Читать книгу: «Моя сводная катастрофа», страница 2

Глава 3

Первое сентября всё-таки наступило – никуда от него не деться – и прошло как обычно. В общем-то его и за нормальный учебный день не стоило считать.

Собрались возле школы, постояли на торжественной линейке, послушали речи, стихи и песни, а затем, конечно же, заливистый перезвон перевязанного большим алым бантом колокольчика, который старательно трясла раскрасневшаяся от волнения крошечная первоклашка, тоже украшенная огромными бантами, только белыми, пока неторопливо шагала мимо выстроившихся на стадионе учеников. А вёл её за руку…

Кто угадает с трёх раз?

Ага, он самый – Захар Легостаев. И как же он бесподобно смотрелся! Мило, кстати, тоже. Марьяна прямо залюбовалась. Но не переставала держать себя под строгим контролем, чтобы невинное «залюбовалась» не переросло в банальное и выдающее её со всеми потрохами «восторженно пялилась и пускала слюни». А сейчас обсуждать даже с друзьями подобную тему ещё более стрёмно, чем раньше.

Надежд-то никаких после того, что случилось два дня назад. К тому же наверняка у Легостаева уже имелась девушка. Ведь просто нереально, чтобы у такого парня её не было.

Марьяна даже предполагала примерно, кто она. Вероятнее всего, Захарова одноклассница Амалия Копосова. Уж слишком часто они попадались на глаза вдвоём, отчего сердце болезненно сжималось, и с головой накрывало уныние.

Именно поэтому Марьяна и запомнила, как звали соперницу. Врага всё-таки желательно знать не только в лицо, но и чуть побольше. Хотя воевать с ней она не собиралась. Не умела. Ни специально завлекать парней и стрелять глазками, ни строить козни и плести интриги. И уж тем более в прямом смысле – драться.

Хотя однажды они с Тасей и Родиком видели, как дрались девчонки из школы. Причём как раз из-за парня. И выглядело это до безумия отвратно – неприятней, чем драка парней – как они таскали друг друга за волосы, пинали, старались вцепиться в лицо ногтями, чтобы не просто побить, а ещё и намеренно изуродовать. Жуть, короче.

Родик так вообще офигевал. В теории он предполагал, что девчонки на такое способны, но даже не думал, что в реале это выглядело насколько мерзко. Да и Марьяна не представляла – себя дерущейся. Ну, если только случилось бы что-нибудь совсем из ряда вон выходящее, например, борьба за свою жизнь или спасение подруги. Но чтоб из-за парня…

А ещё – это ведь просто глупо. Разве парень какой-то там переходящий вымпел или медаль, чтобы которая победила, той и достался? Разве ему настолько неважно, с кем быть? (Но если действительно так, то пошёл он подальше.) Разве он не сам выбирал? И вот по части выбора, если оценивать абсолютно объективно и беспристрастно, перевес явно оказывался не на стороне Марьяны.

Амалия – блондинка с миловидным кукольным личиком, не совсем уж миниатюрная, но и не дылда, с практически идеальной фигурой. Именно на таких, как она, парни быстрее всего обращали внимание и западали. А Марьяна – самая обычная. Тёмно-русые волосы, карие глаза. Тоже, конечно, не уродина и не толстушка, но, по сути, ничего примечательного и выдающегося. Затеряется в толпе и не найдёшь.

Как ни печально это осознавать, но к чему отрицать правду. Не поможет же. У Амалии тут явное преимущество. Ну а то, что на футкорте торгового центра Захар был не с ней, а с приятелем, вообще ни о чём не говорит. Родик вон тоже не только с ними тусуется, иногда и с парнями.

На самом деле Гамзин вовсе не какой-то там дрыщавый страшненький закомплексованный ботан, чтобы вечно отсиживаться во френдзоне у двух подружек детства, создавая видимость, что с девушками он тоже как бы общается. Хотя, опять же, если совсем уж честно, и правда дрыщавый. Но его худоба вполне соответствовала типажу, а типаж у него не такой уж и неудачный.

С некоторым допущением Родик вполне бы сошёл за корейского айдола из дорамы или популярной кей-поп группы. Если чёлку подлиннее отрастить, а волосы осветлить или покрасить, ну и одеться, конечно же, подходяще, из него легко получился бы какой-нибудь Гам Ди Ро.

Причём таким Родик был в своём естественном виде, от природы, без всяких пластических операций по увеличению разреза глаз или уменьшению подбородка, только благодаря смешению разных кровей. Но кей-поп он упёрто и недальновидно не признавал, никого копировать не желал, ещё и обижался, когда говорили, что он немного похож на Ча Ын-у или Джей-Хоупа. Хотя, вполне вероятно, даже не представлял, кто они такие, и считал, что BTS – это сокращённое название одного из мобильных операторов, а Stray Kids – бренд подростковой одежды.

Короче, компания у них подобралась ещё та: вообще никто из них ни разу не Мисс и не Мистер Популярность. Зато просто хорошие люди. Правда не слишком везучие. В этом Марьяна в очередной раз убедилась, когда в один из следующих уже будних учебных дней добиралась до школы.

Пока учились в младших классах и отчасти в средних, они непременно ходили в школу втроём. Специально дожидались друг друга на улице или даже звонили по домофону, что уже вышли. Они же действительно жили рядом: Марьяна с Родиком вообще в одном доме, только в разных подъездах, а Тася в доме напротив. А топать в компании гораздо веселее, и родителям спокойней, и провожать не обязательно.

Теперь, конечно, тоже такое нередко случалось, что они оказывались на улице одновременно. Само складывалось, ведь уроки по-прежнему начинались в девять для всех одинаково, и сколько времени займёт дорога, давно известно до минуты. Но сегодня, то ли Марьяна чуть припозднилась, то ли, наоборот, выперлась слишком рано, но никого из друзей ни во дворе, ни в ближайшей перспективе она не обнаружила, поэтому, включив автопилот, зашагала в гордом одиночестве, внезапно задумавшись: а вот интересно, сколько раз за годы учёбы она уже проделала данный путь.

Скорее всего, приблизительно прикинуть вполне возможно, достаточно сложить количество учебных дней за девять лет, затем немножко скинуть, чтобы учесть больничные и прочие пропуски. Хотя заморачиваться в реальности на подобную ерунду Марьяна всё-таки не собиралась. Просто нужно же чем-то занять мысли, когда не с кем поболтать, а тщательно следить, куда идёшь, нет надобности.

Выработанные рефлексы и телесная память добросовестно подсказывали, где свернуть, где двигаться прямо, где притормозить и осмотреться, чтобы благополучно перейти проезжую часть. Тут можно срезать через двор и детскую площадку, а дальше останется только пересечь бульвар, затем, двинув вглубь квартала, ещё один двор, и вот она, родная школа, стоит, ничего с ней не делается.

Ну и вроде бы что непредвиденное могло тут случиться?

Ха! Да что угодно. Особенно, если полоса невезения никак не желала заканчиваться.

Вдоль бульвара по каждому из краёв тянулись две асфальтовые полосы с односторонним движением. По одной время от времени катили машины, а вот вторая была уже года два закрыта для проезда, огорожена и перерыта – трубы меняли. В местах переходов от центральной аллеи до тротуара перекинули временные деревянные мостки. И это только зимой из-за намёрзшего снега и наледи следовала вести себя с ними осторожнее, а вот в остальное время они вроде бы никаких проблем не обещали. Но…

Подробно выяснять, в чём там дело, Марьяна не собиралась. Да и какая разница? Главное, что она получила в итоге. А итог оказался таким: она шагнула, доска под её тяжестью неожиданно прогнулась, гораздо больше, чем обычно, ступня провалилась в образовавшуюся дыру и… застряла, придавленная пытавшейся вернуться в прежнее положение деревяшкой. И сколько Марьяна ни дёргалась, освободиться никак не удавалось.

Ну класс! Попалась, как птичка в силки. Как глупый зайчишка в капкан. Как мышь в мышеловку. Хотя, сколько сравнений ни подбирай – проще не станет.

Марьяна старалась, рыпалась, сражалась, а толку никакого. И стоять вот так, перекошенной, буквально на одной ноге, при этом хоть как-то сохраняя равновесие, становилось всё тяжелее, и всё сильнее охватывало желание просто сдаться, плюхнуться на эти чёртовы затоптанные мостки и отчаянно разреветься.

Ну почему? За что? Ничего ужасного и недостойного Марьяна не натворила, чтобы судьбе мстить и издеваться над ней снова и снова.

Она в очередной раз попыталась вытянуть ступню, но поднимавшаяся вместе с ней доска только сильнее её защемляла. Даже больно стало, и Марьяна чуть не взвыла от жалости к себе и от досады. А носу хлюпнуло, но тут за спиной раздалось:

– Эй, подожди, не дёргайся! Так всё равно не получится.

Глава 4

Голос Марьяна узнала моментально. Правда, кроме всего прочего, успела подумать, что ошиблась. Или что ей почудилось – попала в безвыходное положение, вот машинально и представила спасительный глас небес. А в чьём ещё исполнении он мог прозвучать? Ну естественно, самого желанного для неё человека. Но спружинившие под тяжестью чужих приближавшихся шагов доски и новая фраза «Не переживай, что-нибудь придумаем» убедили – всё так и есть: Марьяна больше не одна, и там у неё за спиной Захар Легостаев.

Да-да, опять именно он. Явился как раз в тот момент, когда ей понадобилась помощь. И сейчас он её спасёт. Или… Или снова поржёт, увидев, что она в очередной раз попала в невероятно дурацкое положение, и только сильнее убедившись, что она неадекватная, неуклюжая идиотка, которая творила всякую дичь и вечно во что-то влипала.

От противоречивости ожиданий, волнения и осознания, что вот сейчас, уже через секунду или две, Захар окажется рядом, у Марьяны вспотели ладони, перехватило дыхание, и в груди что-то встревоженно затрепетало. И он действительно зашёл вперёд, развернулся, встал прямо перед ней, уставился в лицо, узнал без труда.

– А-а! – протянул, улыбнулся насмешливо и заключил: – Это ты, подруга года.

– И ничего смешного, – насупившись, выдохнула Марьяна, шмыгнула носом, отвела взгляд.

– А я и не смеюсь, – неожиданно возразил Захар, перестал улыбаться, произнёс абсолютно серьёзно: – Наоборот, респект. – А через короткую паузу с легко читаемым неодобрением добавил: – Девушки чаще друг другу гадости делают, чем вот так.

Марьяна вскинулась, заявила категорично:

– А вот и неправда! – Лично они с Тасей никогда друг другу никаких гадостей не делали, ни в открытую, ни тайно, не подставляли и не предавали. Даже мыслей не возникало. И она определила уже не настолько экспрессивно, но достаточно твёрдо: – Ты просто не с теми девушками общаешься.

Удивительно, Захар не рассердился, а дёрнул плечами и согласился:

– Может быть. – Затем сразу посмотрел под ноги, задумчиво наморщил лоб, хмыкнул, помолчал немного и наконец предложил: – Давай так попробуем. Я на доску надавлю, чтобы она вниз прогнулась, и, как почувствуешь, что стало свободней, вытаскивай.

Марьяна тоже опустила глаза, недоверчиво воззрилась на коварную деревяшку.

– А если ты тоже застрянешь? – проговорила обеспокоенно, но Захар ничуть не смутился и уж точно не испугался.

– А если нет? – парировал самонадеянно и сразу поинтересовался с лёгким осуждением: – Ты всегда в первую очередь думаешь о плохом?

– Я не думаю, – машинально откликнулась Марьяна и тут же осеклась, посмотрев на Легостаева.

Он ехидно щурился, а в уголках его рта опять пряталась насмешливая улыбка.

Вот чёрт! Надо же было ляпнуть. Словно мало ей того, что уже случилось.

Ну конечно же, Захар не упустит возможность, обязательно прикольнётся – выдаст что-нибудь типа «Да это уже заметил» или «А зря. Думать вообще-то полезно. Никогда не помешает». Но опять не угадала.

– Или ладно, – невозмутимо высказался он. – Раз ты так за меня переживаешь, тогда попробуем по частям.

Легостаев же не имел в виду, что собирается отпиливать Марьяне ступню?

– В смысле «по частям»? – настороженно уточнила она.

Он ответил не сразу, нарочно какое-то время молчал, зато улыбался всё довольнее и шире, откровенно наслаждаясь её замешательством. Но потом всё-таки соизволил, пояснил:

– Я развяжу кроссовку, ты вытаскиваешь из неё ногу. А уже одну кроссовку достать точно будет проще.

Блин, насколько же это элементарно! И почему Марьяна сама не догадалась? Хотя…

– А если она вниз упадёт? – предположила рассудительно.

А там, между прочим, довольно глубокая яма. И что тогда? Лезть в неё или топать дальше наполовину босой? Вот только подобного ей для полного счастья не хватало.

Конечно, существовал ещё один вариант и очень даже привлекательный. До конца войдя в роль благородного спасителя, Захар доставит её в школу на руках. Вот это было бы реально круто! И Марьяна почти уже представила, как подобное могло выглядеть, но Легостаев всё испортил – критично хмыкнул.

– Слушай! Ну ты и душнила! Ни разу не пробовала мыслить позитивно? – А пока она пыхтела от негодования, размышляя, как бы остроумней ответить, резко сменил тон и многозначительно заверил: – Я её буду держать. Клянусь. Крепко. – Свёл брови, вперился пристальным и вроде бы чуть обиженным взглядом. – Или ты мне совсем не доверяешь?

Ха! Да ему бы она без колебаний вручила в руки даже собственную жизнь, не то что какую-то кроссовку. Правда заявлять об этом во всеуслышание Марьяна не стала, только пробормотала:

– Я не душнила. – И едва сдержала досадливый вздох.

Вот почему рядом с ним она будто забывала, как разговаривать и вести себя нормально? В голове крутилось одно, а наружу вылезало совсем другое. Она без конца терялась и на самом деле либо цеплялась, либо огрызалась, либо повторяла следом, как попугай, ещё сильнее портя и без того не лестное впечатление. Но её внутренние страдания и самоедство опять прервал Захар.

– Тогда пробуем, – резюмировал авторитетно и сразу присел, потянулся к застрявшей кроссовке, но, коснувшись руками шнурка, запрокинул голову, поймал Марьянин взгляд. – Ты на всякий случай обопрись о меня. Чтоб не навернуться.

Опереться? Это же… это же значит… прикоснуться. К Захару! И это ли не верх её мечтаний? То, что недавно казалось совершенно недостижимым. А сейчас он сам Марьяну о подобном просил.

– Ну чего ты застыла? – нетерпеливо окликнул её Легостаев. – Просто с твоим жутко оптимистичным настроем, – он иронично дёрнул уголком рта, – никаких гарантий, что именно так и не случится. Поэтому лучше держись, а то мы навсегда тут застрянем.

«Мы» и «навсегда» в одном словосочетании. А что? Звучало совсем не отталкивающе и не пугающе. Наверное, ради такого Марьяна даже готова навернуться, как выразился Захар. Если, конечно, не очень сильно и катастрофично. Но она всё-таки собралась с решимостью, пытаясь унять возбуждённую дрожь пальцев, послушно ухватилась за Захаровы плечи, но ощутила в основном только шершавую ткань школьного пиджака.

А ведь можно сжать и посильнее, типа для более надёжной фиксации, или сдвинуть хотя бы одну руку чуть в сторону, ближе к голове и якобы случайно дотронуться запястьем или ребром ладони ну, например, до твёрдо очерченного мужественного подбородка или щеки.

– Я развязал, вытаскивай! – донеслось снизу, дополнилось наставительным: – Аккуратно. – А потом ещё по-прежнему ироничным: – И кроссовку я держу, как обещал.

И Марьяна опять послушно выполнила распоряжение, неторопливо вытянула ступню, стараясь не ткнуть коленкой в Захара. А Легостаев, повозившись ещё немного, освободил из досочного плена кроссовку, приподнял её, прихватив двумя пальцами за задник, продемонстрировал.

– Вот видишь, получилось.

Угу, получилось. И только благодаря ему. Всё-таки – какой же он лапочка!

Марьяна осторожно упёрлась большим пальцем разутой ноги в мостки, легонько (и с сожалением) оттолкнулась ладонями от крепких захаровских плеч, распрямилась. Ещё раз посмотрела сверху-вниз и вдруг – ну и что, что всего лишь на несколько мгновений? – почувствовала себя Золушкой, перед которой на одном колене стоял прекрасный принц, держа в руках хрустальную туфельку. Когда воображение в порядке вообще не проблема представить в её роли даже самую банальную и ничуть не похожую обувь.

Но, само собой, чудесный мираж не продержался долго. Растаял, развеялся. От слишком прозаичных действий и интонаций.

Захар поставил перед Марьяной кроссовку, подсказал, как маленькой и неразумной, будто она сама ни за что бы не догадалась:

– Надевай. – И тоже распрямился, отряхнул брючину, затем ладони. Правда не ушёл сразу, а дождался, когда она обуется. Скользнул по ней проверяющим взглядом. – Теперь-то всё в порядке?

Марьяна кивнула, пробормотала:

– Спасибо.

– Да ладно, – беззаботно отмахнулся Захар, но с места не сдвинулся.

И Марьяна не сдвинулась. Но она исключительно потому, что, посмотрев ему в глаза, будто напрочь забыла обо всём на свете, а уж тем более, что надо куда-то идти.

Впервые она как следует разглядела, какого они оттенка. Ближе к зрачку светло-коричневые, почти жёлтые, а дальше зеленовато-серые. Кажется, такие назывались ореховыми. А до этого она только предполагала и строила догадки. У неё даже не так давно строчки стихотворные сочинились:

Я не знаю цвета твоих глаз,

Но я помню твой взгляд – он светлый.

Почему я говорю об этом сейчас?

Потому что ты прошёл мимо

И опять не заметил меня.

Но теперь-то она точно знала, видела совсем близко. Смотрела и не могла оторваться, словно приклеилась или примагнитилась.

Ещё немного и она просто потонет в них и никогда-никогда больше не выплывет. Или увязнет, как в трясине.

Хотя слово «трясина» звучало как-то не особо романтично и красиво. Лучше всё-таки утонет. И если бы глаза у Захара были синие, или хотя бы голубые, тогда бы получилось добавить, как в океане. А тут даже с налёта не придумаешь, с чем сравнить. Не скажешь же, что утонула в орехах.

Невольный вздох вырвался сам собой и, словно внезапный порыв ветра, сдул зачарованность момента.

Захар чуть заметно тряхнул головой, хмыкнул, поинтересовался с немного наигранной насмешкой:

– Так в школу-то идём?

В школу? Ну да. А то, что он скажет «Да ну нафиг эти уроки. Лучше пойдём, Марьяна, куда-нибудь ещё. Вдвоём. Например, просто погуляем» – это всего лишь наивные фантазии. Тем более Легостаев наверняка и имени её не знает. И с чего бы вообще у него возникнуть подобному желанию – гулять с какой-то там недотёпой из десятого.

– Идём, ага, – сокрушённо подтвердила Марьяна, и они наконец-то спустились с мостков на тротуар, пересекли его, прошли между двух домов, зашагали по тропинке, проложенной через широкий газон.

Хорошо хоть вместе, вдвоём. Пусть даже так. Но и это длилось недолго. Не потому, как дорога быстро закончилась – у них ещё половина пройденного оставалась в запасе – просто их неожиданно нагнало:

– Захарчик! – произнесённое девичьим голосом.

Глава 5

Этот голос Марьяна сразу не узнала, но зато он моментально показался ей каким-то неприятным. Не то, чтобы визгливым или писклявым, но реально неприятным. И кому он принадлежал, она всё-таки примерно предполагала.

Возможно, сердце подсказало. А ещё внезапное желание вцепиться Захару в рукав пиджака или в лямку рюкзака и потянуть дальше, чтобы он не останавливался и не оглядывался. Но у Марьяны и смелости не хватило, и излишнее здравомыслие помешало.

Она даже невольно притормозила следом за Захаром, и обернулась, и убедилась, что предчувствия её не обманули. Правильно она угадала, так и было – их нагнала Амалия Копосова.

Как всегда, выглядела та идеально. Шелковистые светлые волосы гладко расчёсаны. Выразительные синие глаза подкрашены – умело, но не слишком броско, чтобы не провоцировать учителей якобы вызывающим внешним видом. На губах наверняка блеск натурального оттенка. И, само собой, нигде она не застряла, никуда не провалилась.

А вот тут действительно жаль, хотя Марьяна не женоненавистница и не коварная змеюка. Но немного помечтать-то иногда можно? Будто соперницы тоже попадают во всякие нелепые ситуации и смотрятся глупо.

Копосова стремительно преодолела последние разделявшие их метры, придвинулась к Захару чуть ли не вплотную, произнесла:

– Привет! – И сразу без какого-либо стеснения и замешательства положила ладонь ему грудь, потянулась вверх, чмокнула в щёку, а Легостаев воспринял это как нечто само собой разумеющееся, как давно выработанный их личный ритуал.

Он не отодвинул побыстрее одноклассницу от себя подальше, а улыбнулся и откликнулся:

– Привет!

Зато Марьяна промолчала. Не стала напрасно сотрясать воздух, ведь Амалия в её сторону даже не смотрела. Будто Марьяны здесь и не было, будто Захар шёл в школу в полном одиночестве.

– А чего это ты не торопишься? – поинтересовалась у него Копосова, добавила скороговоркой с нарочитым беспокойством: – Опоздаешь же. Времени-то совсем чуть-чуть осталось. – И ещё не закончив фразу, уже проворно подцепила его под локоть, развернула, повлекла вперёд, по-прежнему начисто игнорируя Марьянино присутствие.

У той даже впечатление возникло, что Амалия её реально в упор не видела.

С людьми такое на самом деле случалось, когда им очень-очень не хотелось чего-то замечать и признавать – включалось избирательное зрение. В данный момент Марьяна его тоже бы с радостью включила, чтобы развидеть бодро скачущую перед ней в сторону школы сладкую парочку. Но, к большому сожалению, никак не получалось.

Конечно, можно было отвернуться и подождать, когда они скроются в перспективе, но до начала уроков действительно оставалось совсем чуть-чуть, поэтому она смиренно топала следом. Но и то в нужный кабинет ввалилась одновременно со звонком перед самым носом учительницы, резво рванула к своей парте, и всё равно схлопотала от суровой, неподкупной и к тому же весьма ехидной биологички Дианы Олеговны:

– Это, конечно, не опоздание, но, уверена, не так сложно приходить пораньше хотя бы на минуту. – Она обвела взглядом десятиклассников и дальше обращалась уже ко всем. – Согласитесь, это не трудно, но зато гораздо удобней. И не придётся носиться по школе и по классу, будто взмыленная лошадь.

Услышав про лошадь, некоторые, особо одарённые, ржанули. Но именно вот это Марьяну ничуть не задело.

На себя бы посмотрели – в шестнадцать реагировать на заезженные и не слишком остроумные сравнения как глупенькие десятилетки. И вообще, какая же это ерунда по сравнению с тем, что Захар и правда занят. Да ещё кем! Копосовой. А та и привлекательная, и уверенная в себе, и достаточно смелая, и…

Вот подобного Марьяна точно не ожидала. Внешне же Амалия настолько по-кукольному миленькая, ну прямо ожившая Барби. И удивилась ничуть не меньше Таси и Родика, которые предысторию ещё не знали, а появление подруги в последний момент списали на банальное «проспала».

Правда Тася сразу заметила, что Марьяна чем-то опечалена, но на уроке у Дианы Олеговны как следует не поболтаешь, если не желаешь нажить дополнительные неприятности, оттого и отложила расспросы до перемены. А после звонка с урока, когда втроём спокойно перемещались от одного кабинета до другого, они наткнулись на Амалию. И вполне вероятно, что отнюдь не случайно, что Копосова нарочно Марьяну искала, потому как, увидев её, сразу воскликнула:

– Эй, ты! – Поманила рукой. – Иди сюда.

Хотя, возможно, она обращалась к кому-то другому. Например, к Гамзину. Однако, судя по тому, что Тася и Родик одновременно изумлённо уставились на Марьяну, у них-то никаких иных версий не возникло. Да и Копосова пялилась прямиком на неё. Точнее сверлила не слишком дружелюбным взглядом. Марьяна его чуть ли не физически ощущала, но откликаться не торопилась, и Амалия, недовольно сведя брови, повторила:

– Иди сюда. Долго мне ещё дожидаться?

Если честно, сильного желания общаться с ней Марьяна не испытала. Пусть и имелся у них один общий интерес, но он-то как раз не объединял, а разделял и даже противопоставлял друг другу.

Хотя… ладно. Самой же любопытно. А вдруг у Амалии какое-то сообщение для неё? От Захара.

Несмотря на всю фантастичность и невообразимость последнее предположение Марьяне понравилось, да и друзья по-прежнему смотрели с заинтересованным ожиданием. И она всё-таки направилась к Амалии, подошла, спросила:

– Чего тебе?

Та фыркнула, закатив глаза и мелко мотая головой, проговорила:

– Ой, вот только не делай вид, что не догадываешься.

– Не догадываюсь, – подтвердила Марьяна, не столько искренне, сколько из чувства противоречия.

Копосова одарила её тяжёлым сумрачным взглядом – тоже никогда не подумаешь, что эти её незамутнённо-чистые, как драгоценные кристаллы или заповедные озёра, синие глаза на такое способны – уточнила:

– Тормозная? Или типа бессмертная? – И не дожидаясь, когда Марьяна что-нибудь ответит, пояснила или, скорее, пообещала весомо и жёстко: – Ещё раз увижу тебя рядом с Захаром, мало не покажется. – Специально сделала показательную паузу и, растянув губы в поддельную приторно-радушную улыбку, поинтересовалась: – Уяснила, мелкая?

– Я не мелкая! – возмутилась Марьяна. – У меня имя есть. – И назвала его, конечно.

Амалия снисходительно ухмыльнулась, заверила:

– Отлично, запомню. Пригодится. Будет что написать на табличке на кладбище.

Хотя она явно преувеличивала, звучало не смешно и не нелепо. Из-за откровенно саркастических интонаций. Недаром же существовала пословица «В каждой шутке есть доля истины». Иногда маленькая, а иногда очень даже большая. И сейчас это считывалось слишком очевидно, даже ни капли сомнений не возникало в жизненности высказывания.

Вот недаром куклы Марьяне никогда не нравились. Частенько, если подольше всматриваться в их лица, реально становилось жутковато. А от некоторых – вообще прямо сразу. Даже когда они были вроде бы очень-очень красивыми и очень-очень походили на людей.

В последнем случае как раз особенно. Словно перед тобой не игрушка, а мёртвый или заколдованный человек. Потому и Амалия на контрасте с её внешней миловидность воспринималась весьма зловеще. Пожалуй, даже Чаки¹ при виде её убился бы об стенку от зависти.

Ещё некстати Марьяне вспомнились когда-то увиденные дерущиеся девчонки, и очень даже легко представилась на месте одной из них Копосова, а на месте второй…

Не-не-не. Дурацкая картинка. Ну её нафиг!

– Тебе ещё раз повторить? – ворвалось в сознание, заморозило его ледяным холодом недружелюбных надменных интонаций. – Или одного достаточно?

– Достаточно, – буркнула Марьяна.

Не то, чтобы согласилась, просто не совсем понимала, как себя вести. В подобных разборках она никогда в жизни не участвовала. А специально нарываться, провоцировать, хамить, будто она такая бесстрашная, дерзкая и резкая, – разве не глупо? Но до конца всё равно не сдержалась, заявила с многозначительным нажимом:

– И вообще-то он сам ко мне подошёл. – Правда потом почти сразу честно выложила, исключительно ради справедливости: – Но просто, чтобы помочь. – И напомнила вполне резонно: – А дальше же дорога одна.

Копосова чуть наклонила голову, одновременно приподнимая брови. Наверное, быки на корриде вот так же готовились к атаке. Осталось только взрыть копытом песок и громко выдохнуть, выпустив из ноздрей облачко пара.

Марьяна хоть и ёрничала мысленно, но не по себе ей было вполне реально. Не страшно, а именно не по себе.

Да кто её знает, эту Амалию? Вдруг она на самом деле не совсем адекватная? А теперь кукуха поехала ещё быстрее от надуманной ревности.