Бесконечный мир. Роман. Книга 1

3

На следующее утро Стив, Жаклин и ещё пятеро учёных встретились в назначенный час в холле гостиницы. Некоторых из приехавших Брайд знала. Она приветливо махнула рукой Никите Орловичу, русскому зоофизиологу, тоже представителю Гринписа. Вместе с ним прибыл в Каир никому неизвестный орнитолог с Курильских островов Алексей Кадышкин. Крепко пожав руки коллегам, коренастый мужчина тут же заговорил о проблеме, волнующей всех. Не стесняясь своего слабого английского, Кадышкин рассказал, что на Курилах инфекция с альбатросов перекинулась на некоторые виды ценных промысловых рыб. Вчера, накануне отлёта, Алексею привезли тушки огромных лососей.

– Я взял одного на изучение, – орнитолог указал на мини-холодильник в ногах.

– Посмотрим потом, – решил Стив, оглядываясь. В сборе были пока не все.

Кроме русских из Торонто прилетел специалист по биохомии и анализу. Он представился Алеком. В Канаде, по его уверениям, ситуация оставалась стабильной: кроме саламандр другие животные от вируса пока не пострадали.

– Зато у нас – настоящая эпидемия, – развёл руками Хабиб Мессали, один из местных микробиологов. Жаклин уже видела его на конференциях. Насколько она помнила, Хабиб входил в группу учёных мирового сообщества, работающих над проблемой адаптации отдельных мышечных волокон животных при пересадке человеку. Подобная специфика могла быть очень полезной при рассмотрении проблемы неизвестного вируса.

– С крокодилов вирус передался мягкопанцирным черепахам и, что самое печальное, грифам, – объяснил проблему второй египтянин Юсуф. Он попросил не звать его по фамилии, так как арабские традиции не позволяют этого в присутствии людей более значимых, чем он.

– Как? Белоголовый сип тоже? – не удержался Кадышкин от возгласа. Услышав подтверждение, Алексей впал в отчаяние. – Господа! Необходимо срочно что-то предпринимать, – неистово призвал он, – иначе очень скоро мы останемся на планете без представителей нескольких редчайших видов. Это же надо: белоголовый сип тоже мрёт, – повторил он фразу себе, мешая английский с русским.

– Кто же против? Только что мы можем? – Юсуф, тоже орнитолог, работал в одном из натуральных заповедников страны, но не в том, куда предстояло лететь. Он взял Кадышкина за локоть и принялся с ним что-то обсуждать. Жаклин тем временем озабоченно осматривала холл. Заметив её неспокойствие, Роджерс демонстративно поглядел на часы на руке.

– Ну и где же ваш любимчик, мисс Брайд?

Но не успела Жаклин открыть рот, как швейцарец появился в холле со стороны той части, в которой находился административный блок. Торопясь, он размахивал издалека какими-то бумагами.

Наскоро поздоровавшись и извинившись, Джек радостно развернул листы. Это были фотографии.

– Вот, получил с Галапагосс. Фото черепах с подробнейшими описаниями местных патологоанатомов. Славные ребята! Всю ночь, похоже, не спали.

Жаклин улыбнулась и проткнула шефа взглядом.

– Молодец, старик! – Алек похлопал Джека по плечу; несмотря на разницу в возрасте, мужчины были давними приятелями: – А ну-ка, дай!

Все принялись рассматривать фотографии. В тех эпицентрах, откуда учёные прибыли, тушки животных имели точно такой же сжатый в размерах вид с проймами вместо глаз и с одеревеневшей шкурой.

Швейцарец не стал мешать остальным. Поцеловав Жаклин руку, он отвлёкся на звонок по телефону.

Джек Уайн был высоким мужчиной преклонных лет с седыми волосами, роскошной, не в пример Стиву Роджерсу, холёной бородой с проседью, пышными ухоженными усами, столь длинными, что они, как у Сальвадора Дали, выходили за пределы лица и уже там заворачивались с обеих сторон колечками, и с золотыми очками на носу. Как большинство швейцарцев, он был сдержан, подтянут, импозантен. Несмотря на майскую жару Египта, одет Джек был в плотный хлопчатобумажный костюм оливкового цвета из длинных шорт и плотной безрукавки, накинутой поверх белёной холщовой рубахи. На его ногах громоздко красовались дорогие походные ботинки из толстой кожи. Из них высоко выглядывали сморщенные гетры, такого же цвета, как и рубашка. В правом нагрудном кармане куртки торчала неизменная фляжка, в которой, Жаклин это точно знала, был ром отменного качества. В левом кармане лежали трубка и табак. На кожаном ремне, поддерживающем шорты, крепились нож и золотые часы, двойная цепочка которых болталась вдоль одной из штанин. В рюкзаке за спиной, бессменном на протяжении всего того десятка лет, что Брайд была знакома с Уайном, находились спички, компас, термос с пресной водой и пачка сухарей. На дне рюкзака наверняка можно было найти также суровые нитки, иголку, йод, сердечные капли, бинт, ножички для подстрижки усов, щипчики для ногтей и зеркальце. Был там, конечно же, и портрет семьи Джека: обожаемой Эльзы и двух очаровательных дочерей, удачно выгравированный когда-то умельцами на продольном срезе красного сердолика. Все эти привязанности друга за долгие годы сотрудничества Жаклин выучила наизусть.

Закончив переговоры, Джек похвалил молодую женщину за свежий вид и тут же отругал за легкомысленность: разве пригодны кроссовки для путешествия в Асуан? Заметив едкий взгляд начальника, Жаклин поспешила увести Джека в сторонку и попросить остаться рядом на весь полёт. Заверив, что это будет одной из самых приятных частей пути, швейцарец ловко подхватил знакомую под руку.

Через пару часов срочная экспедиция, сформированная ООН, вылетела в Асуан на военном самолёте. Погода была безоблачной, самолёт достаточно низко летел вверх по течению Нила, что позволяло пассажирам рассматривать рельеф незнакомой страны. Впрочем, пейзаж в иллюминаторах казался однотипным. По обеим сторонам реки тянулась тонкая полоса растительности. Большей частью это были прерывающиеся дикие заросли финиковых пальм, низкорослой египетской акации и мангрового дерева, которые, по мере смещения к югу, всё больше сменялись прибрежными зарослями камышей и осоки.

После того, как путешественники пролетели Люксор, в ландшафте береговой полосы стали появляться белые скалы. Роджерс объявил, что это залежи сеинита. Ещё недавно богатые египтяне использовали этот камень как основной строительный материал при возведении жилищ. Здесь же, по уверениям Стива, можно было встретить и карьеры с разработкой кварцита, считавшегося более дорогим. На поверхностях скал, казавшихся свысока безмолвными, при снижении стали заметны примостившиеся друг к другу гнёзда десятков разновидностей птиц, обитавших близ реки, – уток, ворон и ласточек. Глубоко в скалах жили змеи и ящерицы. Рядом с водой в зарослях камышей бродили фламинго, цапли и пеликаны. Жаклин очень хотелось бы получше узнать этот мир, но сейчас биолога и всех остальных, прибывших сюда, ждала работа более срочная.

Через час полёта пилот объявил, что они приближаются к Асуану.

– Приготовьтесь, мисс Брайд, – проскрипел Роджерс из глубины салона: – На этом рубеже заканчивается не только растительность Египта, но и его цивилизация. Далее нам придётся до всего добираться пешком и не жаловаться более на нещадность местного климата.

Стив громко и нервно засмеялся. Его никто не поддержал. Джек, заметив, как натянуто улыбнулись шутке американца местные учёные, постарался сгладить общий фон замечаниями о наличии особенностей во всякой стране. Роджерс пробурчал себе под нос ещё что-то и затих.

Они подлетали к Асуану. Как и в Каире, здесь не было недостатка в минаретах. Издревле этот город являлся местом паломничества верующих мусульман-исмаилитов. Мягкие на вид белые скалы долины Нила сменились щебенистыми гранитными, а полосы растительности вдоль реки – пустынями: с одной стороны из песка, с другой из каменной крошки. Облетая город, самолёт сделал круг, и взору пассажиров предстала во всю длину огромная четырёхметровая дамба Асуанской плотины.

– Представить только, что её строили советские инженеры, – грустно заявил Никита Орлович соседу.

Несмотря на ответ по-русски, пессимизм Алексея Кадышкина был ещё заметнее:

– Лучше бы они этого не делали.

Всему миру были известны сегодня последствия возведения плотины. Когда в шестидесятых годах прошлого века президент Египта Гамаль Абдель Насер получил от американского правительства отказ в деньгах на строительство новой Асуанской плотины, советские власти приняли поспешное решение помочь братскому Египту. Строительство плотины и ГЭС на ней велось в самый разгар «холодной войны», и русским никак нельзя было оплошать. Результатом очередной неразумной политики государств стало нарушение всей экосистемы долины Нила. Да, плотина приносила пользу: население страны, проживавшее ниже по течению, было избавлено от мощных зимних паводков. Но вред от неё оказался намного больше – дамба задерживала природный ил, которым, во время разлива, испокон веков обогащались поля крестьян всей нижней части реки. Это привело к обнищанию почв. Не менее пагубным стало и засаливание воды в дельте Нила. Ослабленное течение воды не могло препятствовать захлёстыванию в реку солёных вод Средиземного моря, в котором она заканчивала своё существование. Солончак, разъедая берега дельты, сильно мешал земноделам.

Сила разрушения двух мировых лидеров победила в очередной раз разум созидания.

– Да. Этой плотине радовались только крокодилы, – горько усмехнулся Юсуф. До недавнего времени их численность не переставала расти. Пресмыкающимся полюбились топкие болотца разливов искусственного озера Насер, образованного в результате создания плотины.

– Недолго радовались, – поправил Хабиб.

Самолёт приземлился. Едва откинули наружные люки, зной пустыни хлынул в салон ударной волной. При полном отсутствии ветра воздух здесь стоял плотной пеленой и не остывал даже ночью. В полдень термометры аэропорта смело зашкаливали за сорокоградусную отметку. Роджерс, глядя на коллег, злорадствовал; ему очень хотелось, чтобы все они, и особенно эта гордячка Жаклин, наконец-то поняли цену его предупреждений и оценили все старания.

Следующим видом транспорта оказался грузовик. На нём предстояло добраться до озера Насер. Двенадцать километров по просёлочным дорогам учёные ехали молча и в тряске. Глотая пыль и песок и утираясь от пустынного зноя, они внимательно осматривали местность. Несмотря на начало лета, скудная растительность этой части страны на многие километры вокруг уже была выжжена беспощадным африканским солнцем. Однако Джека всё же настораживало редкое присутствие на протяжении их пути животных пустыни. На песке не видно было привычных сусликов и змей. Ящеры не грелись, распластавшись на камнях. Даже жуки-скарабеи, которых подобная жара не должна была спугнуть, почему-то исчезли. Казалось, что пустыня вымерла.

Наконец, грузовик остановился. Шофёр высадил приезжих недалеко от побережья Нила. Далее начинались разливы озера, из-за чего подъезда к самому заповеднику не было. Юркий египтянин, развернув машину и улыбаясь во весь белозубый рот, кое-как объяснил учёным по-английски.

– Идите вниз по реке. Через два километра начнётся территория национального заповедника. Где-нибудь там вы наверняка встретите его хранителя, мистера Лойза. Он всё вам покажет.

– Шокран, – поблагодарил его Хабиб и сунул шофёру долларовую бумажку. Он специально дал выговориться ему, чтобы заработать чаевые.

– Шокран, – широко улыбнулся водитель, принимая хабар. – Звони, как закончите, я приеду.

Хабиб кивнул. Шофёр, пожелав всем удачи, с шумом сорвал грузовик с места, обдав экспедицию облаком пыли.

– Зачем вы заплатили ему? Стоимость машины входит в оплаченные услуги, – пробурчал Стив.

– А улыбка и любезность – нет, – объяснил Хабиб, застёгивая нагрудный карман хлопчатобумажной рубашки сафари, откуда вытащил бакшиш. Сейчас это был обычный араб, а вовсе не светило мировой микробиологии, профессор трёх иностранных Университетов, автор многочисленных учебников, доктор наук.

– «Не подмажешь, не поедешь». Так, Хабиб? – рассмеялись русские.

Хабиб улыбнулся; поговорка понравилась ему.

– Дикарство! – огрызнулся Стив, как только понял перевод.

Подняв с пыльной дороги чемодан с лабораторными принадлежностями, Жаклин призналась Джеку:

– К сожалению, мы будем вынуждены терпеть его до конца.

– Несносный тип. Хотя, как учёный – незаменимый, – ответил швейцарец, возглавив колонну. И вдруг громко рассмеялся: – А знаешь, Жаклин, в чём-то твой босс прав. Сколько знаю эту нацию, столько не перестаю поражаться: традиции помогают египтянам оберегать себя от прогресса, часто рушащего любые устои. Хотя сейчас я бы от него совсем не отказался: – Джек указал на пешеходную тропинку, по которой им предстояло пойти, искорёженную дождями в рытвины и ямы. Засохшие под нещадным солнцем пласты жёлтой земли сжались и то и дело норовили провалиться под ногами. Жаклин усмехнулась. Ей, выросшей в суматохе и беспорядке большого города, подобные сложности пути казались пустяками. Но зная, насколько щепетильны и притязательны к нормам жизни швейцарцы, привычные к полной упорядоченности вещей, она прекрасно понимала Уайна.

Экспедиция пошла к реке в направлении, указанном шофёром. Жаклин и Джек на какое-то время замолчали, целиком сосредоточившись, чтобы не подвернуть ноги. Сзади сначала была слышна речь русских и египтян, разговаривавших парами на своих языках. Изредка Алек о чём-то спрашивал Стива, и тот отвечал неохотно. Но по прошествии первого километра все разговоры смолкли. Утираясь от пота, учёные всё чаще стали пригублять фляги с водой, персонально врученные военными лётчиками. Воду пили, как дегустируют вино – маленькими глотками, перекатывая по нёбу и смакуя. Закон пустыни требовал беречь любую жидкость до конца пути. На Стива жалко было смотреть; он согнулся под тяжестью рюкзака и беспрестанно отжимал мокрый платок.

Через время потянуло тиной и илом. Путники ускорили шаг. Их взгляду предстало озеро, рассечённое на множественные островки по всей площади. Тихие заводи стоячей воды во время разлива превращались в одну гладь, поглощая землю на несколько недель. Но сразу же, как только январские дожди, редкие в этой части реки, заканчивались, островки появлялись вновь. Они тут же зарастали камышом и побегами молодого тамариса и являлись идеальным местом обитания любителей стоячих вод, прежде всего крокодилов.

Юсуп уверил учёных, что это уже и есть территория нужного им заповедника. Через полкилометра появился гостиный двор – трёхэтажное белое здание, утопавшее в оазисе. Пальмы и кипарисы, густо насаженные вокруг, притягивали прохладой. Закрытый теперь на карантин и приспособленный временно под лабораторию и лагерь для представителей медико-санитарных служб, гостиный двор встретил путников безлюдьем и тишиной. Бегло осмотрев здание внутри и убедившись, что в нём никого нет, учёные растерянно собрались на крыльце.

– Лойз и его рабочие на той стороне озера. Пойдёмте! – указал Юсуф на небольшую возвышенность.

– Вперёд! – рявкнул Кадышкин. При крепком телосложении и привычке жить в северных районах глобуса, Алексей, должно быть, страдал от жары больше других.

Перебрасываясь мнениями о заповеднике, учёные поднялись на дуван и с его высоты увидели гладь озера. Спускаясь, они не смогли удержать возгласы: на берегу и в зарослях тамариса валялись тушки крокодилов, почерневшие и скрюченные, словно тёмные вязаные свитера, уменьшенные сушкой.

– Не приближайтесь! – окликом остановил Алек намерение Жаклин разглядеть мертвых животных поближе. – Это может быть опасно.

Женщина оглянулась на биохимика. Он, в свою очередь, на арабов: – Есть ли в заповеднике необходимые для нас защитные одежды?

Хабиб и Юсуф не знали.

– Во всяком случае, нужно связаться с Каиром и предупредить о мерах безопасности. Я попрошу господина Шедида прилететь сюда завтра же, чтобы он сам мог на всё посмотреть, – пробормотал Стив. Уставившись на крокодилов, он не желал двигаться с места.

– И скажите, что прежде, чем соваться сюда, пусть обязательно закажут для всех нанонепроницаемые скафандры, – посоветовал Никита Орлович.

– И неплохо было бы повесить по всей дороге для местного населения и туристов предупредительные щиты о карантине, – добавил Алек, оглядывая местность. Он уже видел нечто подобное в Торонто, поэтому сейчас берег, усыпанный тушками, не удивил его так, как остальных. Гораздо больше интереса Алек проявлял к людям на берегу. Одетые в серые защитные одежды, они собирали тушки крокодилов, стаскивали в одну большую кучу, а затем поджигали, как это делали в средние века во время эпидемии чумы.

– Нет, это не чума, – покачала головой Жаклин, услышав рассуждения канадца: – Иначе, вместе с крокодилами заразились бы рыбы и птицы.

– Нет, это точно не чума, – согласился с женщиной зоофизиолог Орлович.

В какой-то момент один из работающих прошёл совсем рядом с учёными, и они смогли поближе разглядеть проносимые останки. Пристально посмотрев вслед уходящему, Джек произнёс:

– Что бы это ни было, лучше до выяснения быть всем нам поосторожнее.

Заметив натянутость в его голосе, Жаклин повернулась:

– Джек, ты думаешь, что этот вирус зоонозный?

Уайн неопределённо покачал головой. Кто мог знать, передаётся ли инфекция от животных к людям? Возможно, они имели дело с экспериментальным типом лейковируса, выведенным в какой-то засекреченной лаборатории одной из стран. Ведь ВИЧ в Руанде получил распространение именно из-за ошибки американских и бельгийских учёных. В начале пятидесятых годов прошлого столетия они работали над созданием живой вакцины от полиомиелита. Для её производства использовали клетки печени шимпанзе, содержащие вирус SIV, аналог ВИЧа. Вакцину испытывали как раз в тех регионах Африки, где полвека спустя обнаружили самую высокую численность больных СПИДом, а английский исследователь Эдвард Хупер написал об эксперименте в книге «Река» лишь в конце двадцатого века.

– Если на этот раз мы имеем что-то подобное, то, боюсь, до разгадки нам всем не дожить, – сдержанный Уайн сморщил нос, указывая на трупы крокодилов: – Смотрите, как охотно черви пожирают мёртвые тушки. Червями питаются рыбы…

– А рыбу здесь – самая дешёвая еда, – продолжил мысль Юсуф и обратился к человеку, шедшему им навстречу. – Здравствуй, Лойз!

– Салам Алейкум, Юсуф. Позвольте представиться, господа, я – хранитель этого заповедника. Позволю заметить, что даже если запретить людям ловить рыбу под страхом смерти, это ничего не даст. Вирус уже покинул пределы Египта. Верхняя часть реки затронута повсюду.

На вид лет сорока-сорока пяти, брюнет приятной наружности и европейского типа был ростом выше среднего и обычного телосложения. Рукава и штанины серого рабочего костюма мужчина высоко закатил. На его голове сидела широкополая панама, открывая красивый лоб. На ногах были ботинки, похожие на те, что у Джека, что вызвало у швейцарца одобрительный взгляд и мгновенное доверие. Внимательно вслушиваясь в объяснения, Уайн пытался понять, откуда родом еле различимый акцент мужчины, тогда как внимание Жаклин к нему было вызвано другой причиной. Двуслойная марлевая повязка на лице смотрителя природного парка мешала его хорошо слышать. Зеркальные солнцезащитные очки не позволяли рассмотреть его глаза. Вертлявость мужчины, наблюдающего во время рассказа за рабочими, отвлекала. Он говорил, делая чёткий акцент на нужных словах. Обычно так себя ведут люди уверенные, однако Жаклин сейчас показалось, что мистер Лойз даёт им понять, что делает всем одолжение.

Биолог уже была готова сделать замечание, но тут смотрителя о чём-то спросил местный житель. Лойз ответил ему на арабском, и тут же его приятный глубокий баритон приобрёл мягкий оттенок. Словно, разговаривая, незнакомец наматывает свой голос, как спагетти на вилку. Растянув до какого-то определенного момента, он затем резко обрывал его, а потом снова принимался растягивать. Желая отделаться от навязчивых мыслей о своём впечатлении от мужчины, американка шагнула навстречу и протянула руку:

– Мистер Лойз, меня зовут Жаклин Брайд. На меня возложены обязанности начальника экспертной комиссии по исследованию данного вируса. Вы могли бы мне помочь?

– В чём? – спросил незнакомец, продолжая жестикулировать рабочим и не глядя на Жаклин. Оторопь отразилось на её лице. Роджерс злорадно улыбнулся, напоминая: «Ничего другого от дикарей, проживающих в подобных условиях, ждать не стоит». Не обращая внимания на злопыхания шефа, биолог встала перед хранителем заповедника, перекрыв собою обзор:

– Послушайте, мистер Лойз, вы наверняка могли бы подробно рассказать мне о первых признаках болезни крокодилов.

Незнакомец посмотрел с таким удивлением, словно увидел женщину только сейчас. А затем кивнул:

– Да, охотно. Но не сейчас и не здесь. Все эти люди ждут моих указаний. Если хотите, давайте встретимся вечером в ресторане вашего отеля в Асуане, – по-хозяйски предложил он.

– Разве мы будем жить в Асуане? – уточнила Жаклин у Роджерса. Ей совсем не улыбалось каждый день тратить время на дорогу до заповедника. Чего не скажешь о Стиве – он закрутился, пытаясь снять рюкзак и взять телефон, так как не помнил на память название отеля.

– Для перемещений нам обещали вертолёт. И работать можно только в Асуане. Там есть лаборатории, компьютеры, центрифуги, наконец, связь с Калифорнией. А здесь – что? Даже вода в туалете едва течёт! – оправдывал Роджерс своё решение. Конечно, заботился он не только о том, как учёные будут работать. Жить ему хотелось тоже в привычных для капиталиста условиях. И как бы Жаклин сейчас не злилась на то, что всё же придётся принять предлагаемые условия, она не могла обвинять начальника только в изнеженности. Работать предстояло подолгу, аппаратура всем коллегам требовалась самая современная, и никакие перебои с электричеством и интернетом не допускались. Глядя на то, как Роджерс, чертыхаясь, не может дозвониться, Жаклин извинилась перед ним и снова окликнула смотрителя. Женщине хотелось точно знать, где они встретятся вечером. Уже успев удалиться, мужчина махнул издалека: – Не нужно беспокоиться, Жаклин Брайд. Я знаю где вас найти. – Тут же забыв о женщине, он заговорил с Джеком, предлагая вернуться в гостиный двор и приступить к аутопсии тушек. Одна из комнат отеля была приспособлена под передвижную лабораторию. В этот момент двое рабочих, вывозивших тушки крокодилов с островков посреди озера, перевернулись на лодке у самого берега. Мистер Лойз метнулся на помощь.

– И обязательно возьмите в шкафах защитные одежды, – поспешно скомандовал он. – Это, конечно, не лучшее, что бывает, но пока подойдёт. Я не советую вам находиться здесь без защиты длительное время. Этот вирус – порядочная гадость.