Кластер

Погас свет, На сцене замерцал огромный экран, на котором возникали потрясающей красоты пейзажи. И вдруг прямо в зал полетели птицы, казалось, их крылья, вот-вот заденут Риту, она смешно отмахивалась. Павлина, чинно сидевшая на своем кресле, не понимавшая в начале, что происходит, насторожилась, но затем, увидев, что многие зрители машут руками и смеются, успокоилась. Весь спектакль девушки, переживали, восхищались эффектами (надо же прямо на сцене живые лошади!). И вдруг над головами загудел мотором настоящий маленький самолет! Он описал круг над залом… И что-то пошло не так… Как будто цеппелин сорвался и начал выписывать пируэты, а потом полетел вниз и вошел в пике. «Сейчас упадет!» – испугалась Рита, но все еще надеялась, что так и было задумано автором мюзикла, что все вот-вот благополучно закончится.

– Там призрак! – услышала она чей-то крик и отчетливо поняла, что самолет летит прямо на нее. Рита дернулась, попыталась вскочить, но ноги словно приросли к полу, и она с ужасом осознала, что уже ничего не успеет – до удара осталось всего несколько секунд… Пытаясь сдержать рвущийся из горла крик Рита зажмурилась: что бы сейчас ни произошло, она не хотела этого видеть и слышать. Злая память отбросила ее назад, в теплый пахнущий горящими торфяниками дымный июль, и как наяву она вновь услышала звон лопнувшего стекла и жуткий звук сминаемого металла.

– Рита, падай на пол! – услышала она незнакомый мужской голос и, повинуясь его настойчивому напору, неловко проскользнула вниз, между своим креслом и спинкой переднего сиденья, до последнего не открывая глаз на несущейся аппарат. Она еще помнила прежде, чем потерять сознание, ощущение пристального тягучего черного взгляда, такого же, как тогда в августе, перед аварией. А больше не помнила ничего. И не видела. И никто не видел, как маленькая фигурка взлетела над головами запаниковавшего зрительного зала, схватила за крылья начавший крениться, уже неуправляемый, цеппелин и понесла его в пустой проход между рядами, куда он и рухнул, к счастью, никого не задев.

По дороге домой Рита все время заторможенно молчала, не отвечая на вопросы Павлы. И только дома ее накрыло. Не раздеваясь она легла на диван, отвернулась, почти уткнувшись в мягкие подушки и неожиданно даже для себя самой вдруг зарыдала, снова и снова перебирая в уме картинки неудачного вечера. Вдруг она резко села, вытерла кулаком глаза, и спросила пустоту вокруг:

– Павлина! Это ты кричала, что там призрак?

– Нет. – Павлина появилась со стороны кухни и уселась рядом с Ритой, подперев кулачком грустное личико, – это парень какой-то кричал. Тот, что потом приказал тебе на пол падать.

– Какой парень? Как выглядит? Я не узнала голос, но он назвал меня по имени…

– Высокий, худой, хорошо одет, – перечислила Павла, – брюнет, лохматый, как ты, лет двадцати пяти. Больше ничего не помню.

– Странно все это, – Рита принялась водить пальцем по ворсистому узору дивана, – и еще. Это же ты цеппелин отвела от меня и других?

Рита пристально смотрела на подругу.

– Да! У меня получилось! Я – герой! Жалко ты не видела! У всех были такие лица испуганные, а потом возмущенные, а потом я к тебе вернулась, а ты без сознания валяешься на полу, а парень этот, который кричал про призрака, тебя по лицу гладит… – Павлина испуганно закрыла рот ладошкой, – ой… Я только сейчас поняла, что ты его не знаешь. Совсем?

– Что за ерунда! – рассердилась Рита, – как это – гладит по лицу? Я глаза открыла – никого не увидела, бабуля, что рядом сидела, мне подняться помогла.

– Знаешь, мне показалось, что парень меня видит. Я вернулась, и он сразу ушел.

– Ерунда! – опять начала Рита и осеклась, – я поняла! Он тоже видит призраков! Поэтому и предупреждал, что … Подожди… Получается, что самолет этот дурацкий на меня призрак направил?! Направил и исчез… Я ничего не понимаю! – жалобно протянула Рита, машинально заплетая волосы на ночь, – слушай, давай спать, а? Все равно все уже позади. Завтра суббота. Мы едем с Петром Сергеевичем в имение Вирских. Мне нужно выспаться.

***

На следующее утро с утра погода установилась как по заказу: вовсю грело солнце, но снег не таял, а только искрился, переливаясь крошечными бриллиантами. Рита уныло смотрела в окно кухни: красиво, но ехать совсем не хочется. Она плохо спала, ей опять снилась мама, только сейчас она с испугом смотрела куда-то Рите за спину и молчала. Браслета, как успела увидеть Рита, на маминой руке не было, книги тоже. Рита все пыталась понять, что так испугало маму, но, едва обернувшись, она натыкалась на жуткий черный взгляд, такой же, как вчера в театре, и трусливо отворачивалась. Поэтому и не выспалась, и настроение было тоскливым. Она решила отказаться от поездки, или хотя бы перенести ее на другой день, сказавшись больной, но телефон, который она только что нашла и уже листала на дисплее контакты, сам откликнулся, бодро заиграв веселый мотивчик. Рита вздохнула (не успела!) и покорно произнесла в трубку:

– Да, Петр Сергеевич, мы почти собрались. Сейчас позавтракаем и выйдем. На улице вас подождем.

Рита теперь всегда говорила о себе «мы». Впервые она заметила за собой эту способность вчера и удивилась, как быстро успела привыкнуть к тому, что они с Павлиной все время вместе.

Во дворе ее оглушил птичий гвалт. Местные воробьи отчаянно дрались возле своей кормушки с залетевшими во двор синицами. Рита прищурила глаза от яркого солнца и немного понаблюдала за поединком. Синицы побеждали. Их было больше, и чувствовался «военный» опыт: часть стайки отвлекала местных от кормушки, вторая же часть в это время пыталась захватить плацдарм с семечками.

– Наглые какие! Наших бьют! – Павлина, лениво выплывшая вслед за Ритой из подъезда, не раздумывая, ввязалась в бой. Схватка завертелась с новой силой. Павлина защищала кормушку, махая, как мельница, руками и не давая подлетать врагам. Синички не видели ее, но потоки воздуха ощущали. Раздался тревожный птичий сигнал «пиу-пиу», и двор мгновенно опустел, а воробьи с ликованием уселись стайкой и принялись орать пуще прежнего – обсуждали победу.

Рита сунула руки в карманы дубленки, достала перчатки и оглядела двор. В арку как раз осторожно въезжал Ситроен Спейс Турер, черный, недавно вымытый и от этого ярко блестящий на солнце чистыми боками.

– Это за нами? – Павлина с одобрением оглядела минивэн, продолжая с подозрением просматривать двор и выискивать птиц-нарушительниц.

– Наверное, – Рита перехватила поудобнее ручки вместительной дорожной сумки с бутербродами и термосом, и зашагала к машине.

Там ее ожидал сюрприз. В салоне сидел Ванечка. Тепло одетый и с рюкзачком.

– Мне бабушка разрешила!– видя недоумение Риты, торопливо пояснил мальчик.

– С обязательным условием,– продолжил, усмехнувшись, Петр Сергеевич,– когда приедем на место, сидеть в машине, пока не позовут.

– Я все равно против, – Рита разозлилась, – а если с нами что-то случится? Он останется один в машине. И что дальше? Надо поговорить еще раз с бабушкой. Ты, наверное, не рассказал ей всего, да, Ваня? Про повешенного? Про то, что люди пропадают?

– Я. Я рассказал ей все. С подробностями. Она выслушала, но решения не изменила. Сказала, что внуку полезно общение с такими друзьями, как мы, – Петр Сергеевич подмигнул Ванечке в зеркало заднего вида, выехал со двора, встроился в неплотный утренний автомобильный поток, и, остановившись на светофоре, продолжил – может, сначала Павлина там полетает? Разведает обстановку?

– Полетаю! Разведаю! А где Тимур? – Павлина нависла над головой Петра Сергеевича.

– Он приедет на свой машине прямо в имение. Так что скажешь, Рита, разрешишь Павлине полетать?

– Посмотрим, – буркнула Рита, устроилась поудобнее на просторном кожаном сиденье, поставила сумку на пол и недовольно уставилась в окно.

– Я не помешаю! Я буду сидеть в машине, сколько скажете! – Ванечка покопался в рюкзачке и вытащил старую потрепанную книжку. – Я вчера смотрел наш маршрут, и мы с бабушкой читали про Иосифо-Волоцкий монастырь, он у нас по дороге будет. Там мощи святого Иосифа есть, а еще там похоронен Малюта Скуратов, опричник. Только я не понял, кто это – опричник?

Петр Сергеевич включил поворотник, выехал на МКАД, и только тогда ответил:

– Был на Руси такой царь Иван Грозный. Опричники – это его личные… как бы тебе попроще… воины. Очень жестокие. Казнили, убивали, разоряли имения. Их потом осудили. Но дел страшных наворотили они немало. Малюта Скуратов был одним из главных опричников. Царь ему очень доверял. Кстати, могильной плиты в монастыре нет. Есть только указание, где он похоронен. Интересная у тебя бабушка, Ваня. Сколько ей лет?

– Сорок шесть.

Петр Сергеевич засмеялся:

– При слове «бабушка» я представил старушку Марпл с вязанием в руках. А она моложе меня.

Ваня продолжал расспрашивать про опричников и царя Ивана Грозного, Петр Сергеевич охотно делился знаниями, Павлина слушала, разлегшись на двух креслах, дорога была свободной, машину мерно покачивало, и Рита задремала. Очнулась же от крика:

– Вон! Вон купола! Это и есть монастырь!

Золотые купола смотрелись величественно и неприступно. Вокруг раскинулись поля, покрытые нестерпимо белым снегом. Павлина, Ваня и Рита провожали взглядом монастырь, пока он не скрылся за поворотом странно пустой дороги.

Через полтора часа беспрерывной Ваниной болтовни, от которой Риту постоянно клонило в сон – время от времени она проваливалась в какие-то путанные сновидения, с трудом выбиралась из них и затем проваливалась снова, – Петр Сергеевич объявил:

– Подъезжаем!

Рита вышла из машины, разминая затекшие от долгого сидения ноги, и обвела взглядом довольно большое пространство, бывшее когда-то имением помещиков Вирских.

Место производило странное впечатление. С одной стороны рос ярко-зеленый пышный ельник, который вплотную подступал к двум полуразрушенным кирпичным столбикам, оставшимся от въездных ворот. С другой – серые от времени, грязные стены барского дома. Перед бывшим пандусом, предназначенным для подъезда экипажей, раскинулась широкая поляна, укрытая плотным снегом с торчащими головками сухой травы.

Машина Тимура, большой внедорожник молочно-бежевого цвета выделялся ярким пятном на полянке среди елок. Сам он, в сером спортивном костюме с накинутым на голову капюшоном, в высоких ботинках на шнуровке, подошел, как только все вышли из машины.

Рита нервничала. Ее очень раздражала плотная, давящая на уши, тишина и полное безветрие. И еще не было слышно птиц. Совсем. К тому же внезапно испортилась погода. Постепенно все заволокло туманом, с неба посыпались крупные хлопья снега.

Она взглянула искоса на нарочито бодрого Петра Сергеевича (он давал последние наставления Ванечке) и перевела взгляд на Павлину. Та настороженно осматривала темные проемы бывших барских окон. И вдруг обе одновременно сильно вздрогнули. В одном из проемов им почудилась размытая женская фигура… Или это была просто тень от чего-то внутри?

– Может, не надо?

Рита хотела удержать, схватить Павлу, но руки обняли пустоту. Павла сделала вперед шаг, другой, хмуро покосилась на Тимура, и …. исчезла в развалинах. А через мгновение оттуда раздался приглушенный крик. Рита инстинктивно сорвалась с места, и, не смотря на то, что Тимур тоже попытался ее удержать, быстро, как могла, побежала в дом, парень кинулся за ней.

Ворвавшись внутрь, она оказалась почти посередине просторного зала, стены которого выглядели совсем уныло из-за обвалившейся штукатурки и выглядывающих кое-где кирпичей. Крыши не было тоже. Летящий с неба снег вместе с туманом, заползающим через провалы окон и дверей, затрудняли обзор. И все-таки Рита увидела их: возле громадного прямоугольного углубления, напоминающего камин, а сейчас просто заваленного разнообразным мусором, у дальней стены стояла высокая женщина, с идеальной осанкой и разлохматившейся сложной прической, в сером от пыли, местами разорванном, платье. Она упиралась руками в стену, нависая над маленькой испуганной Павлиной. Услышав топот бегущей Риты, женщина повернула голову на шум, и Рита почувствовала, как, несмотря на холод, по спине под дубленкой у нее потекла ледяная струйка пота. Во рту пересохло. Она крикнула, но изо рта вырвался всего лишь громкий шепот:

– Не трогайте ее! Мы не хотим вам зла!

Графиня, отбросив к стене Павлину, быстро приблизилась почти вплотную к Рите и сейчас разглядывала девушку страшными, в окружении черных кругов, похожих на впадины, горящими глазами. Бледное до синевы лицо ее кривилось и гримасничало.

Рита и догнавший ее Тимур стояли, стараясь не двигаться. Рита – потому что смотрела прямо в глаза казненной много лет назад графини, и внутри у нее все замирало от ужаса. Тимур – потому что не видел опасности, бояться непонятно чего не привык, поэтому настороженно ждал, что же произойдет.

– Где она?– Тимур обвел глазами весь зал и вопросительно взглянул на Риту.

– Прямо перед нами…

Рита осторожно вздохнула, оказалось, она не дышала все время, пока графиня рассматривала ее. Тимур инстинктивно обнял Риту и прижал к себе:

– Хозяйка, не злись. Мы приехали поговорить с тобой. Мой дядя знает о судьбе твоих родных – мужа и сына.

Вирская опять приблизила свое жуткое лицо к лицу Риты:

– Обма-а-а-нет?

– Нет, что вы,– заторопилась Рита, сбрасывая с плеча руку Тимура и отступив подальше от графини, – все правда, Петр Сергеевич историк, он нашел письма управляющего, тот сына вашего отвез к отцу в Кисловодск…

– Не-си пи-сьма. – Вирская плавно переместилась к проему ближнего от входа окна и присела на подоконник.

Рита быстро оглянулась на Тимура:

– Она просит письма управляющего…

– Уверен, что Петр Сергеевич их привез.

Тимур посмотрел назад, во двор дома, и сделал неприметный знак рукой.

Но прежде Петра Сергеевича в зал ворвался Ванечка. Возбуждение плескалось в его синих глазенках, он мгновенно оказался возле Риты и завертел по сторонам головой, от чего голубой помпон на шапочке принялся описывать беспорядочные зигзаги.

– Где? Куда смотреть? Ты ее видишь? Она покажет, где клад? Что говорит? Прям настоящий призрак из фильмов ужасов? – Ванечка тараторил, проглатывал окончания слов и не видел, как зловещая фигура начала медленно перемещаться от окна к нему.

А Рита видела. Она шагнула к парнишке, обхватила руками детское тельце и настороженно смотрела на приближающуюся графиню. Павлина, до этого без движения сидевшая у дальней стены, подскочила и встала перед ними. Тимур понаблюдал за действиями Риты, проследил направление ее испуганного взгляда, немного переступил и оказался у нее прямо за спиной. Обнять девушку, как пару минут назад, он не решился, вспомнив, с какой неприязнью Рита отбросила недавно его руку.

Графиня угрюмо оскалилась, небрежно отмахнулась от Павлины (та опять отлетела куда-то в угол) и присела на корточки перед Ваней.

– Тво-й? – Вирская не отрывала взгляда от лица ребенка, – бр-ат? По-чему меня не ви-дит?

– Он видит и слышит только маму свою. Нет, не брат… друг.

Рита немного расслабилась. Графиня, сидя на корточках перед замершим мальчиком, не собиралась нападать. Она смотрела ему в лицо и молчала. Может, вспоминала своего сына. Рита шевельнула пальцами, стиснувшими куртку Ванечки, и Вирская перевела взгляд на нее:

– Пусть захо-дит твой исто-рик, послу-шаем, что он при-дум-ал. Клад, зна-чит…– она склонила голову набок, разглядывая фигуру Петра Сергеевича, так и не переступившего порог дома.

Тимур ничего не слышал и не видел, но по просветлевшему лицу Риты понял, что опасности нет, и повернулся, отыскивая глазами наставника.

– Дядь Петя, иди сюда. И письма захвати.

Затем в пустое пространство:

– Прошу сюда, мадам, – он показал рукой на широкую полосу серого бетона, бывшую когда-то подоконником, – здесь дяде будет легче показывать вам документы.

Рите даже показалось, что сейчас, непохожий на себя, какой-то новый, безупречно вежливый, Тимур шаркнет ножкой. На самом деле Тимур постарался незаметно подтолкнуть ее к выходу. Рита же схватила Ванечку за руку, и они устремились в тот угол, куда отлетела Павлина. Но та уже неслась мимо них к окну, ее любопытство и тяга к приключениям никак не уменьшились из-за двух прилетевших от графини оплеух. Подлетев, она нависла над плечом Петра Сергеевича, с неистребимым любопытством рассматривая письма, которые тот разложил на подоконнике и слушая его пояснения.

Рита присела у противоположного подоконника, вернее того, что от него осталось. Она плотно прижимала к себе Ванечку, гладила его по голове, тихо рассказывала обо всем, что видит. Ей хотелось поскорее уехать домой. Наверное, теперь всю ночь будут сниться кошмары. Рита вздрогнула, вспомнив черные провалы вокруг глаз графини. И еще раз сильно вздрогнула, увидев эти провалы прямо перед собой. Графиня парила в воздухе и молча смотрела на Риту и Ванечку.

– Что? Что вы еще хотите? – хриплым от страха голосом забубнила Рита, – вам все рассказали, показали, сын и муж спаслись…, наверное,… Я хочу домой, отпустите нас… Пожалуйста…

Она оглянулась, надеясь, что кто-нибудь придет на помощь, но Тимур и Петр Сергеевич с азартом ломали стену, а Павла возбужденно носилась вокруг них. «Клад нашли, графиня показала тайник, – поняла Рита, – и что дальше?»

Графиня качнулась назад, потом снова опасно приблизилась и заговорила:

– Уйти хочу. По-о-мог-и. Разв-е-ей.

– Как? Я не умею. Я призраков-то вижу и слышу всего несколько дней.

Рита поднялась, крепко держа Ванину руку.

– У Петра Сергеевича знакомая есть. Она как раз может это сделать. Рисует какие-то знаки, и все получается.

– Нет больше моей знакомой, – неожиданно откликнулся историк, – вернее есть, но встретиться с ней никак нельзя. Потому что помогла убийце и теперь сидит в тюрьме. Ты забыла, что ли?

– По-м-о-г-и. Раз-ве-е-й.

Призрак графини начал опасно раскачиваться. Когда-то красивое платье, сейчас свисавшее лохмотьями, закручивалось внизу воронкой.

Рита сглотнула. Что же делать?

– У Риты где-то книга есть. С заклинаниями. Там и про призывы и про развеивание должна быть информация. Только найти нужно книгу эту. Рита найдет, правда? И вернется, чтобы помочь. – Петр Сергеевич подошел к ним, вытирая чистым носовым платком испачканные кирпичной пылью руки. Он пристально смотрел на девушку.

– Какая еще книга? Книга… Та, с кожаной обложкой? Вы же говорили, что не знаете, о чем она?

– Это было в среду, Рита. Я связался в чате со своими коллегами, и мне дали ссылку на интересный сайт. Там я все и узнал.

– По-м-о-г-и. Раз-ве-е-й.

Графиня больше не раскачивалась, просто висела грязной тряпкой чуть поодаль и смотрела безучастно, но от этого было еще страшнее.

– Обещаю.

Рита шагнула вперед и сама заглянула в жуткие черные провалы глаз:

– Если найду эту чертову книгу, я помогу вам. Обещаю.

Сверху, сквозь серые толстые облака, прорезались яркие солнечные лучи. Они осветили разрушенный зал, стену с выломанными кирпичами, присевшего возле стены Тимура. Он разглядывал нутро несессера: фамильные украшения, серебряные и золотые, ожерелья, браслеты, монеты. Ванечка вырвался из Ритиных рук и в два прыжка оказался рядом. Вопль восторга вырвался у него, он схватил монетку и несколько раз подбросил ее верх.

– А бабушка не верила! И мама тоже! А я знал, что мы найдем сокровища!

Рита тоже подошла взглянуть. Браслет, который нестерпимо жег все это время, потихоньку остывал. Зато в левом виске все сильнее пульсировала боль. Рита присела возле разложенных вещей, подцепила ногтем красивую пряжку для ремня, затейливо украшенную цветными камнями.

– Наш дворовый мастер делал – Семен, – Вирская вместе со всеми рассматривала украшения на пыльном полу, – у него даже заказы были, от соседних помещиков.

– Я возьму себе одну? На память? – Рита перебрала несколько и выбрала, как ей показалось, не слишком вычурный, с сине-зелеными самоцветами.

– Я буду писать книгу о вашем имении, о вас и вашей семье,– Петр Сергеевич обходил по кругу клад и аккуратно фотографировал отдельные предметы.

– И могу упомянуть вашего мастера, выложить фото его работ. Действительно, он был чрезвычайно талантлив…

Графиня выпрямилась, отстранилась, затем медленно поплыла из комнаты куда-то вверх по лестнице на второй этаж:

– Семен… он вилы схватил и пытался меня защитить… Его изрубили всего… Топорами… И, уже совсем издалека, тихо донеслось:

– Напишите и об этом тоже.

***

И снова ослепительно белый снег, и золотые купола, проплывающие мимо, только в другую сторону, в сторону Москвы. Но машина другая. И за рулем Тимур.

Внедорожник шел по асфальту ровно, мягко подпрыгивая на ухабах, и головная боль потихоньку замирала. В салоне висела настороженная тишина. Не совсем, правда, тишина. Павлина тарахтела, как взбирающийся на крутую горку мотороллер: то замирала, набираясь сил, то захлебывалась от переполнявших чувств и воспоминаний про полный приключений день. Тимур занимал в ее неумолчном потоке первую роль. Она пользовалась тем, что тот ее не слышит, и не стеснялась в эпитетах: Тимур то, Тимур это. Получалось, что только благодаря ему все нашли этот клад. Ах, как он сказал графине «прошу вас, мадам» … ах, как он пытался защитить Риту и Ванечку…ах, какой он сильный – разломал кирпич, закрывавший тайник в стене, с одного удара…

– Ну, все, хватит! – не выдержала Рита, – замолчи уже! И так голова болит…

Тимур крепко сжал руль и, не поворачивая голову, угрюмо буркнул:

– Я и так молчу…

Рита виновато уставилась в боковое окно, подумав, что случайно зря обидела человека. Он же не слышит призраков. И все-таки часть правды в словах Павлины есть. И про то, что стоял рядом, когда было страшно, и про стену. Как бы, действительно, она, Ванечка и совсем немолодой историк управились с кирпичной кладкой, продержавшейся почти сто лет? Она скосила глаза на надутую Павлину. Та прижалась сзади к сиденью водителя, отвернулась, сердитая, от Риты и молча гладила Тимура по голове.

Рита вздохнула, повернулась к своим двум спутникам и проворчала:

– Извините. И ты, Тимур, и ты, Павлина. И спасибо за помощь.

Тимур провел рукой по мягко шевелящимся волосам на голове и заулыбался:

– Так это ты Павлине сказала замолчать? Что, сильно достает?

– Тарахтит от самого имения, не переставая…

– Я, между прочим, все слышу. Что это вы разговариваете, будто меня здесь нет? – Павлина переместилась на заднее сиденье, устроилась и завела снова:

– А еще Тимур сказал…

– Ой, не начинай, а?

Рита схватила лежащий между сиденьями маленький фонарик и шутливо замахнувшись, кинула в подругу. Фонарик ударился о спинку сиденья, отскочил и упал на пол. Павлина возмущенно покрутила пальцем у виска и прошипела:

– Вы все равно молчите! А Тимур…– увидев, что Рита нашаривает еще какой-нибудь предмет, чтобы кинуть, обиженно затихла.

– Весело вам! – ухмыльнулся Тимур, когда увидел в зеркало заднего вида, как его фонарик отрикошетил от сиденья.

– А ты в самом деле воспитанник Петра Сергеевича? Вы такие разные… Он историк, а ты… черный копатель…

– Ну, так мы и пересекаемся. Он рассказывает, где шли сильные бои под Москвой, а я там копаю.

– Ты этим живешь? Нигде не работаешь?

– Не работаю. Не люблю границы. Это нельзя, то нельзя, так не скажи, здесь не кури.

– А сколько тебе лет? – вырвалось у Риты, и она вдруг покраснела.

– И спроси, у него девушка есть? – почувствовала она внезапный холод в затылке. Это подскочила Павлина, она не умела долго обижаться.

– Двадцать семь. Я не тунеядец, вообще-то. У меня незаконченное высшее, но военную кафедру я прошел, так что служить мне не нужно, и я не скрываюсь. Просто отчислили с пятого курса. Менты меня тогда задержали с трофейным оружием, я как раз из экспедиции возвращался, осенью. Думал, выхолощу, чтобы не могло стрелять, и дяде Пете сдам, он коллекционерам продаст. Он часто мне помогает, у него много коллекционеров знакомых. И так глупо попался… до сих пор стыдно… Ну, вот и все про меня. А, да, про воспитание…

Впереди показался знак заправочной станции и Тимур, включив поворотник, свернул. Заправив машину, которая сразу будто стала выше и даже хрюкнула приветствие, когда хозяин в нее сел, Тимур продолжил:

– Мой отец и дядя Петя были друзьями. Папа… умер. Когда мне было десять. И дядя Петя меня воспитал.

– А мама? Где твоя мама?

Рита испуганно вцепилась себе в брюки. Павлина быстро переместилась в ноги Рите, присела и положила голову ей на колени– она знала, как подруге трудно было вспоминать про родителей.

– Мама? Дома. У себя. Я живу отдельно. Все нормально.

От Тимура не укрылась реакция Риты. Он пожал плечами:

– Она на заводе работает. Мы общаемся по скайпу почти каждый день. В гости езжу. Ну да, редко, пару раз в месяц. На выходные. Подкормиться. Ну, вот как-то так…и живем. Ты что? Ты плакать, что ли, собралась?

Тимур опять включил поворотник, припарковался на обочине, и повернулся к Рите:

– Расскажи.

Он неуверенно протянул руку и осторожно погладил Риту по лохматой макушке. И Риту словно прорвало. Давясь слезами, впервые за эти страшные полгода одиночества, она нашла родственную душу, что-то услышала в его голосе, в том, как он сказал: «папа умер». Все. Она рассказала ему все. Про аварию, похороны, тетю Варю, работу, сон несколько дней назад, браслет и книгу, призраков, а также про покушение в Театре Армии, черный тягучий взгляд и незнакомца, который гладил ее по лицу. Тимур не торопил ее, достал откуда-то из недр своей отзывчивой машины термос с горячим чаем, мягкие маленькие булочки с вареньем внутри, и, не переставая слушать, накормил ее, а заодно вытер слезы. Уже стемнело, машина мигала аварийками на трасе, мимо проплывал, сияя фарами, нескончаемый поток автомобилей. Суббота, все спешили отдыхать.

– Прости. Не пойму, что на меня нашло.

Рита всхлипнула последний раз, достала телефон, чтобы чем-то занять дрожащие руки, и прочла последние смс.

– Петр Сергеевич уже давно Ванечку отвез. Это я нас задержала. Я больше не буду рыдать. Поедем? Ты сам где живешь?

Тимур тронул осторожно машину, встраиваясь в поток, улыбнулся:

– Мы почти соседи, я живу, оказывается, на параллельной улице. Поэтому дядя Петя нас так разделил. Сам пацана повез, а мне велел тебя доставить до подъезда, – Тимур почувствовал, как опять зашевелились, словно от ветра волосы у висков и весело поправился, – тебя и Павлину.

Свет в салоне Тимур не включал, ехали молча, даже Павлина притихла. Через несколько километров Тимур вдруг опять резко свернул на обочину и остановился. Машина расстроенно замигала аварийками. Тимур повернулся к Рите:

– В общем… Я сначала не хотел рассказывать. Но раз так получилось…

– Папа и дядя Петя были друзьями с детства, выросли в одном дворе. Дядя Петя после архивного института увлекся историей подмосковных имений, а папа был химиком, он изобрел какое-то особое средство, которое позволяло искусственно старить металлы. Мои детские воспоминания – это дом, пропахший химикатами, папа, что-то пишущий в свой дневник, мама, рассказывающая мне сказки на ночь. Мне было десять, когда дядя Петя нашел свой первый клад. Друзья решили подделать под старину несколько монет-новоделов и добавить их в общую кучу. Тогда монеты получали бы историю, и цена соответственно вырастала. Довольно сильно. И монеты были редкими, такими… квадратными. Времен Екатерины. Ну, а закончилось все ужасно. Их разоблачили, и папа взял всю вину на себя. Его арестовали, но он провел в камере всего несколько дней. Написал оттуда письмо дяде Пете, мне мама говорила… В общем… у него не выдержало сердце.

Тимур долго молчал и, наконец, глухо выговорил:

– Теперь и ты знаешь все про мою семью…

Он вышел из машины, прислонился к ее уже остывшему боку, достал из кармана пачку, и, прикрыв от ветра сигарету, закурил. Сделал несколько быстрых неглубоких затяжек, щелчком отбросил ее подальше в грязный сугроб и вернулся в салон:

– Ну, все. Теперь точно поехали.

Хорошо, что было темно. Рита тихо глотала вновь нахлынувшие слезы и очень боялась, что Тимур их увидит. Вряд ли он отблагодарит ее за жалость.

***

Они подъехали к дому, когда вечерние сумерки окончательно сменились на ночные, полыхали светом прямоугольники окон в обрамлении черных стен, во дворе стояла чуткая тишина, прерываемая скрипом снега под ногами запоздавшего прохожего.

Тимур выгрузил Ритину сумку, запер за девушкой машину, подошел к подъезду и молча ждал, пока та справится с домофоном.

Рита тихо психовала. Как ей вести себя с Тимуром? Донесет он ее сумку до двери в квартиру, и что дальше? Пригласить на чай? Или поблагодарить и попрощаться? Но ни того ни другого делать не пришлось. Едва они вышли из лифта, как Тимур напрягся и шумно вдохнул, вся его фигура напряглась, он сделал пару осторожных шагов и огляделся, словно почувствовал опасность.

– Запах… ядовитое что-то… сильно, очень сильно воняет.

Теперь и Рита почувствовала, как разъедает горло и першит в носу.

– Павлина,– позвала она,– облети соседей на площадке, у кого так пахнет?

Павлина сорвалась с места, исчезла за ближней дверью, а через минуту появилась из тети Вариной.

– Ой, там тетя Варя на полу лежит, это у нее так воняет.

Тимур подошел, принюхался и кивнул

– У тебя лом и топор есть? Я так понимаю, раз лежит, значит, или без сознания или… Ну, сама точно уже не откроет.

– У меня ключи есть, запасные, тетя Варя давно отдала, сказала, мало ли что…

– Похоже, это «мало ли что» и случилось, давай, тащи.

Рита кинулась к себе, лихорадочно вспоминая, куда сунула эти злополучные ключи, господи, только бы найти, только бы… нашла! В самом углу выдвижного ящика связка из двух ключей обнаружилась, прикрытая потрепанным блокнотом для заметок.

Рита выскочила на лестничную площадку, протягивая на ходу ключи Тимуру. Он начал открывать двери, потом повернулся и оттер плечом Риту подальше от себя:

– Ты уйди пока, я посмотрю что там, тогда позову.

Рита помедлила, очень хотелось нахамить в ответ, но она сдержалась и коротко мотнула головой:

– Нет.

Вдвоем с Павлиной, которая притихла и жалась ближе, они дождались, когда щелкнет замок и Рита, сама пихнув Тимура, первой заскочила в темный коридор:

– Тетя Варя! – Позвала она, – тетечка Варечка!

В квартире было темно, из кухонного окна падал слабый свет от уличного освещения и ложился неровным прямоугольником на пол кухни. В прямоугольнике лежала Ритина соседка, словно в траурной рамке. Она лежала на спине, в большой черной луже, раскинув в разные стороны руки. Подол домашнего платья немного сбился, вязаная кофта намокла и масляно блестела в полутьме. Нестерпимый запах раздирал легкие, у Риты сразу резко закружилась голова, она закашлялась и прислонилась к твердому плечу Тимура, который шагнул следом.