Ведьмы

Истошно крича, она повалилась на землю и начала кататься по влажному мху, чтобы потушить огонь, но он лишь сильнее разгорался. Сухая кожа плавилась и отходила от костей шипящими стружками, глаза полопались от сильного жара, тело ведьмы выгнулось дугой, затряслось в страшной судороге, а потом замерло.

Я встала с земли лишь тогда, когда дым рассеялся, и лес снова погрузился в тишину. Осторожно подойдя к месту пожара, я увидела, что от ведьмы Авроры не осталось ничего: все сгорело и превратилось в серый пепел, даже ее древние кости.

– Подарок был от твоей сестры… – сказала я, – теперь она, наконец, сможет выйти со дна озера.

Я посмотрела на компас, отряхнула с одежды налипшую грязь и кусочки мха и пошла на юг. Шла по инерции, без единой мысли в голове, ощущая на душе и в теле лишь пустоту и вековую усталость. Только выйдя из леса и увидев на горизонте очертания деревянных домиков деревни Воробышки, я позволила себе расслабиться, упала на колени в высокую траву и заревела в голос. Я кричала в землю, ревела, выла от страха, от боли, от ощущения потери, от облегчения, от восторга и радости освобождения – от всех пережитых за последние дни, таких контрастных, сильных и противоречивых, чувств…

***

Пять лет спустя…

Я бегу по лесу, а за мной по пятам гонится лесная ведьма со своим сыном-вурдалаком. Я жутко боюсь их обоих, потому что они мертвы и смотрят на меня пустыми, бессмысленными глазами.

Я боюсь, что они догонят меня и убьют. А потом вспоминаю, что у меня в кармане есть проклятый камень, я достаю его, и сон рассыпается на сотни мелких, разрозненных пазлов, а вместе с ним на куски гнилого мяса рассыпаются ведьма Аврора и вурдалак Ян…

Прошло уже пять лет после тех моих лесных приключений, а страшные сны снятся до сих пор. Но, пожалуй, все это было не зря.

Ведь именно тогда я поняла, что из любой ситуации, даже самой безнадежной, есть выход.

Не все добро оказывается добром на самом деле, и не все зло, действительно, злое.

Страсть ослепляет, а страх может погубить.

А еще я поняла, что любовь никогда не нужно искать. Активные поиски любимого ни к чему хорошему не приведут. Меня, например, слепая жажда взаимной любви толкнула в объятия вурдалака.

На самом деле, любовь – это вселенская мудрость. Она сама находит человека в нужное время, а никак не наоборот…

Ведьмин цвет

Часть I

Я встал с кровати и вновь почувствовал боль. Болит и болит… С утра бывает особенно ощутимо. Подойдя к зеркалу, я приподнял футболку и сморщился – пятно стало еще больше. Все-таки само оно не пройдет, хотя я искренне надеялся именно на это – что на мне все заживет, как на собаке.

Я же с детства ничем не болел, даже обычная простуда, и та обходила меня стороной. И тут на тебе – из какой-то родинки выросло огромное пятно. Видимо, все же придется идти к врачу.

Я умылся, оделся, съел бутерброд, сунул в уши наушники, из которых уже доносился голос Боба Марли, и побежал на работу. Мне нравилось добираться до работы своим ходом – и для здоровья полезно, и кучу новостей по пути можно узнать.

Я работаю управляющим (а заодно и барменом) в маленьком кафе, поэтому мне всегда нужно знать самые свежие новости. Ими я привлекаю клиентов. Новости и сплетни – это отличная приманка. Люди заходят в кафе узнать что-нибудь интересное, и заодно заказывают чашку кофе, а то и две. А где кофе, там и десерт. Так и делаем выручку.

Мой родной городок – маленький, один из тех, про который говорят, что тут "все друг друга знают". Чужаки у нас, действительно, появляются редко, поэтому становятся на какое-то время местной "сенсацией".

В тот день, пока я бежал до работы, напевая лучшие припевы Боба Марли, я несколько раз остановился, чтобы поприветствовать местных "ранних пташек" – старушек, просыпающихся ни свет, ни заря ради того, чтобы успеть в пекарню к открытию. Им каждое утро нужна самая свежая булочка к кофе.

Среди тех, кого я приветствовал каждое утро, была и моя тетя Нинель. Пожалуй, среди всех остальных престарелых дам, она была самой болтливой и любопытной. Когда семь лет назад я съехал из ее маленькой квартирки, где жил с самого детства, то долго не мог привыкнуть к тишине, которая вдруг окружила меня со всех сторон. Раньше эта тишина была заполнена болтовней тети Нинель. "Оказывается, тишина существует, и она прекрасна," – подумал я тогда.

Именно тетя Нинель рассказывала мне по утрам самые интересные новости. И в то утро она спросила, как мои дела, а потом сообщила, что в город откуда-то издалека приехала весьма необычная семья – мать с тремя взрослыми дочерьми.

– Семья у них очень странная, Вадим! – шептала мне в ухо, из которого я предварительно вынул наушник, тетя Нинель, – Замкнутые, необщительные и все в черном, как будто с похорон.

– Если увижу их, тетушка, обязательно все тебе расскажу, – пообещал я, поняв тетин намек, и, вернув наушник на место, побежал дальше, напевая себе под нос, – "No, woman, no cry…"

Дойдя до своего кафе, я открыл дверь и повернул табличку с надписью "открыто".

Позже, когда я уже забыл обо всех утренних новостях и углубился в работу и собственные мысли, перед окнами кафе вдруг появилась девушка, одетая в длинное черное платье. Ее наряд выглядел довольно странно и даже экстравагантно, современные девушки одеваются совсем по-другому.

В тот момент, когда незнакомка остановилась у окна и пристально посмотрела на меня, я как раз нес к столику чашку кофе, но, засмотревшись на нее, споткнулся о ножку стула, расплескал кофе и едва удержался на ногах. Горячий напиток, половина которого была пролита на поднос, предназначался красавице Анне, постоянной посетительнице кафе. Поставив полупустую чашку перед Анной я, извинившись, быстро направился к двери. Выглянув на улицу, я громко произнес:

– Девушка, заходите, не стесняйтесь! Уверен, вам понравится в нашем кафе. Вы, наверное, не здешняя? Тогда буду рад рассказать вам занимательные факты о нашем городке за чашкой фирменного чая.

Незнакомка повернула ко мне голову, и я почувствовал, что сердце мое на секунду замерло. Взгляд ее был настолько глубок и пронзителен, что мне показалось, будто она заглянула не только мне в глаза, она увидела под слоем кожи всю мою душу. Хотя… Что может быть интересно такой загадочной красавице в душе обычного парня-бармена? Тем не менее, она присматривалась ко мне достаточно долго, и во взгляде ее сквозила светлая грусть.

Я плохо определяю возраст на глаз, но мне показалось, что девушка была молода – на ее лице не было ни одной морщинки, и ее белая кожа светилась свежестью. Глаза ее были цвета крепкого кофе – почти черные, а ресницы – длинные и густые. Я никогда прежде не видел такого темного омута в женском взгляде, поэтому стоял с раскрытой дверью, словно завороженный, и готов был ждать ее ответа сколько угодно, хоть целую вечность.

Наконец, она кивнула головой и прошла внутрь, обдав меня ароматом дорогого парфюма. Ее длинное платье прошелестело совсем рядом, заставив меня затаить дыхание. Войдя следом, я предложил ей присесть за столик у окна и спросил:

– Что предпочитаете: чай или кофе?

Незнакомка пожала плечами, и я ответил с самой доброжелательной улыбкой:

– Вижу, вам немного не по себе. Тогда я не буду мучить вас выбором, а сделаю вам свой любимый травяной чай. От него без ума все женщины нашего городка.

Направляясь к барной стойке, я заметил обиженный взгляд красавицы Анны, направленный в мою сторону и сделал вид, что не замечаю его. Анна уже давно воспринимала мою вежливость и разговорчивость, как нечто большее, и зря.

Не сказать, что я был самым завидным женихом, но в маленьких городках спрос на непьющих, работающих мужчин довольно высок, поэтому, если вы в активном поиске, молоды, общительны, трудолюбивы и обладаете хорошим чувством юмора, добро пожаловать в наш город, здесь более чем достаточно невест.

Когда я принес девушке в черном чай, она легким движением руки откинула волосы с лица. Губы, накрашенные алой помадой, дрогнули в мимолетной улыбке. Взяв в руки чашку, она подула на горячий дымок, струящийся вверх. Движения ее были легки и изящны, и я восхищенно смотрел на нее, забыв о том, что меня ждет еще один клиент – Анатолий, хозяин багетной мастерской, расположенной в соседнем доме.

– Вадим, если ты будешь так пялиться на девушку, она испугается и сбежит, – засмеялся Анатолий, усаживаясь на высокий барный стул.

Я понял, что познакомиться нам не удастся и сказал незнакомке:

– Если захотите посмотреть город в компании самого веселого гида, приходите сегодня к шести вечера в кафе. Я закончу работу и покажу вам все самое интересное, – потом я наклонился и сказал чуть тише, – здесь не так тоскливо, как может показаться на первый взгляд.

Девушка склонила голову набок и улыбнулась. У меня в груди что-то всколыхнулось и затрепетало от ее улыбки, настолько она была красива. Я всегда думал, что первая любовь со мной случилась еще на школьной скамье – целых полгода я носил рюкзак одноклассницы от школы до дома, в надежде, что она подарит мне свой поцелуй.

Какой же я был наивный! Те чувства даже близко не напоминали любовь, как и все другие, что были после. А вот сейчас, пожалуй, это была именно она – любовь с первого взгляда, с первой улыбки. Чувство, которое заполняет до краев и переворачивает все внутри.

Весь день я ходил и мысленно повторял себе под нос, словно заклинание: "Хоть бы она пришла! Хоть бы она пришла!"

***

Вечером я простоял на улице около часа и уже собирался уходить, разочарованный в своих надеждах, как вдруг она выплыла из-за угла, словно легкое и невесомое, темное облако. Длинное платье шелестело при каждом ее шаге. Яркий макияж сильно контрастировал с белизной кожи, а волосы были заплетены в тугую косу. У тети Нинель на комоде стояла красивая, фарфоровая кукла, которую мне нельзя было брать в руки, так вот, незнакомка была похожа на нее – такая же прекрасная и недоступная.

– Я даже не спросил днем, как вас зовут, – сказал я, неуклюже сняв с головы бейсболку.

– Я Паулина, ко мне можно на "ты" – ответила девушка и улыбнулась, – днем ты так не смущался!

Голос ее звучал тонко и мелодично, как музыка, и был прекрасен, как она сама. Я какое-то время молча смотрел на нее, а потом мы не спеша пошли по улице. Я рассказывал Паулине интересные факты о нашем городе, показывал старинные дома, исторические места, памятники и даже неработающий фонтан. Паулина слушала меня с интересом, часто улыбалась, но иногда в ее взгляде мелькала та самая загадочная грусть, которую я заметил еще днем.

Когда на улицы опустилась ночь, Паулина вдруг сказала:

– А как же кладбище?

– Какое кладбище? – удивлённо переспросил я.

– Самое настоящее, – улыбнулась она, – ты показал мне все, кроме кладбища.

В ее глазах вдруг отразился свет фонаря, который в эту самую минуту зажегся над нами, и от этого мне показалось, что это ее глаза вспыхнули огнем. Я опешил.

– Что интересного может быть на кладбище? – спросил я.

– Люблю старинные, архитектурные памятники и надгробия. Да и сама кладбищенская атмосфера мне нравится: тихо, сонно, спокойно.

Я внимательно смотрел на Паулину, ожидая, что ещё чуть-чуть, и она рассмеется, но ее бледное лицо оставалось серьезным.

– Знаешь, идея интересная, не каждый день я вожу девушек на кладбище, – попытался пошутить я, – но давай как-нибудь в другой раз.

– Боишься? – игриво спросила она.

– Боюсь, – честно признался я.

Я и вправду с детства боюсь кладбищ, не переношу ту мертвую тишину, которая царит там. Не люблю кресты и вспухшие холмы могил, поросшие травой и украшенные нелепыми искусственными цветами.

Паулина подошла ко мне и поцеловала в щеку, обдав меня ароматом духов. Ее губы обожгли мою кожу. Это было неожиданно, волнующе, и я инстинктивно прижал ладонь к месту поцелуя и весь напрягся. Но она, к моему разочарованию, сказала с легкой улыбкой на губах:

– Мне пора домой, Вадим, увидимся потом! Провожать меня не надо, я живу не далеко.

– Когда мы увидимся? – переспросил я, глядя на нее восхищенным взглядом.

Она обернулась и пожала плечами. Я разочарованно вздохнул.

– Ну ничего, – сказал я себе, – городок у нас маленький, никуда она от меня не денется.

Но увы, прошла неделя, а Паулина так и не пришла больше ни разу вкафе. Я спрашивал у моих знакомых старушек, но никто не видел ее или кого-то из ее семьи.

Я не мог скрывать своих душевных мук и ходил, словно в воду опущенный. Постоянные клиенты кафе сразу замечали мою грусть и пытались расспросить, что со мной случилось, чтобы потом посплетничать об этом друг с другом. Но я излил душу лишь тете Нинель, моему единственному в мире родному человеку.

– Влюбился? Ну это еще терпимо! Я уж думала, заболел и собиралась готовить тебе отвар из корня девясила, – сказала старушка и улыбнулась.

Я вспомнил про родинку, она по-прежнему противно ныла по утрам. Надо бы и вправду показаться врачу. Тетя о родинке ничего не знала, ни к чему ей лишние волнения.

– Не печалься, Вадим, хочешь я разложу карты на твою возлюбленную? – весело предложила тетя Нинель.

Я привычно помотал головой, никогда я не верил в то, что какие-то бумажки могут дать человеку подсказку. Наша жизнь зависит только от нас самих. Как могут какие-то карты рассказать о будущем?

Но тетя уже схватила меня за руку и ловко подсняла ею колоду. Разложив на столе несколько карт, она вдруг задумалась, помрачнела, достала из колоды еще три карты, а потом быстро собрала все карты со стола.

– Ну и что сказали про Паулину твои карты? – спросил я с усмешкой.

Тетя подняла на меня потемневшие глаза и ответила:

– Не ту невесту ты себе выбрал, Вадим… Но ничего не поделать, время пришло.

Я ничего не понял из ее слов, встал, грустно вздохнул и обнял тетю за худенькие плечи.

– Нет никакой невесты. Мы с ней всего два раза виделись. Исчезла она, будто и не было ее здесь никогда…

– Вот увидишь, вернется. Такие всегда возвращаются, – мрачно ответила тетя.

***

Еще неделю спустя в кафе перед самым закрытием пришел мой друг Антон. Если Антону не с кем было пойти в клуб, он всегда приходил ко мне. Вот и сегодня он распахнул дверь кафе со словами:

– Дружище, не пора ли развеяться и размять ноги в приступе безудержного танца?

– Не хочу, – угрюмо ответил я, – извини, но не сегодня, дружище.

Взяв рюкзак, я направился к выходу, подталкивая перед собой Антона, что делать было довольно непросто, ведь Антон весил в два раза больше, чем я.

– Это ты зря! В клубе сегодня куча девчонок! А одна – просто отпад. Вся в черном и танцует так, как будто выпускница школы танцев…

Я насторожился, сердце в груди забилось быстрее. Заперев входную дверь, я обернулся к Антону:

– Вся в черном? Не здешняя что ли?

Антон восторженно кивнул.

– Ну, пошли посмотрим, что за танцовщица, – ответил я и быстрым шагом направился в сторону единственного в нашем городе ночного клуба.

Когда уши привыкли к громкой музыке, а глаза – к темноте, освещаемой с разных сторон цветными проекторами, я увидел ее – Паулину. В этот раз на ней были узкие черные джинсы и водолазка. Она, действительно, танцевала очень красиво – так, как будто всю жизнь занималась танцами. Хотя… Может быть, так оно и есть, я же почти ничего о ней не знаю.

Я смотрел на девушку как завороженный. Ее плавные, грациозные движения сводили меня с ума, заставляли замирать дыхание, сжимали тело в пульсирующих конвульсиях. Она будила во мне неистовую страсть. Я чувствовал, что еще чуть-чуть, и я не выдержу и заключу ее в жаркие объятия.

Увидев меня, Паулина улыбнулась, закружилась передо мной, взмахивая волосами и покачивая округлыми бедрами. Точно змея, она извивалась, дразнила меня, манила своей красотой. А аромат ее духов – острый, дурманяще-пряный, обволакивал меня, околдовывал.

Я забыл обо всем на свете – об Антоне, обо всех окружающих. Для меня сейчас во всем мире существовала лишь она – Паулина, такая загадочная, такая желанная. Я спустился на танцпол, она подошла ко мне и обвила руками мою шею, прильнула алыми губами к моим губам. Я почувствовал, что еще немного, и я взорвусь от переполняющих меня чувств. Я был опьянен ее близостью и едва держался на ногах, хотя не пил ни капли спиртного. Любовь порой бывает крепче алкоголя.

Паулина взяла меня за руку и повела за собой. Я послушно последовал за ней. Мы вышли из клуба и поймали такси. Позже, в моей квартире, мы слились вдвоем в пламенном танце страсти.

Лишь один странный момент чуть все не испортил. То ли свет уличного фонаря так упал, то ли в любовном бреду зрение мое помутилось, но мне показалось, что руки Паулины, ласкающие мое тело, покрыты струпьями и бородавками. Как будто рядом со мной вовсе не молодая девушка, а дряхлая старуха. Вскрикнув и оттолкнув от себя девушку, я увидел удивление в ее глазах. Она осторожно поднесла ладонь к моему лицу и спросила, что случилось. Я взял ее руку, посмотрел внимательно на молочно-белую бархатистую кожу и поцеловал тонкие, нежные пальцы.

– Извини, привиделось. Наверное, перенервничал… Иди скорее сюда!

После нашей близости я был вымотан так, как будто целый день разгружал вагоны, и все же мне хотелось поговорить с Паулиной, хотелось рассказать ей о своих чувствах. Но она приложила палец к моим губам.

– Шшшш… Потом. Все потом, – от мягкого, волнующего шелеста ее губ мои глаза закрылись, и я провалился в глубокий сон.

***

Утро всегда поражало меня своей жестокой реальностью. Стоит только поверить во что-то вечером, как утром это оказывается нереальным, несбыточным. У утра есть особенная "магия" – разбивать вечерние иллюзии.

Когда я проснулся, то сразу понял, что у любовной сказки не будет продолжения. Моя постель была пуста, от Паулины не осталось ничего, что могло заставить меня поверить в то, что она, действительно, была здесь, в моих объятиях. А через два часа я должен был быть на работе – странно, но даже на работу мне идти не хотелось.

По пути в кафе я, как обычно, поприветствовал всех встретившихся мне старушек и удивился тому, что тети Нинель сегодня среди них не было.

"Уж не заболела ли?" – подумал я с тревогой, открывая двери кафе.

Но вскоре я погрузился в работу, в выходные в кафе всегда бывало много народу и дел было невпроворот. Про тетю Нинель я благополучно забыл, зато мысли о Паулине не покидали меня ни на секунду. Каждый раз, когда на входной двери звонил колокольчик, я думал, что это она, но каждый раз ошибался.

"Неужели, она снова исчезнет? И это после всего, что между нами было?" – думал я, и эти мысли не давали мне покоя.

И она снова исчезла. Я места себе не находил, так мне хотелось увидеть ее, почувствовать ее запах, обнять крепко-крепко и не отпускать. Мне хотелось, чтобы Паулина была со мной. Я даже снова начал курить, хотя бросил эту пагубную привычку несколько месяцев назад. Мне было тяжело – морально и физически. Как будто кто-то перекрыл мне доступ к воздуху, и мне нечем было больше дышать.

Паулина объявилась спустя неделю. Я снимал кассу, и на двери кафе уже висела табличка "закрыто", когда дверной колокольчик внезапно звякнул.

– Мы закрываемся! Приходите завтра, – крикнул я.

– А ты похудел, – раздалось мне в ответ, – влюбился что ли?

Паулина улыбалась, в ее темных глазах загорались и гасли маленькие искорки. На ней вновь было надето ее старомодное черное платье. Она смотрела на меня и улыбалась. Хотелось разозлиться на нее, но я не мог. Мое лицо озарила счастливая улыбка, а душу наполнило истинное блаженство от того, что она снова рядом.

– Я… Я скучал по тебе! – только и смог сказать я.

Мы вместе вышли из кафе, я обнял Паулину и прошептал ей на ухо:

– Не исчезай больше, прошу! Хочу, чтобы мы всегда с тобой были вместе.

Она помолчала, положив голову мне на грудь.

– Ты правда этого хочешь? – ее голос звучал в моих ушах, словно музыка.

Я кивнул, ощущая, как все внутри меня наполняется огнем.

– Если твои намерения серьезны, то ты должен спросить разрешения у моей матери. Там, откуда мы приехали, в этом плане все серьезно. Моя семья немного странная и совсем не современная. Так что, если не боишься, пойдем, – Паулина взяла меня за руку и потянула за собой, – заодно познакомлю тебя со своими сестрами.

Что-то промелькнуло в ее взгляде в тот миг: печальное или даже трагичное – я тогда не понял. Наверное, если бы я не был так ослеплен чувствами, я бы еще тогда заподозрил что-то неладное. Но меня тянуло к Паулине, словно магнитом, поэтому я бы пошел за ней куда угодно, даже на край земли, только бы она больше никогда не исчезала из моей жизни.

***

Дом, в котором жила семья Паулины, располагался на окраине города. Это место издавна пользовалось у местных жителей дурной славой, его называли "проклятым". Когда-то давно здесь жила большая семья. Отец-архитектор сам спроектировал и построил этот просторный, двухэтажный особняк. Но пожить в нем у семейства получилось недолго – глава семьи внезапно сошел с ума и убил всю свою семью. Поговаривали, что в него вселился сам дьявол.

В детстве мы прибегали сюда с друзьями, чтобы поиграть в страшилки. Кто-то один становился Архитектором и догонял других. Мы бегали по длинным, темным коридорам большого особняка и визжали от страха и жуткого восторга. Иногда мы вызывали дьявола, усаживаясь все вместе вокруг зажженной свечи, но разбегались от малейшего уличного шума или от шороха скребущейся под полом мыши.

Сейчас я остановился у серых стен и с замирающим сердцем всматривался в светящиеся окна.

– Почему вы выбрали именно этот дом? – спросил я, обернувшись к Паулине.

Она пожала плечами, окинула взглядом облупившиеся серые стены и ответила:

– Он нам понравился. По сравнению с другими домами вашего городка, он единственный построен с намеком на архитектуру. Мы не любим простоту, нам всегда нужно нечто особенное. Потому что…

– Потому что вы сами особенные? – перебил я.

– Можно и так сказать, – грустно улыбнулась Паулина, и взгляд ее стал загадочным, – скоро ты сам поймешь.

Я насторожился. Смутное, тревожное предчувствие внезапно подкатило к горлу, на душе стало неспокойно, а потом мое внимание привлекла темная фигура, показавшаяся в дверях особняка. Сгущались темные сумерки, и женщина в черном платье, таком же, как у Паулины, смотрелась жутковато на фоне заброшенного дома.

– Алана! – окликнула женщину Паулина, и женщина медленно и величаво стала спускаться по лестнице, смотря на нас напряженным, не мигающим взглядом.

– Кто это? – спросил я.

Темная фигура подходила к нам все ближе и ближе, и на меня вдруг накатила волна паники: ладони вспотели, лицо побледнело, мне стало не хватать воздуха. Я судорожно схватил Паулину за руку, намереваясь увести ее отсюда.

– Вадим, что с тобой? Успокойся, это всего лишь моя старшая сестра Алана, – Паулина высвободила руку и, подойдя к женщине, поцеловала ее в щеку.

Вблизи вид у женщины был еще более жуткий. Она, как и Паулина, была ярко накрашена, но у нее не было и половины той красоты, которой обладала ее сестра. Нос ее был длинный, как у хищной птицы, губы узкие, сжатые в одну линию, а лоб был непропорционально высоким. Кожа, сплошь покрытая прыщами и струпьями, была очень бледной. Алана злобно осмотрела меня с ног до головы, еще плотнее сжав губы, а потом сказала:

– Маменька в своей комнате. Она ждет тебя.

Мы с Паулиной прошли в дом. Внутри было мрачно и неуютно – именно таким мне в детстве запомнился проклятый особняк, ничего здесь не поменялось с тех пор. Как Паулина и ее семья умудрялись здесь жить сейчас – это было для меня загадкой.

Электричества в доме давно не было, поэтому везде были расставлены горящие свечи. Маленькие язычки пламени дрожали от сквозняка, отчего казалось, что тени на стенах просторной гостиной живые. Я посмотрел на Паулину, которая задумалась о чем-то. "Ничего, вот получу разрешение ее матери и увезу ее отсюда. Будем жить в моей квартире – я и она…" – так подумал я, и мне стало спокойнее от этих мыслей.

Где-то в доме раздался звонкий смех. Я подпрыгнул от неожиданности. Чего-чего, а такого счастливого смеха я никак не ожидал здесь услышать. Он совсем не вписывался в мрачную атмосферу, которая царила повсюду. Я непонимающе уставился на Паулину.

– Это моя младшая сестра, Астра, – улыбнулась она, – Я люблю, когда Астра смеется, от ее смеха дом наполняется теплом и жизнью. По крайней мере, мне так кажется.

Из темного коридора в гостиную выбежала смеющаяся девушка – худая, бледная, с несоразмерно длинными руками. Лицо ее закрывали растрепанные.

волосы, такие же темные, как у Паулины, но когда она резким движением откинула их назад, я отшатнулся от нее – настолько жутким оказался ее внешний вид. Кожа была покрыта красными волдырями, словно от недавнего ожога, взгляд был полон безумия, а улыбка звериным оскалом растягивала потрескавшиеся губы.

Паулина поймала девушку и заключила ее в свои объятия, пытаясь удержать на месте.

– Астра, Астра, успокойся, это я, Паулина, а это Вадим, мой друг.

Девушка посмотрела на меня, нахмурилась и зарычала, как звереныш.

– Беги, наверх, Астра. Уже поздно, тебе пора спать.

Астра несколько секунд продолжала бегать по гостиной, нюхая носом воздух, а потом убежала наверх. Я не мог скрыть неприятного изумления, оно читалось на моем лице. Безусловно, я предполагал, что семья Паулины со странностями, но чтобы до такой степени… Паулина опустила глаза, и лицо ее вдруг помрачнело.

– Зря я привела тебя к нам… Знала же, что они тебя напугают, – вздохнула девушка, взяла меня за руку и резко потянула за собой, в сторону двери, – пойдем, я провожу тебя до калитки. Пока маменька нас не услышала, лучше тебе уйти.

Я не знал, как поступить – то ли и вправду уйти, то ли остаться. И тут из темных глубин старого дома до нас донесся протяжный зов.

– Паулина, доченька, это ты?

Голос, судя по всему принадлежал древней старухе, таким он был низким и скрипучим. У меня от волнения вспотели ладони, а Паулина встрепенулась и крикнула в ответ:

– Да, маменька. Бегу!

Она укоризненно посмотрела на меня, а потом, придерживая подол длинного платья, легкими прыжками поднялась по лестнице и скрылась в темном коридоре. Спустя пару минут, она снова показалась у лестницы, ведя под руку старуху…

У меня сердце забилось в груди так сильно, что, казалось, сейчас выпрыгнет из горла. Передо мной стоял мертвец – именно так я вначале подумал. Морщинистая кожа с зеленоватым отливом, синяки и гнойные струпья на лице и на теле, гнилые зубы, лохматые волосы и бесцветные глаза – такой была мать Паулины.

Они медленно спускались по лестнице, подолы длинных платьев стелились за ними черными шлейфами, и с каждым шагом, который приближал их ко мне, мои внутренности сжимались все сильнее и сильнее. В конце концов, мне стало казаться, что меня скрутили и завязали в один тугой узел. Я не мог ни вздохнуть, ни пошевелиться.

Паулина остановилась в нескольких шагах от меня, и тогда старуха вытянула шею и приблизила ко мне свое отвратительное лицо. От нее дурно пахло, я непроизвольно отступил назад.

– Ну наконец-то ты привела его ко мне… – произнесла старуха и протянула ко мне свои дрожащие, костлявые руки…