Смертельное предчувствие

Не успела она опомниться, как первый огненный сгусток лавы упал на крышу беседки, стоящей на одном из дальних участков. От удара и без того дышащую на ладан беседку, как, впрочем, и все в городе, разнесло на мелкие щепы и пыль. Сразу после этого с небольшими промежутками упали ещё несколько огненных шаров. Один угодил в дом по другую сторону улицы, стоящий на участок дальше от только что почившей беседки. Шар влетел в противоположный скат крыши и с грохотом вылетел через стену с другой стороны первого этажа, разбрасывая в разные стороны красные сгустки лавы и раскуроченные доски. Остальные вулканические ядра были не столь удачны в своих приземлениях – лишь одно приземлилось в нескольких метрах от обветшалого сарая, не причинив ему никакого вреда.

Как только последний метеор упал, Анна, взяв себя в руки, попыталась встать – по земле ещё шли лёгкие отголоски тряски, но их силы было недостаточно, чтобы ей помешать. Однако деревянное тело, казалось, не готово было ей подчиняться, да к тому же и без того узкий подол платья сковывал ей ноги. Упираясь обеими руками в асфальт, Анна приподнялась на мысках своих туфель, оторвав тем самым свои колени от пыльного асфальта дороги, и правой рукой подтянула освободившийся подол платья на уровень выше колен. Это дало ей возможность выставить правую ногу немного вперёд и, опираясь на нее, наконец, подняться.

Мир вокруг вновь содрогнулся под новой волной подземных толчков, а жерло вулкана, и без того извергающее тонны лавы, стекающей вдоль своих стен, выбросило в воздух новую порцию огненных сгустков.

Почва опять стала уходить из-под ног Анны – ее бросило вперёд и в сторону. Однако, в этот раз она сумела устоять, все ещё держа рукой задранный подол платья. Где-то шумно развалилось ещё несколько древних построек.

Когда она вновь подняла глаза, то увидела, как в двухстах ярдах от нее, впереди по проезжей части, тротуарам и темным лужайкам течет кипящая лава, а, и без того сгорбленные фонари, как-то болезненно изгибались, чем-то, напоминая в этот момент живых людей, когда поток лавы окутывал их основания. Оплавляемые раскалённым потоком, они, моргнув в последний раз на прощание блеклым матовым светом, плавно изгибаясь, опускались вниз, где лава, беспощадно поглощала их изуродованные тела. Деревья, дома и любые другие постройки, вспыхнув от соприкосновения с этим ползучим потоком огня, горели не хуже, чем костры инквизиции. Все кругом полыхало, а в небо уносились красные искры и густые облака гари.

"Как лава смогла так быстро добраться сюда?" – задалась вопросом испуганная Анна. “Это все сон, – вновь заговорил с ней незнакомый голос, – здесь может происходить все что угодно”.

И как бы подтверждая сказанное, со всех сторон раздался громкий вой сирены, а в следующее мгновение поток кипящей лавы оказался прямо перед ней. Она чувствовала ее жар своей кожей. Ещё немного и она бы окутала ее ноги, сжигая их, превращая в пепел, а затем и все ее тело, погребая его под собой, как и остовы потухших фонарей.

Впереди, едва-едва не доставая до нее, в поток лавы, громыхая, приземлялись новые огненные сгустки.

Сон это или не сон – в последнем она уже сомневалась, Анна отпустила подол платья, который она всё ещё держала и, развернувшись, приготовилась бежать… Но не смогла этого сделать. Точнее сказать, могла, но происходило это словно в замедленной съемке. Вот она поднимала ногу, готовая бежать, но движение происходило медленно и с трудом, словно ей приходилось двигаться сквозь толщу воды, с привязанными пудовыми гирями к обеим ногам.

"Да, так бывает во сне", – проскочила отстраненная мысль у нее в голове.

Анна не видела, но чувствовала, что кипящий и дымящийся поток лавы уже практически касался ее пяток. Со всех сторон раздавался протяжный вой сирены, спина начинала поджариваться, а в нос бил тошнотворный запах гари. Ещё чуть-чуть…

Наконец время ускорилось, и она…

***

…проснулась. Анна вынырнула из сна подобно фридайверу, всплывшему после слишком долгой задержки дыхания – тяжело дыша и с сильно бьющимся сердцем. Она была вся мокрой от пота, а спутанные и влажные волосы закрывали ее лицо подобно паутине. Остаточные обрывки сна всё ещё наполняли ее сознание мрачными образами: горящие здания и деревья, изгибающиеся и посмертно мерцающие фонари, поглощаемые потоком лавы и далёкий вулкан в алых ручьях лавы, стекающих по его покатым склонам, так что первые несколько секунд, она совершенно не могла сориентироваться, где она.

Между тем кошмарный сон таял, словно дымка по утру, и Анна стала узнавать знакомые очертания спальни. Однако звук сирены, услышанный ей во сне – остался. Вначале она подумала, что возможно всё ещё спит, а это просто начался другой сон, куда перекочевал и звук сирены. Но эта схема ей показалась чересчур сложной, разве во сне ты замечаешь разницу, когда одно сновидение сменяется другим? Такого, по крайней мере, у нее не было. И самое главное, она слишком хорошо соображала для сна. Обычно во сне мысли более простые и рваные или же наоборот слишком фантастические, опирающиеся на совершенно не логичные связи, которые в самом сне, как ни странно вам кажутся вполне весомыми, но после пробуждения вы прекрасно понимаете, что это далеко не так.

Окончательно поставил точку в ее размышлениях о том, сон это или нет – проснувшийся Джефф.

– Что это? Сирена? – сонно спросил он, приподнявшись на локтях. Из приоткрытого окна дул легкий ветерок, от чего прозрачная занавеска несильно колыхалась, а отсветы, от уличных фонарей проходя сквозь нее, отбрасывали на лицо Джеффа бледные тени, которые двигались, словно живые. Возможно, виной тому была сонливость и все ещё живые воспоминания о событиях, происходящих с ней в кошмаре, вкупе с завываниями сирены за окном, но на мгновение, спрятанное в тенях лицо ее мужа показалось ей гротескной маской, надетой поверх его настоящего лица, от чего ей захотелось закричать. К счастью, сознание быстро прояснилось, и с ее губ не сорвалось ни звука.

Тем временем Джефф не дождавшись от нее ответа, сбросил с себя одеяло и в одних трусах, быстро подойдя к окну, одернул занавеску. Это, наконец, окончательно отрезвило Анну, и она со всей ясностью поняла, что все это не сон. И вместе с осознанием этого факта, ее сердце крепко сжал страх, но только теперь, в отличие от сна, он был настоящий.