Реальные истории. Мистика… Жизнь… Часть 1

Голубые обои

С первым мужем мы начали встречаться ещё в школе: первая любовь, прогулки под луной и первые неумелые, но при этом жаркие поцелуи на берегу Амура. К концу 11-го класса ни у кого не вызывало сомнений, что такая любовь закончится именно свадьбой.

Вся семья жениха была совсем не против, а бабушка Антонина Петровна больше всех радовалась и даже готовила комнату для молодых в своей трёхкомнатной квартире, так как считала, что любимый внучек с женой непременно должен жить с ней.

Была она женщиной очень доброй, меня встречала всегда, как родную, обнимала и приговаривала: «Как же я вас жду, вот 11 класс закончите, и сразу свадьбу сыграем!»

Естественно, мы так не торопились, но огорчать старушку очень не хотелось.

Выпускной, поступление, первые месяцы в институте приостановили разговоры о свадьбе, хотя мы на тот момент уже жили вместе у родителей мужа. К бабушке, как и раньше, ездили на выходные, и она очень уговаривала нас переехать к ней. В комнате сделала основательный чистовой ремонт, оставалось только наклеить обои и купить мебель.

25 января 1997 года бабушки не стало, не дождалась она нашей свадьбы и перед смертью сказала матери мужа: «Детям передай: я их здесь жду!»

Поженились мы в 2000 году и сразу переехали в бабушкину квартиру, сделали ремонт только в одной комнате – спальне. В той комнате, которую готовила нам бабушка, планировали сделать детскую, но позже – средств, если честно, не хватало.

Через год родился наш первый сын. Роды прошли нормально, счастью моему не было предела, хотелось всему миру рассказать, какого красавчика я родила, хотелось петь и летать. До сих пор удивляюсь своему состоянию после родов! Акушерки же моей радости не разделяли и настоятельно требовали лежать спокойно. Даже заставили выпить корвалол, видимо, чересчур неспокойно я себя вела. Через пару часов в палате я все-таки уснула, и снится мне сон, как будто сидит возле моей кровати Антонина Петровна, гладит меня по руке. А я ей в захлёб рассказываю, какого малыша родила и как я счастлива.

Она смотрит, улыбается и под стать моим эмоциям, также возбуждённо говорит:

– Как же я вас долго ждала! Я так рада, что вы теперь живете со мной рядом, и сыночка вашего я видела уже! А обои-то в детской так и не поклеили. Ты посмотри, когда дома будешь – там, в нише, лежат голубые обои. Я специально для вас купила, поклейте их.

Я особо не вслушивалась, что она ещё говорила, постоянно перебивала её, рассказывая о своём счастье. Во сне я прекрасно понимала, что она умерла.

Когда проснулась, было ощущение, словно на самом деле с бабушкой пообщалась: такое тепло в душе и даже своеобразная гордость, что правнук ей понравился.

После выписки из роддома захлестнули заботы о сыночке, и было совсем не до ремонта. Родители ещё сами молодые и особо не помогали с малышом. С мужем выкручивались, как могли, совмещая работу, учёбу и семью. Многие, думаю, знают каково это!

Года через два стало намного легче: все стабилизировалось, сынок подрастал довольно умненьким мальчиком. И на семейном совете было решено делать капитальный ремонт: поменять все окна и двери, электрику, выбить стену между кухней и залом, совместить туалет с ванной и с маленьким коридорчиком, который ведёт в кухню.

Кому известны типовые хрущёвки, знают, что в этом самом маленьком коридорчике, под потолком, есть ниша с двумя выходами – со стороны кухни и со стороны основного коридора. Этой нишей мы никогда не пользовались, неудобно лазить туда постоянно, да и места хватало без неё в трёхкомнатной квартире. Нишу эту по проекту было решено убрать.

И каково же было моё удивление, когда, разбирая эту нишу, муж вытащил семь рулонов голубых бумажных обоев. Сразу вспомнился сон и просьба бабушки.

Получается, что жизнь после смерти все-таки есть? И у любящих людей есть возможность следить за нашей жизнью даже, когда их уже нет рядом?

Голос матери

Есть у меня дядя, зовут Володя. Чудесный, просто замечательный, творческий человек. Всю жизнь с шуткой-прибауткой, на все праздники сочиняет изумительные стихи, при чтении которых все родственники и друзья счастливо смеются и аплодируют. До сих пор помню, как нам с сестрой, тогда ещё младшим школьницам, оставлял завтрак, уходя на работу – чай в стаканах и бутерброды. Почему-то тот чай казался мне нереально вкусным!

Работал он водителем директора завода КнААПО, задерживался порой допоздна. Завод находился на окраине города, возвращаться домой приходилось по неосвещённой дороге. Так и в тот день, поставив заводскую машину в гараж на территории завода, пересев на свой «Москвич», поехал дядя Вова домой.

Выехал с проулка на центральную дорогу и тут слышит ласковый голос матери:

– Володя!

Мама его умерла, когда ему было 22 года. Обернулся – нет никого! Едет дальше, слышит опять, уже требовательный, голос мамы:

– Володя! Володя!

Головой тряхнул. Что за наваждение?! Заработался, поди! А голос всё сильнее и требовательней:

– Володя, стой, говорю! Володя!!!!

Дядя Вова, испугавшись, съехал на обочину, вышел из машины, и тут буквально в полуметре от него, на максимальной скорости, пролетает «КАМАЗ» с выключенными фарами. Если бы не голос матери, снёс бы его этот самый бешеный «Камаз» на смерть, так как ехал он по встреченной полосе, точно навстречу дяди Вовиному «Москвичу»!

Помним, любим…

Как-то осенним вечером мой младший сынишка подошёл ко мне, прижался и, указав пальчиком на окно, сказал тихо:

– Мама, а что это за дядя там стоит?

Я, не поворачиваясь, чтобы не напугать его, говорю:

– А что там за дядя, сынок?

В это время боковым зрением улавливаю движение от окна, и в голове почему-то всплывает мысль о старом приятеле, который умер пять лет назад. Почему именно о нём? Не знаю.

Но следующая фраза сына подтвердила мою догадку. Сын с улыбкой смотрел на окно и сказал:

– Мама, он говорит, что он Димка и так смешно руками шевелит.

На мои глаза навернулись слезы. Невозможно смириться с мыслью, что его больше нет. Эх, Димка, Димка! Ты так торопился жить! Ты даже говорил, отчаянно жестикулируя.

– Что ещё он говорит, сынок? – с тоскливой улыбкой, сквозь слезы спросила я.

Сын посмотрел на окно и совсем по-взрослому сказал:

– Он показывает на тебя и говорит, что любит тебя! И меня! Он нас любит, мам!

Слезы… Тоска… Боль… И мы тебя любим, Дим! Любим и помним!

Играй, гармонь!

Жила со мной по соседству пожилая пара – муж и жена. Лет им было примерно около 80, может, чуть больше, но были они довольно-таки бойкие старички, Роза и Ваня.

Каждые выходные гостили у них внуки и даже правнуки. Эти дни проходили шумно и весело, а вот в будни, оставаясь в одиночестве, пара устраивала себе своеобразный концерт самодеятельности. Точнее любили они посидеть на лоджии, независимо от времени года – дед Ваня играл на гармони, а баба Роза пела. Ассортимент прошлых лет – «Катюша», «Голубка моя», «Старый клён», «Ландыши» и тому подобное.

Аудитория слушателей в лице соседей делилась на три группы: вечно всем недовольные; откровенные поклонники их таланта – в основном такие же пенсионеры, и просто равнодушные. Я, скорее всего, относилась к последним, так как воспринимала это как некий обязательный фон нашего дома. Даже, порой, когда концерта по неясным причинам не было пару-тройку дней, становилось как-то тревожно на душе. Выступали они обычно в предобеденное время чуть больше часа.

Однажды тёплым майским днём деда Вани не стало: лёг спать и утром не проснулся. Гармонь замолчала навсегда, и даже вечно недовольные соседи, видя горюющую бабу Розу, говорили: «Да Бог с ним, пусть бы играл и дальше. Никому ведь не мешал!»

Дети, внуки и правнуки так и навещали бабу Розу по выходным, а в будни оставалась старушка одна.

И вот примерно через год, тоже в мае, в понедельник, внезапно на лоджии у бабы Розы заиграла гармонь! Удивлению моему не было предела, но потом я подумала, что кто-то из родни остался у бабы Розы и решил аккомпанировать старушке. Прошёл где-то час, гармонь играла то громче, то тише, но голоса бабы Розы я не слышала. Решила заглянуть в её лоджию (лоджии у нас смежные), но, сколько ни заглядывала, никого не увидела, а гармонь так и пела. Ещё примерно через час вечно недовольные соседи заволновались и стали стучать, звонить в дверь бабы Розы, но никто не открывал.

Прибежала Надя, соседка снизу, чтобы тоже заглянуть к ним на лоджию, но когда я сказала ей, что там никого нет, она удивилась:

– Странно! Там мало того, что гармонь играет, так ещё как будто кто-то чечётку на каблуках в комнате выписывает, заколебал этот стук беспрерывный уже два часа.

Гармонь же все это время так и пела: то медленно, то быстрее, но звук стал какой-то неестественный, как будто приглушенный. Я даже подумала, что играют уже не на лоджии, а в комнате. И в этот раз с подтанцовкой, без солиста.

Соседи всё не унимались и нашли телефон сына бабы Розы, собрав при этом почти всех соседей с подъезда на лестничной площадке. Я тоже наблюдала этот цирк с улыбкой, хотя соседка с первого этажа, старушка «Хочувсезнать», причитала, всхлипывая:

– Забрал Ванюшка Розочку-то. Ох, забрал!

Неугомонная Надька дозвонилась сыну, объяснила ему ситуацию (на повышенных тонах, конечно же), он заверил, что никто у бабы Розы из родни не оставался, и пообещал срочно приехать. Тут гармонь резко стихла, и заволновались уже все, улыбочку мою как рукой сняло! Мысли разные посетили – от забравшихся к бабе Розе местных пьянчуг до резкого сумасшествия бабы Розы, которая так и не смогла смириться со смертью деда Вани. Стало тихо, гармонь больше не играла, часть соседей разошлись по квартирам, мы же остались дожидаться сына бабы Розы. Он приехал быстро, зашёл в квартиру и выскочил оттуда минуты через три с криком:

– Скорую вызовите кто-нибудь!

Скорая приехала, но только для того, чтобы констатировать смерть бабы Розы, которая умерла ещё ночью.

До сих пор, периодически вспоминая этот случай, не могу понять, что это было!? Массовая слуховая галлюцинация? Или всё-таки дед Ваня так после смерти позаботился о своей любимой Розочке?

Стыдно…

Дед переехал к нам жить, когда я родила старшего сына. Внешне он излучал крепкое для своих лет здоровье, но вот не внешне… В общем, если коротко, беда была с головой, он всё забывал и оставлять его одного в отдельной квартире было просто опасно. Ему выделили одну из трёх комнат в нашей квартире, которую он уже через год захламил до невозможности. Где уж он умудрялся доставать всевозможные детальки-фонарики, тумбочки и стульчики, одному Богу известно! Но через год в его комнате развернуться было невозможно.

Естественно, когда он умер, мы с мужем выкинули весь этот хлам и к сороковому дню поклеили новые обои и постелили линолеум. Лет нам было мало (всего-то по 23), все эти нюансы, связанные с похоронами, нам были неизвестны.

И вот на сороковой день снится мне сон, как будто просыпаюсь я, а в ногах на банкетке дед сидит и говорит:

– Как же так, дочка?! Ведь завтра ко мне все родственники придут, а у меня вещей-то совсем нет!

Я готова была от стыда провалиться! Пришлось пообещать деду, что всё новое купим, когда он вернётся.

В гостях у деда… На том свете?

Ещё одна история про деда моего мужа. Примерно через год после смерти дедули снится мне сон, как будто гуляю я одна на площади Ленина. Солнышко светит, дует ласково ветерок. И вдруг замечаю впереди знакомую фигуру. Идёт мне навстречу дед, нарядный, все ордена и медали на нем, улыбка до ушей, седая чёлка на ветру развивается, и говорит:

– Ну, пойдём, дочка, покажу, как я теперь живу! Мне ведь квартиру дали здесь рядом. – и показывает на здание Хабаровского мединститута, вместо которого в моём сне стояло высотное жилое здание. Этажей в 50, не меньше.

Пошли мы туда, заходим в обычную однокомнатную квартиру, почему-то отделанную в бордовых тонах – даже шторы тяжёлые бархатные, как занавес в старом ДК.

И дед говорит:

– Все, дочка, теперь не обижаюсь я, что вещи мои выкинули, видишь, какие хоромы у меня теперь.

Мне опять стыдно стало, на деда украдкой посмотрела, а у него в глазах смешинки пляшут.

И мне так радостно на душе стало, что простил он нас, неразумных, что я говорю ему:

– Дедуль, а давай я в магазин быстренько сбегаю за бутылочкой (любил он это дело при жизни). Посидим, отметим новоселье твоё?

А он почему-то опечалился и, махнув рукой, заявил:

– Ладно, беги, дочка, только не найдёшь ты меня… Привет моим передавай!

Я пламенно уверяя, что найду, настойчиво пошла к выходу. Чего тут искать-то, магазин в соседнем доме!?

Он ещё раз печально посмотрел на меня, вздохнул и говорит:

– Не найдёшь! Да и не надо искать!

Быстро сходив в магазин, вернулась я в тот дом, но сколько ни искала, так и не нашла. Зато стольких людей повстречала знакомых, но умерших! И все мне, как один, говорили:

– Нормально всё у деда твоего! Не найдёшь ты его, только он может сам тебя привести, но… Короче, нельзя уже.

Проснувшись, я ещё долго была под впечатлением этого сна! Расстраивалась и ругала себя… Надо было не убегать, расспросить его… Вот вечно мы спешим-торопимся и не используем возможности, данные нам свыше…

Желания сбываются!

История эта произошла с моей приятельницей. Мистики в ней, скорее всего, нет, но трагический случай этот я вам расскажу.

Итак, день новолуния и, по совместительству, день осеннего равноденствия. Очень мощный энергетически день для визуализации своих желаний. Рассказывать об этом не буду, многим это известно, да и в соцсетях много более подробных постов на эту тему.

Вечером позвонила мне Татьяна, симпатичная девушка, парикмахер по профессии и очень приятный собеседник. Любим мы с ней потрещать обо всем на свете, в том числе и о необычном. Как-то, незаметно, в процессе разговора, речь зашла о желаниях и как их загадывать, чтобы они 100% сбывались.

– Сегодня загадывай, – говорю я ей, – самое время.

– Только одно можно? – поинтересовалась Татьяна.

– Да сколько хочешь, – усмехнулась я, – главное мысленно представь, что это у тебя уже есть. Как можно ярче постарайся и почувствуй, как ты счастлива от этого.

– Блин, ну как я представлю? – рассмеялась она. – Я пластику носа хочу. Представлять, как я в больнице и счастлива, что у меня нос болит?

Я, конечно, подивилась её странному пониманию этого процесса и тем более желанию, так как нос у неё в полном порядке. Даже более того, очень даже симпатичный носик, но… У каждого, как говорится, свои тараканы. И вслух сказала:

– Зачем такое загадывать? Просто идёшь в больницу и делаешь пластику. Без всяких загадываний.

– Ага! – рассмеялась она опять. – Я-то хочу, но даже деньги ещё не начала откладывать.

– То есть хочу, но ничего не делаю?! – улыбнулась я и добавила. – Да не надо тебе это.

– Подожди, сейчас в подъезд выйду, покурить, – сказала Татьяна и зашуршала чем-то в трубке, – я с двенадцати лет нос хочу переделать, да все как-то не получается, то одно, то другое. Наверное, так и не сделаю.

Из трубки послышался щелчок зажигалки и звук подъезжающего лифта.

– Да не выдумывай, ты…

– Аааааааа! – услышала я крик приятельницы, звук удара, звон битого стекла и топот ног.

– Таня! – крикнула я в трубку. – Таня! Что там такое?

– Скорую вызови, – услышала я, сквозь всхлипы, сиплый голос приятельницы.

Я думаю, вы уже догадались. Да? Какой-то пьяный урод, ударил Танюшку по лицу бутылкой и убежал. Что двигало им, даже разбираться не хочу. Но результат печальный – швы на лбу и пластика носа.

Будьте осторожны со своими желаниями! Мира вам и добра!

Берегись шкафа

Примерно через год после смерти деда, муж мой уехал в длительную командировку, остались мы с сыном одни на долгих три месяца. И вот в одну из ночей снится мне сон, как будто дед опять сидит на той же банкетке у кровати и строго, хмуря брови, говорит:

– На кухню завтра с сыном не ходи! Ешьте в комнате. И сама не пугайся!

И так несколько раз.

Я пытаюсь расспросить, почему не ходить, но он заладил, как попугай, не ходи, мол, с сыном на кухню и всё!

Наутро сон как-то забылся, да и невозможно это было – я одна с трёхлетним ребёнком, готовить-то ему надо. Конечно же, я пошла с ним, а как без него?! Как обычно бывает у мамочек с детьми? Ребёнок шеф-повар, а мамуля – подмастерье. Так и у нас!

Когда всё приготовили и сели есть, неожиданно раздался звонок в дверь. Мы с сыном на перегонки побежали смотреть, кто ж это к нам пожаловал, и вдруг за спиной на кухне раздался жуткий грохот. Я перепугалась, схватила сына, открыла входную дверь, но там никого не было.

Немного справившись с эмоциями, вернулись на кухню. А там… Погром страшенный! Кухня маленькая, пятиметровая. Шкаф с посудой, который висел над раковиной, рухнул, задев стол и поломав стулья, на которых пару минут назад сидели мы с сыном.

И меня ещё долго потряхивало от мысли, что, если бы не этот самый звонок в дверь, нас с сыном, возможно, уже не было бы. Спасибо деду…

Слушай, что я говорю!

Буквально через пару дней после падения шкафа, снится мне опять сон. Дед все в той же неизменной позе на своей любимой банкетке сидит и говорит:

– Завтра в поликлинику пойдёшь, через ДВАГС (Дальневосточная Академия Государственной Службы – прим. автора) не ходи, иди по бульвару на улицу Льва Толстого, заодно и прогуляешься. Не ходи, я сказал! Слушай, что говорю!

Я с чувством поблагодарила его, что от шкафа сломанного уберёг, а он только рукой помахивает и, скривив лицо, бурчит:

– Слушать надо, что я говорю!

На следующий день в поликлинику мы не пошли. Шел сильный дождь, а идти по бульвару довольно долго, короче через ДВАГС, но я уже боялась ослушаться.

Вечером, включив местный канал, по которому шла ежедневная передача «Панорама», я услышала сногсшибательную новость:

«Сегодня, в 8.30 утра, Хабаровск лишился одного из памятников архитектуры. Произошёл частичный обвал одного из балконов здания ДВАГС. Пострадавших нет, остатки балкона будут убраны к завтрашнему дню, остальные балконы проверяются аварийной службой».

Я в шоковом состоянии вновь мысленно благодарила деда. Ведь примерно в это время мы с сыном могли проходить под этим злополучным балконом!

Путник одинокий

Как-то, проснувшись утром, вдоволь полюбовавшись спящим сыночком, побрела я варить кофе. Очень люблю эти утренние полчаса перед вселенским кипишем, который неизменно наводит мой трёхлетний сын сразу после пробуждения.

Думаю, многим мамам известно это маленькое и кратковременное блаженство и то, как приходится на цыпочках, сжимая губы от напряжения, выбираться из комнаты, притворяя тихонько дверь, молясь безмолвно, чтобы она, – О, не дай Бог! – не скрипнула. И ту досаду, которую вызывают чьи-то лишние движения или звуки, которые могут помешать этому ежедневному ритуалу. Может именно поэтому я не успела толком испугаться сразу, а лишь махнула рукой, призывая к тишине.

Теперь о главном. В тот самый момент, когда я прикрывала дверь спальни (расположена перпендикулярно входной двери, справа, на расстоянии примерно четырёх с половиной метров), согнувшись от напряжения, моё внимание привлёк чей-то неразборчивый шёпот, идущий от входной двери. Когда, в раздражении, я повернула голову, то увидела мужчину в современном черном костюме с удлинённым пиджаком и лаковых туфлях. Да-да! Именно лаковых! Они блестели просто, как зеркальные! На шее сиял ослепительно белый воротничок. В руках он сжимал шляпу.

Это не было силуэтом или тенью, вполне явный мужчина, но стоял он как бы на одной плоскости с дверью, прям в проёме двери. Можно даже сказать, что он был как бы двухмерным – длина и ширина, без объёма, словно вырезанный из бумаги во весь рост. Губы его шевелились, был слышен шёпот, но слова непонятные.

Как бы смешно это ни звучало, но было такое ощущение, будто он меня спрашивает, как куда-то там пройти. Потому что моим следующим действием, после взгляда на него, был взмах руки и фраза:

– Ой, не знаю! Идите уже!

Отвернувшись от него, заглянув осторожно в комнату, убедилась, что сын не разбужен и пошла на кухню. И только тогда до меня дошло, что только что произошло (ну жираф я, что тут поделаешь!). Страх накрыл мощнейшей волной. Наплевав на минуты блаженства, ринулась я в спальню к сыну, пробегая мимо входной двери, убедившись, что она закрыта и коридор абсолютно пуст.

В течение дня не раз вспоминала это утреннее явление и с трудом, но убедила себя, что просто показался какой-то «путник одинокий”спросонок. По максимуму пыталась придать этому событию юмористический настрой, представляя, что этот джентльмен спрашивал: «Простите, вы не подскажете, где находится Нофелет?» или тем паче: «Через ваше окно нельзя ли пройти в Париж?». Посмеявшись, я успокоилась и благополучно забыла об этом. До следующего утра…

На следующее утро собирались с сыном на прогулку. Одевала его, стоя спиной к двери, сын стоял, соответственно, лицом к двери. И тут вижу удивлённый взгляд сына на дверь и слышу его возглас:

– Мам, а это ещё кто?!»

Я, резко повернувшись, увидела лишь какое-то движение в двери. Спрашиваю у сына:

– А кто там?

Он пожимает плечами:

– Дядя какой-то!

Быстро одевшись, мы выскочили на улицу. Мысли в голове метались, сердце стучало где-то в затылке. Во время прогулки еле уговорила себя успокоиться, шутки о «Нофелете» и «окне в Париж» уже отнюдь не помогали. И обратно домой я поднималась уже с противной дрожью в коленях и премерзким гулом в ушах.

Примерно между первым и вторым этажом, сын, глядя в сторону почтовых ящиков, громко сказал:

– Не надо к нам ходить, мы боимся! – и, посмотрев, на меня, добавил. – Мам, я ему сказал, что к нам нельзя ходить.

Схватив сына, за секунду залетела домой и долго ещё не могла успокоиться.