Русич

Потом, немного устав, они играли в "замиралки" – кто дольше просидит под водой. Потом играли, кто дольше под водой проплывёт, и уже охладившись, устав от своих забав и весёлых игр, вышли на берег. Ребята прилегли на траву отдохнуть после купания, но ненадолго. Надо было возвращать лошадей княжеской дружине, часто проезжающей через их деревню, и уже доверявших ребятишкам заботу об их чистоте. А пастушок, опомнившись, что так надолго оставил своё стадо, помахав всем рукой, побежал в сторону леса.

Через несколько мгновений – он был уже на полянке, взобрался на пригорок, проверил взглядом каждую корову и телёнка, каждую козу и козлёнка, быков и козлов, и сел, сняв подвешенный на высоком кусте узелок с лепёшками – это его озорная сестрёнка занесла ему обед. Она всегда привязывала узелок с едой на куст, чтобы никакая корова или коза не дотянулись до него.

Мысленно поблагодарив бабушку, испёкшую лепёшки, сестрёнку их принесшую, помолившись, он начал не спеша кушать эти вкусные лепёшки, обмазанные мёдом, запивая их молоком. Это было самой вкусной едой, которую он любил!

Наевшись тремя лепёшками, он хотел завязать оставшиеся в узелок, но, услышав за спиной шелест травы, обернулся, и, отложив в сторону еду, встал и, вытянув вперёд руки, побежал в сторону леса.

«Деда, деда, здравствуй, дедушка!» – кричал он на ходу, немного замедляясь перед столкновением, и почти запрыгнул на руки к остановившемуся дедушке.

«Здравствуй, внучек. Здравствуй, Ванечка!» – ласково, мягко, но немного сердито сказал дедушка. «Эдак, когда ты подрастёшь, я и на ногах не устою – повалишь деда». И подержав внука немного у своей груди, поставил его на землю.

«Давно не виделись, дедушка. Уже несколько дней не выходил ты. Скучал я по тебе. С тобой хорошо очень. Спокойно. Интересно. Что ты мне сегодня расскажешь? Расскажи мне, какие в лесу твоём вести от зверей, что ты слышишь, о чём птицы щебечут, к какому урожаю готовиться, о землях далёких».

«Тише, тише, не стрекочи сорокою. О чём получится, о том и поговорим. Пойдём-ка поближе к тому пригорку, с которого стадо твоё хорошо видно. За разговором дело своё не забывай».

Они прошли к тому месту, где лежал узелок с лепёшками, сели на примятую траву и немного помолчали, словно прислушиваясь друг к другу, к шелесту трав, к птичьим голосам с лесной опушки, к стрекотанию кузнечиков, дальним звукам, доносящимся из деревни. И все эти звуки слились в один единый звук тишины и радости. Они оба молча улыбнулись.

Хотя Ваня и звал отца своего отца дедом, но тот вовсе не выглядел старым. Даже седины в его волосах было ещё мало. Высокий, статный, с тёмно-русыми, длинными волосами, перехваченными на лбу берестяной тесёмкой, с такого же цвета бородой, доброй улыбкой, большими голубыми глазами. У деда были широкие плечи, очень сильные руки, и необыкновенный взгляд. Этот взгляд был полон силы, спокойствия и уверенности, понимания и добрых, весёлых искорок, которые, как казалось внуку, вылетали из глаз и превращались утром – в бабочек, днём – в капельки воды, искрящиеся на солнце, вечером, в маленькие огоньки, от которых становилось тепло и радостно.