В плену у чувств, или Заложники Парижа

Когда мы вышли из ресторана мои коллеги отправились домой, а мне захотелось еще немного прогуляться по ночному городу. Я шел по узким улочкам Парижа, рассматривая окрестности, и даже не заметил, как дошел до набережной Берси. Был уже поздний вечер, и там толпились в основном студенты или молодожены. Последних можно было легко распознать по их счастливым лицам. Присев на скамейку, я закурил и взглянул на небо. Оно было полностью затянуто тучами, так что не виднелось ни одной звезды. Где-то вдалеке раздался приглушенный удар грома и начался мелкий дождь. Я пошел вдоль реки и понял, что это мой первый дождь в Париже. Несмотря на то, что уже в конце мая было очень душно, меня пробирала дрожь. Я остановился под старым дубом и решил переждать непогоду. Густая листва дерева стала хорошим укрытием для меня. И вдруг под то же самое дерево забежала девушка.

– Вы сильно промокли, – сказала она, уставившись мне прямо в глаза. – Дождя давно не было. Он застал вас врасплох?

Я где-то с полминуты в растерянности молчал. Гостья не вызывала во мне никакой тревоги, но от чего-то я онемел.

– Пожалуй, вы правы, но я не могу сказать точно. Я в Париже совсем недавно и не понял еще, как часто здесь меняется погода.

– Люблю дождь, особенно его меланхолическое очарование. Кстати меня зовут Джессика, – сказала незнакомка, протянув свою хрупкую руку. – Откуда же вы приехали, если не секрет?

Я не понимал, почему она решила проявить ко мне столь живой интерес, но противиться этому не стал. В ней было что-то родное, и в глазах читалась большая любовь к жизни. Джессика с большим любопытством, свойственным многим юным девушкам, внимательно ловила каждое мое слово. Я рассказал, что приехал из Англии в поисках лучшей жизни, а от нее узнал, что она и сама недавно переехала из Монпелье со своим братом, который занимается недвижимостью и много путешествует.

– Мне кажется, что я всю сознательную жизнь гонюсь за приключениями, – призналась мне Джессика с каким-то воодушевлением и подкурила тоненькую сигарету. – Ведь нельзя быть уверенным на сто процентов, что город, в котором ты родился, предназначен именно для тебя. В мире так много красивых мест, которые надо успеть посмотреть. Так грустно, что большинство людей вокруг себя ничего не замечают.

– Ты права, – с улыбкой ответил я. – Уверен, что для тебя предназначена интересная судьба с массой возможностей.

– Вот мне лично не хотелось бы все лето проторчать в Париже. Бесспорно, я его очень люблю, но ничего не сравнится с ласковым морем. Надеюсь, мне повезет, и я полечу в Испанию. Тетя уже звала меня несколько раз, но мне все не хватало на билет.

– Испания это прекрасно!

– Ты был там?

– Нет, но слышал, что там очень мягкий климат и есть на что посмотреть.

– А ты куда-то летом собираешься, – спросила она меня словно мы старые закадычные друзья.

– Не знаю насколько это возможно с моей новой работой…

– Не терплю предрассудков! Всех вечно что-то держит. Жизнь так коротка, что даже не удается угнаться за мечтой. Как много тех, кто боится свернуть с намеченного пути!

– Да, трусов хватает, а еще больше слепцов, особенно когда речь идет о благом деле.

– Что ты имеешь в виду?

– Только представь, как бы мы жили, если бы каждый не боялся высказать свое мнение. Но, к сожалению, жизнь вгоняет нас в тесные рамки…

– Нельзя никого упрекать, но мы в силах стать компасом, – Джессика вдруг рассмеялась и побежала по набережной.

Несмотря на свой юный возраст, она была во многом права и привлекала меня своей свободой мыслей. Во мне проснулся к ней взаимный живой интерес. Мне нравилось за ней наблюдать. Когда дождь прекратился, мы решили прогуляться и до одурения говорили о совершенно разных вещах: о фильмах и книгах, о людях и городах. А еще оказалось, что Джессика неплохо разбиралась в искусстве, особенно в живописи. Мы говорили обо всем на свете, но не переходили на личности. Так я ей ничего не сказал о Камиле и от нее тоже не узнал ничего конкретного. Только под утро мы попрощались. Джессика не оставила свой номер, но мне показалось, что мы обязательно еще встретимся.

В то утро я долго не мог уснуть. Я думал о всевозможных причинах, которые связывают совершенно незнакомых людей. О том, что наша каждодневная жизнь состоит из чистых совпадений: случайных встреч, случайных людей, случайных событий. На первый взгляд, мы с Джессикой могли никогда не оказаться под тем старым дубом. И тогда я бы никогда не задумался о том, какое значение имеют некоторые вещи для меня. До этого дня я ни с кем так просто не знакомился. В моих глазах Джессика была отважной защитницей своих интересов. Мне нравилась ее настойчивость. Я не думал о ней, как об объекте желаний и тем более, не пытался сравнить с Камилой. Но я вдруг осознал, что в моей жизни есть место и для других людей, которые могут тем или иным способом повлиять на мою судьбу.

Я не пытался взрастить в себе эгоизм. Однако мне захотелось взглянуть на мир по-новому. Наверное, почти каждый человек рано или поздно подходит к той черте, когда приходится оглянуться назад и, переступив через себя, открыться новым возможностям. Отдавшись эмоциям, я трезво оценил свои силы и планировал сокрушить свои страхи. Смириться с привычным собой было бы проще простого, но вот отказаться от себя прежнего, вот, что поистине было бы сложно.

* * *

Как-то в перерыве как обычно ко мне заглянул Жан. Мы занимались, и я вдруг задумался о том, почему бы мне не изучить еще испанский и итальянский. Иностранные языки уж точно мне могли пригодиться как по работе, так и в путешествиях. Медовый месяц мы с Камилой планировали провести в Италии, и мне казалось, что с этими знаниями я буду чувствовать себя уверенней.

Пока я думал обо всем этом, мой переводчик, уткнувшись в книгу, казалось, что сейчас заснет. Чтобы взбодрить его, я громко спросил:

– Ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы мне дать уроки испанского и итальянского?

Услышав это, Жан чуть не упал со стула. Было видно, что я его застал врасплох.

– Хм, никогда бы не подумал, что с такими сложностями в изучении французского, ты захочешь подружиться и с другим языками!

– Ты знаешь, я и сам себе порой удивляюсь. Но думаю, что сейчас мне как нельзя кстати могут пригодиться такие способности…

Я сделал паузу и посмотрел внимательно на Жана, а потом продолжил:

– Признаться, я тебе очень поражаюсь. Ведь с твоим талантом к преподаванию ты мог бы много путешествовать. Почему ты этого не делаешь?

– Щекотливая тема для меня, однако. Наверное, пока что у меня нет возможности этого сделать. Да, я имею стабильный доход, но какие могут быть амбиции у такого как я?

– Ты просто не веришь в себя. И зря! Или может быть ты из тех, кто никогда не осознает пользу денег?

– Сущий пустяк! Цену деньгам я знаю лучше любого, в независимости от их количества. Но меня душевные качества интересуют больше, чем материальные блага. Все просто! Больше всего на свете я люблю читать, пить крепкий бурбон и переводить средневековую сатиру.

– Ну, раз литература в твоей жизни занимает далеко не последнее место, тогда ответь мне честно, какие книги в твоем списке любимых?

– Так сразу сложно сказать. Определенно я люблю Ремарка за его правдолюбие и Марка Твена за его мечтательность.

– Как интересен твой выбор. Марк Твен хоть и был коренным американцем, но при жизни объездил всю Европу. Наверно, именно поэтому его произведения так близки тебе. Забавно, но я почти уверен, что Том Сойер твой любимый персонаж.

– Конечно, – расплылся в улыбке Жан, – и Гекльберри Финн. Они так ловко обманывали всех в округе…

– Ты, наверное, в детстве тоже был несносным?

– Я был тот еще проходимец. Убегал не раз из дома, совершенно не слушался родителей и часто проигрывал деньги в карты. Научился курить в двенадцать, а впервые попробовал бренди в четырнадцать. К восемнадцати уже было сложно сосчитать всех моих девушек.

– Ну, Марк Твен это классика, с ним все понятно. А что ты читал из последнего, что тебе запомнилось?

– Я для себя открыл нового автора. И имя его Сэйте Мацумото. Меня впечатлило его произведение «Земля-пустыня».

– О чем оно?

– В нем речь идет о японце, который предавши родину, решил вернуться домой инкогнито. Хотя сам главный герой отверженцем себя не считает, для других он изгой и предатель.

– А ты так не считаешь? – спросил я, сделав вид, что не до конца понимаю, о чем он.

– Сам факт несправедливости японской нации в принципе в отношении к другим очень пугает. Их культура не дает свободно дышать никому.

– Ах, вот в чем дело! Ну, так мы ничем не лучше – чувство самосохранения неподвластно правит нашими сердцами.

– Возможно. Но я ничуть не разделяю такое положения вещей. Хотя, может, не стоит воспринимать все как должное.

– Конечно, не стоит. И, вообще, личные убеждения стоит отставить в сторону, когда в разговоре имеют место книги и духовное развитие.

– Раз мы уже заговорили о книгах, то, что в списке твоих любимых произведений, Филипп?

– Как ни странно английская и американская литература. Хотя в последнее время я читаю исключительно французов. Надо сказать, что мне до нелепого понравилась «Планета людей» Экзюпери. Ты должно быть тоже читал?

– Да, помню. Точно читал! Превосходный сборник. А как тебе наши современные романисты?

– Все они не похожи друг на друга, хотя и освещают одну и ту же надоедливую тему.

– Какую?

– Проблемы общества потребления со всеми его вытекающими: культурой денег, вещей, безнравственности и бездуховности.

– Ты имеешь в виду Перека, Ремакля и де Бовуара?

– Да, и список этот можно продолжать до бесконечности. Веркор, Коронель! Все они разоблачители буржуазного общества и погони за выгодой.

– Тема достижения целей человеком за счет унижения остальных далеко не новая. Бальзак, Флобер, Стендаль, Золя задолго до них описывали вопрос порочности всей системы в целом.

– Ну, ладно, хватит тратить время на болтовню, – сказал я, настраиваясь на изучения очередного списка французских глаголов.

Из нашего с Жаном разговора я понял, что он за человек. Он хоть и не был поверхностным, но ни к чему не стремился. От такого как он никогда не услышишь лишнего. Он мог часами разглагольствовать о многих вещах, но в результате не придавать им особого значения. Бесспорно, он многое знал и мог дать дельный совет, но сам вряд ли бы воспользовался помощью других.

* * *

Наконец, Камила сообщила, что готова вылететь из Лондона. Это было даже немного раньше, чем мы планировали, и я попросил Жана съехать скорее, так как уже не особо нуждался в его помощи. По вечерам мы не занимались, и он свободно мог продолжать приходить ко мне в контору в перерыве.

Я очень обрадовался тому, что скоро увижу Камилу и успел за ней прилично соскучиться. Мне не хватало ее присутствия несколько месяцев. Я все думал, оценит ли она выбранную мной квартиру и боялся, что ей будет там тесно. Хотя мы планировали после свадьбы переехать в более просторное жилье, все равно я старался максимально привести в порядок свое временное пристанище и надеялся на устойчивое благополучие нашей молодой семьи.

Признаюсь, что иногда вспоминал Джессику, которая открыла мне нового меня. Я был весьма ей благодарен за это и очень надеялся на случайную встречу. Но, время шло, и я все чаще понимал, что возможно эта девушка всего лишь одна из тех многих людей, которые встречались, и будут встречаться на моем пути. Я смирился с мыслью о том, что возможно больше ее никогда не увижу и вернулся к прежнему ритму жизни, посчитав нужным двигаться по намеченному плану.

Пока я был занят работой, предстоящая женитьба меня не особо волновала. Сделав предложение Камиле, я думал, что совершил удачный выбор. Но брак есть брак, не говоря уже о том, во что он может превратиться. Многие мужчины не в состоянии решиться сразу и это не удивительно. Я не был исключением, и потому не спешил обременять себя всяческими заботами раньше времени. Мне очень хотелось, в первую очередь, состояться в карьере.

Как я уже говорил, дело шло к моему повышению. Не буду скрывать, что мне пришлось здорово для этого потрудиться. Начальник, услышав о приезде моей невесты, решил пойти мне навстречу. Без особого энтузиазма он согласился, что в конторе все оценили мои методы работы. В первое время зарплата была не намного больше, но, тем не менее, это была существенная прибавка.

После работы я, Виктор и Андре продолжали частенько посещать новые, еще не освоенные широкой публикой, рестораны и клубы. Казалось, что в Париже я вел только праздную жизнь. И вот в один из таких вечеров мы с коллегами снова отправились на променад, чтобы обсудить разные темы.

– Жан подарил мне старенький, не нужный ему проигрыватель, – решил я поделиться хорошей новостью.

– Какой щедрый у тебя переводчик! Или вы уже подружились? – лукаво спросил Андре.

– Немного. Я даже купил несколько пластинок.

– Меня удивляет, как вы оба быстро спелись. И что, значит, ты теперь всерьез увлекся французской музыкой? – искренне удивился Андре.

– Как ни странно, но да. Английские песни меня перестали завораживать с тех пор, как я покинул родину.

– Ну и хорошо, значит, у тебя выработался вкус, – подшутил Виктор. – Сейчас чего только не найдешь на прилавках. Нам очень повезло жить в такое время, когда почти все можно купить.

– Я не из тех, кто привык жаловаться. Но хочу заметить, что нынешние хозяева монополий и банков весьма заинтересованы в широком развитии потребительской лихорадки.

– Так выпьем же за научно-технический прогресс! – протянул бокал воодушевленный Андре и мы чокнулись.

– Но не стоит забывать, что Франция оказалась в нелегком положении после войны, – произнес озадаченно Виктор. – В области экономики ей пришлось догонять соперников по мировому рынку, предпринимая колоссальные усилия. Телевидение, журналы, газеты, кино – все стало полем для битвы за покупателя…

– Я искренне возмущен оболваниваем общества, – перебил его Андре. – На самом деле так мало мыслящих людей, способных не вестись на это. А как же интеллектуальный багаж?

– Так много вопросов и так мало ответов. Как это не печально, сейчас почти все живут по канонам потребления. И мы не исключение, – осуждающе сказал Виктор.

– Как ни стараешься быть снисходительным и современным, все равно такое ощущение, что это целое испытание. К сожалению, желание транжирить все чаще губит непосредственные человеческие чувства и отношения, – подытожил я сказанное, подметив истину.

Наш разговор, который начался с легкой беседы, в результате перерос в нечто серьезное. А ведь и правда, в такой богатой стране, как Франция, диктующей миру моду, подавляющее большинство граждан покупает только фабричную одежду массового производства. В государстве живописной природы, очаровывающей миллионы туристов, половина населения никогда никуда не выезжает во время отпуска. Стало совершенно очевидным, что господствующая идеология потребления заменила собой не только веру и нравственность, но и духовную культуру.

* * *

Наступил день, когда должна была прилететь Камила. Встречать ее я решил вместе с Жаном. Он был не против, так как давно хотел познакомиться с настоящей англичанкой, и мне импонировало, что он считал ее таковой.

Увидев Камилу в аэропорту, я обомлел. Она очень изменилась: короткая стрижка, приталенный брючный костюм, шляпа с широкими полями – все говорило о том, что она хорошо подготовилась к новой жизни. Я даже не сразу нашел слов, чтобы передать свое очарование. Камила просто улыбалась, когда я смотрел на нее, и было заметно, что она довольна собой.

– Милый, ты так похудел, – обеспокоенно сказала она и нежно меня поцеловала. – Тебя, что здесь не кормят или местная еда слишком низкокалорийная?

– Знакомься это Жан! – резко перевел я тему, не желая быть объектом обсуждений.

– Очень приятно, – сказала она, галантно протягивая свою руку. – Камила!

– Вы само великолепие, – восхищаясь, подлизывался Жан.

– Ну, что вы! Я весьма польщена.

Закончив формальности знакомства, мы решили отправить багаж с посыльным и сразу же прогуляться.

– Ты не устала? – спросил я в надежде получить отрицательный ответ.

– Ни сколько! Местный воздух определенно придает мне бодрости.

– Отлично! Тогда вперед, на встречу приключениям!

Мне не терпелось показать Камиле город таким, каким его вижу я. И первым делом мы отправились к Эйфелевой башне. Несмотря на свои гигантские размеры, она казалась легкой и изящной, словно сотканная из миллиона кружев. Жан сразу предложил нам подняться на видовую площадку и осмотреть город с высоты птичьего полета. Я и не подозревал, что оттуда открывается такой бесподобный вид. Крыши домов, люди, дороги, машины казались настолько маленькими, что даже не верилось в их реалистичность.

– Как же красиво! – сказала Камила и крепко меня обняла. – Филипп, сегодня самый счастливый день в моей жизни.

– Жаль, что я холостяк, – с грустью произнес Жан, глядя на нас.

– Ничего, дружище, ты еще найдешь свою половинку, – решил подбодрить его я.

– Надеюсь…

В тот день мы были счастливы как никогда. Камиле нравилось буквально все. Я сразу разглядел в ней тот запал, который дал мне понять, что все только начинается. Я словно был для нее первооткрывателем. Жан тоже не скрывал восторга от происходящего и даже на радостях пообещал свозить нас на море в середине лета.

Домой мы вернулись под вечер. Нам даже хватило сил разобрать все восемь чемоданов. Вещи заняли большую часть квартиры, и было очевидно, что вскоре нам потребуются апартаменты побольше. На удивление, Камила оценила по достоинству выбранное мной жилье. Больше всего ее впечатлил вид с террасы, где она впервые увидела во всей красе ночной Париж.

Мне казалось, что я не мог ее еще больше обрадовать, но когда речь зашла о моем повышении, то она засветилась от счастья. Если бы в тот момент кто-то наблюдал за нами со стороны, то увидел бы двоих безумцев, которые были влюблены в жизнь настолько, на сколько, это возможно. Казалось, что чувства, связывающие нас так прочно, наделяли меня и Камилу безграничными возможностями. Для нас это было началом большого романтического приключения. Где бы мы ни были, мы упивались друг другом. Каждая клеточка моего тела жаждала такой жизни, и я не собирался лишать себя этого удовольствия.

В одну из жарких летних ночей, когда мы лежали в постели, Камила пыталась застать меня врасплох своим вопросом:

– Ты уже решил, когда мы сыграем свадьбу?

Больше всего она любила вот так в лоб говорить то, что думает. Я сделал вид, что не слышу ее, но она продолжала:

– Или ты хочешь лишить меня этого удовольствия? – посмотрела она исподлобья, подкуривая сигарету.

Надо сказать, что я и сам думал об этом, но никак не мог представить себе, как все это организовать.

– Я не могу больше ждать, – вскочила она с кровати и налила себе еще выпить. – Порой мне кажется, что для тебя брак, как таковой, совсем не имеет значения. Ты целыми днями думаешь только о работе. Я, конечно, это ценю, но ведь весь свет не сошелся клином на твоей конторе. Между прочим, Джон спрашивал меня о свадьбе перед отъездом, а Элизабет очень надеется стать подружкой невесты.

– Твоя подруга та еще показушница. Ты же знаешь, как я ее не люблю, и терпеть не могу ее фальшивый акцент. Если мы пригласим ее, то придется позвать всех знакомых, ведь она самое большое трепло в Лондоне.

– Не сердись, но что в этом плохого? Мне кажется, Филипп, ты слишком утрируешь. И вообще, ты уверен, что хочешь провести свадьбу в Париже?

– Да! Но думаю нам лучше устроить скромное торжество в кругу близких.

– Я все это себе не так представляла, – немного с раздражением сказала она, допивая залпом мартини.

– Порой я боюсь, что ты ждешь от меня невозможного, – пытаясь прекратить этот разговор, я демонстративно отвернулся к стене.

Но Камила решила меня позлить:

– Джон вполне мог бы на первых парах помочь нам финансово.

И у нее это отлично вышло.

– Черт возьми! Я ни одного пенса не возьму у твоего отца. Это сильно меня унизит в его глазах. Ты – другое дело, можешь продолжать вить из него веревки. Но после свадьбы я не позволю тебе просить у него что-либо.

Хотя мы и прекратили разговор на нейтральной ноте, но, я, то знал, что за этой тишиной скрывалось полное негодование. Камила, несомненно, пыталась мной управлять. А ведь раньше мне казалось, что мои к ней чувства окрыляли меня на самые безумные поступки. В Париже все заметно изменилось. Причин на то было много. Но самой главной из них была встреча с Джессикой.

Несмотря на все разногласия, свадьбу мы решили все же назначить на конец июля. Больше откладывать не имело смысла, ведь наша помолвка и без того затянулась. Воспитание, которым обладала Камила, не оставляло нам шансов на скромное торжество. Для праздника она рассматривала только самые лучшие заведения. Мое невозмутимое поведение даже не заставляло ее задуматься о том, что я на самом деле из кожи вон лез для того, чтобы она ни о чем себе не отказывала.

* * *

Наконец, состоялось наше долгожданное знакомство с сестрой Андре. Сначала мы пошли в кино. Сестра коллеги на удивление оказалась весьма элегантной и серьезной не по годам. В ней сочетались юношеская женственность и мудрость. На сеансе девушки все время болтали и мило хихикали. Было видно, что они сразу нашли общий язык. Комедия, которую мы выбрали, была довольно посредственная, поэтому я даже не вспомню сейчас ее точного названия. Но помню точно, что там было что-то про начинающую певицу, которая пыталась влюбить в себя красивого и успешного богача.

После просмотра фильма мы отправились в бар «O Chateau». Камила вела себя очень уверенно, и было видно, что ей хотелось произвести хорошее впечатление.

– Знаешь, чего мне больше всего сейчас хочется? – спросила она, беря меня под руку.

– Чего?

– Провести хотя бы одну ночь в отеле «Le Bristol». Мы же можем себе это позволить? Может быть, заглянем туда сегодня?

– Ну, ты пижонка! Я слышал, что там все очень дорого. Не знаю, детка, давай посмотри ближе к ночи.

Стараясь увильнуть от этой темы, я предложил Андре заказать на баре всем выпивку. Когда мы вернулись, девушки живо общались:

– Анабель, скажи, как ты оцениваешь нынешнюю парижскую моду? – спросила Камила с явным интересом свою новую знакомую, осматривая ее с ног до головы.

По ней было видно, что она в восторге от наряда девушки, который сидел на ней так хорошо, что казался второй кожей.

– Я, наверное, лет с четырнадцати стала интересоваться модой. Здесь ты не встретишь ни одной истинной парижанки, которая бы не смогла отличить Шанель от Кардена, – ответила та с вызовом. – Если хочешь, мы можем сходить на показ местных дизайнеров, который состоится в начале осени. Мы с Жаклин там почти каждый сезон.

– С огромным удовольствием. Мне кажется, что сейчас модные дома Франции заправляют всеми, начиная от мировых звезд и заканчивая политиками. Я лично считаю вполне нормальным потратить на хороший наряд приличную сумму. Мы же не первобытные люди, в конце концов, чтобы ходить в безвкусном тряпье.

– Согласна! Мы с тобой должны максимально облагородить все, что нас окружает, – с уверенностью Наполеона сказала Анабель, отпивая дорогое шампанское. – А, это правда, что в Англии все девушки одеваются очень консервативно?

– Если бы ты меня спросила об этом лет пять назад, то я бы с уверенностью сказала, что да. Раньше, заглянув в гардероб почти каждой англичанки, можно было прийти в ужас. Но сейчас современные девушки стремятся выйти из тени прошлого. И я одна из тех, кто перешел на их сторону. Мое сознание, наконец, созрело для чего-то по-настоящему элегантного. Но порой очень огорчает отрешенность и беспомощность некоторых молодых девиц, которые встречаются на улицах города.

– А вы подарите каждой из них по мини-юбке! – решил разрядить обстановку Андре и пытаясь найти поддержку, похлопал меня по плечу.

– Что ты в этом понимаешь? – посмотрела Анабель на брата, приподняв грозно бровь. – Не так давно ты и сам одевался как бездомный. Если бы я вовремя не вмешалась, то на тебя бы не посмотрела ни одна красотка.

– Не спорю, что внешний вид важен, – отпирался коллега. – Но еще не менее важно это то, как ты себя позиционируешь.

Анабель гордо подняла подбородок и послала ему воздушный поцелуй. Это было то еще зрелище.

– Молодежь сейчас слишком быстро прогрессирует, – попытался плавно вступить в дискуссию я. – Подростки обретают слишком рано полную свободу и превращаются в мощную неуправляемую силу, диктующую свои правила почти повсюду.

– Надо сказать, что нынешнее поколение как раз таки как нельзя лучше отдает отчет тому, что радикальное изменение стиля служит наиболее эффективным средством в самовыражении, – поддержала разговор Камила. – Наступило время перемен. Еще никогда прежде молодежь так яро не проявляла своего интереса к тому, кто во что одет. Еще увидите, мини-мода станет символом эмансипации и сексуальной революции. И я отличный тому пример! Прежде я только могла мечтать о брючном костюме. И что теперь – у меня их семь.

– Я кстати видела в журнале «Voguе» неплохую модель из твида. Тебе бы очень пошло, – демонстративно подмигнула Анабель Камиле и игриво прикусила губу. – Кстати, вы знали, что в моду входит синтетика?

– Синтетика? – удивился я. – Наверно очень дешевый материал…

– Не правда! – запротестовала Камила. – Это универсальный вариант. Но тебе, по всей видимости, могут понравиться только белоснежные нейлоновые сорочки, строгие галстуки и кожаные ботинки.

– Ну, вот приехали, – вмешалась в назревающий конфликт Анабель. – Вы еще мне тут поругайтесь!

– Сейчас моду пропагандируют правила идеального вкуса и минимализм, – никак не успокаивалась Камила.

– Кстати мини-юбка появилась у нас на родине в Англии, – решил похвастаться я своими познаниями. – А вообще никогда не понимал ажиотажа вокруг этого образа угловатого подростка.

– Какие мы просвещенные! – искренне поразилась моим словам Анабель.

– Да, я не глуп в таких вопросах и хорошо подкован в теме моды. Моя любимая не дает мне расслабляться.

– Мода проходит, стиль остается, – процитировала Камила легендарную Коко Шанель. – Ладно, Анабель, думаю, хватит болтать на женские темы, а то мальчики от нас сбегут. Расскажи лучше, где ты работаешь? Чем увлекаешься?

– И в правду, – поддержал ее я. – А то Андре у нас великий скромник и почти ничего о тебе не рассказывал.

– Да что я! Не велика птица. Работаю в свадебном салоне…

– Невероятное везение, – воскликнула Камила. – Значит, ты мне поможешь с выбором платья?

– У вас скоро свадьба?

– Да, через месяц. И я совершенно не знаю, чего хочу. Что сейчас в моде?

– По правде все чаще пользуются спросом платья бежевого и даже нежно-голубого цвета. У нас в салоне очень много таких моделей в длину чуть ниже колена и их расхватывают как горячие пирожки.

– Надо же. Нужно обязательно к вам зайти. Ну ладно хватит обо мне, расскажи лучше про свои увлечения.

– Не то чтобы я чем-то конкретно увлекалась. Но мое слабое место разные выставки и ярмарки. Там можно найти столько всего интересного…

– Вот как? А ну-ка поподробнее! – нетерпеливо любопытствовала Камила.

– На ярмарках в основном продают отличные старинные сувениры, хорошие ткани, книги, пластинки и бижутерию. А вот на выставках в галереях можно иногда недорого приобрести картины начинающих художников.

– Анабель, ты для меня настоящая находка. Ты просто обязана в следующий раз меня взять с собой.

– Не вопрос! Только позвони и мы договоримся.

– Ладно, любимый, по-моему, нам уже пора, – Камила пыталась намекнуть мне на то, что все еще желает попасть в «Le Bristol».

Я не стал упираться. Мы быстро попрощались с Андре и Анабель под предлогом того, что хотим уединиться, и вышли на улицу. На полпути к отелю Камила решила присесть на скамейку, чтобы перекурить.

– Ты устала? – спросил ее я, когда мы, наконец, остались одни.

– Я? Да, никогда! – она отрицательно покачала головой и осмотрела меня с ног до головы. – Я в предвкушении сегодняшней ночи.

– Ты имеешь в виду меня или этот дурацкий отель?

– Ну почему сразу дурацкий? Филипп, если не хочешь, мы никуда не пойдем. Так бы сразу и сказал. Не нужно мне делать одолжение!

– Просто я злюсь, что мы так рано ушли. Мне кажется, вышло очень неудобно.

– А я думаю, что Андре с Анабель все прекрасно понимают.

– Ну ладно, тогда пойдем! – воскликнул я, понимая, что уже поздно отступать.

И мы не спеша побрели по вечернему Парижу, стараясь внимательно уловить каждую деталь все еще непривычной для нас архитектуры. Когда мы вошли в отель, нам открыл дверь услужливый швейцар. Хол был украшен роскошными коврами и невообразимыми картинами. На стенах висели старинные светильники, а в углах стояли точеные скульптуры, похожие на настоящие произведения искусства. У стойки нас встретила молодая симпатичная девушка.

– Добрый вечер, – сказала она. – Чем я могу вам помочь?

– Здравствуйте, милочка, – сухо поздоровалась Камила. – Нам, пожалуйста, номер на одну ночь. И что-нибудь поприличней.

– Могу предложить вам двухместные апартаменты с террасой и видом на башню.

– Отлично, нам подходит, правда, Филипп?

– Ну что ж, пожалуй, разок можно шикнуть!

Номер оказался более чем приличный: белоснежные накрахмаленные простыни, кровать огромных размеров, хрустальные люстры, свисающие с резного потолка высотой в три метра, золоченые рамы и, конечно же, шикарный вид из окна. Мы заказали в номер шампанское и провели незабываемую ночь.

Утром, выйдя на террасу, мы увидели необычайной красоты город, который нам полюбился с первого взгляда. Там же на балконе стоял небольшой столик, где мы и решили перекусить. На завтрак нам подали ароматный горячий кофе, свежие фрукты и круассаны. Я с наслаждением уплетал выпечку, любуясь видом, пока Камила читала газету.

– Что пишут? – спросил я.

– Да ничего нового. Сплетни, интриги, разоблачения. Сплошная тоска! Лучше скажи, как тебе номер? – спросила она с неподдельным интересом.

– Номер, как номер, – хотел немного позлить ее я.

– Ах, так! Ну ладно. Значит, в следующий раз выберу отель подороже!

– Еще будет следующий раз? – ухмыльнулся я.

– И не раз! Сразу после свадьбы, так точно.

Я с упоением слушал ее голос и не хотел хотя бы в такое прекрасное утро ни о чем спорить.

– Нет, ну ты видел эти люстры из хрусталя! А фарфор! – продолжала она. – Картины, наверное, подлинники! Надо и нам будет прикупить парочку…

Я решил помешать Камиле говорить, крепко обняв и поцеловав. Остаток выходных мы провели дома. Нам не хотелось никого больше видеть.

* * *

Через несколько дней мне нужно было ненадолго отлучиться в Лондон по делам. Так как Камила должна была остаться в Париже одна, я попросил Жана и Анабель присмотреть за ней. Я был уверен, что за время моего отсутствия ничего серьезного не произойдет. Камила обещала не скучать, заняться домашними делами и пройтись по магазинам с Анабель. И единственное о чем я ее просил, так это не растратить все деньги к моему возвращению.