Читать книгу: «Правило Диксон», страница 6

– Сорок пять секунд, – распевно напоминает Беккетт.

Диана не двигается с места, и я, усмехаясь, смотрю на остальных девчонок.

– Да ладно, давайте уже, присуждайте нам победу. Она ничего не сделает. Это идет вразрез со всеми ее убеждениями.

– Поверить не могу, что меня подвело «Интрижка или судьба», – объявляет Диана со всем возможным драматизмом.

Осталось тридцать восемь секунд.

– Сказал же, – хвастаюсь я. – Ничего она не сделает. Она знает, что ей понравится и она не сможет остановиться.

В глазах Дианы загорается нехороший огонек.

– Мечтай. Если мой язык окажется у тебя во рту, наслаждение получит только один.

– Ага. Ты.

И тут дракон срывается с цепи. Диана вскакивает со стула и в два шага преодолевает расстояние между нами. Не успеваю я моргнуть, как она усаживается мне на колени, располагается поудобнее, и я инстинктивно хватаю ее за попу, пытаясь удержать равновесие. От прикосновения к ней по спине бегут мурашки.

Диана облизывается, склоняется ближе – и целует меня. Как только наши губы встречаются, меня будто прокалывает током. А потом язык Дианы скользит рядом с моим, и моя кровь будто превращается в жидкий огонь. Я запускаю пальцы ей под футболку, касаюсь гладкой кожи ее поясницы и, кажется, чувствую кончиками пальцев, как бьется мое сердце. Диана в ответ тихо стонет. Она слегка изгибает язык, дразнит меня, и у меня из горла вырывается хриплый отчаянный звук.

Понятия не имею, что за чертовщина с нами творится, но хочу еще. Хочу узнать, каков на вкус каждый дюйм ее кожи.

Но ничего не происходит.

– Время! – объявляет Лили, и они с Джией принимаются восторженно приветствовать заработанный их командой балл.

Я же меж тем пытаюсь осознать, каким образом умудрился заработать стояк от одного поцелуя с Дианой Диксон.

– Линдли, – шепчет она, проводя рукой по моему голому плечу.

Я отстраняюсь. В голове туман. Я не могу отвести от нее глаз. Ее зеленые глаза – хуже наркотика.

Я тяжело сглатываю, не в силах произнести ни слова. Мой член просто закаменел, и это никак не скрыть. Я знаю, что Диана чувствует его бедром.

– Да? – хрипло откликаюсь я.

Она склоняется к самому моему уху и шепчет:

– Победа за мной.

Глава девятая
Диана

Эй, а можно мой лучший друг тебя трахнет?

Вечеринка стихает, а вот мое сердцебиение так и не приходит в норму.

Я поцеловала Шейна Линдли.

Да, я сделала это назло и чтобы моя команда выиграла, но все же.

Это неприемлемый поступок. Вопиющий. Это просто…

Самый потрясающий поцелуй в моей жизни?

О господи. Я мысленно советую предательскому внутреннему голосу заткнуться. Как тут расслабиться, когда собственное подсознание вставляет палки в колеса?

И все же мне никак не отделаться от этой мысли. Ну и что, что я капельку – совсем капельку – возбудилась от этого поцелуя? Как можно было сохранить хладнокровие, когда ко мне прижимался его возбужденный член? И кстати, весьма… значительный. Как говорила моя подруга Брук, описывая достоинство одного своего парня, щедрый пенис.

К сожалению, пресловутый щедрый пенис принадлежит невыносимому нахалу Шейну Линдли. Так что приближаться к этому пенису я не буду, спасибо большое.

Я как раз складываю в мусорный мешок пустые пивные бутылки (кстати, я сама не понимаю, как меня приобщили к уборке, – это ведь даже не моя вечеринка), когда меня отводит в сторонку Уилл Ларсен.

– Слушай, можно я сегодня переночую у тебя? – потихоньку спрашивает он.

Я одариваю его непонимающим взглядом.

– Зачем? Ты же близко живешь. И ты не так много выпил – несколько кварталов пройдешь.

– Да, я даже не захмелел, – он оглядывается через плечо.

Проследив за его взглядом, я замечаю Беккетта и Лили. Я слышала, что она согласилась пойти сегодня к нему, а теперь обвилась вокруг него, как кашемировый шарф.

– Да ладно, Ди. Пусти меня. И… э-э-э… ты не могла бы подыграть, как будто мы с тобой замутить решили?

Я фыркаю.

– Я серьезно, – настаивает Уилл. – Просто… знаешь… чтобы казалось, что у меня есть причина подняться к тебе.

Карие глаза взирают на меня с такой мольбой, что я начинаю беспокоиться. Уилл только недавно съехался с Бекком и Райдером – как раз после того, как Шейн перебрался в «Медоу-Хилл». Так почему же он не хочет домой? Всего неделя прошла. Вряд ли у них так быстро возникли какие-то проблемы.

Так или иначе, я не в состоянии отказать человеку, когда он расстроен, и, когда к нам присоединяется Шейн, я сую ему мешок с мусором, а сама беру за руку его сокомандника.

Наши пальцы переплетаются, и Уилл, подмигнув мне, кричит Беккетту:

– Эй, возвращайся домой без меня. Я заночую здесь.

Беккетт на мгновение застывает. Потом замечает наши сцепленные руки, и уголок рта у него ползет вверх.

– Понятненько. Увидимся завтра.

Как только Беккетт с Лили уходят, я тащу Уилла за собой.

– Пойдем уже.

Шейн пялится на нас, открыв рот.

– Серьезно? Вы, гады, даже не поможете? – он обводит рукой столики, заваленные коробками из-под пиццы и пустыми бутылками.

Я ухмыляюсь.

– Не моя вечеринка, не моя ответственность.

Уилл только плечами пожимает.

– Прости, брат. У меня другие планы.

Шейн испепеляет его взглядом.

– Старик, не надо. Она же тебя живьем сожрет. Еще можно принять правильное решение.

– Он просто ревнует, – заверяю я Уилла. – Клянусь, он мной одержим.

– Мечтай, – ворчит Шейн. – И не забывай, кто кого поцеловал.

– Не забывай, у кого член встал и чья вагина осталась сухой.

– Да ты была сырее воды в Атлантическом океане, – не остается в долгу он.

– Я была суше Сахары. Но ничего страшного. Уверена, однажды тебе удастся возбудить женщину. А пока попрактикуйся на секс-кукле.

Небрежно помахав ему на прощание, я утаскиваю Уилла подальше от бассейна, по направлению к дому. Оглянувшись, я вижу, как расстроенный Шейн, ссутулившись, убирает оставшийся мусор.

– Ты могла бы быть с ним помягче, – говорит Уилл. В свете луны я вижу, что он слегка улыбается.

– Могла бы, – соглашаюсь я. – Но не буду.

И ни за что не позволю ему узнать, как мне понравилось с ним целоваться. Почему наглые придурки всегда целуются лучше всех?

Оказавшись в безопасности моей квартиры в «Ред-Берч», за закрытой дверью, Уилл поворачивается ко мне и говорит:

– Спасибо за то, что ты сделала.

Говорит он, кстати, совершенно искренне.

– Ты правда останешься на ночь?

Он кивает.

– Ты ведь не против, да?

– Не против, конечно, просто…

– Не волнуйся, я не рассчитываю, что между нами что-то произойдет.

– И славно. Потому что ничего не произойдет. Но за хлеб и кров я требую нормального объяснения.

– У тебя найдется лишняя простыня и одеяло или что-нибудь, что можно постелить на диван?

– Не глупи. Будешь спать в моей постели. Мы оба прекрасно поместимся, она большая. Правда, тебе придется вытерпеть мой вечерний моцион – я никогда не ложусь спать, не уделив должного внимания коже. – Я внимательно изучаю его. – Знаешь, тебе немного заботы о себе тоже не повредит. Ты, кажется, немного обгорел.

– Я всю неделю работал на воздухе.

– Отлично. Прошу в мой кабинет.

Он улыбается, и я невольно замечаю, что он хорош собой – в нем есть простота и очарование этакого соседского мальчишки. Уилл – прямо-таки типичный американский паренек из тех, что в старших классах носят куртку с эмблемой школы и играют за школьную команду, потом заканчивают колледж, получив практичную профессию, берут в жены ту, кто родит им двух с половиной детишек и будет печь печенье по выходным. Потом осенью они вместе отправляются на тыквенное поле, фотографируются всей семьей в одинаковых оранжевых свитерах.

– Ты в порядке? – прерывает мои размышления голос Уилла.

– Прости. Представляла тебя на тыквенном поле.

– Голым?

– Нет, конечно. Это бы отпугнуло остальные семьи.

Теперь вид у Уилла откровенно озадаченный.

– Ты меня с семьей представляла?

– Долгая история.

– Как скажешь, – смеется он.

Мы заходим в ванную, и я достаю скраб, которым пользуюсь раз в неделю. Откручиваю крышечку тюбика и выдавливаю немного бело-розовой субстанции на руку.

– Сначала надо отскрабить кожу, – объясняю я.

К чести Уилла, он даже не жалуется. Следует всем моим инструкциям, и мы смеемся до одури, когда я начинаю растирать зернистую массу по его лицу. Потом мы оба смываем скраб, и я достаю следующее средство.

– Теперь маска. Ее надо держать пятнадцать минут.

При виде черной скользкой массы, которую я выдавливаю на пальцы, Уилл встает на дыбы.

– Это еще что за чертовщина? Уголь?

– Уголь тут и правда есть. Поверь мне, утром твои мешки под глазами скажут мне спасибо.

Я наношу маску себе и ему на лицо, и мы заходим в спальню – выждать нужное время.

Уилл замирает в нескольких шагах от кровати, поглядывая на свои плавки.

– Они до сих пор влажные. У тебя, случайно, не завалялось дома мужских боксеров?

– Вообще-то завалялись! – радостно объявляю я.

Он щурится.

– Пожалуйста, скажи, что они чистые.

– Чистые-чистые. Я отвела младшему брату ящик комода на тот случай, если он заночует у меня, – говорю я, открывая комод. В нижнем ящике и правда находится пара клетчатых боксеров. Удерживая их за резинку, я изучаю бедра Уилла. – Вы примерно одного размера, так что они тебе должны подойти. Может, будут немного тесноваты, но это значит, что мне удастся поглазеть на твое туго обтянутое достоинство.

Ухмыляясь, он ловит трусы на лето. Я хватаю пижаму и отправляюсь переодеваться в ванную, а к моему возвращению Уилл уже с комфортом расположился на кровати, вытянув перед собой голые ноги, покрытые светло-коричневыми волосками. На груди у него тоже есть растительность, хоть и небольшая, а еще у него кубики пресса, как у любого хоккеиста.

– Итак, в чем дело? Тебе не нравится жить с Райдером и Беккеттом? Слишком много народу или что? Потому что Райдер после свадьбы съедет, – напоминаю я. Джиджи с мужем уже подписали договор аренды на квартиру, которая освободиться как раз в сентябре.

– Нет, мне там очень нравится. В миллион раз лучше, чем в общежитии. И Райдера никогда не бывает дома.

– Ясненько. То есть мы избегаем Беккетта.

– Мы никого не избегаем.

– Тогда почему ты не пошел сегодня домой?

– Не хотелось идти пешком.

– Так вот чем мы теперь занимаемся, врем друг другу? Мы вроде как лучшие друзья, Уильям.

Он хмыкает.

– Вообще-то нет.

– Ладно. Мы почти лучшие друзья. Вы с Джиджи близки. Стало быть, мы с тобой тоже близки. – Я плюхаюсь на матрас рядом с ним. – Выкладывай.

– Не-а. Давай лучше обсудим, как вы сегодня сосались с Линдли. По-моему, ему понравилось.

– Определенно. Некоторые его части чуть не порвали ему плавки.

– Части?

– Ладно, одна часть. Его член, – любезно сообщаю я.

Уилл смеется.

– Да я понял.

– И прекрати менять тему. Почему мы избегаем Беккетта?

– Все… все сложно.

Он тяжело вздыхает, и мне становится еще интереснее.

– Погоди-ка. Вы с ним… – я с намеком изгибаю бровь.

– Нет.

– Нет? – переспрашиваю. – В любом случае это не мое дело.

– Да нет, не в этом дело.

– Тогда в чем?

Уилл кусает губу, ему явно неловко. Однако по выражению его лица я могу сказать, что ему отчаянно хочется с кем-то поговорить.

– Я никому не скажу, – уверяю я. – Даже Джиджи.

– Я тебе не верю.

– Я серьезно. Я отлично умею хранить секреты. Спроси меня, что Брук Сато делала прошлой зимой в Мексике.

– И что же она делала?

– Не скажу, это секрет.

Похоже, я неплохо справляюсь, потому что Уилл снова смеется.

– Ладно, ты прошла первую проверку.

– Никому ни слова, обещаю.

Уилл зарывается пальцами в волосы, потом начинает тереть загривок.

– Мы в последнее время занимались… ну… Хотя вообще мы занимались этим с тех пор, как подружились.

– Чем?

– Ну… – он неловко дергает плечом. – Устраивали тройнички.

Я пытаюсь сохранить невозмутимое выражение лица.

– Так…

Возможно, я кое-что об этом уже слышала – до меня доходили слухи (а точнее, их приносила на хвосте Джиджи), что Уилл и Бекк несколько раз мутили с одной девчонкой. Правда, мне об этом рассказали по секрету, так что я притворяюсь, что впервые слышу такую новость.

– В тройничках бывает весело, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно.

– Они просто огонь, – признается он.

– Ладно.

– Серьезно, просто огнище.

– Ладно, – теперь я пытаюсь всем своим видом его подбодрить. Надеюсь, он выдавит из себя предложение подлиннее. – И в чем же проблема?

Ответом мне служит отчаянный стон.

– Проблема в том, что мне нельзя думать, будто они огонь.

Я закусываю губу, чтобы не рассмеяться. Похоже, его это здорово мучает.

– Тебе позволено получать удовольствие от группового секса, Уилл.

– Просто… – он замолкает и, не успеваю я подтолкнуть его к продолжению, указывает на свое лицо: – Ее не пора смывать?

– Черт, точно, – я поспешно скатываюсь с кровати. – Пойдем умоемся, а не то кожа пересохнет.

Мы возвращаемся в ванную и по очереди умываемся. Потом я достаю из шкафчика с увлажняющими средствами маленький серебристый тюбик.

– Последний штрих. Лучшее увлажняющее средство в твоей жизни. Оно содержит коллаген, но это чуть ли не единственный ингредиент, который доподлинно известен потребителям. Производитель держит формулу в тайне, так что там вполне могут оказаться слезы зебры и семя аллигатора…

Уилл хохочет так, что сгибается пополам.

– …но, что бы они туда ни положили, это средство изменит твою жизнь. Поверь мне, тебе понравится. Давай сюда свое лицо.

Он покорно склоняет голову, чтобы не возвышаться надо мной, и я растираю гель с коллагеном по его очищенной коже. Щетина слегка царапает мне пальцы, когда я провожу по его щекам, по линии подбородка. У него острая челюсть, будто высеченная из камня. Понятно, почему женщины вешаются на него не реже, чем на Беккетта.

– Итак, – говорю я, изучая его отражение в зеркале и увлажняя собственное лицо. – Возвращаемся к вашим тройничкам, которыми ты не хочешь наслаждаться.

– Дело не только в этом. В смысле… понимаешь, я всю жизнь занимался сексом, так?

– Всю жизнь? Во сколько же ты начал?

Он закатывает глаза.

– Ты понимаешь, о чем я. Я не какой-то там девственник, которому все в новинку. Я спал с достаточным числом женщин, чтобы понять, что люблю секс.

– Понятно. Мы уже установили, что ты любишь секс.

– И вот на прошлых выходных я поехал в Бостон, повидаться с кузеном, и мы встретили в баре девушек. Тусили с ними весь вечер. Они оказались соседками по квартире и пригласили нас к себе, и мы, разумеется, пошли. Мой кузен с одной девчонкой пошли к ней в спальню, а я остался с ее соседкой. Она была просто шикарная – и с чувством юмора, и прямо мой типаж. Слово за слово… в общем, нам хорошо было. Не пойми меня неправильно, было неплохо, но… – он что-то бормочет себе под нос.

– Что?

Щеки у него полыхают, и я подозреваю, что активный уход за кожей тут ни при чем.

– Кончил я не сразу.

Мне приходится призвать на помощь все свои запасы такта.

– Вот как. Что ж, ладно. Это же совершенно нормально. Она что, ожидала, что ты по команде кончишь, или как? Эякулируешь по щелчку ее пальцев?

– Нет, она не жаловалась. Проблема исключительно во мне. Я знаю, что некоторым мужчинам надо много времени, у меня такой проблемы никогда не было, – он печально улыбается. – На самом деле я бы, наверное, смог кончить по команде. – Он встречается со мной взглядом в зеркале. – Мне понадобилось больше времени, потому что я никак не мог перестать думать, насколько все было бы сексуальнее, будь нас трое.

Я моргаю, не сводя глаз с нашего отражения.

– Ого.

– Да.

– Ого, – повторяю я.

Уилл выходит из ванной, и я плетусь следом.

– Да.

– В каком смысле сексуальнее? – я не могу удержаться, мне надо спросить.

Он отвечает, только когда мы оба усаживаемся на кровать.

– Я все думал, что она получила бы куда больше удовольствия, если бы, скажем, Беккет играл с ее грудью. Или целовал ее, пока я ее трахаю. Или если бы она сосала ему… – Уилл, смутившись, отводит взгляд. – Серьезно, у меня от этого шарики за ролики зашли. Я отвлекся. Потом у меня прошел стояк, а снова встало не сразу.

Он закрывает лицо руками и стонет.

– Ну-ну, – я придвигаюсь ближе, беру его под руку и кладу голову ему на плечо. – Ты прав. Это большой стресс.

– Гребаное преуменьшение века. Я той ночью глаз не сомкнул, все думал о том, что случилось. И вот тогда-то я пришел к выводу, что мне больше нравится, когда секс…

– Более интерактивный? – подсказываю я.

Уилл слегка усмехается, но ситуация его явно мучит.

– Это ненормально, Диана. Я, блин, какой-то извращенец.

– Кто сказал?

– Не знаю. Общество, – он снова стонет. – В общем, я решил от всего этого отдохнуть. Я точно знал, что произойдет, если я пойду домой с Бекком и Лили. Она же просто бомба.

Я киваю.

– И она прямо сказала, что ее заинтересовали мы оба. Если бы я пошел с ними, мы бы втроем оказались в одной постели, а я… я так больше не хочу.

– Но ты сказал, что это доставляет тебе удовольствие.

– Это не должно войти в привычку. – В голосе его прорезается решимость. – Я хочу в какой-то момент завести девушку. Не могу же я встречаться с человеком, а потом сказать, мол, «эй, а можно, мой лучший друг тебя трахнет?»

– Справедливо. Если бы мне парень такое сказал, было бы охрененно неприятно.

– Вот видишь?

– Я понимаю, что тобой движет, правда понимаю. И хотя я не знаю, надо ли тебе полностью отказываться от тройничков, возможно, имеет смысл взять паузу. Втиснуть между ними немного секса один на один.

Мое согласие явно приносит Уиллу облегчение.

– Вот и я так подумал. Бекк завтра утром уедет, и его месяц не будет. Я смогу немного передохнуть. Может, познакомлюсь с кем-нибудь в Бостоне, пока работаю там… – Он внезапно зевает. – Черт, я что-то устал.

Зевота явно заразна.

– Я тоже. – Я откатываюсь в сторону и приподнимаю краешек покрывала. – Оставайся на своей стороне или больше не пущу ночевать.

– Я в твою сторону даже дышать не буду, – обещает он.

Я снова встаю и выключаю свет, а потом заползаю в кровать и устраиваюсь поудобнее. Уилл держит слово – устраивается на противоположном конце кровати и почти моментально засыпает. Я некоторое время лежу в тишине и отчасти сожалею, что не позволила ему обнять меня. Платонически, конечно. Я скучаю по мужским объятиям. При всех своих недостатках Перси чудесно обнимался.

Странно, что я не только засыпаю с мыслями о Перси, но и просыпаюсь от звука его голоса.

И только когда тонкая дымка сна окончательно рассеивается, я понимаю, что мне это не снится. Кто-то колотит в дверь, и я абсолютно точно слышу, как Перси кричит:

– Диана, ты дома?

Я резко сажусь на кровати, продирая глаза. На часах девять утра. Не слишком рано, но ведь сегодня утро воскресенья, а он заявился без предупреждения.

Какого хрена?

– Диана? – снова доносится из коридора приглушенный голос Перси.

Он снова стучит.

Рядом начинает ворочаться Уилл.

Черт.

– Что такое? – сонно бубнит он.

Я вылезаю из кровати и пятерней пытаюсь пригладить спутанные после сна волосы, заправляю непокорные прядки за уши.

– Ни слова, – предупреждаю я. – Мне надо кое с чем разобраться.

Глава десятая
Диана

Сама такая

Я осторожно приоткрываю дверь, чтобы Перси точно понял: домой я его приглашать не собираюсь. Вместо приветствия я с ходу спрашиваю:

– Что ты здесь делаешь?

Впрочем, ответ находится прямо у него в руках. Коричневый пакет с логотипом «У Деллы» и жирным пятном снизу подсказывает, что внутри мои любимые сэндвичи, которые в закусочной подают на завтрак.

Милый жест, но я о подобном не просила, и, честно говоря, сэндвичей мне не слишком хочется.

– Принес тебе завтрак, – с натянутой улыбкой заявляет мой бывший.

– Спасибо, очень мило. Но я буквально только что проснулась и не голодна. – Тут мне в голову приходит еще одна мысль, и я хмурюсь. – Как ты попал в здание?

– Меня впустил Луис. Я сказал ему, что ты не будешь против.

Я стискиваю зубы, потому что вообще-то я очень даже против, и теперь мне предстоит серьезно поговорить с Луисом. Он работает администратором в «Сикомор» по выходным и, как никто другой, знает, что нельзя никого впускать на территорию комплекса, не оповестив предварительно владельца квартиры. Да, Перси был моим постоянным гостем по выходным все шесть месяцев, что мы встречались, но я никогда не говорила Луису, что Перси можно впускать когда вздумается.

На самом деле, сегодня на собрании жильцов мне, вероятно, придется подать жалобу. И это собрание, кстати, скоро начинается, а я только сообразила. Бренда начинает стучать председательским молотком ровно в десять.

Вот черт, я едва не проспала. Совершенно неприемлемо. По возможности я стараюсь не пропускать собрания домовладельцев. Может, стоит поблагодарить Перси за то, что разбудил.

…хотя, пожалуй, нет. Я все еще раздражена.

– Слушай, я очень ценю твою заботу, но не следовало тебе приходить.

Перси не удается скрыть свою досаду.

– Ты до сих пор на меня злишься? – напрямую спрашивает он.

– Я не злюсь. И не злилась.

– Мне показалось, ты злилась, когда я зашел на неделе.

– Нет, я просто пыталась объяснить, почему мы не подходим друг другу.

Я слышу позади себя какой-то шорох и, обернувшись, вижу тень, проскользнувшую мимо кухни. Это Уилл пошел в ванную.

Черт. Я еще немного прикрываю дверь – так, что почти зажимаю собственное плечо. От Перси моя реакция не укрывается.

– У тебя там кто-то есть? – тут же взвивается он.

– Нет, – лгу я.

– Можешь сказать мне, если ты не одна.

Вообще-то не могу. Потому что тогда ты с катушек слетишь, как оно обычно и бывает.

Впрочем, вслух я это не говорю. Очевидно, дружба с Перси нежизнеспособна, и пора ему об этом сообщить.

В отличие от большинства людей я не боюсь открытого противостояния. Я знаю свои границы, всегда была уверена в себе, а слова у меня не расходятся с делом.

Поэтому я твердо говорю:

– Думаю, мы не сможем остаться друзьями.

Перси отшатывается, как будто я его ударила. Он сутулится, кадык дергается, когда он нервно сглатывает.

– Так значит, все-таки злишься.

– Я уже сказала тебе, что не злюсь. Но у меня было много времени на размышления после нашего расставания, и я искренне считаю, что вся эта ситуация перестала быть здоровой. Нам обоим надо попытаться двигаться дальше. Не приноси мне завтрак, – я киваю на промасленный пакет «У Деллы». – Снова мы не сойдемся, и сэндвичи с яйцом делу не помогут.

– Это дружеский жест, – настаивает он.

– Если бы это был дружеский жест, тебе неважно было бы, есть в моей квартире кто-то, кроме меня, или нет.

– Так, значит, все-таки есть! – Глаза его вспыхивают, и у меня волосы на загривке встают дыбом.

Я намертво вцепляюсь в край двери.

– Никого нет.

– А я думаю, ты лжешь. Думаю, ты там с мужчиной, – он переходит к обвинениям. – Это твой сосед? Тот хоккеист?

– Перси… – Во мне поднимается раздражение, я чувствую, как все тело напрягается. – Каждое твое слово в очередной раз доказывает, что друзьями нам не быть. Прости, что все закончилось, хотя ты не хотел, но мы больше не вместе. Так что, пожалуйста, постарайся уважать мое решение. Мне нужно, чтобы ты помнил мои границы и ушел.

Перси застывает. Проходит секунда. Другая. Третья. Его и без того острые скулы кажутся еще более заметными. Он сжимает зубы, стоит у моего порога – безмолвный и неподвижный.

Наконец он качает головой и бормочет:

– Ты меня разочаровала. Я думал, ты не такая.

Да наплевать мне! Уходи уже!

Вслух я говорю:

– Мне жаль, что ты так думаешь.

Перси одаривает меня напоследок презрительным взглядом и, развернувшись на каблуках, уносится прочь. Пакет он забирает с собой, как будто теперь я недостойна завтрака.

Шаги на лестнице стихают, но я не двигаюсь, пока не слышу характерное жужжание внизу, с которым открывается и закрывается дверь в «Ред-Берч».

Когда наконец снова повисает благословенная тишина, я облегченно выдыхаю. Господи. Вот почему я так неоднозначно отношусь к отношениям. Иногда все в них прекрасно, и я в восторге. А бывает так, что все взрывается подобно гранате, так, что осколки летят в лицо. Начинаются гребаные ссоры, и я говорю себе, что лучше уж буду заниматься сексом без обязательств.

Внезапно дверь в квартиру 2Б приоткрывается. Я краем глаза замечаю движение и, повернувшись, встречаюсь взглядом с Шейном.

– Черт возьми, Диксон. Ты просто стерва с каменным сердцем. Бедный парень.

– Этот «бедный парень» терроризирует меня уже несколько месяцев, – огрызаюсь я. – И не подслушивай, это никого не красит.

– Я и не подслушивал. В этом доме все слышно. Серьезно. Надо поговорить с теми, кто делал здесь гипсокартон, потому что они явно что-то не так сделали. Бедняга Найл, наверное, сердится на тебя.

Снизу тут же раздается приглушенный вопль.

– Не надо говорить за меня! – Небольшая пауза, потом: – Но я правда сержусь. На тебя, 2Б! Твое вчерашнее сборище стало последней каплей.

– Да, 2Б, – насмешничаю я. – Последней каплей.

Шейн смотрит на меня с таким выражением лица, будто сейчас прибьет.

– Что ты с ними сделала?

– С кем?

– Да со всем зданием. Не только с «Ред-Берч». Я знаю, что ты треплешь мое доброе имя по всему «Медоу-Хилл».

– Не хочу тебя расстраивать, но твоя репутация вполне заслуженна.

– Полная чушь.

Я слышу позади шаги и подпрыгиваю, когда рядом возникает полностью одетый Уилл.

– У вас тут все нормально? – осторожно спрашивает он. – Какое-то сумасшедшее утро.

– Не утро, а сплошная заноза в заднице, вот что я тебе скажу.

– Уилл еще у тебя? – кричит Шейн, выворачивая шею и заглядывая мне за плечо.

– Не твое дело.

Я возвращаюсь в квартиру и захлопываю дверь.

– То, что он живет здесь, просто ужасно, – мрачно признаюсь я. – Я всем сердцем ненавижу эту ситуацию.

Уилл смеется.

– А мне даже нравится.

– Наслаждаешься моим горем?

– Вообще-то его горем. Забавно наблюдать, как ты его поддеваешь. Готов поспорить, он всю ночь дулся из-за этого, думал, как сделать так, чтобы последнее слово осталось за ним.

Тут же раздается громкий стук в дверь.

Уилл ухмыляется.

– Видишь?

И точно, как только я открываю дверь, Шейн, сердито топая, врывается в квартиру – с таким видом, будто живет здесь.

– Я все думал про вчерашний вечер и решил, что, если мне нельзя спать с чирлидершами, тебе нельзя спать с хоккеистами. Новое правило. Правило Линдли. Тебе нельзя трахаться с моими сокомандниками.

– Почему? – спрашиваю я, хотя между мной и Уиллом ничего и не было.

– А назло. Это месть, – припечатывает Шейн. – Ответная мера!

– Ты ведешь себя как ребенок.

– Сама такая.

– О господи, ведь именно так ребенок бы и сказал!

– Да, и еще одно правило. Тебе запрещается настраивать против меня жителей дома.

– Поздно, – самодовольно откликаюсь я.

– Так, значит, ты им все-таки что-то сказала!

Взгляд Уилла мечется между нами: он будто смотрит матч по настольному теннису.

– Вы так флиртуете? – спрашивает он.

– Нет! – в ужасе восклицаю я.

– Что ты сделала с соседями? – наседает Шейн.

– Ничего, клянусь.

Он кривится.

– Ты врешь?

– Конечно.

Уилл начинает смеяться. Он хлопает Шейна по руке, потом поглядывает на меня.

– Что ж, ребята, на этом я вас оставлю. Спасибо, что пустила переночевать.

– Пожалуйста, не оставляй меня с ним, – умоляю я, но Уилл уже направляется к двери. Я поворачиваюсь к Шейну: – Видишь, что ты натворил? Из-за твоего характера все разбегаются. У меня из-за тебя друзей нет.

Его губы слегка дергаются.

– Да ты просто гребаная королева драмы.

– Сам такой, – пародирую я. – И на этой ноте – кыш. Мне надо подготовиться к собранию домовладельцев. Можем закончить этот разговор… дай-ка вспомню свой график… никогда.

– Не волнуйся, мы закончим его на собрании жильцов, – усмехается Шейн. – Я собираюсь прийти.

– Не смей.

– Еще как посмею. Мне надо кое-что обсудить с советом.

– Тут нет совета.

– Будет, когда я расправлюсь с ними.

– Это еще что значит? – кричу я, но Шейн точно так же, как Уилл, уже марширует к двери.

– Вернусь через двадцать минут, я буду сопровождать тебя на собрание, – кричит он через плечо.

– Не смей! – рычу я ему вслед.

– Еще как посмею!

И на этом дверь захлопывается.

О господи. Ненавижу его. Поверить не могу, что только вчера вечером мои губы касались его. А его язык побывал у меня во рту. И мне понравилось.

Воспоминание только ухудшает и без того отвратительное утро. Ругаясь себе под нос, я начинаю собираться. Сердито чищу зубы, набрасываю голубое летнее платье в беленький цветочек. Пока жду кофемашину, проверяю телефон и вижу несколько сообщений от брата и одно – от Джиджи.

Томас пишет из Перу. Он работает волонтером в организации, оказывающей местным жителям гуманитарную помощь. Он уверяет меня, что жив-здоров и по-прежнему планирует приехать домой в конце лета на ежегодный обед в складчину, который устраивает папа. Хорошо. Я скучаю по нему.

Сообщение от Джиджи пришло всего двадцать минут назад. Она отправила его из аэропорта – говорит, что они ждут посадки у своего выхода, а ей скучно, потому что Райдер, вместо того чтобы с ней поговорить, читает книгу.

Я тут же отвечаю – ей внимание сейчас явно нужно больше, чем Томасу.

Я: Вчера вечером играли в «Правду или вызов», и я поцеловала Шейна. То был худший момент в моей жизни, и я прошу уважать мою частную жизнь в этот период великого стыда и страдания.

Джиджи: ЛОЛ Ты правда его поцеловала?

Я: К сожалению.

Джиджи: Хорошо он целуется?

Я: Где-то 5/10.

Я вру. Там как минимум крепкая восьмерка. А не будь у нас зрителей, могла бы и девятка быть. А может, как раз благодаря аудитории получилась восьмерка, а не семерка. Странно, но меня даже завело, что на нас все смотрели.

Джиджи: Он попытался тебя облапать?

Я: Нет. Но я кое-что почувствовала.

Джиджи: ОМГ У тебя к нему чувства?

Я: Нет, я в буквальном смысле кое-что ПОЧУВСТВОВАЛА. У него стояк был, причем такой… впечатляющий.

Джиджи: А, я знаю. Как-то раз посреди ночи шла в ванную и врезалась в него, а он был голый.

Я: И у него СТОЯЛ?

Джиджи: Нет-нет. Висел. Но даже в висячем состоянии бросался в глаза.

Я: Не знаю почему, но меня жутко оскорбляет слово «висел».

Джиджи: Согласна. Неприятно. Давай будем говорить «не стоял».

Я: Так, и он был большой, даже когда не стоял?

Джиджи: О да. Сопоставим с Райдером, когда у него не стоит, а у Райдера огромный.

Она впервые намекнула, что у Райдера большое хозяйство, так что, естественно, во мне поднимается любопытство.

Я: Насколько огромный?

Джиджи: Не твое дело.

Я: Да ладно. Расскажи. Я при нем ни слова не скажу. «Огромный» – это какой?

Повисает пауза, потом приходит сообщение.

Джиджи: Десять дюймов.

Я вовремя проглотила кофе, а то бы подавилась. Гребаный ад. Вы только посмотрите на этого парня. Шесть и пять футов ростом, и член в десять дюймов¹⁴.

Я никогда не смогу больше смотреть ему в член.

Я все еще нахожусь под впечатлением открытия о Райдере, когда Джиджи пишет, что им пора садиться в самолет, и обещает слать сообщения из Аризоны. Я допиваю кофе и как раз ставлю чашку в раковину, когда в мою дверь – кажется, в тысячный раз за утро – стучат.