Лан-Эа, властитель небес. Том первый

– Что с вами саиб? – беспокойно спросил Чё-Линг, оглядывая меня со всех сторон, и черные его глаза, вновь заместив желтые радужки, блеснули каждой отдельной срезанной наискось залащенной гранью, показавшись мне, пожалуй, виденными на головах насекомых и называемых фасеточными. – Вас ранили? Или не зажила прежняя рана? – добавил он свой вопрос, потому я понял, он обо мне осведомлен достаточно.

– Ага, прежняя рана в спине не зажила, воткнутый в спину наконечник с частью древка стрелы, плотно переплелся с соединительной тканью и сосудами, и его, наверно, не вытащили, – пояснил я дотоль мною слышанное, дополнив собственными догадками, да глубоко с прерывистым дерганьем задышал сначала носом, затем ртом, стараясь справиться с болью.

– От, чокаши, грязные тынды, – сердито протянул Чё-Линг и мне показалось, ранее сказанный мною чурбан, в отношении Ачи, в сравнение с тем, что он выдыхал, было всего лишь ласкательным словом. – Потерпите саиб малую толику времени, вмале вам окажут помощь и боль пройдет, – досказал он и теперь мягко приподнял меня вверх, поддерживая, и третьей рукой под поясницу, да прижал к собственной груди, словно какую ценность, потому мои ноги, оторвавшись от земли, качнулись в воздухе. А мое лицо уперлось ему почти в грудь, в твердый покров панциря и тут, словно собранного из мельчайших щетинок, слегка опирающихся краями. Над нами в небе опять просквозила белая и теперь зрительно мною принятая зигзагообразная полоса света, врезавшаяся в крону дерева и мгновенно вспыхнувшая на ветвях лоскутками красного пламени.

– Уходим, саиб, закройте глаза, – молвил Чё-Линг и вроде как слегка присел, так, что если до этого мои ноги висели, теперь вновь оперлись о землю. Я немного сместил взгляд, вправо, и увидел бездвижно лежащего Ачи, красная кровь, вытекающая из открытого рта, которого днесь не просто окрасила саму шерсть окружающую его губы, но и перетекла на желтоватый грунт. С очевидностью понимая, что мних умер, так и не осознав отсутствие земли покоя и света после смерти, суетность тех мыслей и ценность данного момента существования.

– Зачем ты его убил? – внезапно и сам от себя того не ожидая спросил я у Чё-Линга, хотя лучшим в моем случае было бы помолчать. Но я чувствовал какую-то вину за эту отнятую, да так толком и не состоявшуюся жизнь, и к прерывистому дыханию ртом, добавил горестный выдох, сочувствия Ачи.

– Сие, саиб, грязные, вонючие тынды, – незамедлительно отозвался Чё-Линг, и я понял, сказывая те непонятные слова, он, определенно, непристойно выражается. – Они служат Багланбехзалу и Этлиль-Ка, врагам и предателям моего обожаемого прабхи Ларса-Уту.

Чё-Линг смолк так, и не досказав того, что я хотел узнать, и тотчас вроде как качнулся вместе со мной вверх-вниз, а после резко сорвался с места, вероятно, выпрыгнув, да полетел вверх, прямо к отверстию в овальной платформе летающего аппарата. Оставляя внизу не только убитого Ачи, но и разгорающееся зарево строений, и обхваченное пламенем, такое удивительно-огромное дерево.

Глава восьмая

Я тягостно вздрогнул, стоило Чё-Лингу опустить меня в просторный и глубокий стул с поручнями и спинкой, в котором мое тело, так-таки, утонуло или оказалось слегка вошедшим в мягкость его кожаного покрытия. Само помещение летательного аппарата, внутри оного мы оказались, имело кубическую форму, где ровный потолок и три стены слегка переливались голубизной, а четвертая, как и пол, смотрелась густо-черного цвета. В центре сего помещения стояли два стула, стоило нам в нее проникнуть через дно и соответственно пол, словно выдвинувшиеся из стен. По ближайшей и обращенной к стульям стене проходил высокий помост, на котором перемигивались красными, синими, зелеными огнями вытянутые, круглые, квадратные клавиши, в стеклянных трубках (приподнятых или вдавленных в панель помоста) покачивалась жидкость, вспыхивали световые пучки и дрожали тончайшие стрелки, шарики и даже крупинки света.

Чё-Линг, опустился на свободный стул стоящий справа от меня, уперев все четыре руки, и перста на них в узкие, приподнятые поручни, точно опершись на них. И в отличие от меня не откинулся в нем, а вспять словно подался вперед, оглядев помост и гулко, указывающее сказав:

– Вывести внешние объемные данные на ситрам, связаться с аста гвотакой, лично с приемной генерал-аншеф Ченгченго Зэн.

И тотчас в стене, напротив, по которой проходил помост с оборудованием, легкой рябью пошла ее поверхность, то ли становясь прозрачной, то ли всего-навсего являя какой-то экран. И на нем, будто выплеснувшись изнутри изобразилась в ярчайшей точности находящаяся местность скит-горы. Потому я увидел расположенные по кругу деревянные собхи, три из которых уже были объяты пламенем, высившееся, посередине созданного ими пространства, огромное дерево, чья крона также полыхала красными зарницами огня. Мне, кажется, я даже смог разглядеть вздыбленные корни дерева и лежащих около них пятерых мнихов, впрочем, большая часть существ, выскочив из строений, уже густо наполнила сам участок скит-горы.

Внезапно экран с изображением, сдвинулся в сторону и в его центре (и тут точно вспыхнув) проявилось с серебристыми переливами помещение, в котором сам потолок наблюдался закругленным, а стены удаленными, за счет легкого синеватого свечения. В данном помещении, опять же, разом обнаружилось стоящее создание, кое я дотоль никогда ни видел. Однако внешним видом оно мне почему-то напомнило коредейвов. Хотя это создание, коренастого сложения и достаточно высокое имело серо-вощеную чуть-чуть светящуюся кожу. Его голова в верхней половине черепа смотревшаяся объемной, немного расширенной, была все же круглой, а длинная, тонкая шея, удерживающая ее, зрительно образовывала дугу, одновременно, изгибая и саму спину. Лицо с небольшим носом, костисто-выступающей спинкой, завершалось вытянутым, узким, расщепленным надвое подбородком, и имело маленький рот с выраженными округлыми черными губами, да крупные с черной радужкой миндалевидные глаза. У создания не было ушей, там виднелись лишь впадины, и волос. Впрочем, на округлой макушке наблюдался фиолетового свечения выпуклый рисунок в виде восьмилепестковой звезды. Одет он был в плотно облегающий фигуру фиолетовый комбинезон, ворот которого укрывал шею, и, одновременно, поддерживал голову, подпирал подбородок, где сами манжеты рукавов доходили вплоть до больших пальцев (как оказалось) пятипалой ладони. Понеже я даже подумал, что это все же не создание, а существо.

– Нет, – негромко молвил Чё-Линг, явственно говоря для меня, – это высокоразвитая раса, таусенцев. А сие возглавляющий межгалактическую станцию аста гвотаку генерал-аншеф Ченгченго Зэн, – он смолк, а я сразу понял, что не просто помыслил, а сказал вслух.

Сам же генерал-аншеф, смотрящийся не то, чтобы картинкой, а полномерным, объемным изображением, резко обвел своими черными глазами, в оных блеснули крупинки точно белых зрачков, сначала меня, потом Чё-Линга и мягким, вибрирующим голосом сказал:

– Слушаю вас, достопочтенный авитару.

– Как мы и предполагали с вами, ваша светлость, саиб, оказался на спутнике Хияке, – сразу переходя в свою манеру разговора, а именно гася бархатистость и начиная ровно гневаться, проронил Чё-Линг. – И пошто вы вообще позволили богдыхаю с его сподручниками лазить в Солнечной системе. Ведь была же у нас с вами договоренность… Не токмо со мной, а обобщенно с пречистым канцлер-махари.

– Извините, достопочтенный авитару, но мы вже давно толком не курируем Солнечную систему, всего-навсе выставляем патрули, – незамедлительно отозвался Ченгченго Зэн, и, зрительно голова его точно подалась вперед, на самом деле он лишь шагнул в эту сторону. – Я же вам о том давеча толковал, зачем сызнова в том нас упрекать.

– Сомкните рот, генерал-аншеф, – теперь Чё-Линг, прямо-таки, зарычал на таусенца, чем ввел меня еще в большее волнение, ибо я и до этого не переставал дрожать. – Чокашь, тында тупая, – протянул он, и это явно звучало в оскорбительной форме, а длинные усы на его лице тягостно дрогнули. – Не понимаете, да? – и тот же миг еще ниже склонилась голова генерал-аншефа, символизируя ни мало, ни много подчиненность. – Меня обстреляли, двигатель выведен из работы, я всего-навсе, что и смогу токмо дотянуть до Риньяки, где спрячусь у своих споспешников. Поелику срочно свяжитесь с пречистым канцлер-махари Врагоч Вида Вышя, абы я перед отлетом из Медунки с ним столковался о полноценной помощи со стороны тарховичей. Посему ноне сообщите ему, что вы прозевали саиба в Солнечной системе, и богдыхай его похитил, да спрятал на спутнике Хияке. Пусть пречистый канцлер-махари пришлет в систему Филеи, за нами, что-то более содержательное, чем его сотрудники. Або саиб очень нужен его ясности прабху Ларса-Уту… А там я уверен и не только ему, возможно и самому Ананта Дэви. Я понятно изъяснился?

– Естественно, достопочтенный авитару, все выполним, как указываете, и в короткий срок, – враз и более звонко, для мягкости собственного голоса, откликнулся таусенец, теперь вскидывая голову и на округлой макушке его головы внезапно, словно шевельнувшись, сменил расположение фиолетового свечения выпуклый рисунок восьмилепестковой звезды, видимо, отражающий его пост, должность, а может и возраст. – И, так-таки, я повторюсь надо было согласовать полет на спутник Хияк системы Филеи сразу с пречистым канцлер-махари, дабы они вас сопровождали. А днесь, каким образом сотрудники пречистого канцлер-махари смогут вас разыскать на Риньяке? – спросил генерал-аншеф вновь, как-то нервно-вибрируя. И это волнение отразилось не только в мгновенно погасших, в его черных радужках, крох зрачков, но и легкой ряби, что пробежала по коже лица сверху вниз.

– Тында тупая, велеречит она, – дыхнул Чё-Линг, да с таким хлещущим гневом, что и я поневоле втянул голову в плечи, утопив в них и без того короткую шею, боясь на него даже взглянуть. – Вы не поняли, никаких сотрудников канцлер-махари, пусть прилетает сам, али пришлет адмирал-схалас Госпав Гавр Гая. Сиречь в это может вмешаться верховный канцлер агисов, не думаю, что саиб понадобился богдыхаю.

– Нет, я нужен, этому клиномордому, Этлиль-Ка, – едва шевельнув губами, произнес я, ибо понимал, что Чё-Линг также не хочет моего возвращения на Хияк и в целом в руки тех, у кого дотоль находился.

– Слышали, что толкует саиб, – рыкнул в направление таусенца достопочтенный авитару, и тот вновь пригнул голову, выставив в нашу сторону свою макушку на поверхности кожи, которой, и впрямь медленно двигалась восьмиконечная звезда. Внезапно справа от генерал-аншеф в той части экран, где было изображение скит-горы, ярко полыхнула новая светящаяся полоса, ударившая в одно из строений. И вроде как слегка качнула наш летательный аппарат, посему от данного толчка, я громко вскрикнул, а Чё-Линг моментально обретая бархатистость своего голоса, сказал:

– Все улетаем, завести второй блок си-двигателя, снятся с бреющего полета, направление движение система Филеи, планета Риньяк, континент Каламат, предместье града Верда, – и тотчас изображение таусенца словно растаяло или только вошло в стену. Аппарат наш как-то срыву и ощутимо для меня дернулся вверх, вроде прыгнул, одновременно, растягивая экран во всю стену, уменьшая местность скит-горы до едва приметных буро-желтых полос, порой ярко вспыхивающих крохами красного и белого света.

– Ну, вот саиб, со спутника мы вырвались, поелику нас плазмоидная дальнобойка, установленная на нем, не достанет, – все также бархатисто и коль говорить точнее мило, молвил Чё-Линг, слегка разворачивая в мою сторону свою голову и зыркая на меня чернотой своих фасеточных глаз. – У них вообще вооружение захудалое, едино речение, агисы, – дополнил он, и я услышал его хмыканье, вроде смеха.

– Какое же захудалое, весь скит-гору сожгли, – несогласно заметил я, удрученно вспоминая сожженные строения и убитого Ачи, пострадавших явственно из-за меня.

– О! да не полошитесь о том, саиб, кто они, кто вы, – произнес Чё-Линг таким тоном, ровно я был чем-то уникальным или хотя бы нужным. Впрочем, я и впрямь таким оказался, не зря ведь за мной он прилетел. Да еще и связался с таусенцами, и, как я понял, попросил помощи у самого пречистого канцлер-махари Врагоч Вида Вышя, одного из трех высокопоставленных тарховичей, возглавляющего Директивный Совет Великого Вече Рас, при Верховном Халаке тарховичей, ближайшего соратника амирнарха, как о том неизменно говорили коредейвы.

– А поколь мы на пути к Риньяке, давайте саиб познакомимся поближе, – пояснил Чё-Линг, теперь пристраивая две руки у себя на животе, а две иные, располагая вдоль поручней стула. – Я служу его ясности, Ларса-Уту, прабхе планеты Пятнистый Острожок, системы Медуница, Галактики Сварга, являясь его авитаром, подобием телохранителя. Для всех созданий я достопочтенный авитару, существ и людей саиб, для вас Чё-Линг.

– У меня нет нормального имени… а этот Истом, оно мне всегда не нравилось, – незамедлительно отозвался я, поглядывая прямо между глаз авитара, в надежде, что под панцирем возможно и находится рот, кой издает звуки и ведет со мной разговор.

– Я не смею величать вас по имени, – вставил Чё-Линг и усы его легонечко вздрогнули, как и самую толику сотрясся сам летательный аппарат, в оном мы с ним находились. – Лишь почтительно саиб. Обаче, мне не ясно, почему вы, саиб не выбрали себе более благозвучное имя? – спросил он и неожиданно для моего наблюдения его веретенообразное туловище, суженное на концах (то есть у основания головы и ног), и расширяющееся в середине, мелко-мелко задрожало, пустив зябь по поверхности. Посему мельчайшие щетинки, из которых оно было собрано, вошли в пазы соседних, образовав единый, ровный покров.

– А зачем? – с удивлением наблюдая за изменением покрова и цвета, вроде слегка побелевшего, переспросил я. – Это имя мне дали родители. А когда они умерли, все едино звать не кому. Ибо сродники изгнали меня из поселения, и я весь тот срок жил один.

Чё-Линг сейчас слегка качнул головой так, что в правом его глазу в каждой отдельной грани я увидел собственное отражение. Белый цвет кожи моей смотрелся красно-серой за счет многочисленных шелушащихся и мокнущих серых пятен, пузырьков внутри имеющих пурпурный отлив, серебристых узелков и жилок. У меня были очень крупные глазницы, с растянутыми и чуть вскинутыми вверх уголками, в красно-розоватых радужках, которых находились поперечно продолговатые, щелевидные с рядом отверстий пурпурные зрачки, сейчас стянутые в узкую полоску. Небольшой нос, с выпученным вверх кончиком, словно выказывал две круглые ноздри, и ноне, прямо-таки, распух, растекся на лице, подпирая с двух сторон глаза, и, наползая на тончайшие, красные губы. У меня были явно выражены скулы, высокие, вроде берущие начало от висков и сужающиеся к нижней части лица, они делали саму форму лица длинной и узкой, схожей с овалом, посему на подбородок приходилось столько же длины сколько и на лоб. Расположенные в височной кости черепа два уха хоть и ограничивались, как у людей, ушной раковиной и тут имели уродство, ибо слуховые проходы в них перекрывала тонкая, мягкая на ощупь ткань. Впрочем, она не мешала мне хорошо слышать.

Чё-Линг при встрече со мной, сказал правду, я и впрямь смотрелся уродом.

– Нет, нет, саиб, простите меня за грубость, вы не урод, – торопливо сказал он, и я осознал, что последнюю молвь вновь по привычке сказал вслух, – сие просто, я был рассержен. Ибо пришлось лететь на спутник Хияке, оный я не привечаю. Но в отношении себя вы не должны быть столь категоричны. Вы ведь еще молоды… Сколько прожито вами лет?

– Не знаю точно, может лет пятнадцать, – отозвался я и отвел взгляд в сторону, не желая больше рассматривать себя в гранях глаза авитару. – Всегда было сложно сделать соотношение времени, кое течет на Земле в Солнечной системе, и в системе коредейвов, где я учился.

– О! Так вы совсем дитя, мальчик, – протянул с особой теплотой в голосе Чё-Линг, поразив меня тем, что мог ее выдыхать. – Его ясность так и предположил, что вы дитя еще. Но вмале, вмале саиб все изменится, и, вы станете учеником его ясности прабхи Ларса-Уту, вам выберут доброе имя, окружат заботой, теплом.

Теперь я слышимо хмыкнул, и, уставившись на экран в стене, или, все-таки, квадратное из прозрачного материала окно-иллюминатора, увидел черную даль космоса расчерченного розовыми лучами небесного светила системы Филеи, Кизик. А потом все же пояснил свой хмык:

– Просто этот ваш клиномордый, Этлиль-Ка, тоже хотел сделать из меня чатра, воспитанника, – и днесь воспроизводя его молвь, в точности дополнил, – чатра обладает мощными способностями даятеситя. Понеже мы с ним сможем противопоставить их сообща Ларса-Уту, позднее вступив в сотрудничество с гиалоплазматическими созданиями, воспротивившись политики амирнарха и обобщенно Веж-Аруджана.

Я сместил взгляд с иллюминатора на авитару, стараясь понять, что он об этом думает. Ибо сам я уж и не знаю, по какой причине, никак не хотел становиться воспитанником Этлиль-Ка, предпочитая, все же, встретится с таким нежным, и как мне показалось мягким, в общение Ларса-Уту.

– Чокашь, тында, предатель сей Этлиль-Ка, уж я вам доложу, саиб, – вновь переходя на глухое рокотание гнева, протянул Чё-Линг, и усы его, перестав дрожать, неподвижно замерли. А мгновением погодя белый луч света внезапно пронесся прямо перед иллюминатором нашего летательного аппарата, точно разлиновав и сами розовые лучи Кизик. И в следующий момент наше судно ощутимо вздрогнув, остановило свое движение в направление приближающейся планеты, смотрящейся густо опутанной белыми мохнатыми облаками. Ощутимый толчок и само пространство с расположенной справа Риньяк резко сместилось влево, видимо, аппарат развернуло. И дотоль наблюдаемая черная бархатистость космоса заместилась серо-голубой синевой, точно планета резко качнулась в нашу сторону, теперь набухнув, укрупнившись лишь своим одним боком, сине-бурые пласты которой скрывали все те же густые кучные облака. Еще морг, и, судно, вновь, дернувшись, ощутимо и достаточно быстро понеслось в направление Риньяк.

– Да, похоже, саиб у нас совсем мало времени, – раздумчиво произнес Чё-Линг, и, опершись двумя руками о поручни стула, с легкостью поднялся на ноги, зрительно подперев головой потолок помещения. – Охранные системы Филеи нас все же засекли, – продолжил пояснять он, – наше судно, праямлет, своим внешним видом напоминает метеорит, абы является рекогносцировочным. Поелику отражает от собственной поверхности лучи охранных систем, этак, выдавая себя за небольшой по размеру метеорит, оный не может навредить обобщенно планете. Обаче сами системы постараются скорректировать траекторию его полета, коль она будет нести угрозу. Но в нашем случае праямлет направлен на континент Каламат, омываемый водами Силайского моря, где проживают горнорабочие дорийцы. Единственно охранные системы может смутить направление к граду Верда, ведь там проходят, в сей период времени, ярмарочные месяца. Понеже они могут самую толику подправить полет и тока. – Он говорил не столько даже для меня, сколько сам с собой, неотрывно глядя сквозь иллюминатор, – на Риньяке два континента, Каламат, где живут существа, да человеческие виды, и, Лакия, населенная агисами, на мой взгляд, мало чем отличимых от тех, кто на них трудится. И вовсе не ясно пошто их давеча тарховичи вывели в высокоразвитую расу, весь срок конфликтуют со всеми, плодят всякие заговоры, скрывают всевозможных предателей. Дрянь, а не раса.

Чё-Линг, впрочем, не договорив, смолк, так как наше судно внезапно закрутило по кругу и перед моим наблюдением замелькали не только синие пласты неба в кучных облаках, но и приближающийся бурый пласт, мгновенно надвигающейся планеты. Багряный широкий столп света неожиданно просквозил впереди иллюминатора, оставив после себя легкое дымчатое полотно, которое опутало с наружной стороны прозрачный его материал, пригасив яркость красок даже для моих глаз. И тотчас на помосте, где располагались устройства и оборудования, разноцветные тона сменились на ярко-красный цвет, не только в вытянутых, круглых, квадратных клавишах, но и в приподнятых, вдавленных стеклянных трубках с покачивающейся жидкостью, световых пучках и даже тончайших стрелках, шариках, крупинках света.

– Чокашь, пожалуй, у агисов появилась более совершенная система охраны, абы они нас взяли под контроль, установив как судно, – протянул Чё-Линг и неожиданно гаркнул, точно заговорив на другом языке, так что я от сей неожиданности подпрыгнул в кресле, переведя на него взгляд.

– Упреждая какие-либо действия, сообщаем, что руководство вашим праямлетом, незаконно вошедшим в систему Филеи, посетившим спутник Хияк и направляющимся к планете Риньяк, приняла на себя филеийская охранная система, – послышалась, словно из помоста, очень громкая речь, и в голосе говорившего я услышал легкий металлический отзвук.

– Почему они говорят по перундьаговски? – удивленно спросил я, переводя взгляд на стоящего авитару, ибо мелькание в иллюминаторе за дымчатым, багряным светом не прекращалось, ровно нас продолжали крутить.

– Эт же язык межрасового общения, – откликнулся Чё-Линг и теперь повернул в мою сторону голову, сосредотачивая взгляд своих фасеточных глаз на мне, – кто ж знает язык агисов, кому он нужен. Обаче, саиб, послушайте меня, нам с вами надобно покинуть праямлет. Я одену вам на лицо видамбану, через нее вы сможете дышать, одновременно, сомкнув обзор. И мы с вами спрыгнем.

– Куда спрыгнем? – испуганно спросил я и едва дернул взгляд в направление иллюминатора, где в багряных парах уже значимо проступали какие-то участки планеты, то ли суши, то ли воды. Чё-Линг, впрочем, так и не ответив, торопливо шагнул к моему креслу и слегка наклонившись, подхватив меня подмышки, поставил на ноги. Одна из его рук, внезапно свершила вращательное движение, точно втягивая внутрь пальцы и кисть, и явила прозрачно-бурую воронку. Края, которой также резко дернулись в мою сторону, точнее к лицу, прямо-таки, втянув вглубь себя не только кожу, но и глаза, нос. И тотчас боль от сего движения просквозила, вроде резкого удара воздуха, оный я, пожалуй, и не сумел толком принять, лишь вскрикнул, да лишился чувств.