Перейти к аудиокниге
Эта и ещё 2 книги за 399 ₽
Он наступил на флаг Федерации и демонстративно вытер об него ноги. – Разбирайте оружие, друзья! Оно нам пригодится! В городе ещё много подонков, подобных этим! Мы прикончим всех, придём в каждый дом, где подняли флаг Федерации! Мне тут же стало мерзко. «Придём в каждый дом…» У нас среди имперских добровольцев были такие же энтузиасты. «Вырезать до седьмого колена», «круговая порука», «выжечь
Он наступил на флаг Федерации и демонстративно вытер об него ноги. – Разбирайте оружие, друзья! Оно нам пригодится! В городе ещё много подонков, подобных этим! Мы прикончим всех, придём в каждый дом, где подняли флаг Федерации! Мне тут же стало мерзко. «Придём в каждый дом…» У нас среди имперских добровольцев были такие же энтузиасты. «Вырезать до седьмого колена», «круговая порука», «выжечь
Он присутствовал в их жизни постоянно, не как некий сверхъестественный судия или абстрактный творец, а в качестве живой, деятельной и небезразличной личности. «Я пас овец в предгорьях, и Бог подсказал мне осмотреть Жёлтый яр. Там я увидел стаю гиен, начал стрелять, и прикончил двоих, остальные скрылись» – высказывание вполне в духе тех, что звучали за столом.
Он присутствовал в их жизни постоянно, не как некий сверхъестественный судия или абстрактный творец, а в качестве живой, деятельной и небезразличной личности. «Я пас овец в предгорьях, и Бог подсказал мне осмотреть Жёлтый яр. Там я увидел стаю гиен, начал стрелять, и прикончил двоих, остальные скрылись» – высказывание вполне в духе тех, что звучали за столом.
– Что вы хотите этим сказать? Желаете мне доброго утра? Или утверждаете, что утро доброе, и неважно, что я о нём думаю? Или, может, вы хотите сказать, что испытали на себе доброту этого утра? Или вы считаете, что все должны быть добрыми в это утро?
– Что вы хотите этим сказать? Желаете мне доброго утра? Или утверждаете, что утро доброе, и неважно, что я о нём думаю? Или, может, вы хотите сказать, что испытали на себе доброту этого утра? Или вы считаете, что все должны быть добрыми в это утро?
– Пора, уже пора… Ночь кончается, маяк горит, рецепт записан… А война никогда не кончится, слышите вы? Нет больше границ! Война идёт в человеческих душах!
– Пора, уже пора… Ночь кончается, маяк горит, рецепт записан… А война никогда не кончится, слышите вы? Нет больше границ! Война идёт в человеческих душах!
Основной темой, которую двигали революционные демократы, раз за разом пытаясь безуспешно расшатать старую империю, было неравенство. Социальные лифты в виде армии, образования, рыночной экономики и государственной службы они считали недостаточно эффективными и полными сословных и буржуазных рамок. Родовая аристократия, банкиры и промышленники имели куда больше шансов пристроить своих детей на тёплое место, чем крестьянин или конторский служащий.
Основной темой, которую двигали революционные демократы, раз за разом пытаясь безуспешно расшатать старую империю, было неравенство. Социальные лифты в виде армии, образования, рыночной экономики и государственной службы они считали недостаточно эффективными и полными сословных и буржуазных рамок. Родовая аристократия, банкиры и промышленники имели куда больше шансов пристроить своих детей на тёплое место, чем крестьянин или конторский служащий.
Теперь у меня зуб на зуб не попадает, и ночь впереди длинная. Я понятия не имею, куда идти! Тесфайе по своей привычке принюхался, ноздри мавра раздувались. – Идти нужно туда, где пахнет костром и мясом, масса! Вот куда надо идти! – И он решительно зашагал в сторону маяка, по щиколотки босых ног утопая в песке.
Теперь у меня зуб на зуб не попадает, и ночь впереди длинная. Я понятия не имею, куда идти! Тесфайе по своей привычке принюхался, ноздри мавра раздувались. – Идти нужно туда, где пахнет костром и мясом, масса! Вот куда надо идти! – И он решительно зашагал в сторону маяка, по щиколотки босых ног утопая в песке.
* * * Что характерно, пока я постигал науку парусов и канатов, морская болезнь не смела приблизиться к такому занято́му человеку. Но стоило мне попытаться провести время в праздном безделии в мягком гамаке, как сразу мутилось в голове и желудок пытался избавиться от содержимого. Оставался единственный вариант чередовать периоды тяжкого труда палубного матроса с перманентным пьянством. Кажется, я начинал понимать образ жизни флибустьеров.
* * * Что характерно, пока я постигал науку парусов и канатов, морская болезнь не смела приблизиться к такому занято́му человеку. Но стоило мне попытаться провести время в праздном безделии в мягком гамаке, как сразу мутилось в голове и желудок пытался избавиться от содержимого. Оставался единственный вариант чередовать периоды тяжкого труда палубного матроса с перманентным пьянством. Кажется, я начинал понимать образ жизни флибустьеров.
– Так говорите, где научились так стрелять? – В пехоте, – ответил я. – А камердинер ваш, вот это вот с топором… – А он абиссинец, великий воин. Убил тридцать человек. – Тридцать? – уточнил Ричардс. – Тридцать семь, масса. Но может, и больше – враги добивали своих раненых, их нельзя считать. Никак нельзя, масса. Ричард дёрнул головой, и очки подпрыгнули на переносице. – Кажется, вы страшные люди, – сказал он. – Но законом это не запрещено.
– Так говорите, где научились так стрелять? – В пехоте, – ответил я. – А камердинер ваш, вот это вот с топором… – А он абиссинец, великий воин. Убил тридцать человек. – Тридцать? – уточнил Ричардс. – Тридцать семь, масса. Но может, и больше – враги добивали своих раненых, их нельзя считать. Никак нельзя, масса. Ричард дёрнул головой, и очки подпрыгнули на переносице. – Кажется, вы страшные люди, – сказал он. – Но законом это не запрещено.
* * * Из-за острова на стрежень, на простор морской волны выплывали из бамбука каннибальские челны… Точнее – катамараны. И было их великое множество,
* * * Из-за острова на стрежень, на простор морской волны выплывали из бамбука каннибальские челны… Точнее – катамараны. И было их великое множество,
Чтобы воспользоваться акцией, добавьте нужные книги в корзину. Сделать это можно на странице каждой книги, либо в общем списке: