– Да, Ген, именно забавны. Но это не имеет никакого значения само по себе. И даже Женечку по этому поводу я мучить не собираюсь. Сейчас меня интересует только выпуск новой линии мебели.

Генины глаза вылезали из орбит.

– Ирчик, неужели тебя на самом деле не одолевает куча вопросов?

– Не-а! Точнее, я ей не позволяю меня одолевать. Знаешь, за что я безмерно благодарна Женечке? Он научил меня распознавать праздное любопытство и не тратить силы на его удовлетворение.

– Да-а-а. – Гена немного помолчал задумавшись. – А я только этим и занимаюсь уже которую жизнь подряд.

– Наверное, это – ТВОЯ земная доля.

– Может быть.

Поезд «Санкт-Петербург – Адлер» медленно подползал к перрону. Его стоянка составляла всего четыре минуты, и поэтому философствования пришлось прекратить. Ира чмокнула Гену и исчезла во чреве вагона.

Переизбытка желающих насладиться бархатным сезоном Черноморского побережья Кавказа не наблюдалось. Ира всю дорогу оставалась единственной обитательницей купе.

Параллели, возникшие между её странным сном-не-сном и мистической историей, вроде как имевшей место в немецкой деревушке более половины тысячелетия назад, Иру действительно мало волновали. Гораздо больше её занимало другое.

С некоторых пор она стала чётко осознавать, что живёт как бы двойной жизнью: полностью реальной, с точки зрения общепринятой реальности, и абсолютно ирреальной с той же точки зрения. Но битва за обладание её рассудком общепринятой реальностью была уже почти проиграна.

Параллели, возникшие между её странным сном-не-сном и мистической историей, вроде как имевшей место в немецкой деревушке более половины тысячелетия назад, как теперь понимала Ира, это – лишь частный случай. «Количество ножек у табуретки», как выразился Женечка, пересчитывать которое, по меньшей мере, не имеет никакого практического смысла.

В уединении под стук колёс Ира с болью сформулировала для себя то, чего с некоторых пор боялась.

С некоторых пор она поняла, что Женечка, по существу, сделал для неё всё, что он мог для неё сделать, и, скорее всего, он в скором времени исчезнет из её жизни. Женечка, по большому счету, больше ничем не мог ей помочь. И если он не понимал ещё этого сам, то Ира знала точно.

И ещё она знала точно, что ирреальность гораздо безжалостнее и прагматичнее реальности.

Ей до боли захотелось позвонить Женечке, но она понятия не имела, зачем.

Что она ему скажет? «Женечка, не уходи!»? Это – бред.

Он должен сам позвонить.

Ира раскрыла себя нараспашку, вывернула наизнанку, и он позвонил.

– Привет, Палладина. Ты чего это там в истерике бьёшься?

– Жень, я не хочу, чтобы ты исчез из моей жизни, – сказала она почти сквозь слёзы.

– Ира, это решать не мне.

– Я понимаю.

– Ничего ты, Ирка, не понимаешь! Это тебе решать, дурочка!

– Ты уверен?

– Да.

Поезд покинул зону действия МТС, и звук Женечкиного голоса растаял.

«Тебе решать». Круто, конечно!

Только Ира очень хорошо понимала, что решать будет не «она», сидящая тут в пустом купе и всхлипывающая от неумолимо надвигающегося тотального одиночества во Вселенной.

Решать будет «ОНА», сама себе неведомая, неподвластная тщедушному человеческому разумению.

Снова затрезвонил мобильник, точнее, завибрировал.

Ира, не глядя, схватилась за него, как утопающий за спасательный круг, не сомневаясь, что звонит Женечка. Но трубка заговорила голосом Радного:

– Ира, извините, что я не смог проводить Вас.

– Ничего страшного.

– У Вас всё в порядке?

– Да, конечно.

– Ваш голос звучит чересчур взволновано.

– Нет-нет, всё нормально. Я просто задумалась, и вдруг зазвонил телефон.

– Вы уверены?

– Абсолютно уверена. Телефон звонил, – неожиданно для самой себя пошутила Ира.

Радный усмехнулся.

– Тогда извините за беспокойство. Счастливого пути.

Ира хотела сказать что-то в ответ, но Радный уже отключился.

Её била дрожь. В горле застрял ком. На лбу выступил холодный пот.

Ира считала Радного во всех отношениях героем положительным. И если отключить непонятные чувства и ощущения, которые почему-то возникали в его присутствие, он очень даже ей нравился. Точнее, должен бы нравиться.

Ира вспомнила его руки на своих плечах. Необычное, по-особенному приятное ощущение, хотя и возникшее вопреки всем предположениям и ожиданиям. Но вместо желания испытать его вновь, её охватывал ужас от одной мысли, что это может повториться.

Что-то или кого-то эти странные переживания напоминали.

Сознание воскресило образ одного из преподавателей художественной школы.

Ира проучилась у него всего около месяца, но за этот месяц он дал ей больше всех остальных. Преподаватели и родители настаивали, чтобы она продолжала обучение в его группе. Она, даже будучи ребёнком, понимала, что это – лучший для неё вариант, но ничего не могла с собой поделать.

Причину объяснить не получалось, но и заниматься у него – тоже. Несмотря на великолепное отношение к ней и очень интересные занятия, Иру от одного его присутствия бросало в дрожь и пот. Она испытывала по отношению к нему необъяснимый страх и непреодолимое омерзение, как от какой-нибудь скользкой ползучей твари.

Радный чувства омерзения не вызывал. Даже совсем напротив. Но в дрожь и пот от него Иру бросало ох как похлестче. При всём восхищении и уважении, чувства он вызывал отталкивающие. Но отталкивающие не омерзением, а чем-то необъяснимым.

Необъяснимый панический страх? Да.

На что-то он походил. На что-то из глубокого детства.

Ира вспомнила, как когда-то, лет в пять-шесть, а может и раньше, отец ясным зимним вечером забрал её из детского сада.

Тёмно-синее, почти чёрное ночное небо сверкало звёздами. Ира не могла оторвать взгляд от него. Пришлось остановиться, задрав головы.

Отец стал ей рассказывать, что звёзды – это громадные далёкие солнца в Бескрайней Бесконечности Космоса.

Ира тогда уже знала, что Вселенная бесконечна, от своей воспитательницы, которая, в связи с полётом очередных космонавтов, сообщила им – маленьким детям – об этом.

Но на детсадовском занятии то пролетело пустым звуком, а тут она вдруг всем своим существом ощутила глобальный благоговейный ужас этой Бескрайней Бесконечности. Ощутила до такой степени, что потом долгое время боялась ночью смотреть на небо.

Ира до сих пор не избавилась от этого чувства, лишь научилась притуплять его, загоняя далеко вглубь себя и не позволяя всплывать на поверхность сознания.

Радный вызывал нечто подобное.

На время выставки и последовавшей за ней рабочей недели, Ира так же загнала это вглубь. Сейчас, когда он позвонил так неожиданно, она оказалась не готова, и все ощущения вырвались наружу подобно раскалённой лаве при извержении вулкана.

Огнедышащий вулкан в неистовой радости обретённой свободы извергался ужасом запредельности и немыслимым ликованием.

Ира каждой хромосомой ощущала как «она» боится Радного. А «ОНА»?

И тут страхи перед Радным, Бесконечностью, исчезновением из жизни Женечки затмил всепоглощающий ужас, который душил, терзал, рвал на части.

Мобильник вновь заурчал и зашевелился.

– Ну что, Палладина, а не рановато ли ты меня со счётов списала, а?! – Женечка хохотал от души.

– Женечка, – Ира разрыдалась.

– Ну-у-у, Ирка, хватит нюни распускать! Лучше набери кроссвордов и разгадывай их до самого Сочи.

Женечка разразился новым приступом неистового хохота.

В дверь постучали. МТС вырубился. Ира открыла дверь.

Молодой человек протянул ей пачку журналов и газет, подавляющее большинство которых пестрели кроссвордами. Ира выудила рекомендованные Женечкой «пособия», расплатилась, закрыла дверь и глянула на экранчик мобильника.

Через пару мгновений он сообщил, что связь восстановлена, и она набрала Женечкин номер.

– Женька, ты – сволочь!

– Знаю, Палладина, знаю, – радостно известил о своей осведомленности Женечка. – Давай садись и займи мозги, чтоб не лезли туда, куда Макар телят не гонял.

МТС вновь потерялся.

Ира подождала пару минут. Все попытки её мобильника обнаружить сеть оказались тщетны, и она погрузилась в разжижитель серого вещества черепной коробки.

Внимание

Уже почти стемнело, когда поезд выполз из последнего тоннеля и, пересекая мост через Сочинку, приближался к вокзалу.

Ира не была в Сочи в два раза дольше, чем рассчитывала, и чувствовала, как соскучилась по родному городу. Она по-детски радостно выпорхнула из вагона и почти вприпрыжку направилась к зданию вокзала, морально готовясь ловить такси.

Крепкая рука выхватила её из толпы. Ира вздрогнула.

– Ну ты и носишься! – пробасил Влад над головой.

– Влад!? – Ира удивилась. Она не ожидала, что её кто-то будет встречать. – Как ты узнал?

– Мне Евгений Вениаминович позвонил. Сказал, что улетает, и попросил тебя встретить.

– Так его нет в городе? – в ужасе спросила Ира.

– Ир, что случилось?

– Женя что, улетел?

– Да.

Ира остановилась как вкопанная, потеряно глядя в никуда.

– Ира, что с тобой? Евгений Вениаминович сам собирался тебя встретить, но вчера ему срочно понадобилось на пару дней слетать в Питер.

– На пару дней?

– Да. Он послезавтра вернётся.

– Ты уверен?

– Ира, что с тобой?

– Нет. Ничего. Идём.

Едва они сели в видавшую виды «Ниву» Валентиныча, Ира схватилась за мобильник. Не успела она включить дозвон, как он завибрировал у неё в руках.

– Женя!

– Палладина, успокойся. Послезавтра я буду у тебя.

– - -

Зив и Лоренц встретили Иру, изо всех сил и всеми доступными им средствами демонстрируя радость. Лоренц с разбега запрыгнул к ней на руки и, мурлыча, тёрся об её подбородок. Зив поставил ей лапы на плечи, чуть не свалив с ног, и облизывал лицо, добродушно урча. Затем он умчался и вернулся вместе с Татьяной Николаевной.

– Ирочка! Наконец-то! А я-то думаю, и куда это меня Зив так настойчиво зовёт? А тут, оказывается, хозяйка вернулась. Ирочка, что ж ты не сообщила заранее? У меня и покормить вас нечем!

– Как это нечем? Вот! – Влад поставил на стол пузатый магнитовский пакет.

– Так, сейчас разберёмся, – сказала Татьяна Николаевна и скрылась на кухне.

Суета по поводу приезда вернула Иру в реальный мир, чему Влад несказанно обрадовался.

– Как съездила?

– Чудесно! Я и на половину полученного результата не надеялась.

– Рассказывай!

– Расскажу. Но сначала, ты. Как там поющий дом? – Ира сказала «поющий дом» по инерции, из-за того, что сама для себя и в разговорах с Женечкой привыкла его так называть.

– Поющий? Значит, ты тоже это слышишь? А я думал, это только у меня глюки.

– Так ты тоже слышишь? С какого времени?

– Да с того, как первый раз туда приехали. Тогда он целым хором пел. Если не ошибаюсь… Ты знаешь, я не силён в музыке. По-моему, это… – Влад задумался.

– Напой.

Влад хоть и не был силен в истории музыки, но, обладая неплохим слухом и музыкальной памятью, воспроизвел оду «К радости».

– Верно. Это Бетховен. Финал девятой симфонии. Так называемая ода «К радости».

– Ты тоже это слышала?

– Да.

– А почему не сказала?

– А почему ты не сказал?

Влад понимающе усмехнулся.

Тут с подносом в руках из кухни вышла Татьяна Николаевна, и тему поющего дома пришлось временно закрыть.

Когда Татьяна Николаевна отправилась заварить ещё чаю, у Влада запел мобильник:

– Здравствуй, солнышко! .......... Нет. Я ж тебе сказал, что еду в Краснодар. ......... ЦРУ, ты моё ненаглядное! В кафешку перекусить зашёл, вот машин и не слышно. ......... Дня два-три. Как домой буду ехать, позвоню. Всё, не скучай, солнышко, целую, – Влад чмокнул в трубку и отключил мобильник.

– Так, я не поняла: у меня здесь кафешка или Краснодар? – шутливо спросила Ира.

– Сейчас – кафешка, которая вот-вот станет Краснодаром.

– Если Краснодар, то ты здесь дня на два, на три?

– Угу! А ты против?

– Нисколечко!

Влад приобнял Иру и поцеловал в шею. Когда зашла Татьяна Николаевна с дымящимся большим заварным чайником, они вновь вели себя вполне пристойно.

– - -

– Так как там поющий дом? – спросила Ира, как только они, проводив Татьяну Николаевну после посиделок, вышли за её калитку.

– Завтра съездим, сама увидишь, – ответил Влад не без гордости.

– Я не про то. В ваших с Валентинычем доблестях я не сомневаюсь. Как он себя чувствует? Что поёт?

– Если я правильно понимаю, вполне доволен, только по тебе скучает.

– Влад, ты серьёзно?

– Серьёзно. А может, и нет. Я не знаю.

– Пойдём, искупаемся в водопаде.

– Пойдём.

Тьма казалась кромешной, когда они вышли из дома чтобы проводить Татьяну Николаевну, но теперь глаза привыкли, и света половины растущей Луны, поддерживаемой блистанием звёзд, вполне хватало.

Даже среди обступивших деревьев они без труда видели тропинку, не прибегая к помощи фонарика, выданного им заботливой Татьяной Николаевной. Впрочем, в лесу свет лунной половинки и звёзд, заслонённых густыми ветвями, был уже ни при чём.

Каким-то непонятным образом тропинка сама собой выделялась в темноте и делала видимым кусочек окружающего её пейзажа. Нет, она не излучала свет. Просто, почему-то здесь темнота ночи не являлась препятствием для зрения.

Водопад приветливо грохотал. Ира разделась и в безмятежности отрешённого наслаждения отдалась его струям. Под летящим с вышины потоком плескался Влад. Рядом развлекались дайвингом Зив и Лоренц. Кроны деревьев плотным пологом скрывали ясное ночное небо.

– Влад, ты видишь меня? – поинтересовалась Ира.

– Вижу.

– А тебе не кажется это странным? Ведь на самом деле, темень – хоть глаз выколи!

– Слушай, и вправду!

Они вылезли на берег, оделись и направились домой, всё также, вопреки всем известным законам природы, прекрасно видя в полной темноте.

– Знаешь, Ир, у меня такое ощущение, будто вижу я не глазами.

– Представляешь, у меня тоже.

Ира остановилась и схватила Влада за руку.

– Слушай! Точно не глазами! Попробуй! Закрой глаза! Ничего не меняется!

Влад, судя по всему, попробовал, потому что через несколько секунд Ира почувствовала, как он с силой сжал её руку, и услышала, как громко забилось его сердце.

– С ума сойти, – только и смог проговорить Влад.

– Идём, – прошептала Ира.

– С закрытыми глазами?

– Да.

Выход из леса предстал стеной темноты.

Ира открыла глаза и увидела впереди звёздное небо с половинкой Луны и освещённый ими дачный посёлок.

– Батюшки! – воскликнула она.

– Да уж. От кого б услышал, посчитал бы за бред сивой кобылы.

– Ну-ка, рассказывай!

– Закрыл глаза. Тропинка и лес вокруг неё даже лучше видны стали. И вдруг впереди чёрная стена. Открываю глаза, а впереди выход из леса и залитые звёздным светом дачные домики.

– Ладно, идём. Я что-то замерзать начинаю, – сказала Ира, прибавляя шагу. – Такое ощущение, Влад, что у нас с тобой в одну сторону крыша съехала.

– По-моему, уже давно.

«Выбросить всё из головы. Выбросить всё из головы», – как заклинание твердила Ира сама себе весь оставшийся путь к дому.

– Что-то ты какая-то замученная, – окидывая Иру взглядом в электрическом освещении гостиной, констатировал факт Влад.

– Не могу больше.

– Может, тебя пора спать укладывать?

– Нет. Расскажи мне о строительстве. Нужно как-то заземлиться.

– Неужто ты на выставке основательно не заземлилась?

Ира молча посмотрела ему в глаза.

– Понял.

И Влад принялся в подробностях рассказывать Ире о шпатлевке, штукатурке и прочих заземляющих ингредиентах.

Она оживилась, но лишь на время и натужено. Поэтому, едва отчётная информация оказалась исчерпанной, Влад взял Иру на руки и отнёс в спальню.

Ему казалось, что она уснула ещё на подступах к кровати, но, очутившись в постели, Ира поднялась и села.

– Я хочу кое-что показать тебе. Принеси мой ноутбук.

– Может, уже завтра? Ты ведь устала.

– Устала. Но до завтра я не дотерплю.

Влад вышел и через минуту вернулся с ноутбуком.

Ира открыла файл с пространственными крестами и кругами.

– Смотри.

– По-моему, я когда-то где-то что-то подобное уже видел. Что это?

– Предэскизы мебели.

Влад долго смотрел на монитор отрешённым взглядом, потом вздрогнул всем телом.

– Знаешь, Ир, если усиленно прислушиваешься, как бы перестаёшь видеть, а если приглядываешься – слышать.

– Ты о чём?

– Понимаешь, у нас обострены пять чувств. За ними мы не замечаем ещё какого-то. А может и каких-то.

– Это тебе Женечка наболтал?

– Нет. А что – мог?

– Ещё как! Ни за что не поверю, что вы с ним о чём-либо подобном не говорили.

– Может и говорили.

– Что значит, «может и говорили»?

– Ир, я не знаю. Когда я к нему захожу, мы болтаем о чём-то минут пятнадцать, от силы двадцать, а потом оказывается, что я пробыл у него часа два-три. Я с детства привык не задавать вопросов, на которые нет ответов.

– А может, есть?

– У тебя?

– У Женечки.

– У него, видимо, на многие вопросы есть ответы. Но ведь он даже тебе их не даёт.

– С чего ты взял?

– Не знаю. – Влад немного помолчал задумавшись. – Я просто знаю, – сказал он уверенно и снова задумался. – Он боится тебя.

– Кто?

– Евгений Вениаминович. Точнее, не боится… Это неверно. Я не знаю, как правильно выразиться… Он в восторге и ужасе благоговеет перед тобой.

Ира рассмеялась.

– С чего ты взял? По мне, так я сама испытываю к нему нечто подобное.

– Не-ет. Возможно, он, бывает, и выбивает почву у тебя из-под ног. Может, даже и часто. Он просто искуснее тебя. Пока.

Влад долго молчал.

У Иры сердце стучало в висках от нетерпения и предвкушения Великой Тайны. Она не смела перебивать молчание Влада, боясь спугнуть то, что он хотел и одновременно не хотел ей сказать.

Влад действительно колебался, но, в конце концов, встал у Иры за спиной на колени и закрыл её лицо ладонями. Она опустила веки.

– - -

Перед глазами появилась Женечкина гостиная. Влад сидел в кресле, Женечка – на диване.

– Евгений Вениаминович, Вы любите Иру?

Женечкины глаза сузились в хитрой усмешке.

– Ревнуешь? – он рассмеялся. – Она обворожительна в постели! Правда, временами бывает социально опасна.

Он снова рассмеялся и скосил взгляд на свою руку с едва затянувшимся шрамом.

– Ты думаешь, её можно любить? В смысле общепринятого понятия: «любовь мужчины к женщине». Хочешь сказать, что ты её так любишь?

– Да.

– Ошибаешься, мой мальчик. Влюбиться в неё по своему недомыслию и непробиваемости мог только такой, как её бывший муженёк или этот престарелый Игорёша. Знаешь, о ком я?

– Нет.

– Неважно. Этим олухам, да и не только им, просто об этих я осведомлён лучше, чем о других. Так вот, им многое невдомёк.

– Мне, признаться, тоже.

– «Тебе, признаться, тоже»? – Женечка расхохотался. – Брось! Ты малость запутался в терминологии, оттого и сравниваешь божий дар с яичницей.

Ты прекрасно знаешь, зачем ты рядом с ней, а я знаю – зачем я.

Тебе просто ещё не приходилось любить женщину, а придётся, и может и не одну. Тогда почувствуешь разницу.

Любовь, штука прикольная, только она уходит. Точнее, любовь не уходит – объекты меняются.

Ира останется навсегда. В этом разница. Одна из разниц.

– Так это и есть любовь!

– Вообще-то, да. Только не та, которую ты имел в виду.

Знаешь, почему тебя тянет к ней в постель? Да и меня тоже. Думаешь, любовь? Страсть?

Не-а! Телом убеждаться в том, что она – женщина, то есть, просто человек. Тело убеждать в том, что она – женщина, то есть, просто человек.

Это – единственная возможность сохранить свои человеческие мозги. Иначе взорвутся.

Ты не отдаёшь себе в этом отчёта, да и я, по большому счёту, тоже. Просто я, в отличие от тебя, знаю, что это так.

– - -

Влад убрал свои руки от Ириного лица. Она хотела что-то сказать, но он властно отрезал:

– Всё! Спать.

– - -

Начало светать. Стараясь не разбудить Влада, Ира выскользнула из комнаты. На улице к ней присоединились Зив и Лоренц.

Ира шла быстро, чтобы как следует разогреться перед предстоящим купанием в ледяной воде и тем же самым отогнать воспоминания о вчерашнем походе сюда.

Водопад мечтательно громыхал.

Ира разделась и вошла в обжигающе холодную воду. Дыхание перехватило, сердце бешено заколотилось.

Вчера ночью всех этих неотъемлемых эффектов воздействия ледяной воды она не ощутила. Видимо, потому что рядом был Влад, и она не сфокусировала на них внимания.

«А вообще, интересная вещь – внимание. Если его на чём-то не фиксируешь должным образом, то этого чего-то вроде бы и нет вовсе», – подумала она, вылезая на берег.

Влад встретил её в гостиной, накрывая на стол.

– Интересная вещь – внимание. Если его на чём-то не фиксируешь должным образом, то этого чего-то вроде бы и нет вовсе, – сказал он, усевшись напротив Иры.

– Ты меня начинаешь пугать не хуже Женечки.

– И чем это я тебя напугал «не хуже Женечки»?

– Сегодня, нырнув под водопад, я ощутила, до какой степени вода ледяная. У меня перехватило дыхание, сердце бешено забилось.

Я и вчера ночью, естественно, чувствовала, что водица там отнюдь не как в горячей ванне, но моё внимание не фиксировало этот факт.

В общем, когда я вылезла на берег, в сознании промелькнула фраза, которую ты только что озвучил.

– Ира, ты очень часто говоришь вслух то, что я думаю, но я же не пугаюсь?

– Вот именно. Ты не фиксируешь на этом внимание. А я фиксирую. – Последнее предложение Ира проговорила как бы самой себе. – Ладно. Хватит. Поехали смотреть поющий дом.

– Как скажешь.

– - -

Стоило Ире и Владу захлопнуть за собой калитку, как «Аллилуйя» из оратории Генделя «Мессия» торжественно грянула в их честь.

Встретивший их Валентиныч что-то рассказывал и показывал, отчитываясь о проделанной работе.

Ира, казалось, внимательно его слушала и даже живо обсуждала что-то, но, как констатировала она сама для себя, большую часть её ВНИМАНИЯ поглощало пение дома. Так что с Валентинычем она общалась почти машинально.

Впрочем, она не особо нуждалась в его пояснениях. Во-первых, потому что прошлым вечером Влад во всех подробностях доложил ей обстановку, а во-вторых, всё и так было на лицо.

Преображения дома стали ощутимы, и это значило, что работы здесь вскоре потребуют гораздо больше её ВНИМАНИЯ.

«Опять ВНИМАНИЕ» – промелькнула, кольнув сознание, мысль.

Но этого самого ВНИМАНИЯ уделять поющему дому в необходимых количествах у неё вряд ли получится. В ближайшее время предстоит напрочь погрузиться в доводку эскизов, а затем и вовсе уехать. Скорее всего, на длительный срок.

«Придётся замедлять работы, а то и вовсе останавливать на какое-то время», – гласил неутешительный вывод, который Ира отчего-то не посчитала нужным озвучивать, хотя и понимала, что уж по крайней мере Валентиныча она должна ввести в курс дела.

День стоял тёплый, но вступление осени в свои права уже чувствовалось.

Ира, Влад и Валентиныч спустились во двор и направились к смастерённым из опалубки столу и скамейкам.

Вдруг у Иры чуть ли ни из-под ног выскользнула чёрная гадюка. Ира вскрикнула от неожиданности и оказалась в объятиях Влада.

Валентиныч схватил кусок чего-то из строительного мусора, и уже кинулся за гадюкой, но Ира остановила его.

– Не надо! Валентиныч, пусть себе ползает. Она ведь никого не трогает!

– Да уж. Никогда не видел гадюк на самом побережье. Где-то в горах бывало, но чтоб почти у самого моря! Может, всё же прибить?

– Не надо, – твёрдо сказала Ира. – Она не причинит никому вреда. Насколько я понимаю, раньше, ведь, её тут никто не видел?

– Да нет.

– Вот и не увидите больше.

Валентиныч не разделял уверенность Иры, но от гадюки отстал.

А она, тем временем, отползла поодаль и притаилась в траве. Правда, заметила это только Ира.

– Посидите здесь. Я сейчас приду.

Валентиныч с Владом уселись на скамейки, а Ира отправилась в сторону затихшей в траве гадюки.

Стоило ей приблизиться, как змея неспешно заскользила в сторону орешника, там немного задержалась под старой хурмой и отползла в сторону.

«Как и в прошлый раз», – отметила про себя Ира.

Она не сомневалась, что и место под старой хурмой то же самое. Лежал там такой же коричневато-зеленоватый плоский камень почти правильной овальной формы размером с ладонь, как и в прошлый раз, тогда, в начале лета. Ира подняла его.

«Это – приглашение», – услышала она, но не поняла, кто это сказал и сказал ли вообще.

Гадюка, тем временем, скрылась в шевелящемся от её движения папоротнике.

Ира засунула камень в рюкзачок и вернулась к Владу с Валентинычем.

Там уже вовсю шло обсуждение насущных проблем, и Ира плавно влилась в него.

– - -

– Ир, я тут обратил внимание… – начал Влад, как только видавшая виды «Нива» выехала на трассу.

– Влад, прошу тебя, только не надо больше про ВНИМАНИЕ!

– Ладно, как скажешь. Я, правда, не имел в виду ничего такого.

– Какого такого?

– Слушай, я не знаю, что с тобой делали на этой твоей выставке, но, по-моему, тебе требуется как следует отдохнуть.

– С чего ты так решил?

– Ты вся дёрганная.

– Это говорит о том, что мне нужно не отдыхать, а с головой уйти в работу. Иначе я действительно с ума сойду.

– Может, всё-таки, скажешь, что с тобой происходит?

– Может, и скажу. Только не сейчас. Давай до дома сначала доедем.

– - -

Татьяна Николаевна уже навела порядки и заканчивала колдовать над обедом.

– Ну вот, очень даже вовремя! Давайте сразу поешьте, пока всё горяченькое.

Она накрыла на стол и, вежливо отклонив предложение присоединиться, ушла к себе домой.

– Золотая женщина! Что бы я без неё делала?

– Да, Ир, тебе действительно повезло. Она просто замечательная!

Они ещё долго болтали обо всяком ни о чём. Потом Влад приволок кучу дисков из машины, и они до самого вечера взирали на приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона.

Вечером вновь пришла Татьяна Николаевна и принесла яблочный пирог к чаю.

– Татьяна Николаевна, – обратился к ней Влад, – я Вас не спрашиваю и не прошу. Я ставлю Вас в известность, что Вы никуда не уйдёте и будете с нами пить чай.

Выбора ей явно не оставили, и она присоединилась к ним. Чай пили в сопровождении «Собаки на сене».

Когда обе серии завершились, время вполне благоприятствовало тому, чтобы лечь спать, что Влад и предложил Ире, как только они вернулись, проводив Татьяну Николаевну домой.

Ира не смогла отказаться, потому что предложение лечь спать прозвучало примерно в той же форме, как и приглашение к чаю Татьяны Николаевны.

– - -

– Влад, помнишь, ты мне рассказывал, как оказался то ли во сне, то ли наяву с неким старичком по имени Аристарх Поликарпович на поляне, где меня сжигали на костре? – неожиданно прервала Ира утренний «ни о чём».

– Да. Помню.

– Так вот. Во-первых, мне снился такой же сон и, скорее всего, в то же самое время, что и тебе. Но об этом ты и без моей помощи догадался.

Во-вторых, вот этот дом мне подарил Аристарх Поликарпович. Правда, и это ты прекрасно знаешь.

Но, в-третьих… Влад, я побывала наяву на той самой поляне из сна, когда ездила на выставку.

Влад загадочно улыбнулся.

– Я тоже там был.

– Это в Германии.

– Я знаю. Я там был.

– Когда?

– Когда ездили с Лёшей на конференцию.

– Вы же вроде как в Чехию ездили?

– Да, в Чехию. Но меня эта конференция привлекала не более чем ежа горячая ванна. Так что, пока Лёша там зависал, я автостопом заглянул в Германию.

Сейчас даже не скажу, как называется та деревушка, и каким макаром меня туда занесло, но место это я узнал сразу и ох… Извини. Там даже крест весь почерневший на том самом месте стоит.

– Ты с кем-нибудь по поводу этого креста общался?

– Нет. Я ж немецкий не знаю.

– А я общалась.

Влад пожирал её глазами.

– И-и-и-и?

Ира рассказала ему печальную и удивительную историю Эрианы, а заодно и то, как узнала её.

– Ир, тебя из-за этого всего так дёргает?

– Нет. Точнее, не только и не столько из-за этого. Помнишь, перед самым моим отъездом вы с Женечкой меня потеряли?

– Помню.

Ира рассказала ему о разговоре с Гиалой и о своих приключениях на Пешеходке.

– Ир, а кто такая Гиала?

Ира рассказала ему и о ней, а заодно о Гениных фотках, о пеньке в комнате Гиалы, о направлениях в пространстве и их соотношениях, и о дельфинах, натолкнувших на догадки о Великой Тайне.

– Только всё это – лишь поводы, а причина в том, что я всегда так жила, просто обращать ВНИМАНИЕ стала лишь в этом году.

Понимаешь, меня коробит и передёргивает от всех этих экстрасенсов, ясновидящих, яснослышащих, телепатов и прочей подобной дребедени. Когда я поняла, что Женечка тянет меня во всю эту муть, я начала сопротивляться и… основательно завязла.

Рассказывая сама себе, что со мной происходит, я понимаю, что это – чистейший бред. Такое ощущение, будто схожу с ума и ничего не могу с этим поделать.

– Ир, ты ведь знаешь, что это не так.

– Да. Знаю. Это не так. Понимаешь, я потеряла нить привычной жизни, а новую никак не могу ухватить.

– Но ведь ты и не пытаешься.

– Да, не пытаюсь.

– А почему?

– Боюсь.

– А тебе не кажется, что эта новая нить уже давно в твоих руках?

– Может быть. А с чего ты так решил?

– Ну хотя бы потому, что иначе ты бы не нашла проход внутрь горы и не взлетела вместе с потоком света.

– Влад, неужели ты веришь, будто это случилось на самом деле?

– Ты хочешь сказать, что тебе это всё приснилась? Тогда нам с Евгением Вениаминовичем приснилось то, как мы тебя два дня искали. И то, как ты, будто по волшебству, оказалась в своей постели, а мы ещё два дня не могли тебя разбудить. Тебе так проще, когда ты считаешь, что это – сон. Ведь так?

– Да. Мне так проще.

– А ты Евгению Вениаминовичу рассказывала про золотистый свет?

– Нет.

– А почему?

– Он и так всё всегда знает.

– Нет, Ира, не знает. Если б он знал, то не переживал бы так.

– Ну, пока вы меня искали, может, и не знал. А потом узнал.

– Нет, Ира. Он не знает.

– С чего ты так решил?

– Когда мы тебя искали, он очень волновался. Но потом вообще места себе не находил. Он дико боится потерять тебя. Он мало рассказывает мне о тебе. Но я же не слепой. Он знает, кто ты, и что теоретически может с тобой произойти. А что происходит на самом деле, он, может, что и чувствует, но далеко не всё.

– Влад, кто я?

– Я не знаю.

– Но мне кажется, что догадываешься.

– Догадываюсь.

– Скажи, пожалуйста.

– Ира, я не думаю, что в человеческом языке есть адекватное определение. Не человеческого ума это дело.

Влад задумался. Ира не перебивала.

– Возможно, – продолжил он, – кто-то назвал бы это божественностью, святостью, но это всё не то.

Боги, святые – это всё человеческие выдумки, хоть и основанные на некоторых реалиях. Хотя, может, определения и правильные, но уж так они замусолены и настолько искажён их смысл…

По крайней мере, в твоём случае, они подходят лишь с большим натягом и оговорками. К тому же уводят в дебри человеческого невежества и тупости.

– Может, больше подходит: маги, волшебники, колдуны?

– Нет.

– Может, тогда жрецы?

Пред.123 След.

Аз Фита Ижица. Часть I: Прогулка по висячему мостику. Книга 2: Сила расталкивания

Внимание

– - -

– - -

– - -

– - -

– - -

– - -

– - -

– - -

– - -

С этой книгой читают