С утра Санька не покидало ощущение, что новая жизнь, действительно, началась. Чувствовал себя бодро, деятельно. То, что на ночь напился чаю вместо водки тоже сегодня зачлось плюсом. На работу нужно было явиться только после обеда, так что утро решил посвятить приготовлению к вечернему застолью. Заполнил целую тележку в центральном супермаркете и довольный своими новыми ощущениями двинулся к кассе. По дороге пропустил вперед себя высокую женщину с ребенком и поначалу даже не заметил, что ребенок вертит по сторонам темным, заросшим щетиной лицом. Только когда он засмеялся хрипло и низко, Санек взглянул в их сторону и вздрогнул от неожиданности – женщина была не с ребенком. Женщина была с карликом.

Карлик, чуть ли не треть тела которого занимала огромная голова, тоже заметил его, скосил глаза к носу и высунул язык. Он так и продолжал дразниться, пока его спутница раскладывала продукты по четырем большим пакетам. Санек старался не оборачиваться, но мельтешение карлика начинало действовать на нервы. Уже придя на работу, он узнал из афиши, что повстречал самую сильную в мире женщину и самого веселого в мире гнома. И вот тогда уже поблагодарил себя, что не сорвался. С теми, кто может оставить на чай самому лучшему в мире монтажеру сцены, отношения лучше не портить.

Самая сильная женщина и самый веселый гном были кем-то вроде конферансье. Они выходили после каждого номера и общались со зрителями. И хоть народу было мало, оживление в зале они создавали. Особенно когда женщина подхватывала карлика на руки и принималась качать как ребенка, а он неистово орал своим низким хриплым голосом. Техническое задание по освещению было интересным и разнообразным – на каждом номере свой акцент. Это вам не хор пенсионерок подсвечивать: «Сынок, сделай, чтобы ореолом, будто солнце позади нас встает». Выставляй не выставляй – а поют они так же хрипло и гнусно, как этот карлик смеется. Только вот оживления в зале это не создает.

Началась «Веселая драка». По заданию – узкий косой луч, бьющий в середину приглушенной по свету сцены. После номера – включить свет в самом зале. Саня подождал, пока ведущие скроются за кулисами и выставил нужный режим.

На сцену выскочили четыре клоуна в одинаковых клетчатых костюмах. Двое тут же схватили одного под руки, а четвертый принялся лупить его по животу. С каждым ударом из-за пазухи бедолаги вырывалось облачко красного конфетти. Это блестящее медленное движение в воздухе и высвечивалось лучом. Никаких звуковых эффектов на этом номере не было, что показалось Сане странным. В тишине, наступившей в зале, были слышны довольно увесистые удары, слабые чертыхания тех, кто держал и стук больших клоунских ботинок по деревянному настилу.

Все эти неприятные, хоть и слабые звуки вдруг перекрыл пронзительный детский крик:

– Мама, зачем они его бьют! Пусть отпустят! Ему больно!

Клоуны как по команде молча обернулись в сторону зала, синхронно кивнули и тут же понесли «избитого» за кулисы.

То ли номер сорвался, то ли он еще продолжится, то ли он таким и планировался – Санек заглянул в инструкцию – следующая смена освещения только при появлении артиста. Тонкий косой луч освещал рассыпанные по опустевшей сцене блестящие бумажки, а детский плач не унимался. В темном зале раздалось приглушенное: «Тиши, тише! Это все понарошку».

И в подтверждении этого спасительного «понарошку» из-за кулис выкатился карлик. Свернувшись в клубочек, он сделал пару кувырков вперед, а потом ловко распрямился и, как художественный гимнаст, победно поднял вверх свои короткие толстые ручки. В тут же освещенном зале раздались неуверенные аплодисменты. Расстроенный ребенок затих.