Взгляд сквозь камеру

Целые ночи напролет она лежала с открытыми глазами и бездумно смотрела в темный потолок. Завотделением Петровский, опасаясь за ее состояние, неоднократно говорил с Валентиной Михайловной, стараясь убедить ее в необходимости аборта по медицинским показаниям.

– Вы только Тане об этом не говорите, дочь не вынесет этого.

– Сейчас речь идет о здоровье матери, и если она не поправится, то гарантировать нормальные роды никто не сможет!

– Доктор, сделайте все возможное, а там уж как бог даст.

В оставшиеся до родов два месяца Татьяна почти не двигалась. Ее возили утром в туалет, обедала она в постели, и только медбрат, молодой спортивный парень, три раза в неделю делавший массаж, мог ее немного расшевелить.

Ситуация усугубилась тем, что, когда Николай Привалов вернулся из командировки и зашел в больницу навестить жену, он ее не узнал. Перед ним лежала худая незнакомая женщина, которая не ответила на его приветствие и за время свидания ни разу не улыбнулась. Николай испугался, ему было неприятно видеть жену в таком состоянии, и он решил, что в следующий раз появится в больнице только в случае крайней необходимости.

Доктор Петровский и гинеколог Борис Михайлович периодически навещали больную, говорили ободряющие слова и многозначительно переглядывались. Наконец по решению ортопедов было решено снять металлический аппарат с ноги. Операцию по выемке спиц проводили под общим наркозом, и, когда она закончилась, Красавкину положили в реанимацию, так как остановить кровотечение долго не удавалось. На третий день утром Татьяна пришла в себя и сразу же почувствовала, что начались схватки. Боль приходила волнами, становилось трудно дышать, и Таня закричала. Через минуту прибежала дежурная сестра, вызвала врача, и после короткого консилиума роженицу перевели в гинекологию.

Валентину Михайловну, которая пришла на свидание к дочери, в палату не пустили, и она, понимая серьезность ситуации, все пыталась выяснить у врачей, как себя чувствует дочь. Схватки длились целый день с короткими промежутками, и наконец к вечеру Татьяна родила. Роды принимала опытная акушерка Наталья Пелипенко, которая с роженицами не церемонилась.

– Тужься, мамаша, тужься, твою мать! – громко наставляла она Таню, не обращая внимания на громкие стоны. – А теперь дыши, ртом дыши, дурында!

Ребенок вышел, пуповину обрезали, но не было слышно привычного детского крика. Ребенок родился мертвый, а Татьяну в полубессознательном состоянии увезли в палату.

– Этого следовало ожидать, – протирая очки, сказал Борис Михайлович. – После такой травмы и в депрессивном состоянии ничего хорошего ждать не приходится. Это еще счастье, что она сама осталась жива.

На следующее утро Татьяна проснулась, подозвала дежурную сестру и сразу же спросила о ребенке.

– Вы поговорите с дежурным врачом, – сестра поставила поднос с завтраком на стол, – а сейчас вам надо поесть. Врачи рекомендовали обильное питье, так как вы потеряли много крови.

– Ну, скажите, пожалуйста, кто у меня – мальчик или девочка?

Сестра отвернулась якобы к процедурному столику, а затем быстро вышла из палаты. Таня поела, выпила кофе и осторожно добралась до туалета. Как ни странно, но настроение улучшилось. За окном светило солнце, и по небу раскинулись пушистые облака. На ветке дерева сидел воробей и деловито чирикал.

Зеленая листва плавно колыхалась в такт ветру. Жизнь продолжалась.

Дверь распахнулась, и в палату в сопровождении свиты вошел завотделением Петровский.

– Красавкина, почему не в постели?

Таня быстро, как могла, юркнула под одеяло.

– Как самочувствие? Как настроение? – доктор откровенно улыбнулся.

– Спасибо, немного лучше.

– Гинекология? – обратился он к ассистенту.

– Без патологий, идет заживление родовых путей, – молодой ассистент просматривал историю болезни. – Температура в норме, показатели крови хорошие.

– Вот видите, Красавкина, я же обещал, что вы поправитесь. Нога не болит?

– Болит, доктор, но это не главное. Что с ребенком?

Петровский присел на кровать и взял в свои руки тонкие руки Татьяны.

– Я всегда говорю больным правду, и поэтому они мне доверяют. Ваше состояние будет улучшаться день ото дня.

– Что с моим ребенком, доктор?

– У вас родился мертвый ребенок, но вы молоды и у вас еще все впереди! Будут у вас еще дети, не волнуйтесь!

Таня заплакала, слезы покатились по щекам, и лицо стало некрасивым.

Доктор погладил ее по руке, неловко поднялся и быстро вышел из палаты. Ассистенты последовали за ним, а к больной подошла медсестра, сразу же сделала ей укол, и Татьяна заснула. Она просыпалась, чтобы поесть, затем ее кололи, и она снова засыпала. Через три дня Таня поднялась с постели, к ней пришла мама, и они немного погуляли в сквере у больницы.

Петровский назначил лечебную физкультуру, и под руководством инструктора Таня активно приседала и нагибалась. Окно было приоткрыто, и свежий воздух приятно холодил тело. Массаж ей делали в отдельном кабинете, и массажист сильными руками растирал ее так, что тело краснело. С каждым днем Таня чувствовала себя все лучше, настроение улучшалось, и в голове стали появляться мысли о будущем.

«И где же мой так называемый муж? – как-то без волнения подумала Красавкина. – Хоть бы раз для приличия появился, но мне, честно говоря, уже все равно. Пора с ним расставаться!»

Как бы угадав ее мысли, на следующий день в больницу пришел Привалов. Он был хорошо одет, причесан, но как-то напряжен.

– Как ты себя чувствуешь, Таня?

– Спасибо, уже лучше.

– Мне сказали, что тебя на днях выпишут.

– Да, я знаю.

– Комнату я приготовил и даже сменил постельное белье.

Таня посмотрела на его лицо с трехдневной модной щетиной, отметила испарину на лбу и темные круги под глазами. Он ей не понравился.

– Ты знаешь, Николай, я еще очень слаба и думаю, что мне лучше пожить у мамы.

Привалов как бы с облегчением вздохнул и поправил галстук.

– Тебе, конечно, видней, но мой дом всегда открыт для тебя.

Они довольно сухо попрощались, и больше Таня его не видела. Из больницы ее забирали родители. Папа подогнал машину, сумку с вещами поставил в багажник и открыл заднюю дверь. Таня села рядом с мамой. День выдался солнечный, в молодой зеленой листве суетились неугомонные воробьи, в витринах магазинов стояли нарядные манекены, а в лужах отражалось голубое небо. Папа осторожно вел машину, и хотя на перекрестках водители нетерпеливо гудели, скорость он не превышал.

– Танюша, пока ты не поправишься, тебе придется побыть дома, – мама говорила с ней ласково, как с маленьким ребенком, – а чтобы ты не скучала, мы с папой приготовили тебе сюрприз.

– И что же это? – у Тани пробудился неподдельный интерес.

– Придешь домой – увидишь! – мама заговорщицки улыбнулась.

Когда подъехали к дому, Таня удивилась чистоте подъезда, новой металлической двери и жалобному поскуливанию, которое было слышно даже на лестнице.

– Кто это? Неужели щенок?

В щель открывшейся двери просунулась смешная лохматая мордашка.

Таня взяла щенка на руки и, благодарно улыбнувшись родителям, понесла его в комнату, а песик, как бы признав новую хозяйку, тут же устроился у нее на коленях. В ее комнате все осталось без изменения: кровать была аккуратно застелена, игрушечный медвежонок подпирал подушки, компьютер был включен, а стеллаж с книгами – приоткрыт. Создавалось впечатление, что она не так давно вышла из комнаты.

«Как хорошо дома! – подумала Таня. – Как будто ничего плохого не случилось, как будто муж по-прежнему любит меня и будто ребенка я не потеряла».

Очень быстро улыбка сменилась слезами, и обеспокоенные родители засуетились вокруг, а щенок, не понимая, что происходит, жалобно заскулил.

Глава 3
Нештатная ситуация

Старший брат Александр прислал из Москвы фотографии, где он был снят на съемочной площадке вместе с актерами. Это был его режиссерский дебют, а сценарий для постановки ему достался беспроигрышный: артисты балета на сцене и в жизни.

Игорь с интересом перебирал фотографии, где брат беседует с актерами или обсуждает с оператором кадр, а вот он на просмотре материала в затемненном зале. Особенно выделялся увеличенный снимок, сделанный на сцене Большого театра. Здесь Александр в окружении балерин разводит мизансцену.

«Да, это совсем другой мир, который мне недоступен, – с тоской подумал Игорь, – но надо быть благодарным богу за то, что у меня есть. Как говорила тетушка Поля: руки-ноги целы, и голова работает. Что еще человеку надо?»

А оказалось, что молодому человеку много чего надо: и чтобы настроение по утрам было хорошее, и чтобы мыслить можно было творчески, и чтобы девушки радовали, а не проносились мимо как привидения. Уж не говоря о том, что хотелось бы думать о будущем, а не хоронить себя заживо.

Все это было в мечтах, а пока приходилось тянуть однообразную лямку.

Вставал он рано, на улице было еще темно. С трудом добравшись до ванной, Игорь тщательно чистил зубы, принимал теплый душ и аккуратно брился. Есть по утрам не хотелось категорически, но мама, которая вставала еще раньше, уже жарила яичницу с колбасой или смешивала творог со сметаной. Кое-как проглотив завтрак, Игорь вышел на улицу.

Свежий воздух бодрил, и, стараясь дышать поглубже, он побрел к автобусной остановке. Еще не было семи часов, и прохожие попадались редко. Поэтому чем-то необычным показалась суета в переулке у сберегательной кассы. Два мужика торопливо выносили серые мешки и грузили их в машину, а третий, стоявший у двери, негромко отдавал команды.

«Что за бред? – не понимая, что происходит, подумал Меньшов. – Банк грабят, что ли?»

Но тут его мысли были прерваны топотом ног, и, оглянувшись, Игорь увидел участкового Петрова, который неуклюже бежал к сберкассе, на ходу вытаскивая из кобуры пистолет.

– Стой, гады! Стрелять буду!

Бежать пожилому милиционеру было тяжело, но он старался изо всех сил.

Игорь знал, что у Петрова больное сердце и он дорабатывает последние месяцы перед пенсией. Вдруг от машины загрохотали выстрелы, и Меньшов инстинктивно бросился на землю. Когда он поднял голову, то увидел, как автомобиль, сбив участкового, несется вдаль по улице. Тут же раздался вой полицейских сирен, а Игорь вскочил и побежал к Петрову.

Старик лежал, неудобно раскинув руки. Из-под форменной шинели виднелись спортивные брюки, он даже форму надеть не успел. В двух шагах на земле валялся его пистолет. Рядом с визгом остановилась патрульная машина, а вторая резко затормозила у открытой двери банка. Наряд полиции рванул вперед. Молоденький лейтенант с пистолетом в руке подбежал и нагнулся над участковым.

– Жив? – резко спросил он.

– Я не знаю! – испугался Игорь. – Но, кажется, дышит.

– Ты видел что-нибудь? – наседал лейтенант.

– Три человека вынесли мешки из банка, а когда подбежал участковый, они начали стрелять. Потом, уезжая, сбили его машиной.

– Номер запомнил?

– Кажется, 34, остальное не видел, было еще темно.

– Спасибо. Вызовет следователь – все подробно расскажешь, – и лейтенант побежал в сторону банка.

Через пять минут прибыла скорая, и участкового Петрова увезли в больницу, а потрясенный Меньшов только сейчас вспомнил, что собирался на работу. Он позвонил домой, чтобы успокоить мать, а затем сел в подошедший автобус и поехал на завод. Самое интересное, что, несмотря на потрясение, чувствовал он себя значительно лучше.

В цеху его встретил начальник смены Глухов, который, как бы подтверждая свою фамилию, говорил не нормально, а постоянно орал. Возможно, причиной этого был грохот формовочных машин и рев огня у раскрытых окон печей.

– Петр Семенович, извините за опоздание, но у нас в районе ограбили банк.

– А ты что, грабителям помогал? – выпучив глаза, проорал Глухов.

– Нет, конечно, но меня милиция задержала как свидетеля.

– Иди работай, артист! Вечно ты в какую-то историю вляпаешься! – начальник смены открыл дверь, и Игорь направился к своему участку.

Слева грохотал и шипел здоровенный пресс, впереди округлым горбом высилась стеклоплавильная печь, а в небольшом помещении, огороженном фанерной стеной, были смонтированы контрольно-измерительные приборы, следившие за температурой в печах.

Меньшов поздоровался со сменщиком. Звали его Степаном, был он высокого роста, широкоплеч и немногословен, но если о чем-то и говорил, то только о женщинах.

– Значит, прихожу я к ней после танцев, – рассказывал он Василию Ивановичу, пожилому слесарю, – а она дверь не открывает, цену себе набивает. Ну, я постучал культурно раз, другой – она ни в какую. Тут я разозлился и плечом вышиб дверь, а уж потом мы с ней всю ночь куролесили.

– А дверь-то починил? – по-хозяйски забеспокоился Василий Иванович.

– Починил, потом уж починил! – успокоил его Степан.

– Привет, гвардейцы, – Меньшов прошел к своему шкафу, сменил куртку на ватник, присел на скамейку и вместо туфель стал натягивать валенки.

– Сегодня надо поменять две термопары, – озабоченно сказал Степан, просматривая журнал дежурств. – Работнички из ночной смены совсем обленились, все самое сложное нам оставили.

– На какой печи? – спросил Игорь, притоптывая валенками.

– Одна на первой, а другая на второй.

– На первой надо не только термопару менять, но и новый кабель протягивать, – уверенно сказал Меньшов. – Там контакты совсем прогорели, я еще в прошлую смену заметил.

– Менять – так менять! – бодро сказал Степан и, подхватив ящик с термопарами, направился ко второй печи.

«Хитрец! – с грустью подумал Игорь. – Сам на вторую, а мне ненавязчиво первую печь подсунул. Теперь вкалывать до обеда придется. Кабель просто так не протянешь».

Он проверил наличие термопар, прихватил инструменты, моток кабеля, изоляцию и, прикрыв за собой дверь, направился к первой печи. Самая большая на заводе, полыхающая огнем из малых окошек, тысячеградусная внутри и очень жаркая снаружи, эта печь была инженерной гордостью завода. Полностью автоматизированная, выдающая стекло высшего качества, она все же не могла обойтись без помощи специалистов. То произойдет сбой в загрузке компонентов, то пойдут воздушные пузыри в стекле, а когда из-за сгоревшей термопары меняется температура плавки, технологи матерятся и обвиняют во всем прибористов.

Взобравшись по металлической лестнице на печь, Игорь подошел к термодатчику, вмонтированному в крышу печи. Сбив ломиком крепежную глину, он начал раскачивать термопару, готовясь ее вытащить. Из отверстия резко ударила струя горячего воздуха. Даже сквозь валенки обжигало ноги. Задержав дыхание, Меньшов потянул термопару на себя и, когда она оказалась в руках, положил раскаленный конец на специальную подставку. От жары вокруг все вибрировало, пот тек по лицу, груди и спине. Дышать раскаленным воздухом было невозможно. Соединив кабель с новой термопарой, он вмонтировал ее в печь, прочно закрепил термостойкой глиной и, протягивая кабель, стал осторожно спускаться с печи. Уже внизу, вздохнув с облегчением, он подсоединил контакты к распределительному щиту и с удовлетворением взглянул на ожившие стрелки приборов.

«Ну, слава богу, кажется, жив! – улыбнувшись, подумал Игорь. – Хорошо, что родители не видят, как я лезу на раскаленную печь, а иначе работать бы здесь мне запретили».

Он аккуратно собрал инструменты и направился в свой отдел. В помещении стало намного оживленней. Два технолога громко спорили у графика температур, уборщица Маня елозила тряпкой пол, а за столом расположился Степан, доедая бутерброд и запивая его молоком из пакета.

– О, вот и Меньшов объявился! Ну что, справился? – Степан приветливо улыбнулся.

– Все в порядке! Жаль только, что валенки сгорели.

Игорь устроился на скамейке, с трудом стащил с ног остатки валенок и с облегчением вытянул ноги. В этот момент открылась дверь, и в комнату заглянула молодая женщина. Лет тридцати, в светлой кофточке, короткой юбке, открывающей стройные ноги, и в туфлях на шпильках. Она поправила тщательно уложенные волосы и поздоровалась.

В комнате сразу же стало тихо. В горячем цеху все женщины носили синие комбинезоны и резиновые сапоги, а тут мини-юбка и модные туфли. Первым в себя пришел Степан и бодро спросил:

– Вам кого?

– Я ищу начальника смены Глухова. В диспетчерской мне сказали, что он у вас.

Женщина мило улыбнулась и оглядела мужчин. Меньшов тут же подтянул ноги, загребая грязные валенки под скамейку. Один из технологов оторвался от приборов и заинтересованно взглянул на женщину.

– Его сейчас здесь нет, но я слышал, как он орал у стекольного пресса.

– Почему орал?

– Да он всегда орет, шумно у нас тут. А вы по какому вопросу?

– Я замдиректора телевизионной группы. Мы должны снять репортаж о работе вашего цеха, – женщина выпрямилась, почувствовав внимание мужчин, и высокая грудь всколыхнулась под кофточкой.

Меньшов сбросил ватник, быстро надел туфли и, поднявшись со скамейки, шагнул к женщине.

– Вы сами его не найдете. Я провожу вас.

– О, это так мило с вашей стороны, – она улыбнулась еще откровеннее, и они направились в цех.

Женщина тут же споткнулась на скользком полу, и Игорь уверенно взял ее под руку. От нее пахло какими-то необыкновенными духами, и держать ее теплую мягкую руку было приятно.

– Меня зовут Наталья Викторовна, – она стрельнула темными глазами.

– А я Меньшов. Игорь Меньшов. Работаю здесь прибористом.

– И давно?

– Уже более полугода. Я не поступил на операторский факультет ВГИКа, и пришлось осваивать рабочую профессию.

Они обошли грохочущий пресс, затем протиснулись мимо горячей печи и вышли к застекленной будке начальника цеха.

– Так мы с вами соратники. Кино и телевидение – близнецы-братья, – Наталья Викторовна поправила волосы.

Мимо пронесся начальник смены Глухов, на ходу что есть силы крича:

– Куда, вашу мать?! Я сказал грузить сперва первую печь, а не вторую!

Меньшов и Наталья Викторовна испуганно посторонились.

– Я думаю, что вам лучше договариваться в заводоуправлении. Там намного спокойнее, – Игорь смущенно замялся. – А можно я буду присутствовать на вашей съемке?

Замдиректора сразу же стала серьезной, одернула кофточку и повернулась к Меньшову.

– В общем-то, это у нас не принято, но если оператору понадобится ассистент, то я обязательно вас приглашу. У вас есть телефон?

– Да, конечно, – Игорь продиктовал номер мобильника и проводил женщину к заводоуправлению.

– Спасибо и до встречи! – она скрылась за дверью.

«Женщина просто обалденная! – с восторгом подумал Меньшов. – То, что она старше меня, даже хорошо, а если поможет пробиться на телевидение, так это будет замечательно!»

* * *

Таня не сразу привыкла к дому, слишком долго она лежала в больнице, но жизнь брала свое. В квартире надо было убираться, покупать продукты и готовить обед. Родители с утра уходили на работу, возвращались поздно, а есть очень хотелось, так что приходилось крутиться самой. Много хлопот доставлял щенок, Татьяна назвала его Баксом. Он носился по квартире с тапком в зубах, громко лаял, грыз мебель и много ел. Свою хозяйку он обожал и ходил за ней как привязанный.

Однажды утром резко зазвонил телефон, и Татьяна, кормившая щенка, неохотно взяла трубку.

– Танюха, привет! – раздался бодрый голос Виктории Жаботинской.

Подруга всегда была в хорошем настроении и активно поддерживала его в окружающих. Даже по телефону было слышно, как она смеется и радуется жизни.

– Привет, – грустно откликнулась Таня.

– Я надеюсь, у тебя все в порядке?

– Более-менее.

– Кончай грустить! Завтра у нас всего две пары, семинар по анатомии, а потом физиология.

– Ну и что? А я тут при чем? Меня уже давно отчислили из института.

Вика недовольно зашипела и почти выкрикнула в трубку:

– Вот тут ты не права, подруга! Я вчера заскочила в деканат, и Петр Степанович клятвенно обещал восстановить тебя. Так что приходи в институт и не отлынивай!

– Постараюсь. Спасибо тебе за участие.

– Пожалуйста, только я не затем звонила.

– А в чем дело-то?

Вика выдержала паузу, прямо как завещал Станиславский, а потом с ходу выдала:

– Физиологию ведет такой мужик, полный отпад!

– Уж не влюбилась ли ты, Виктория? Этот, наверное, десятым будет!

– Не десятым, а только шестым! Так что у меня все впереди! – подруга засмеялась. – До завтра, встретимся в институте.

Положив трубку, Татьяна вышла на балкон. Щенок тут же увязался за ней, радостно помахивая хвостиком, и, задрав мордочку, стал принюхиваться к незнакомым запахам. Осень брала свое. Уже который день накрапывал нудный противный дождь. Листья на деревьях совсем пожелтели и стали плавно опадать на землю. Выходить на улицу совсем не хотелось, но надо было выгулять щенка, и Таня собралась на прогулку.

Она надела джинсы, сапоги и теплую куртку. И хотя ошейник был еще велик для Бакса, Таня тщательно пристегнула поводок – второй раз падать ей не хотелось. Захлопнув дверь, она вышла на улицу. Посмотрев, как радостно бегает щенок, как тянет ее вперед и неумело выполняет команды, она невольно улыбнулась. После часовой прогулки настроение значительно улучшилось.

Вернувшись домой, она приготовила обед, поела сама и накормила щенка, а затем прилегла на диван. Бакс тут же устроился рядом, согревая ее теплым тельцем. Незаметно Таня уснула, а когда через час проснулась, то сразу же вспомнила разговор с Викторией. Какой-то обалденный мужик преподает в институте физиологию.

«Надо будет сходить на лекцию, – лениво подумала она. – Посмотрю, что за птица и как подает материал. Заодно встречусь с подругами и узнаю последние новости».

Валентина Михайловна вернулась после работы, неся в руках пакеты с продуктами. Бакс тут же кинулся навстречу и, смешно подпрыгивая на месте, радостно приветствовал хозяйку дома.

– Мама, ну зачем ты таскаешь тяжелые пакеты? Тебе больную спину надо беречь. Ты могла позвонить, и я бы вышла навстречу.

– Ну что ты, дочка, отдыхай! Тебе поправляться надо.

– Уже поправилась, завтра иду в институт, – Таня посмотрела в зеркало, откинула со лба озорную челку и улыбнулась.

Валентина Михайловна неуверенно оглянулась, заметила перемену в настроении дочери и облегченно вздохнула.

«Только бы у нее все было хорошо! – с тревогой подумала она. – Уж слишком много проблем для девушки».

На следующее утро Таня быстро собралась, наскоро позавтракала и побежала в институт. Погода была замечательная: светило неяркое осеннее солнце, желтая листва красиво смотрелась на фоне голубого неба, а птицы пели так, как будто наступила весна.

В вестибюле института толпилось много студентов. Болтали, курили, смеялись, как будто никто не спешил на лекции, но после звонка многие все же заторопились. Таня сдала куртку в гардероб, мельком взглянула на себя в зеркало, и тут на нее налетела Вика.

– Привет, Танюха! Ну, ты хороша, а говорилa, что болеешь. Пошли скорее в деканат, а уж потом на лекции.

– Надо будет беседовать с деканом? – Таня явно смутилась.

– Конечно, но это не проблема. Петр Степанович только представляется грозным, а на самом деле душевный человек.

– Хотелось бы верить, но мне как-то тревожно.

Несмотря на неопределенность, в деканате все сразу же встало на свои места: Татьяна предъявила больничный лист, Петр Степанович подписал приказ, и Красавкину восстановили в институте. Татьяна, облегченно вздохнув, отправилась на лекцию. В аудитории собралось человек пятьдесят. В большинстве это были девушки, но ребят тоже хватало.

Анатомию читал старый профессор, часто перемежая русскую речь латинскими терминами, при этом его голос, и без того негромкий, часто переходил почти в шепот, так что слушать его, а тем более конспектировать, не представлялось возможным. Таня поправила прическу, вынула зеркальце, подкрасила губы и оглянулась. Студентки были заняты чем угодно, но только не лекцией: кто-то слушал музыку, кто-то шепотом беседовал с подругами, а кто-то без стеснения дремал. Только ретивые студенты из первых рядов делали вид, что внимательно слушают профессора.

На стол к Татьяне упал бумажный шарик. Она растерянно оглянулась и увидела сзади симпатичного парня. Правильные черты лица, русые волосы, спадающие на лоб, и откровенная располагающая улыбка.

– Привет! – шепотом сказал он. – Меня зовут Андрей. Как ты здесь оказалась?

– Что значит как? Я здесь учусь.

– Просто я тебя раньше не видел.

– Я сегодня первый день после академотпуска.

– А, тогда понятно, – он еще шире улыбнулся. – Тебе не надоело слушать этого старца?

– Вроде бы нет. Он же говорит дельные вещи, просто техника речи у него хромает.

Андрей на секунду задумался, а потом наклонился к Тане и прошептал:

– Давай рванем отсюда! Сейчас в кафе мало народа, и мы сможем нормально поесть, а потом и в парк не грех прошвырнуться.

Таня внимательно посмотрела на парня и так же тихо спросила:

– Ты со всеми девушками такой прыткий?

– Нет, только с теми, кто нравится, – Андрей покраснел как красна девица, и от этого его лицо стало еще симпатичней.

– Мне подруга сказала, что физиологию преподает обалденный мужик. Я хотела бы на него посмотреть.

Андрей сразу же сник и отодвинулся, а затем быстро написал записку и передал ее Татьяне.

«Преподавателя зовут Семен Владимирович Стоянов. Ничего особенного, просто молодой да ранний. Он зять ректора института и поэтому читает лекции, даже не защитив диссертации».

– Так он женат? – Таня спросила это так громко, что пожилой профессор оторвался от конспекта и вопросительно глянул в их сторону.

В перерыве Таня заскочила в буфет, отстояла небольшую очередь, взяла кофе и булочки, а затем присела к столику у окна. Тут же к ней подлетела Виктория.

– Танюха, привет! Ну как тебе анатомия?

– Ничего особенного, старый профессор шелестит как пропеллер, а студенты занимаются своими делами, – и, заметив голодный взгляд подруги, предложила: – Угощайся.

– Нет, спасибо! Я так волнуюсь, что кусок в горло не лезет.

– Это ты из-за преподавателя Стоянова?

– Ну да! Ты просто ясновидящая.

– Мне сказали, что он женат, – Таня вопросительно взглянула на подругу.

– Ну и что, подумаешь. Сегодня женат, а завтра я его разведу! – Виктория взлохматила густые волосы, затем встала, расправила плечи и подняла высокую грудь. – И не с такими справлялись!

Ситуация в аудитории в корне изменилась. Если раньше было много свободных мест, то теперь даже яблоку негде было упасть. Студентки сидели за столами по двое, и даже по трое, а вот парней совсем не было видно. Таня устроилась рядом с Викой, наступила минутная пауза, и вдруг в аудиторию вошел Игорь Владимирович. Вздох восхищения пролетел над рядами.

Был он высок, красив и со вкусом одет. Девушки с умилением смотрели на преподавателя, а он, включив проектор и настроив изображение, начал лекцию. Читал он блестяще, хорошо поставленным голосом, сыпал десятками латинских терминов, так что студентки едва успевали конспектировать. Таня мельком посмотрела на подругу, но та не сводила глаз с преподавателя и, казалось, гипнотизировала его.

– Вика, вернись на эту грешную землю! – шепотом сказала Татьяна, но подруга только отмахнулась.

Старательно конспектируя физиологию, Таня так увлеклась, что, когда прозвенел звонок, она пожалела о том, что пропустила множество лекций. Учиться в медицинском ей нравилось, и она не жалела, что выбрала профессию врача.

У выхода из аудитории ее поджидал Андрей. Татьяна хотела пройти мимо, но он преградил дорогу, затем взял из ее рук сумку и спокойно пошел рядом.

– Ты слишком уверен в себе, – с неприязнью сказала она.

– Я стараюсь компенсировать твою нерешительность.

– С чего это ты взял?

– Мне в деканате по секрету сообщили, что Красавкина слишком долго восстанавливалась в институте.

– Если человек много знает, он долго не живет!

– Вот тут ты не права! Мне цыганка нагадала, что я больше ста лет проживу, – Андрей так откровенно улыбнулся, что Таня не удержалась и засмеялась.

Они вышли из института вместе. Тусклое осеннее солнце уже скрылось за облаками, подул холодный ветер, вороша мокрую листву, и Татьяна невольно поежилась.

– Мне к остановке автобуса, пока, – она протянула руку за сумкой.

– Если ты не против, я подвезу тебя. У меня машина недалеко запаркована, – от его настойчивости не осталось и следа. Андрей стоял перед ней как первоклассник, забывший домашнее задание.

– Ну что ж, на машине, конечно, удобнее.

Через несколько минут он подъехал на «БМВ», аккуратно усадил Татьяну и помог ей пристегнуться. Она назвала адрес, и машина понеслась. Вокруг замелькали дома и деревья, мокрые капли дождя настойчиво били в лобовое стекло, а в приоткрытое окно врывался холодный ветер. Вскоре стало понятно, что они едут совсем в другую сторону.

– Ты решил меня куда-то завезти и воспользоваться моей беззащитностью? – по тону было непонятно, шутит она или говорит всерьез.

– Как ты могла такое подумать?! – рассердился Андрей. – Мы вроде интеллигентные люди, будущие врачи, и вдруг такое. Нет, мы едем с тобой на Высокий Замок. Там открыли новое кафе, говорят, что вполне приличное.

Высоким Замком в городе называлась гора, с вершины которой открывался роскошный вид на всю округу. Когда они поднялись наверх и запарковали машину, солнце опустилось за горизонт и вокруг стало темно. Город был как на ладони, но он только угадывался по цепочке огней в окнах домов. Они мерцали, зажигались и гасли, как бесчисленные звезды на небе.

К ним подошел официант и, поздоровавшись, провел к свободному столику. Андрей заказал кофе и мороженое, а затем посмотрел на Татьяну.

– Ты сейчас такая красивая! Ну просто загляденье!

Таня покраснела и опустила глаза, но затем, как бы спохватившись, вынула из сумочки телефон.

– Мне надо домой позвонить, мама, вероятно, волнуется.

– Звони. Я, надеюсь, не помешаю?

На каждом столике в кафе горела свеча. Негромко звучала музыка. Обстановка была спокойной и непринужденной.

– Мама, привет, это я. У меня все в порядке. Я с девчонками сейчас в кафе.

Далее наступила пауза. Таня внимательно слушала.

– Нет, я задерживаться не буду и скоро поеду домой. Пока!

Спрятав телефон, девушка облегченно вздохнула.

– Теперь все хорошо. Извини, что я соврала про девчонок, но если родители будут спокойны, то я могу нормально отдыхать.

– Ничего, я понимаю, – Андрей неторопливо прикурил. – Ты говорила, что дома у тебя собака, и как же она сейчас без тебя?

– О, у меня замечательный отец! Он и с собакой погуляет, и продукты купит, и белье постирает.

– Да, с родителями тебе повезло!

Вскоре официант принес кофе и мороженое, чем заметно порадовал молодых людей. Затем они немного потанцевали и выпили сухого вина. Часа через два Таня мельком взглянула на часы, и Андрей, тактично оценив этот взгляд, предложил вернуться в город. Он уверенно вел машину, изредка поглядывая на девушку. Татьяна поправила волосы и как бы мимоходом спросила:

– Какая у тебя специализация? Кем ты решил стать?