Таверна «El Capitan» и ее обитатели

Омммм… и фрикасе из кролика

Часть моей нелегкой ресторанной жизни проходит в магазинах. Причем, обычно в мясных и рыбных отделах. Потому что именно мне приходится бегать по закупкам, если наши поставщики опаздывают, не имеют необходимого, или у нас есть заказ на новое блюдо, не запланированное ранее.

Но именно в мясном отделе магазина всегда огромные очереди, потому что одинокие пожилые испанцы и испанки там восполняют нехватку общения, эмоций, эмпатии.

Омммм… Надо знать какую-нибудь успокаивающую мантру. И петь ее, живя и работая здесь. Иначе не выжить. Я, когда ездила с маленькой, недавно тогда заболевшей диабетом Данькой на фестиваль кришнаитов в Крым, видела, как все поют Харе Кришна и радуются, и это, оказывается, очень улучшает жизнь и не дает хмуриться, люди реально делаются спокойными, терпеливыми и доброжелательными.

Я, конечно, могла бы уже и сама выучить что-то такое же вечное и проникновенное, но я выучила только ом-мане-падме-хум.

Да и вообще только омм тоже нормально. Запоминается и исполняется быстро и философски. И успокаивает очень. За неимением лучшего. Особенно в испанском магазине с утра. Когда идет слет старичков и старушек на тему «давайте вспомним, что нам надо купить»

Я опять в очереди. Держусь вежливо. Пою мантры. Их земля, их правила.

– Вот еще кроличка мне кусочек.

– Откуда отрезать кусочек?

– Давайте посмотрим.

– Давайте. Вот отличный кролик.

– Ох, он огромен. Он великан.

(Кролик, юный и невинный, природно сухощавой комплекции, недополучивший достаточно материнской любви и молока в детстве, к тому же явно умерший на ферме от истощения и грусти, мог бы насытить разве что анорексичку, вышедшую вчера из комы и поклявшуюся рыдающей маме "поесть немного бульона из молодой крольчатины… )

Оммм…

– А вот этот маленький и красивый, смотрите.

(Блин, я его вообще не вижу. Что она показывает? Труп лысой мыши?)

Оммм…

– Да, он хорош. Давайте половину.

– Вам сверху или снизу?

– Давайте посмотрим.

– Давайте . Вот наш прелестный кролик.

Ом, ом, ом, ом… нам снизу , хи-хи..

– Да. Он такой милый. Мне кажется, его надо перерезать вдоль.

(Вы звери, господа.)

– Отличный выбор! Сейчас я его аккуратненько..

– Он такой маленький, хороший, нежирный. Мне нельзя жирное. Я уже должна думать о здоровье.

– Ох, сеньора такая молодая и изящная! Но здоровье – это очень важно. Вы правы.

Омм…Какая молодая, вы охренели? Да бабульке не меньше 90. И она только начала думать о здоровье? Потрясающая медицина, оказывается, в Испании. Снимаю шляпу. Или все же Альцгеймер, и она просто с утра забывает о болезнях и до вечера счастлива?

Омм… Омм…

– Вот так, сеньоре нравится, как я разрезала кроличка?

Ёб… Омммммммммммм…

– Да, хорошо, только мне половинку печеночки, мне не съесть целую.

– Конечно, сеньора. Так хорошо?

– Очень хорошо. Теперь порежьте мне моего крольчонка, пожалуйста.

– С удовольствием. Так достаточно?

– Помельче, будьте добры. Мне так удобнее будет готовить.

Твою мать, твою мать, твою омммммммммммммммбл.

– А как сеньора готовит кролика? Это для паэльи?

– Обычно я готовлю его в паэлье, с курицей. Валенсийская паэлья.

– Сеньора кладет розмарин в валенсийскую паэлью?

– Да, я люблю классику, знаете ли.

Оммм…(Знаем, знаем, если ты ровесница великой Марлен Дитрих или Коко Шанель, то ты по любому любишь классику. Что тебе нахрен еще любить … Нельзя так, нельзя. Позитив и уважение. Они не виноваты. Бабушка старая и хочет общаться. Это утреннее шоу. Надо привыкнуть. А продавщица очень вежлива. Они всегда очень вежливы. Особенно со стариками. )

Оммммммммммммммм…

– А я кладу розмарина совсем немного, всего веточку, а молотый мне не нравится. Слишком насыщенный вкус.

– Абсолютно правильное мнение. Но этот кролик у меня не для паэльи.

– Да?

– Нет. Я хочу приготовить фрикасе для моего мужа.

– Это великолепно. Это очень эпично. Фрикасе из кролика! Может, вы хотите взять для сеньора еще немного телячьей вырезки?

– Да, возможно. А какая у вас телятина?

Ёеееееоооооооооооооооммммм…

Она ушла еще не скоро. Эта жизнерадостная старушенция в мясном отделе, где я еле выстояла бешеную очередь из одного человека. Я стояла за маленькими кровяными колбасками, "морсийями", для типично испанского блюда "яичница с жареными яблоками и кровянкой".

Хотела даже рецепт здесь написать. Но Оммм твою мать…позже.

Еще помедитирую. В Гугле. Когда буду искать рецепт фрикасе. Потому что я таки тоже купила этого благословенного кролика. Только большого, понимаете? (И заодно дала возможность помедитировать людям , стоящим в очереди за мной).

Как потерять богатую клиентку . Быль

Приходит друг к мужу и говорит как-то:

– Очень уж я на тебя зол. Не будем, наверное, больше общаться.

– Как так? За что это?

– Ты виноват в том, что я клиентку потерял выгодную. Теперь сама не придет, и подругам своим велит не приходить.

А надо сказать, что друг этот рядом работает с нашей таверной. Ветеринар. Врач. Руки золотые. Умница.

Муж расстроен, не может понять, что случилось.

– А помнишь, как я к тебе в таверну зашел кофе выпить вчера вечером, после работы?

– Помню, мы еще футбол посмотрели немного.

– Посмотрели. И я пива выпил. Два раза, кажется.

– Три. Как и я. Конец работы.

– Это у тебя был конец работы. А меня неожиданно вызвали в клинику: там операция была срочная, а некому было к клиенту выйти. Ну я и пошел. Из таверны в клинику. С тремя пива уже даже не в желудке, а в голове и на языке. Переоделся, выхожу к старушке. Может, конечно, она и 80 еще не отпраздновала, но выглядела в аккурат на 89. И собачонку в руках держит. Дряхленькую. Йорка. Такого шелкового, милого, печального. А я же весь такой вежливый. После пива. Но откровенный очень. И делаю скорбное лицо, спрашиваю:

– Усыплять будем?

Она на меня глазюки вскинула, бриллиантами в ушах затрясла, да и говорит мне человеческим голосом:

– Мы …усюсю… пришли на нашу первую прививочку.

А я веселый. Радостный даже. Говорю, мол, не знаю, были ли в вашей жизни прививки или нет, а песику уже никакие прививки делать нет смысла. Он перед смертью даже насморком не успеет переболеть, так как уже на грани. Уже лапу в Стикс макнул.

Дама мне :

– Что же вы такое говорите! Да я же его вчера купила. На площади. Он маленький еще. Попробуйте, у него даже зубов еще нет. Он щеночек.

А меня ж прет. И пиво, и наши выиграли. Говорю, мол, не извольте сумлеваться, ежели кто б вам в рот руку положил , если коронки снять, так там тоже будет …Молодо и беззубо. Как у щеночка.

Золото на ней так и зазвенело. От сумки до рук, от рук до шеи, от шеи до ушей.

– Я ж, – говорит, – его за 800 евро купила. Я еще радовалась, что он такой маленький и породистый.

– Вот тут, ˗ говорю, в точку. ˗ Реально маленький и породистый. Видно, что стоил дороже. Но лет так 20 назад.

– А вы не ошибаетесь?– спрашивает.

– Ну, если ошибся, тогда 18 лет назад. Но обычно я не ошибаюсь. Собака уже в возрасте Мафусаила и в размышлении о вечном.

И пошла моя бедолага со своей дряхлой усталой собачкой, сияя брюликами с орех величиной, а я остался, без клиента, собаки и самоуважения. А все потому что у тебя пиво неправильное…

Испанцы и соленая рыба

Испанцы солить рыбу не умеют. Это факт.

То есть, они пытаются, конечно. Столетиями…

Возьмем треску, например. Царская рыба. Пышная. Белая. Как ее испортить? Да никак же!

Ищешь соленую здесь. Янтарную. Полупрозрачную. И? Берешь кусок соли на прилавке, вертишь с разных сторон, а он мягкий и прогибается. Почему ?

А там внутри кусочек когда-то сырой рыбы лежит. Трески.

Зачем, спрашивается лежит? А чтобы не пропал. Наверняка.

До Колумба еще моряки придумали в море мясо брать в виде солонины. Холодильников нет. В тепле зачервивеет. И рыбу пойманную как хранить, если она толстая, мясистая? Солнца недостаточно. Соль. Вот спасение. Потом уже и холодильники придумали. А привычка осталась. Сухое соленое мясо – хамон и засыпанная до хруста солью рыба.

Надо сказать, что хамон у них лучше получается. Привыкнешь ˗ так и за деликатес прям. Испанские нотки. Испанский вкус!

А на чердаке в деревенском доме моего деда всю зиму

такие хамоны висели. Солониной звали. Только с хлебом не ели под вино да пиво. Бедность. Только для борщей и каш. Чтоб семью большую накормить. Но то такое… русское.

Свою же соленую-пересоленую треску испанцы вымачивают перед готовкой. Долго. Или вместо соли кусочки соленой рыбы в блюдах используют.

Я не смогла объяснить мужу вкус свежезасоленной трески с чесноком, строганинки на свежем хлебушке, а хорошая сырая рыба мне не попадалась. Особенно такая толстая, белая и мясистая, как в Мурманске, где я училась жизни и в педагогическом, отдавая дань советской системе образования и мастерски соля рыбу.

Потому мои эксперименты с солением здесь семги, форели и подкопчением скумбрии приравнивались им, моим мужем, к хождению по воде или исцелению возложением рук.

Брак стал прочен, как никогда. Теперь мы уже вдвоем недоумевали, почему испанцы не умеют солить рыбу.

Но апофеозом испанских мечтаний, эдакой Джомолунгмой, стала наша селедка. Из бочки. В одном русском магазине.

Ее вначале у меня просят. Ритуал. Жалобно повизгивая. Крутя беззащитным хвостом. Переминаясь на толстых лапах. Умильно заглядывая в глаза. Одновременно скорбя от необходимости мечтаний и захлебываясь слюной предвкушения.

Селедка торжественно покупается, чистится споро и радостно. Разрывается на филешечки, режется дольками. Сверху тонкие полумесяцы лучка репчатого, вначале вымочить, горечь слить, потом сбрызнуть уксусом, припорошить сахарком, маслицем полить пахучим подсолнечным. И полчасика настояться.

Все. Бери его, испанца, тепленького, спеленывай куколкой, катай по столу катышком, лепи из него ежиков пластилиновых: спекся.

А вот кому предателей родины, вероотступников и сепаратистов!

За селедку с луком, с горячей картошкой и хлебом отдадим все и доплатим еще. Про пиво не говорила долго. Скрывала. Как тайну берегла. Что сюда не вино надо их испанское, а пиво холодное. Много. И все. Сдалась недавно. Выдала тайну. Пожалела мужика.

И нет в семье теперь деликатеса круче селедки с луком, картошкой и пивом.

Не «подумаешь, эка невидаль», а для неподготовленного испанца просто бомба. Неожиданная и гастрономически непобедимая.

Селедка в нашей семье покупается не часто: тяжело мне видеть большого, сильного мужчину слабым, наркозависимым, униженным. Да и родину чаще раза в неделю продавать не годится…

А вы говорите, хамон, хамон!

Селедка. Наш ответ Чемберлену!

(Сегодня вот как раз день продажи родины и излияний счастья и любви.) Муж что-то лучезарно строчит в фейсбуке. Над головой нимб. В зале подозрительно пахнет селедкой..

Мой маньяк

Этот мужчина за мной следит. Это совершенно точно. Я вижу его чаще, чем моего мужа. Я выучила его привычки и внешность.

Нас уже начинают связывать некоторые странные

нематримониальные узы.

Как он следит? Я себе представляю это так: с утра пораньше испанский пенсионер Хулио Толку, облачившись в белые шорты и сиреневую рубашку, лопающуюся в районе груди, живота и бедер посредством расхождения пуговок и даже швов, нервно прогуливается у окна, выходящего на Фридрихштрассезачеркнуто на улицу Арчидуке Карлос. Он смотрит на таверну Эль Капитан. Он волнуется. Его жена, сеньора Хуана Роза Мария Пепита, отрывает глаза от утреннего сериала и спрашивает:

– Что-то случилось, Хулио? Ты так напряжён..

– А хули…что могло случиться? Я напряжён, потому что думаю об обеде.

– Но ещё только время завтрака, дорогой. Не опережай события. Ты будешь кофе с тостадой с оливковым маслом и солью или ты будешь кофе с тостадой и тёртым помидором?

– Я буду чай с русской икрой, блин, достала, 70 лет одно и то же, задрался уже жрать сухари на утро. В Эль Капитане блины дают, торты, пироги , пельмени, уйду нахрен от тебя, старая грымза.

– Ты сказал, с томатом, Хулио?

– Да, дорогая, все как обычно. Но я бы сбегал в магазин за рыбкой на обед? Сегодня свежую завезут, специально для моей сеньоры.

– Что бы я без тебя делала, мой кабальеро. Иди, любимый, я буду тебя ждать…

И получивший досрочную индульгенцию на все тяжкие, доступные в его преклонном возрасте, кабальеро, скрипя протезом или новыми жмущими ещё мокасинами из кожи питона, увидя меня, бодро шагающую за рыбой с веселой полосатой тележкой, скатывается по лестнице вниз, не дожидаясь лифта.

И. Когда. Я. Подхожу. К рыбному отделу. И беру номерок на очередь. Я. Всегда оказываюсь за ним. За маньяком Хулио в белых шортах и сиреневенькой веселой рубашечке. С мокасинами из кожи питона на жилистых ногах.

Он, приплясывая, делает заказ. Как человек с глубокой детской травмой безосновательного оптимизма, я в очередной раз надеюсь на чудо. Я жду, что он возьмёт какого-нибудь блеклого кальмара и уйдет варить его для своей несравненной Саграрио Дульсинеи Изабеллы Марии. Или робко зацепит сетку с мидиями и, крадучись, скрывая лицо под плащом, вознесется на свой третий этаж, прячась от любопытных соседей и, сберегая честь дамы сердца, тайно прошмыгнет в любовное гнёздышко и приготовит мехийонес аль вапор, мидии на пару, для несравненной Инессы Элеоноры Сусанны Хосемы…

Или ладно, «давай, пират, займись развратом, отбей чечётку на гробЕ», да упокоится с миром душа первой жены-праведницы, набери наглых лобстеров, сочных осьминогов, девственных устриц, заверни за бутылочкой Риоха в соседний магазинчик и купи лучшего яблочного сидру, а потом рому до себя и шампанского для нее, великолепной, блистательной, грешной и соблазнительной Альбы Вероники Кончиты Виргинии…

Нет же, хрен. Эта безнравственная сиреневая сущность, как всегда, придя на одну минуту раньше меня, вначале просит скумбрию. Много. И почистить.

Я опять пою мантру Оммм ( она подходит не только для мясных отделов, но и для рыбных) беззвучно, как печальный осьминог, изгнанный супругой из уютной пещеры на добычу пропитания для восемнадцати детей-осьминожек.

Я печалюсь, как он, страдаю, как он, хочу домой, как он. Я даже выгляжу так же. Как забитый и бесправный крупный осьминог, который не может изменить обстоятельства. И жду. Потом мой маньяк покупает сардину. Некрупную. Много. И просит почистить. Я ору мысленно мои бурные возражения.. И дышу громко и так глубоко, что здорового увальня продавца то отбрасывает от рыбного прилавка, то прибивает к нему. У продавца вид выпускника академии для альтернативно разумных. Действия такие же. Замедленные и растянутые во времени и пространстве.

И, однако, он меня понимает! Он, как бы извиняясь, смотрит на меня и мысленно поет Омммм тоже.

Потому что знает. Знает, что после сардин Хулио обязательно обсудит достоинства анчоусов. АНЧОУСОВ. МАТЬ. Мать. Мать. Матьььььь. И закажет килограмм. И почистить тоже. Анчоусы.

И продавец, создавший километровую уже очередь и чувствуя себя проклинаемым всеми покупателями, медленно и печально чистит анчоусы.

Когда нас построят, например, в очередь на гильотину, конечно, вначале я попытаюсь сбежать. Потому что ненавижу очередь. Любую. Я из СССР, и эта ненависть у меня в крови, так как самое страшное, что я вспоминаю из прошлого, то, что испытала лично я, а не мифические или настоящие родичи-сидельцы или погорельцы или изгнанники – это были очереди.

Но если все же мое избитое осьминожье печальное тельце таки зашвырнут в очередь на ту самую гильотину, я попрошусь сюда. Стать перед Маньяком. И чтоб палачом был этот продавец.

И я еще проживу долгую и не всегда беспросветную жизнь.

Иногда я все же мысленно подбегаю к Хулио, трясу его за лопающиеся пуговки и кричу:

– Твоя жена бестолковая курица! Она не может дома почистить эту унылую хамсу? Ты держишь очередь больше часа. Ты открываешь занятых людей от работы. Ты крадешь лично моё драгоценное время своей тупой мелкой рыбой. Куда ты ее деваешь в таком количестве? Объясни жене, что есть ещё и другие сорта. Тут есть сёмга, тут прекрасная форель, смотри, блин, какая треска, толстая и красивая, тут даже креветки толще анчоусов. Не жмись, угости свою ленивую жену чем-то другим…

Но я молчу. Вдруг никакой Изабеллы Хуаны Мерседес не существует, и этот мачо три раза в неделю следит за мной, крадётся по следу моей полосатой сумки и выводит меня из себя чисткой крошечных рыбок только для того, чтобы я его заметила и спросила:

– Какого хрена, сеньор?

А он мне:

– Сильвупле, мадам. Порфавор, сеньора! Разрешите представиться. Вдовец Хулио Толку. Счастлив познакомиться…

И все. И тогда не отвяжешься. Потому что мужчина, который заставляет продавцов чистить кильку килограммами, – это страшно.

Он зануднее и упертее меня. Невыносимо. Не отобьюсь ведь …

И я делаю вид, что не узнаю его. И опять пою мантры.. Три раза в неделю… Четвертый месяц. Я уволюсь из этого района..

Рюмочка

Сеньора Рюмочку мы знаем уже месяцев пять. Вот сколько работаем, столько и знаем. Он с другом стал заходить прямо со дня открытия ресторана.

Заходил с утра, здоровался и говорил :

– Рюмочку, пожалуйста.

Потом перекидывался парой слов с поваром, задумчиво смотрел в прошлое (это было видно по глазам, потерянные и печальным), пил рюмочку (!) виски, вздыхал, говорил "до скорого" и уходил.

Часа через три появлялся заметно покрасневший, но еще держащийся молодцом, снова здоровался, просил рюмочку, пил ее дольше и торжественнее, немного смотрел телевизор и уходил, обещая вернуться.

Чаще всего Рюмочка заходил и вечером, уже почти никакой, обойдя таким макаром все районные бары, узнавал новости, рассказывал что-то из сегодняшнего, хлопал стопарик и уходил до завтра.

Я думала, что он вообще не ест никогда. Несколько раз предлагала закуску в подарок (ну, может, денег нет у человека), но сеньор Рюмочка всегда вежливо отказывался, и было видно, что реально эту еду он прямо сейчас ненавидит даже…

Щупленький, лет за шестьдесят, со следами былой красоты (такой изящной и немного кукольной даже, как маленький тореодор, спившийся после выхода на пенсию.)

Говорят, что держал ресторан, имел семью. Потерял все, спился. И продолжал оставаться приятным добрым человеком.

А с месяц-два тому элегантная леди, вдовствующая пару лет, живущая по соседству, а заодно заходившая к нам обедать, от скуки разговорилась с Рюмочкой.

И он… пообедал вместе с ней! И потом они пили кофе! С пирожными! А на следующий день он зачесал назад отросшие волосы, надел темные солнечные очки, новую рубаху, скрипящую от стрелочек на рукавах, и пришел завтракать!

Правда, Она пила свой кофе, а Он – свою рюмочку, но они Завтракали Вместе! И они улыбались. И она заливисто смеялась и звенела браслетами (они, испанки, такие браслетные, что та елка, но это неважно)!

А он откидывал назад голову, запускал руку в волосы, взбивал их волной и что-то говорил, говорил. И голос! Какой у него оказался голос! Глубокий, сильный, завораживающий. Влюбленный.

Рюмочка действительно влюбился. Она была старше него, но это же неважно… Она веселая, умная, красивая, уверенная в себе. Кто говорил, что она стерва? В таком возрасте стерв не бывает! Она…

Она его бросила через неделю. Просто сказала, что её раздражает его влюбленный взгляд. Ей не нравится, что он ожидает ее под домом, чтобы гулять вместе. Ей не нравилось, что он хочет встречаться с ней не тогда, когда она даст разрешение, а всегда.

Она убила его. Нашего интеллигентного пьющего Рюмочку. Он почернел и сник. Он приходил под ресторан и ждал ее на завтрак и обед.

Она приходила с подругами и, смеясь, рассказывала всем, что она хочет сохранить с ним дружбу, но он ведь алкоголик. Алкоголик. И он надоедлив. И у него глаза побитой собаки… И вообще она имеет планы на другого мужчину. Он моложе и богат…

Я хотела плакать. Я хотела бежать и давать ему совет прийти с другой женщиной. Наплевать на Нее. Улыбаться. Жить, как хочет. Есть. Пить. И обязательно. Прийти. С другой. Женщиной!

Но муж сказал, что испанцы не поймут и не примут этот совет. Нельзя.

Я уважала Рюмочку и потому не лезла со своим сочувствием и советами… Но я так хотела ему помочь!

Прошел месяц. Другой мужчина, видно, не имел планов на нашу даму… Она одна по-прежнему.

Рюмочка тяжело пережил предательство. Такое ощущение, что его нашли, отогрели, окрылили, одомашнили, а потом бац-и коленом под зад: не такой. На улицу!

Они еще слабо здороваются. Она отворачивается, старается не замечать его. Иногда видятся у нас же. Потому как постоянные клиенты.

И! Тыдыщ! Вчера он подстригся и резко помолодел!

Сегодня он …тамтарарам… барабанная дробь! – пришел с другой! Он её привел обедать и посадил напротив бывшей…

Честно скажу, я иногда подглядывала и любовалась лицом нашей ошарашенной, ошеломленной, офигевшей дамы. Это симфония расстроенных инструментов при пьяном дирижере! Это жалобное соло виолы д'аморе на одной струне с валенком вместо смычка! Это немое "Герасим, ЗА ЧТО?" Это первая встреча грешной задницы, обожающей приключения, со сковородкой в аду! Это проворачивание вором неподходящего ключа в замке дома комиссара полиции… С ожиданием сирены, наручников и удара под дых…

И наш Рюмочка, с улыбкой Гагарина, ясной и невинной, подкладывающий салатик для мило щебечущей и ничего не замечающей спутницы…

Мы отомщены!

Ну ладно, не мы, но, клянусь, мне было приятно. Нельзя унижать никого. Особенно тех, кого ты в себя влюбил, кого поманил любовью. "Мы в ответе"… И все такое.

Я идеалистка, конечно. Но это сделало мне сегодня день!