Анима: Золотой стриж. Серебряный ястреб. Медная чайка

Нил, наверное, должен был расстроиться, но получилось наоборот: надежда пробивалась в нем, как трава, которая весной упрямо растет сквозь голую и мертвую на вид землю. Опасно и невозможно – не одно и то же, это уже тянет на лучшую новость дня. Нил сел обратно и протянул руки к костру, осторожно шевеля пальцами. Искры улетали в темноту, в лесу тихо шуршали ночные звери, и он чувствовал, что улыбается.

А потом лег, вытянувшись на одеяле, и заложил руки за голову.

– Мне надо подумать, – торжественно заявил он.

Лесовик рассмеялся.

– О, а ты умеешь? Прости, я не знал. Да уж, попробуй, пожалуйста, вдруг понравится?

Думать по-настоящему он действительно не особо пробовал, но надо ведь когда-то и начинать, верно? Нил поерзал спиной по одеялу, устраиваясь удобнее. Если и бывают люди, которым размышления даются легко, он к ним точно не относился, но придется постараться.

Отсветы костра подсвечивали лес. Лесовик смотрел в огонь, иногда палкой ерошил поленья. Нил лежал и думал, глядя на звезды. Как ни странно, это оказалось не так уж трудно и, пожалуй, довольно весело, он даже удивился, почему не занимался этим раньше, – и сам не заметил, как соскользнул в сон.

Когда он проснулся, поблизости не было ни следа костра. Вместо одеяла он лежал на груде осенних листьев. Нил хотел было поискать, во что превратились кружка и миска, но раздумал и торопливо поднялся. Лучше уж не знать.

Глава 13
Попутный ветер

План был блестящий и простой: для начала – отыскать Ястребов. Любых. Хоть каких-то. Слова «найти Ястребов самому» уже звучали как безумие, но Нил решил, что его это не остановит.

Дойти до Ястребов можно пешком, а можно… Пока магия еще с ним, грех не воспользоваться, такого ведь никогда больше не будет. Почему бы хоть разок не полетать? Любопытно же, как это. Да и Ястребам, наверное, легче заметить приближающегося человека, чем мелкую птицу.

Если где Ястребы поблизости и отыщутся, так это в деревне, должны же они как-то следить за жителями. А если нет – местные знают, как их вызвать. Ха-ха, вызвать Ястребов, да кому бы в голову такое пришло. Нилу стало не по себе: встречаться с теми, кому ты всю жизнь испортил, куда страшнее, чем с Ястребами.

Но придется. Решительность и мужество, вот что ему теперь пригодилось бы. Нил упрямо выпятил челюсть. Ястребы на его месте никогда не стали бы раскисать, просто делали бы то, что нужно, – и сейчас он возьмет пример с них.

Утро было сумрачное и ветреное, как и все дни теперь. Нил встал посреди сада и встряхнул руками. Проблема была в том, что он мог сколько угодно хотеть превратиться в стрижа, но очень смутно помнил, как эти птицы выглядят: раздвоенный хвостик, острые крылья, темно-серые перья, и больше никаких деталей.

Из горла вырвался жалкий, дрожащий смешок. Лучше всего он помнил кур, но превращение в курицу, даже если успешное и целиком, определенно не поможет добраться до места быстрее. Нил представил одинокую курицу, грустно бредущую через лес в неизвестном направлении, и захохотал так, что с ветки снялась и улетела какая-то мелкая птичка. Они теперь появлялись, но очень редко, словно чувствовали, что земля отныне принадлежит Ястребам, и с трудом приходили в себя от этой новости.

«Держитесь, птицы», – подумал Нил.

От смеха в голове разом стало больше места: надо запомнить на будущее, какое это волшебное средство. Вот и идея сразу появилась! Нил лихорадочно потер ладони друг о друга, разогревая кожу, и повернул руки ладонями вверх, чтобы сияние можно было заметить издалека.

– Дорогие птицы, – начал он и еле подавил глупый, неуместный смешок. Дело было серьезное. – Простите меня. Это я дал Ястребам захватить землю, и мне очень, очень жаль. Но теперь я собираюсь забрать ее обратно, и мне нужна ваша помощь.

В лесу было тихо: то ли птицы не хотели иметь с ним дела, то ли просто нужно быть искусным волшебником, чтобы их вызвать. Нил медленно выдохнул, справляясь с разочарованием. И вдруг вспомнил, как в детстве он с мамой выходил к озеру перед закатом, и стрижи носились во все стороны, то низко ныряя к воде, то взмывая вверх – крохотные и быстрые, трепещущие крыльями. За деревьями садилось желтое солнце, и лучи освещали воду так прощально и сладко, что дух захватывало. Тогда Нил не сомневался, что вот так всегда и будет, но, похоже, ничто не бывает навсегда.

Эта мысль была очень грустной, и по всем заветам золотой магии надо было гнать ее подальше, но Нил не стал. Он вдруг почувствовал что-то новое, сильное, как щекотка прямо в сердце.

Кадет тогда сказал ему: «Ты увидел несовершенство мира». И вот сейчас, стоя в блеклом иссохшем саду, заваленном гнилыми яблоками, Нил видел его снова. Все на свете умирает и заканчивается. Его дома больше нет. Его семьи больше… Нет, не думать, не думать об этом. Его озеро теперь принадлежит другим. Те стрижи, которых он видел в детстве, давно сдохли, и их маленькие пушистые тела поглотила земля. Ничего из того, что он когда-то любил, не осталось.

Он так долго старался об этом не думать, не касаться даже краем сознания, быть веселым и полным надежды, только бы не думать, ни о чем не думать, но это ведь не помогает, верно? Мир не такое уж веселое место.

И все же… Легко любить жизнь, когда не знаешь, какой ужасной бывает и она, и ты сам, как ты можешь всех подвести и сколько потерять. И все же Нил любил ее даже такой. Даже стоя в умирающем саду, даже лежа с ножом в спине, – потому что жизнь прекрасна, и никогда, никогда не повторится, и пока она есть, – пусть хоть совсем немного, – все еще не так плохо.

Нил прижал руки к лицу и разревелся, уродливо и громко, с хрипом. На минуту он будто оглох, потом дыхание начало выравниваться, заложенный нос – дышать, опухшие глаза – открываться. Он выпрямился и снова повернул мокрые руки ладонями вверх.

– Я прошу, – сипло выдавил он. – Идите сюда.

Месяц назад Нил не поверил бы, что магия может получиться, если тебе грустно, это ведь против всех правил, но печаль отчего-то делала радость более острой, и золото скользнуло в руки без всякого усилия – так, будто это не сложнее, чем дышать. Мокрые ладони загорелись теплым золотом, крупинки взвились над ладонями тихо и легко, как искры над костром. А потом отовсюду вылетели стрижи.

Он понятия не имел, где они гнездятся, не видел и не слышал их ни разу, пока жил здесь, но сейчас эти маленькие птичьи тела на быстрых крылышках появились со всех сторон, будто прятались в каждой щели. Нил завороженно приоткрыл рот.

Птицы закружили вокруг него, издавая трепещущие горловые звуки, частый звонкий щебет, – Нил очень ясно представил, как пульсируют стрижиные горлышки. Разглядеть он не успевал – стрижи носились с головокружительной скоростью, проследить за их полетом было невозможно. И как они лбами не сталкиваются?

Но птицы не сталкивались – может, особо глубокими мыслителями они и не были, но свое летное дело знали блестяще. Нил опустил руки и запрокинул голову. Стрижи мгновенно перестраивали линию полета в зависимости от постоянно возникающих на пути препятствий. Зрелище было поразительное: сама жизнь, шумная и бестолковая, но определенно не лишенная смысла и направления. Нил улыбнулся и раскрыл ладонь. Стриж тут же спикировал на нее, царапнул цепкими лапками. Нил поднял ладонь к глазам.

– Чтобы во что-то превратиться, надо знать, как это выглядит, – негромко сказал он, поворачивая ладонь туда-сюда.

Стриж помогал разглядеть себя, как мог: прыгал вокруг своей оси, как заведенный. От этого рассмотреть подробности его устройства становилось решительно невозможно.

– Замри, – велел Нил, и стриж замер, глядя на него круглыми сердитыми глазками.

Нил изучил все: крохотные черные когти на розовых лапках, черный клюв с белым пятном вокруг, аккуратно, как чешуйки, уложенные перья. Вот тут до него и дошло, почему лесовик сказал, что создать еду с нуля у него не хватит умения. Судя по стрижу, вблизи все предметы и существа куда сложнее, чем издали: удивительные, созданные какой-то особой великой магией, с которой Нилу не тягаться.

– Спасибо, – тихо сказал Нил. – Лети.

Стриж вспорхнул с ладони и исчез в толпе собратьев. Нил закрыл глаза и попытался вообразить себя стрижом. Гомон вокруг не мешал, наоборот, легче было представлять. Торопиться некуда, без него спасение земли не начнут. Эта мысль так его насмешила, что Нил рассмеялся в голос, и этот взбудораженный детский звук будто подтолкнул магию, прокатился по телу – и разрешил превратиться.

Все произошло так быстро и легко, что Нил даже подумать не успел, просто как-то… изменился. Голова думала так же, но вот всего остального больше не было, и с непривычки он едва не грохнулся на землю: та резко надвинулась на него, но пушистые головы подпихнули его под живот и кое-как вытолкнули наверх. Паника прокатилась по телу, как истерический вопль на одной ноте, но Нил велел ей замолчать. Он вдохнул глубже, отметил, что воздух поступает очень странно, как будто строение внутренних органов совершенно изменилось. Ха-ха, ну почему «как будто». Он же теперь птица, а кто ж знает, как у них все работает внутри.

Нил отчаянно замолотил крыльями и набрал высоту. Ощущение было забавное: как будто бежишь изо всех сил, только не вперед, а почему-то вверх. Птиц вокруг он не понимал, их гомон по-прежнему оставался волной неразборчивого звука, но это, наверное, с опытом приходит. Так. Ладно. Лететь. Не удивляться. Удивиться и потом можно.

Он кое-как приноровился и полетел, припадая то на одно, то на другое крыло, ныряя вниз и взбираясь по воздуху вверх. Мир резко дергало, и Нил со смехом подумал: «Если б кто увидел такого стрижа в стае других, решил бы, что птица то ли глотнула кваса, то ли слегка сошла с ума».

Гомон вокруг стал громче и выше – частый пульсирующий щебет, и Нил каким-то краем сознания, о существовании которого даже не подозревал, понял, что птицы смеются. Его полет кажется им совершенно уморительным. Нил сжал клюв. Он бы тоже засмеялся вслух, но это умение лучше освоить как-нибудь потом, тут бы об землю не треснуться. И не напороться на ветку. Ой. Ой. Страшновато.

Нил постарался громко и четко подумать о том, что хочет попасть в большую деревню, где живет много людей. Надежда, что его поймут, была, в общем, почти нулевая, но иногда и такой достаточно: по сознанию прокатилось, как вспышка, ощущение того, что птицы уловили идею.

И они полетели.

Сказать, что это было приятно и весело, Нил не смог бы при всем желании. Крылья, которые он чувствовал как ноги, а не как руки, устали так, будто он мчался в гору, как заведенный, а гора все не кончалась. Снизу иногда угрожающе придвигался лес, а когда ты не привык видеть мир под таким углом, избежать встречи с верхушкой елки становится задачей почти невыполнимой. К счастью, его тут же начинала подталкивать под живот чья-нибудь голова, и путь продолжался.

А еще наверху дул ветер. Очень громко. И что-то чесалось под перьями. И небо оказалось таким пугающе-огромным. И зрение стало слишком острым, до звона в голове.

В общем, когда они начали снижаться, Нил вздохнул с таким облегчением, что чуть не рухнул раньше времени. Его окружили, заставляя постепенно снизить высоту. Куда именно они садятся, он не видел – слишком яркие цвета сбивали с толку, – так что просто расслабился, позволяя другим стрижам доставить его до места. Ощущение было такое, словно в полуобмороке идешь на негнущихся ногах, а толпа веселых, шумных ребят тащит тебя под руки и за шкирку, не давая упасть.

Шумные ребята опустили его на траву. Нил с одуряющей ясностью почувствовал ее когтями, подумал, что теперь, наверное, можно и превращаться – и когти тут же превратились в руки, а он сам – в себя. Ему хотелось понять, как это работает, но нет, видимо, не сегодня: только что он валялся как полудохлая птица, а вот уже валяется как взмокший до нитки человек с дрожащими ногами. Нил погладил землю трясущимися руками и кое-как перевалился на спину. Стрижи гомонили над ним, и Нил слабо улыбнулся им, раскрывая руку.

– Пока, ребята, – неразборчиво пробормотал он: рот с трудом вспоминал, как складывать слова. – Спасибо вам.

Стрижи разлетелись во всех направлениях – так целеустремленно, будто у каждого была работа, где его ждут, многозначительно глядя на солнечные часы и повторяя, что перерыв закончился. Нил раскинул руки и ноги. Голова кружилась так, что встать он пока что не решался.

Видимо, первый опыт – это всегда скорее познавательно, чем приятно. Наверное, если потренироваться, удовольствия от полетов будет куда больше. Тут Нил вспомнил, что магию-то отдаст и, значит, больше не потренируется. На секунду эта мысль ужасно его опечалила, но потом он снова повеселел – ничего, другие вообще ни разу не пробовали, он-то еще счастливчик.

Он кое-как сел, сжимая голову обеими руками. Вдалеке виднелась деревня людей, вокруг тянулись поля: направо какие-то злаки, а там, где он лежал, росла репа – Нил сразу узнал бледные клубни, наполовину высунувшиеся из земли, и мягкие блеклые листья, торчащие у каждого клубня из макушки. Совсем вялые листья, кое-где даже пожелтевшие. Нил с тихим, болезненным сожалением понял, что своим проигрышем двухнедельной давности подвел даже репу.

Эта мысль придала ему сил. Он заставил себя встать и, шатаясь, побрел через поле. Ближе к деревне угадывались фигуры людей – далеко, но ничего, дойдет. Зато они не видели, как он упал с неба.

До людей он дошагал через полчаса – день успел разгореться, солнце за серыми тучами, которые теперь с неба вообще не сходили, угадывалось легче. Мужчины и женщины, собиравшие репу, заметили его поздно: он был уже в десятке шагов, а они все выдергивали клубни за ботву, стряхивали комья земли и складывали репу в корзины.

– Доброе утро, – прохрипел Нил севшим от волнения голосом.

Они подняли головы, и у него сжалось сердце от того, как они изменились. Две недели назад он видел здоровых, веселых людей, а сейчас глаза потухли, румянец поблек. Вот такими же были бородачи, которых они с Кадетом встретили в лесу.

– Мне нужна ваша помощь, – сказал Нил, ловя себя на том, что уже сутки только ходит и просит всех о помощи: лесовика, землю, птиц, а вот теперь и людей. – Где мне найти Ястребов?

У мужчины, стоявшего ближе всех, клацнули зубы. Да уж, все было так, как Нил и предполагал: Ястребов не зовут, они сами приходят.

Нил не сомневался, что, если бы он заорал достаточно громко и провернул какой-нибудь трюк с золотой магией, Ястребы примчались бы мгновенно, но он не хотел поднимать лишнего шума и даже сам себе немного удивлялся: какая предусмотрительность! Да Ястребы гордиться им могли бы, если б он не пытался в данный момент подложить им свинью.

Мужчины и женщины глядели на него с пустыми лицами. Узнали его или нет, Нил не понял – может, они вот так смотрели теперь на всех, даже на тех, кто их не подставлял.

– Ладно. – Он решил сменить подход. – Никаких Ястребов. Просто скажите, где Маг.

При звуке этого имени глаза у них чуть прояснились. Один из мужчин поднял руку и указал вправо.

– Благодарю, – сказал Нил, переступил через корзину с репой и торопливо ушел.

Он думал, что дорогу придется спрашивать еще несколько раз: «вон там» – это все-таки немного размытое направление в большой деревне, окруженной полями. Но Маг нашелся неожиданно легко: ближе к домам несколько человек сортировали репу, откладывали крупные клубни в одну сторону, видимо, на зиму, мелкие – в другую. Нил долго смотрел в щуплую спину с налипшей потной рубашкой – видимо, работа шла уже давно. Надо было позвать, но Нил вдруг оробел: он у всех здесь и так много отнял, а у этого парня больше всех.

– Эй, – наконец сказал он. – Ты живой?

Приветственная речь получилась так себе – Маг определенно мертвым не был, но Нил спрашивал не об этом. Судя по мгновенно застывшей линии плеч, Маг узнал его даже по голосу. И медленно повернулся.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Светлые патлы Мага обвисли, будто даже их буйный беспорядок поддерживала магия. Глаза потускнели, но узнавание в них определенно было, и Нил, затаив дыхание, ждал, когда это узнавание перейдет в удар по лицу.

– Ты, – сказал Маг, продолжая одной рукой сжимать облепленную землей репу.

Нилу показалось, что репа сейчас полетит ему в голову. Он бы и не возражал, но Маг, похоже, просто забыл, что держит ее, – посмотрел, опустил на землю и вытер руку о штаны. Люди, с которыми он работал, не двигались, не бежали, не возмущались, просто смотрели. Нил предпочел бы, чтобы они либо кричали, либо простили, но ясно было: ни того ни другого он не дождется.

– Можно мы поговорим? Где-нибудь? – выпалил Нил.

Маг выпрямился, отряхнул землю с колен и твердо пошел в сторону домов. Нил плелся за ним, чувствуя спиной тяжелые взгляды. Маг остановился около чьей-то избы, окруженной чахлым садиком, и прислонился спиной к стене из полукруглых бревен.

– У тебя осталась магия? – спросил Нил.

Маг покачал низко опущенной головой, но, вопреки опасениям Нила, не заплакал.

– Ее больше нет. – Он сухо, коротко облизнул губы. – Раньше мы собирали урожай с ее помощью, теперь приходится так.

Он посмотрел на свои руки, облепленные землей, с черными полукружьями под ногтями.

– Прости, – сказал Нил. – Это из-за меня она исчезла.

Маг слабо улыбнулся.

– Я догадался.

То, что Маг все-таки не был ни тупицей, ни трусом, показалось Нилу разом ужасным и замечательным. Ужасным, потому что стыд снова проснулся и жег огнем, но одновременно – прямо камень с души упал.

– Ястребы сейчас тут?

– Один. Следит. Он не говорит на нашем языке. – Маг сложил руки на груди, обхватив себя за локти. – Я сразу почувствовал, что мы потеряли землю. Проснулся среди ночи. Это как… Вот если у тебя есть рука, ты ее не замечаешь, но если ее не будет – узнаешь, как она много значила. Понимаешь?

Нил закивал. Он очень хорошо понимал.

– Они прямо ночью всех разбудили, – бесстрастно продолжал Маг, глядя себе под ноги. – Там был один, он говорил хорошо. Тот, что приходил с тобой. Он сказал, что мы теперь принадлежим Империи и что это почетно. Что теперь мы будем трудиться, и в нашу жизнь придет порядок, и это избавит нас от заблуждений.

– А ты… Ты хорошо запомнил, – выдавил Нил.

И с секундным запозданием сообразил, какую глупость сморозил: естественно, запомнил, это же был худший момент в его жизни! Он что, должен был все забыть? Нил открыл уже рот, чтобы извиниться, но Маг жестом остановил его.

– Я запомнил, потому что учитель хотел, чтобы я тренировал память.

На его бледном лице вдруг проступило что-то похожее на улыбку: не настоящая, не в полную силу, скорее, просто возможность улыбки, но от того, что эта возможность не потеряна навсегда, Нилу стало легче.

– Ты натренировал, – брякнул он.

Маг кивнул и поднял глаза. Вдалеке работали люди, толстый слой облаков в небе медленно двигался, перестраивался внутри самого себя, ветерок шевелил волокна пакли, щедро торчавшие между бревен в стене. Нил улыбнулся, и Маг еле заметно, через силу, но улыбнулся в ответ.

– Учитель был не отсюда, – задумчиво протянул он, опустив взгляд на свою грязную руку. – В его краю много внимания уделяли всем этим штукам: памяти, знаниям. А я его никогда не слушал, хотел только магии учиться. Я его разочаровал.

– Нет! – Нил подошел ближе и осторожно, боясь спугнуть, тронул за плечи. – Ты чего? Конечно нет! Ты мелкий сопляк, а стал главным магом золотой земли.

– И кто я теперь? – Маг невесело улыбнулся. – Учитель говорил, магия может уйти в любой момент, как в его земле было, а знания останутся. – Его губы презрительно скривились. – Я был ужасен. А он был прав. И теперь ничего уже нельзя исправить.

– Еще как можно! – Нил сжал его плечи и встряхнул. – Это я и хочу сделать. Магия вернется. И купол – тоже. Все станет как было.

– Тебе нужна моя помощь? – уточнил Маг. Без возмущения, без издевки, просто интересовался.

Нил моргнул.

– Тебе не стоит мне помогать. После всего, что я…

– Ну, ты же извинился, а я вел себя ничем не лучше. И еще я слушаю аниму. – Маг положил руку себе на грудь. – Магии больше не существует, но какой-то… отголосок остался. И он говорит мне, что тебе можно верить.

– Она существует, – покачал головой Нил.

А потом убрал свою ладонь с плеча Мага, сжал кулак и разжал у него перед лицом. По руке размазалось золотое сияние. Маг смотрел, медленно моргая. В глазах отражались золотые блики.

– Твоя – да, – завороженно пробормотал он. – Моя – нет. Ты не заметил, что они изначально были разные? Твоя более… теплая. Насыщенная. Я никогда такой не видел.

Тут Нил сообразил, что парень-то прав. Волшебная дымка, за которой Маг в тот день прятал себя и деревню, была бледно-золотистой, светлой. А его собственные руки всегда блестели другим золотом – закатного цвета, а не рассветного.

– Учитель говорил, что золото, накопленное вопреки тьме, блестит, как никакое другое, – прошептал Маг и дернул рукой, будто хотел коснуться сияния, но тут же положил ладонь обратно на локоть. – Оно создается из ничего, из пустоты, и поэтому имеет огромную силу. Ты мог бы города создавать. Делать все что угодно. Я потому и хотел, чтобы ты остался. – Он криво усмехнулся, стискивая свой локоть. – Ты не такой, как я. Твоя магия не уйдет, потому что ты сам ее соткал.

Нил взял его ладонь, отцепил от локтя и сжал. Мысленно подтолкнул – и немного золота перетекло в покрытую землей ладонь. Маг охнул, потрясенно глядя на их руки.

– Твоя скоро тоже вернется, – сказал Нил. – Но если вдруг у меня ничего не выйдет, пусть у тебя хоть что-то останется.

Он выпустил руку, и Маг уставился на свою ладонь. Золото медленно впитывалось в кожу.

– Ух ты. – Маг сглотнул, осоловело моргая. – Вот почему от тебя тогда аж воздух искрил. Ты… Ты сам не понимаешь, что у тебя есть. Ты – сама жизнь. Это… Это просто… – Он потерял мысль и замолчал, медленно сгибая и разгибая пальцы. – Этого мне хватило бы на пару лет, если бы я расходовал ее, как раньше, направо и налево. И хватит на десять, если я буду ее беречь. И на двадцать, если беречь изо всех сил.

– Со счетом у тебя тоже нормально, не только с памятью, – фыркнул Нил.

Он думал, что сейчас придет сосущее ощущение пустоты в груди, но оно не пришло, будто он ничего и не терял.

– Что нужно сделать? – твердо спросил Маг, натягивая рукав ниже, словно боялся, что кто-то заметит, хотя анима уже впиталась без следа.

– Просто скажи, где тот Ястреб, который тут дежурит.

– Нет. Я хочу участвовать. Давай, скажи, что делать.

Нил заморгал. Он на это не рассчитывал, но, если вдуматься, – а вдумываться он со вчерашнего вечера полюбил и надеялся на досуге заниматься этим чаще, – помощь Мага очень бы пригодилась. Что, если местный Ястреб – один из тех, что работали в Селении? И даже если нет, вдруг всем Ястребам рассказали, как он, Нил, выглядит? А местный житель уж точно подозрений не вызовет.

– Ладно. – Нил вытащил из-за пазухи нагревшуюся от его кожи металлическую плашку: утром он сунул ее под рубаху, заправленную в штаны, и плашка все время сползала по животу то левее, то правее. – Вот это надо показать Ястребу.

– И все? – не понял Маг, разочарованно вертя плашку в руках.

– И покажи жестами, что эта штука упала с неба. Сможешь?

Маг с сомнением посмотрел на него, но потом все же сжал плашку и ушел. Нил дождался, пока он отойдет, и двинулся следом, стараясь держаться ближе к домам. Людей вокруг не было – видимо, в это время все заняты работой. Маг зашел в какое-то здание. Нил ждал, не подходя близко, и от нечего делать разглядывал дома: крепкие, хорошие, с небольшими садами и огородами – видимо, бо́льшую часть еды или искали в лесу, или сажали на общих полях. Эх, как же хорошо будет, если ему разрешат тут поселиться!

Минут через пять вышел Маг. С глубоко озадаченным видом оглядел улицу – и подошел, когда Нил помахал ему из-за угла дома.

– Он так… всполошился, – пробормотал Маг, спрятавшись за углом вместе с ним. – Я видел, что он хочет расспросить подробнее, но слов не знает. Это же просто номер, они их на форме носят. Что в нем такого?

– У каждого Ястреба номер свой, – тихо ответил Нил, выглядывая из-за угла. Дом, из которого вышел Маг, признаков жизни не подавал. – Они не повторяются. За их потерю надо отчитываться. Кадет вернулся к себе без номера и, уверен, что-то наврал о том, где его потерял. Правду наверняка не сказал – он отдал плашку лесовику, чтобы нам разрешили переночевать.

– Так. – Маг удивленно хлопал глазами, явно не понимая, к чему он клонит.

– У Ястребов есть такая теневая штуковина, я видел в детском Селении. Туда отправляют детей, которых забрали из дома, и при них иногда бывают вещи. – Нил спохватился. – А почему тебя, кстати, не забрали? И других детей тоже, я их в поле видел.

Маг пожал плечами – он, кажется, вообще не особо понял суть вопроса, а вот до Нила дошло: видимо, Ястребы не решились забрать тех, кто столько лет провел в краю с сильной золотой магией, – пусть уж лучше на земле работают.

– Так вот, – продолжил Нил, снова выглядывая. Ни движения. А что, если он ошибся? – При детях иногда бывают вещи. Ястребы их забирают и набрасывают на них такую особую теневую сеть. Мне кто-то из ребят сказал, что эта штука позволяет увидеть, нет ли в предмете золотой магии. Если есть, сеть начинает поблескивать, и тогда вещь тут же уничтожают. Если нет – для чего-нибудь используют. Ястребы золотой магии боятся как чумы.

– И что? – нахмурился Маг, и Нил как никогда ясно понял, насколько у них все-таки разный жизненный опыт.

– То, – внятно пояснил он. – Плашка для Ястребов – очень важная вещь, они с ней никогда не расстаются. Ты показал ему, что такая ценная вещь упала с неба. Это вряд ли возможно без участия золотой магии. А теперь представь, что ты – ваш местный Ястреб. Ты проверяешь, чей же это номер, и находишь: «О, того самого Ястреба, который в одиночку захватил землю, недоступную никому прежде».

Маг слушал, но вид у него был такой, какой иногда бывал у Кадета: когда слова ему вроде ясны, но суть не доходит.

– И тогда ты, наверное, проверишь эту плашку на магию, – не особо надеясь на понимание, закончил Нил. Он болтал уже просто так, чтобы не молчать. Время шло, никто не появлялся, и ему было тревожно. – Тем более что она как-то подозрительно колет тебе пальцы теплом. Набрасываешь на нее сеть и…

– А если у этого Ястреба нет сети? – спросил Маг: за историей он, похоже, следил внимательно, хоть и не понимал ее смысл.

– Есть. У них все общее – то, что надо, они просто вытаскивают из Тени.

Маг глубокомысленно кивнул.

– В общем, ты проверяешь эту плашку и обнаруживаешь в ней прорву золотой магии. Твоя сеть искрит и сгорает до углей. Ну, если Тень может сгореть. – Нил нервно рассмеялся. – Это для нас как если бы… Как если бы кто-то, кого мы считаем героем, утаил от нас что-то очень важное и очень темное, понимаешь? И самая ценная для него вещь оказалась бы пропитана тьмой.

– Ты их как-то слишком хорошо понимаешь. – Маг поежился. – Это мне не нравится.

– И не должно нравиться, главное – чтобы сработало, – отмахнулся Нил, и Маг нахмурился. – Не спросишь, откуда в той железке золотая магия? А я все равно скажу. Вот откуда!

Нил пошевелил пальцами, улыбаясь во весь рот. Он был в восторге от своей затеи, но Маг его чувств не разделял.

– Это все как-то… по-ястребиному, – выдавил он. – Такой… Такой сложный план. Мы так не делаем.

– А вот пора бы начать, – фыркнул Нил, стараясь не показывать, как его беспокоит, что никто еще не появился.

Что, если местный дежурный не стал ничего проверять? Что, если проверил, написал какой-нибудь отчет и отложил в сторону?

– Я думаю, найдя что-то такое странное, Ястреб вызовет того, кому принадлежит плашка, чтобы узнать, в чем дело. У него ведь нет примера, нет правила, что делать в таких случаях. А Ястребы боятся своего начальства. Их наказывают за ошибки. Они стараются улаживать свои дела сами, потому что иначе им будет очень плохо, – шептал Нил, прислонившись щекой к стене и выглядывая на улицу.

Он вспомнил, как Ястребы в Селении мялись, не желая обращаться к Магусу. Но что, если он ошибся, что, если не все Ястребы такие, и никто не появится, и…

И тут сверху раздалось хлопанье крыльев. От облегчения у него чуть ноги не подкосились – птица была одна.

– Удачи, – прошептал Нил, не глядя на Мага. – Все будет в порядке. Иди обратно к своим.

Спиной он чувствовал, что тот на него смотрит, но не обернулся. Боялся, что Маг тоже сомневается в успехе и будет смотреть прощальным взглядом, и тогда Нил разревется, а ему бы сейчас этого совсем не хотелось.

– Иди, – повторил он, вцепившись обеими руками в угол дома.

Маг еще пару секунд не двигался, потом сжал его плечо, выпустил и пошел прочь.