорить Бибиков, потому что было бесполезно.

      После некоторой паузы, мать продолжила бубнить.

– Такими темпами ты никогда не женишься.

– А я и не желаю жениться. Все женщины меркантильные самки, которым кроме денег квартир и машин, больше ничего не нужно. И пусть так жизнь устроена, мне то, что с того? Я от этого устройства отказываюсь. И притом ничего не теряю. И не говори мне, что якобы мужчина “должен”. Я зарабатываю себе на жизнь и мне этого вполне достаточно.

– Но этого же мало. – возразила мама.

– Вот о чем я и толкую. Вам всего всегда мало.

– Опять ты строишь из себя не такого как все. Мы вот с твоим отцом собрались на литургию к отцу Тучеву. Очень он нам нравится.

– Этот поп, который хамит, обзывается, орет на прихожан, оправдывает военщину и выступает вместе с государственными пропагандистами. Если вы хотели найти самого типичного классического попа, то выбрали правильно. Вот только передайте ему, что в его воинственного отсталого бога Православа, бога победобесных мракобесов я не верю. Я презираю такую веру, потому что она деструктивна и тоталитарна.