Скелеты в шкафу поселка Зябликово

26.

Аня шла домой с тяжелым сердцем: разбора полетов не избежать. Севка это тоже хорошо понимал, поэтому решил не оставлять Аню, и прошмыгнул в тети Шурин дом. Место в уголочке всегда найдется для бедного, голодного студента, временного сироты. У Василия Петровича тоже был виноватый вид. Хотел ведь как лучше, решить все проблемы самому, а Шуренка не волновать, а получилось… Что теперь руками разводить, надо ответ держать.

Тетя Шура ругаться не стала, она просто села и расплакалась. Лучше бы ругалась. Василий Петрович хотел тетю Шуру обнять и поцеловать, а она не далась, оттолкнула, да еще собралась кулаком его ударить. Только на секунду задумалась, куда можно ударить, чтобы по больному месту не попасть. Лечить-то потом ей.

– Шуренок, – засмеялся Василий Петрович и подставил ей плечо. – Можешь бить сюда, здесь не больно. Анечка, ты ведь, наверное, даже предположить не могла, что твоя любимая тетя драчунья. Все наше детство постоянно меня била. И кулаками била, и за волосы таскала. Бедный, я бедный. Истинная жертва физического насилия.

– Знаешь, Васька, сейчас возьму поганую метлу и выгоню тебя к чертовой матери. Ты хоть понимаешь, какая на мне ответственность? Если что с Анной случится… Не знаю, мне только повеситься останется. А тебе все хи-хи и ха-ха.

– Вот это ты зря, Шуренок. И Аня, и Лёлька, и, между прочем, Ванька, отец Ани, мне люди не чужие. Я за них также, как за тебя, жизнь отдам. Я, между прочем, все сделал, чтобы ребят уберечь, охрану нашел. Тебе ничего не говорил, это виноват, каюсь. Не хотел тебя волновать.

– Ладно, садитесь ужинать, а ты, Аня, расскажешь мне все подробно, без купюр. Будешь врать, сейчас же к родителям отправлю или лучше их вызову. Пусть со своей дочуркой разбираются. Не думала, что у тебя сердце такое жестокое. Я вроде тебе никогда ничего плохого не делала.

– Тетя Шурочка, я тебя очень люблю, – Аня заплакала, – все случайно получилось: и мешочек этот дурацкий, и история болезни, и Андрей…

– Андрей, это еще кто? Аня, говори уже все. Ты что, беременна?

– Тетя Шура, – возмутилась Аня, – ничего я не беременна, у меня с Андреем вообще ничего. Только он очень красивый, я думала, что он честный, а он скорее всего все-таки мошенник. Севка прав.

– Анечка, Андрей не такой уж мошенник. – Василий Петрович посмотрел на Аню с сожалением, – Он – артист областного театра. Его Лера наняла, чтобы он исполнил роль ее брата. Андрею очень нужны деньги на лекарства для матери, потому и согласился на авантюру. Между прочим, он знаком с Лериным сводным братом, и с его ведома сопровождает ее для страховки. Лера об этом не знает. Андрей мне все сам, по своей воле рассказал, очень уж ему противно в Лерином спектакле участвовать.

– Так, а кто такая Лера? Аня, сколько раз можно повторять, рассказывай все.

Аня посмотрела на Севку и начала рассказ, как крупинка за крупинкой они с Севой собирали информацию о Бегловых и, в конце концов, по уши влипли в историю с бриллиантами и историей болезни.

– Аня, объясни мне русским языком, почему ты вдруг в сапог полезла, зачем? – тетя Шура начала вникать в такие детали, о которых Ане совершенно не хотелось говорить.

На помощь пришел Севка, и взял вину на себя. Все-таки Севка – настоящий друг. Удивительно, но для тети Шуры оказалось откровением, что баба Варя работала следователем. А уж то, что она сидела за одной партой с Миродковым и, что у них была любовь – это вообще стало сенсацией. Как же так, столько лет рядом, и ни одного слова о прошлом. Аня рассказала еще о брате Любови Антоновны, о том, что он погиб, а баба Варя выжила благодаря Григорию Афанасьевичу. «Ну и дела, – все время повторяла тетя Шура. – Как я, врач, могла не заметить, что у тети Варя было ранение? Вот темнило, никогда при мне не раздевалась, только давление давала померить.»

– Любовь Антоновна, когда мы с ней чай пили, рассказала нам с Севкой, что баба Варя только прикидывалась старой и глупой, а на самом деле все прошедшие годы держала руку на пульсе. Сейчас по всему что-то нащупала, потому и волосы покрасила и прическу сделала. Больше бабкой прикидываться ей ни к чему.

– Надо же какие страсти кругом кипят, а я в больнице день и ночь сижу и ничего не знаю. Сейчас вроде бы все выяснилось, графологическую экспертизу сделают, и можно в суд подавать. Что еще Григорий Афанасьевич хочет обсуждать?

– Как что, – удивился Севка, – как клад найти.

– Какой еще клад? – тетя Шура схватилась за сердце.

– В нашей области около двадцать лет назад было совершено несколько краж в музеях и в нашей церкви, начал объяснять Сева. – Это я в интернете нарыл. Баба Варя как раз этими делами занималась. В инете пишут, что до сих пор ценности нигде не засветились: ни на аукционах, ни в частных коллекциях. Хотя в последнем случае, сведения, ясный пень, не точные. Какой дурак про себя будет рассказывать, что скупал краденое.

– Так, а почему ты, Сева, думаешь, что клад где-то близко от нас? Может быть он давно за границей.

– А что тогда Лерка в нашем лесу ищет? За каким хреном ей бегловский дом сдался? Она что-то знает и хочет найти клад, я у нее в телефоне какой-то план нарыл. Пока Лерка ничего не нашла, надо ее опередить.

Тетя Шура почернела лицом и умоляюще посмотрела на мужа.

– Так, неугомонный наш, никакой самодеятельности, – Василий Петрович стукнул кулаком по столу, – вот завтра насчет клада с Григорием Афанасьевичем перетрем и тогда все вместе решим, что делать.

27.

Наконец-то кошмарный день подошел к концу, и Шура отправилась спать. Она легла рядом с мужем и уткнулась ему в плечо. Как с ним тепло и уютно. Шура ругала себя, что не сдержалась, и чуть было не ударила Ваську. Характер у нее такой, быстра на расправу. На самом деле Ваське надо сказать спасибо, честно ведь хотел избавить ее от волнений. Только лучше бы она волновалась, чем вот так, как сегодня – обухом по голове.

– Вась, откуда ты узнал, что тетя Варя была следователем. Я в поселке столько лет живу, а этого не знала.

– Варвара Ильинична сама рассказала, когда вся эта каша заварилась. Она скрытная очень. При ее специальности по-другому нельзя. Тем более, если она хотела всем втереть очки, что от дел отошла. Шуренок, я же приехал на две недели раньше, чем на крыльцо вылез и по-дурацки с тобой поздоровался. Сидел в доме, как мышь, даже свет не зажигал, не хотел, чтоб ты узнала, что я приехал.

– Это почему?

– Шуренок, мне совсем худо было. Меня друг на моей машине привез, я сам за руль сесть не мог. Сто метров проехать мог, а потом все – жуткая слабость, холодный пот и все такое. Не хотел, чтобы ты меня таким видела.

– Ну и дурак. Я все-таки врач, может чем бы и помогла.

– Как ты не понимаешь, ты же думала, что я тебя бросил, перед свадьбой бросил. Что я не понимаю, сколько тебе досталось. Меня же самого невеста перед свадьбой бросила. Я женщинам не доверял вообще, считал, что все они лгуньи по определению. «О женщины, Вам имя вероломство…» вот как-то так. Потом Варвара Ильинична приехала ко мне в госпиталь и расставила все по местам. Ну я и поехал в поселок, чтобы на тебе жениться. Только мне нужно было, чтобы ты за меня по любви вышла, а не из жалости. А как можно любить инвалида, который по дому с трудом передвигается?

– Васька, все же ты тупой, что, по-твоему, я тебя за силу молодецкую люблю? Смешно. Я просто тебя люблю, за все, даже за твои недостатки. Только не возгордись. Ну так что про тетю Варю?

– Варвара Ильинична меня часто навещала, кормила, поила. Мы с ней много о жизни разговаривали. Она все меня торопила, чтобы я поскорее с тобой объяснился, а я, дурак, боялся. Ночью, когда все спали ходил по участку, тренировался. Как только чуть в себя пришел, сразу стал ходить по вечерам тебя встречать. Сначала совсем близко к дому, потом подальше. Каждый раз давал себе слово, что с тобой поговорю, но у тебя вид был такой неприступный, что у меня язык к небу прилипал. Рано утром в тот день, когда мы с тобой торт пошли покупать, Варвара Ильинична зашла ко мне. Я думал, как всегда, проверить, как я, оказалось нет. Перепугана была очень. Как-то у нее в мозгах все так сложилось, что она сразу поняла, что заезжая парочка Лера с Андреем – вестники больших неприятностей. Очень за Аню с Севой волновалась, которые оказались совсем в ненужном месте и совсем в ненужное время. После того, как ребята бриллианты нашли, многое мне рассказала. Варвара Ильинична в молодости работала в городе следователем, была на хорошем счету. Вместе со своим помощником Володей занималась расследованием хищений из музеев. Володя был молодой, красивый, веселый, один тянул младшую сестру – Любу. Теперь она библиотекарша. Володя без памяти влюбился в Варвару и сделал ей предложение. У Варвары Ильиничны в юности была большая любовь, но там не срослось. Она подумала, подумала и согласилась. Любовь любовью, а работа работой. Вышли они с Володей на след бандитов, осталось подсобрать мелочи, чтобы доказательства были железными, да только оказалось не судьба. Машину, на которой ехали следователи, расстреляли. Варвара выжила, а Володя – нет. Когда Варвара вышла из больницы и вернулась на работу, выяснилось, что дело полностью развалилось. К сожалению, банальная история. Варвара Ильинична продала квартиру в городе, купила дом в поселке и стала делать вид, что совершенно отошла от дел. На самом деле, все эти годы она потихонечку плела свою сеть. Надеюсь, что мышеловка скоро захлопнется. Это Варвара Ильинична, между прочем, мне идею подкинула, чтобы я Севу к себе на работу взял, а Любовь Антоновну попросила, чтобы она Аню в библиотеку оформила. Думала, место тихое, а, видишь, как все обернулось.

– Слушай, Васька, как ты думаешь, почему Анюта в сапог что-то искать полезла? Мне бы такое в голову не пришло.

– Элементарно, Ватсон. Наверняка она сама что-то в сапоге прячет. Проверь, при случае, только не спались. Все, Шуренок, с разговорами все. Осталось найти ответ только на один вопрос: «Это кого я сейчас поцелую?»

28.

День выдался тяжелым, поэтому все быстро заснули. Шуре снилось, что они с Васей плывут на большом белом пароходе в синем, синем море. Она – в белом платье и соломенной шляпе, а Вася – в белом костюме, очень красивый. Они стоят на палубе у поручней, любуются морем и нежатся на солнце. На сердце легко и радостно, впереди – долгая счастливая жизнь. Вдруг на корабле что-то заскрежетало и противно зазвенело. Шура сначала подумала, что это гонг к обеду, а потом…, потом она проснулась. Надрывался мобильник. Звонил главный врач больницы.

– Шура, срочно приезжай, горит библиотека, могут быть жертвы, мне одному не справится.

Шура начала одеваться сразу, как только увидела кто ей звонит. Василий оделся даже быстрее Шуры и побежал к машине. Шура бросилась за мужем, но притормозила. Она на секунду остановилась и бросилась в комнату племянницы.

– Аня, срочно вставай, пожар в библиотеке. Тебе пять минут на сборы, разбуди Севу. Я Вас одних в доме не оставлю. Вдруг наши дома подожгут?

Через пять минут все уже ехали в центр поселка. Сеня поехал к библиотеке на своей машине, а Веня остался охранять Варвару Ильиничну. Несмотря на поздний час рядом с библиотекой было очень много народа. Люди стояли и наблюдали за работой пожарников, из окна комнаты, где работала Аня, вырывались языки пламени. Близко к библиотеке никого не подпускали, от здания шел очень сильный жар. Аня увидела, что из библиотеки вынесли Любовь Антоновну. Она лежала на носилках с закрытыми глазами, совершенно бледная. Аня кинулась к библиотекарше. Ей показалось, что Любовь Антоновна не дышит. У Ани закружилась голова, и она медленно, но верно, стала падать в обморок. Севка подхватил девушку и сунул ей в нос ватку с нашатырем.

– Анька, надо было тебя дома оставить, ты что слабонервная, еще с тобой возись. Мало здесь работы.

Ане стало стыдно, она взяла себя в руки, огляделась и увидела, что Любовь Антоновна открыла глаза и даже что-то пытается рассказать тете Шуре. Тетя Шура слова не слушала, она с серьезным лицом слушала женщине сердце. После измерения давления объявила, что Любовь Антоновна едет в больницу, и никаких возражений. Аня сама не знала почему, но она вызвалась сопроводить Любовь Антоновну. Тетя Шура не хотела отпускать племянницу от себя, но Василий Петрович пообещал подежурить рядом с больницей и привести Аню назад в целости и сохранности. Садясь в машину, Аня заметила в толпе зевак того хамоватого мужика, который приходил утром в библиотеку. Он подмигнул девушке, Аня отвернулась.

Любовь Антоновна была очень рада, что Аня поехала с ней. Чувствовалось, что ей очень хочется кому-то все рассказать.

– Понимаешь, Анечка, я сегодня немножко раньше срока закрыла библиотеку и пошла к соседке праздновать день рождения. Посидели очень душевно, потом я легла дома спать, но никак не могла заснуть. Откуда-то взялось беспокойство, причем, чем дальше, тем больше. Во-первых, в библиотеку зачем-то заявился Баринов. Я его не люблю, знаю, что Володя его во всех грехах подозревал, а Варя почему-то Баринову доверяла. Как же он начальник охраны у самого Гриши, а Гриша за версту плохих людей чует. Потом днем мне позвонил Гриша, стал спрашивать, как дела. Не помню, чтобы он меня за последние десять лет хоть раз набирал. В конце концов, я решила встать и сходить в библиотеку все проверить. Пришла, вроде все в порядке. Я успокоилась и собралась домой. Вдруг раздался звон, кто-то кинул камень в окно, которое во двор выходит. Как раз в той комнате, где ты работала. Я даже подойти к окну не успела, как в окно влетела бутылка, наверное, с коктейлем Молотова. Все сразу загорелось. Я закрыла в комнату дверь, позвонила 01 и бросилась за огнетушителем. От огнетушителя толку было мало, но пожарные приехали быстро. Основной фонд удалось спасти, а в той комнате, где ты работала, все выгорело. Скажи мне, Анечка, что тебе Баринов говорил, я заметила, что разговор был тебе неприятен.

– Я за стеллажом нашла книгу по психиатрии, на ней было написано, что она принадлежит Бегловой Маргарите. Я хотела книгу Андрею показать и у Вас попросить разрешения взять книгу домой. Баринов вырвал у меня книгу, пролистал и спросил нет ли в библиотеке похожих книг. Я пожала плечами. Это все.

Любовь Антоновна наморщила нос.

– Деточка, Андрей не сын Маргариты. Я это точно знаю. Маргарита часто приходила в библиотеку и Кирюшу своего приводила. У Кирюши было родимое пятно на шее. Я это хорошо помню. У Андрея никакого пятна нет, и форма лица совсем другая. Так что Андрей к Бегловым отношения не имеет. Маргарита как-то принесла мне несколько книг и попросила сохранить их в библиотеке, дома места не хватало. Я книги взяла, куда-то положила и благополучно про них забыла. Интересно, чем Баринова могли заинтересовать книги по психиатрии? Загадка. Ладно, спасибо тебе, Анечка, иди домой. Вася тебя уже заждался.

Аня понимала, что пора уходить, Любовь Антоновне надо отдыхать, но рот сам открылся и задал вопрос:

– Любовь Антоновна, Вы ведь всех хорошо знаете. Это правда, что у моей бабушки был роман с папой Василия Петровича, и из-за этого вся эта ерунда с ним и тетей Шурой случилась.

– Ох, трудные ты мне вопросы, Аня, задаешь. Была любовь, не была… Кто тебе теперь точно скажет? Раньше ведь люди по-другому жили, целомудреннее что ли. Вряд ли у Зои с Петей была такая любовь, как сейчас в кино показывают, постель, секс и все такое. Твой дед в один прекрасный день уехал на заработки и пропал. Через два года после отъезда прислал письмо с просьбой о разводе. Зоя одна и твою маму, и тетю Шуру поднимала. Вряд ли стала бы чужую семью разбивать, знала, что почем. Ира, мать Васи, на мой взгляд, психованная была: то ласковая и нежная, то – просто мегера. Доставалось Пете по самое не хочу. Он в сторону Вашего участка даже посмотреть боялся. Правда, несколько раз я видела, как Зоя с Петей по дороге шли, разговаривали… вид у них был счастливый… Не знаю, из-за чего Петя о разводе заговорил. Без Зои жить не мог или Ира довела до ручки. Скандал получился жуткий. Петя из дома ушел и не вернулся. Вася нашел его с пробитой головой на дороге в больницу. Ни под какую машину Петя не попадал, Маня перепутала. Кто Петю по голове ударил выяснить не удалось. Люди болтали, что это сама Ира мужа по голове огрела, но это вряд ли. Ирина со злости Зою в Петиной смерти обвинила. Только, бабушка твоя, конечно, ни в чем не виновата. Она очень по Пете плакала. А уж почему Ирина сыну своему жизнь испоганила, кроме нее никто не знает.

– Я вот знаете, чего боюсь, Любовь Антоновна, вдруг откуда-нибудь дети Василия Петровича появятся. Тете Шуре будет очень обидно.

– Этого, Анечка, не бойся. Вася все эти годы, конечно, не жил монахом, где-то мог и наследить. Только они с тетей Шурой люди взрослые, смогут найти правильное решение. Тетя Шура – женщина добрая, ее любви и на своих, и на Васиных детей хватит.

29 .

Григорий Афанасьевич вернулся домой и с удовлетворением отметил, что его родная сестра Аграфена уже дома. Всего на неделю уезжала с внуками на экскурсию, а кажется, что ее не было целый год. Сестра, хоть и младшая, давно стала для Гриши главной опорой.

– Граня, разговор есть, много чего у нас произошло, пока тебя не было. Пойдем ко мне в кабинет, поговорим.

В кабинете Григорий Афанасьевич задвинул шторы, запер дверь и проверил помещение на предмет жучков. Предосторожность не помешает, хотя с того момента, как обокрали церковь, Миродковы никого кроме своих ближайших родственников в дом не пускали.

– Гришка, ты что, в шпионов играешь? Что случилось-то? Я с дороги, еще даже не переоделась.

– Граня, ты новости можешь и в дорожном платье послушать. – Григорий Афанасьевич открыл тайник, достал планшет и высыпал из мешочка бриллианты себе в ладонь. – Это видела?

Аграфена Афанасьевна два раза пересчитала камни.

– Неужели те самые? Где нашел?

– Варя передала, где взяла, молчала. Только сегодня выяснил. Молодые ребята, Варины соседи, случайно нашли. Представляешь, не прикарманили, ей отдали. Я думал такого сейчас не бывает. Это не все, Граня. Вот планшет, включай и слушай. Ждал тебя с нетерпением, будем решать, что делать. Ты у нас генерал.

Аграфена слушала запись внешне спокойно. Эмоции у нее на лице не отражались. Когда запись кончилась, долго сидела, думала, потом встала, налила себе рюмку коньяка и выпила.

– Где историю болезни найти, идеи есть?

Григорий Афанасьевич открыл свой кейс и вытащил оттуда документ.

– В конце почитай, там врач что-то вроде исповеди написал.

– Гришка, мы с тобой себя премудрыми пескарями считали, а выходит прав был Володя, Варькин помощник, когда про Баринова нехорошее думал. Проморгали мы с тобой сволочь. Алешка – это наша с тобой вина. Нам теперь все и исправлять. Где история болезни была?

– Беглова ее в нашей библиотеке среди книг спрятала. Представь себе, те же ребята ее и нашли, причем опять случайно.

– Что за ребята?

– Племянница Лешкиной врачихи Аня и их сосед Всеволод. Я ребят и взрослых на завтра к нам пригласил, Лешка хочет своими механизмами похвастаться.

– Это хорошо, Алешку надо срочно возвращать к жизни. Это обсудим позже. Надо схрон искать, его, как я поняла до сих пор не нашли. Гриша, я так понимаю, ты хочешь обсудить со мной, что с Бариновым и Полыниным делать, а точнее нанимать ли киллера? Я права?

– Права, права, сто раз права. Только здесь много Но. О том, что это грех, я молчу, почему-то мне кажется, что дед бы мне этот грех отпустил.

– Не тебе, а нам, Гриша.

– Спасибо, Граня. Что бы я без тебя и без Вари делал. У нее от всех наших дел сегодня гипертонический криз случился.

– Хорошая она женщина. Она ведь тебя, Гриша, всю жизнь любит. За Володю своего с горя согласилась замуж пойти. Согласилась, а он погиб. Вот она себя всю жизнь и корит, что за него обещала замуж выйти, а любила тебя, вроде как обманула жениха.

– Граня, я ведь тоже ее всю жизнь люблю. Татьяну, жену покойницу, хотел счастливой сделать, но как-то не сумел. Померла она быстро. Лешка тогда очень плакал. Ладно, это дело прошлое. Перво-наперво надо схрон найти, все награбленное в церковь вернуть, и только потом с Бариновым и Полыниным разбираться. Я не такой добрый как ты. Пуля – момент, и они на том свете. Нужно, чтобы они сначала здесь, на земле за свои дела ответили и помучались, желательно подольше.

– Поняла тебя. Только в нашу полицию с заявлением не пойдешь. Здесь все схвачено. У тебя кто-то в Москве есть? Денег жалеть не будем.

– В Москве есть, только, как уехать? Сегодня сдуру у Вари спросил, есть ли у нее знакомые, которые графологическую экспертизу истории болезни сделать могут. Рано, очень рано. Нельзя сволочей спугнуть. И за Лешкой, и за Варей, теперь и за ребятами присмотр нужен. Как уехать?

– В Москву поеду я. Я каждый год в Сергиев Посад на богомолье езжу. Никто ничего не заподозрит. А ты уж договорись с людьми, чтобы меня в Москве правильно встретили. Не беспокойся, я все, как надо сделаю. Прямо завтра поеду в Москву, а, как вернусь, съезжу к ювелиру. У Эльтмана вечно жена Полунина толчется. Я ей намекну, что ты решил разморозить старую задумку и колье для Зинаиды все же заказать. Уверена, что Полунин засуетится, решит, что Баринов его с бриллиантами кинул. Не исключено, что схрон решит почтить своим присутствием. Надо будет профессионально за ним и за Бариновым проследить. Это уж ты организуй. Лешке пока ни слова, может не выдержать и кашу заварить раньше времени…