История запорожских казаков. Борьба запорожцев за независимость. 1471–1686. Том 2

Но когда они и после всех этих доводов настаивали на прежнем решении, то вождь тут же среди кола в гневе отказался от своего достоинства и сложил свою должность, мотивируя отказ тем, что он не может и не хочет оставаться вождем людей, которые так мало дорожат своею славою, честью и добрым именем. После этого коло разошлось.

После обеда есаулы снова созвали в коло весь народ, иных даже загоняли туда киями. Прежде всего собрание просило Микошинского принять обратно начальство, что он и исполнил. Затем слышались разные странные речи о Хлопицком; говорили между прочим, что он своими ложными предложениями ввел в заблуждение не только его императорское величество, но и всех нас и их самих. Иные даже открыто выражали намерение бросить его в воду, чем привели его в большое замешательство.

По всему ходу дела легко можно понять, какую фальшивую роль играл Хлопицкий при дворе, а также и то, что он, почти по всем пунктам, сообщал его императорскому величеству ложные сведения. Ибо, во-первых: он выдавал себя за казацкого гетмана, каким в действительности никогда не был и даже не мог надеяться на этот титул, как это я понял из слов старшины. Во-вторых: он вовсе не был послан запорожским войском к его императорскому величеству, а только, проживая незадолго перед тем в Киеве в среде казаков и толкуя по-своему слова некоторых из них о том, каким бы образом заявить о себе его императорскому величеству, он тотчас же подхватил эти слова и, без ведома их, отправился предложить императору их услуги, заметивши, что дело идет к войне с турками. Это рассказал нам сам Микошинский.

В-третьих: он утверждал, что число казаков простиралось от 8 до 10 тысяч, что также неверно, ибо, спустившись к ним, я застал всего около 3 тысяч человек. Правда, они могут, при желании, собрать еще несколько тысяч войска, если призовут к оружию всех тех казаков, приписанных к запорожской общине, которые проживают в различных городах и селах. В-четвертых: он утверждал, что они удовольствуются дарами его императорского величества и тотчас по получении их готовы будут двинуться, куда направит их его императорское величество, что также не оправдалось.

Так как Хлопицкий, по правде сказать, своим самозванством сам подал повод к серьезным недоразумениям, которые можно было бы предотвратить, если бы он действовал прямо, то я неоднократно и в таких сильных словах выговаривал ему его легкомысленное поведение, что совсем смутил его и не раз заставил обливаться слезами и потом, выступавшим на лбу, так как он и сам хорошо сознавал, что неправ, и видел ясно, что его жизнь в моих руках, и, если бы я захотел, ему бы плохо пришлось.

Июня 23-го дня казаки с утра собрались в коло и прислали к нам в квартиру нескольких депутатов, которые убеждали нас не думать, будто они не желают поступать в службу его императорского величества, но что главным препятствием к тому является хорошо известный нам самим недостаток лошадей; не будь этого обстоятельства, они знали бы, что делать. В ответ на это я предложил составить и передать в коло те условия, какие мог бы заключить с ними, после чего они снова воротились в собрание передать товарищам мое предложение и затем разошлись. Между тем я приказал написать свои условия, они со своей стороны тоже начали писать грамоту с обозначением тех условий, на которых они считают возможным на этот раз поступить в службу его императорского величества. А после обеда, собравшись снова в коло, они не захотели ждать, пока я предъявлю им свои пункты, и поспешили прислать ко мне нескольких из своей среды со своими письменными условиями, на которые требовали моего ответа; содержание их следующее:

Условия, переданные полным собранием запорожского войска послам римского императорского величества:

Во-первых, получивши прошедшею весною перед Светлою неделею письмо от римского императорского величества, пана нашего милостивого, присланное сюда за пороги через нашего товарища, пана Станислава Хлопицкого, мы, узнав от пленных, что в Белгороде собирается пешее и конное войско турецкого султана и что оно должно отсюда направиться в Венгрию, призвали на помощь всемогущего Бога и отправились туда же попытать счастья от имени его императорского величества; прошли всюду с огнем и мечом, положили на месте до 2500 вооруженных людей и до 8000 простого народа.

Во-вторых, когда вышеназванный товарищ наш Хлопицкий передал нам присланные его императорским величеством знамя и трубы, мы с благодарностью приняли столь важные клейноды и, получивши точные сведения о том, что крымский хан намеревался со всею своею силою переправиться через Днепр у Очакова, мы направились туда же вместе со своим начальником, желая воспрепятствовать их переправе. Но, заставши там весьма значительные турецкие силы, как морские, так и сухопутные, мы боролись с ними, насколько позволяли наши слабые силы, дважды атаковали их, вступали в перестрелку и, благодаря Бога, увели одного знатного пленника.

В-третьих, мы обязываемся во все продолжение этой войны с турками всегда действовать против неприятеля с присланным от императора знаменем и трубами, преследовать врага на его земле и истреблять его земли огнем и мечом.

В-четвертых, по примеру наших предков – мы сами всегда и во всякое время готовы жертвовать жизнью за христианскую веру; не отказываемся делать это и впредь; но, зная хорошо вероломство язычников и молдаван, не решаемся отправляться в поход под таким важным клейнодом, как знамя его императорского величества, и в сопровождении ваших милостей, так как нам хорошо известно, что немало честных людей и добрых христиан было изменнически предано молдавским господарем в руки язычников. Ввиду всего этого нам невозможно, за такую плату, предпринимать такой отдаленный поход при таком недостатке лошадей как для нас самих, так и под орудия.

В-пятых, мы желали бы послать к его императорскому величеству посольство, состоящее из пана Станислава Хлопицкого и двух других из наших товарищей, с тем, чтобы они представили ему от нашего имени белгородского пленника и два янычарских значка, изложили бы все возникшие недоразумения и окончательно условились бы относительно нашего содержания.

В-шестых, между тем, до возвращения нашего посольства, мы намерены, с Божьей помощью и в присутствии ваших милостей, вторгнуться в землю язычников, если возможно будет, до самого Перекопа, или куда направит нас воля Всемогущего и дозволит состояние погоды, и от имени его императорского величества истребить все огнем и мечом.

В-седьмых, если необходимость укажет, чтобы его императорское величество обратился письменно к его королевскому величеству и чинам Польши и исхлопотал нам свободный проход через их владения, мы надеемся, что в этом не будет отказано его императорским величеством.

В-восьмых, равным образом необходимо будет написать к великому князю Московскому с просьбою прислать сюда отряд войска, для того чтобы мы могли соединенными силами идти навстречу неприятелю до самого Дуная, или куда укажет необходимость, и могли бы помериться с ним.

Выслушав эти пункты, я опять вышел из кола, возвратился в свой шалаш и просидел в нем безвыходно весь этот день, но, убедившись в том, что они не намерены отступать от своих условий, на следующий день, 24 июня, послал в коло ответ на предъявленные мне условия.

Ответ на предъявленные казаками условия:

Из переданных нам условий мы поняли, что ваши милости охотно готовы поступить на службу к его императорскому величеству, но по трем причинам находят невозможным выполнить это так, как предложено нами, а именно: 1) вследствие недостатка в лошадях; 2) вследствие того, что ваши милости не решаются в таком малом количестве вступать в пределы Молдавии, зная предательский и вероломный характер этого народа; и 3) что ваши милости не могут предпринять отдаленного похода при таком малом вознаграждении и неопределенных условиях.

Поэтому вы желаете послать господина Хлопицкого с двумя из своих товарищей к его императорскому величеству, уполномочив их заключить с императором договор относительно вашего содержания. Так как мы не можем дать на это вашим милостям удовлетворительного ответа, а между тем сами видим, что иного выхода быть не может, то нам приходится довольствоваться и этим. Но мы желаем также, вместе с вашими уполномоченными, послать кого-нибудь из среды нас к его императорскому величеству и предлагаем немного повременить с посольством до того времени, пока мы, с Божьего помощью, благополучно возвратимся из счастливого похода на Перекоп, тогда мы могли бы явиться к его императорскому величеству с приятною вестью. Что же касается писем к королю и штатам польским, а также к великому князю Московскому, то ваши милости могут включить эти пункты в инструкцию своим послам для представления его императорскому величеству, который всемилостивейше разрешит все это в желательном смысле. Наконец, мы считаем целесообразным, чтобы ваши милости, по возможности, скорее обратились к великому князю Московскому с просьбою выслать предложенное им вспомогательное войско против турок с такою поспешностью, чтобы оно могло прибыть сюда до возвращения вашего посольства от его императорского величества.

Причины, по которым я не хотел разрывать сношений с казаками, а, напротив, считал полезным удержать их в службе его императорского величества, были следующие:

1) Предполагая, что начатая с турками война протянется не год и не два, я считал полезным привлечь на нашу сторону таких храбрых и предприимчивых людей, которые с юных лет упражняются в военном деле и превосходно изучили того врага, с которым почти ежедневно имеют дело, то есть турок и татар.

2) Содержание этого войска обходится значительно дешевле, нежели наемных солдат других народностей, так как их начальники довольствуются общими паями, не требуя больших окладов (что составляет обыкновенно немалую сумму). При том же они имеют собственную артиллерию и многие из них умеют обращаться с орудиями, так что при них становится излишним нанимать и содержать особых пушкарей.

3) Так как великий князь Московский также принял участие в этом деле и через своих послов приказал объявить казакам (которых он также считает своими подчиненными), что они могут вербоваться на службу его императорского величества, то я не решался прервать сношений с ними из опасения, чтобы великий князь не обиделся и не отказал в присылке обещанного вспомогательного войска, о котором говорил мне и его посол.

4) Я не мог подыскать другого места, где с таким удобством могло бы присоединиться к нам вспомогательное войско великого князя, как именно здесь, откуда оно может быть направлено всюду, куда укажет необходимость.

5) Когда я увидел и даже отчасти не без серьезной опасности на опыте убедился в том, что эти переговоры с казаками противны планам канцлера [то есть польского канцлера Яна Замойского], – я счел тем более необходимым продолжать поддерживать их, чтобы он не мог склонить их на свою сторону и тем самым подкрепить и усилить те вредные интриги, какими он занят был в то время (чего следовало опасаться).

6) Если бы я даже сразу прекратил с ними переговоры, то все же должен был бы уплатить им деньги сполна, так как они считали эти деньги заслуженными за два похода, совершенные уже от имени его императорского величества, а именно: один поход под Белгород, который они разрушили, и другой, когда они пытались преградить татарам переправу под Очаковом, хотя и безуспешно, по причине значительного превосходства турецких сил.

7) Так как внутренние отношения к Польше, по-видимому, грозили переворотом в непродолжительном времени, то я считал делом чрезвычайной важности заручиться дружбою этой общины, которая не только пользуется огромным влиянием на Украине (то есть в Волыни и Подолии), но на которую оглядывается и целая Польша.

Июня 24-го дня я вручил им 8000 дукатов золотом в открытом поле, посредине которого развевалось водруженное в землю знамя его императорского величества. Они тотчас разостлали на земле несколько татарских побеняков, или плащей, какие они носят обыкновенно, высыпали на них деньги и приказали некоторым из старшин сосчитать их. После того я снова вышел из кола и возвратился в свой шалаш, но собрание долго еще не расходилось.

В последующие дни они очень усердно собирались в коло и наконец пришли к иному решению: послать Хлопицкого не к его императорскому величеству, а к великому князю Московскому, а на место его избрали депутатами Саська Федоровича и Ничипора, которые должны были вместе со мною отправиться к его императорскому величеству и условиться с ним относительно вознаграждения за их службу и содержание. Между тем Яков Генкель должен был оставаться среди них для того, чтобы иметь возможность своевременно доносить его императорскому величеству обо всем, что они сделают в его пользу за это время. Поход в Татарию, к Перекопу, также отлагается до благоприятного времени.

Июля 1-го дня я простился в полном собрании с начальником и всем запорожским рыцарством; они со своей стороны благодарили меня за понесенные мною труды и одарили куньею шубою и шапкою из черных лисиц; затем вручили своим послам письмо к императору и полномочия следующего содержания:

Письмо от войска запорожского к его императорскому величеству.

«Божьего милостью августейший и непобедимейший христианский император, всемилостивейший государь! Всепокорнейше и чистосердечно передаем вашему императорскому величеству, как верховному главе всех христианских королей и князей, самих себя и свою всегда верную и всеподданнейшую службу. Желаем вашему императорскому величеству, пану нашему милостивому, и просим у Бога всемогущего телесного здравия и счастливого царствования над христианскою страною и чтобы всемогущий Бог унизил и поверг под ноги вашего императорского величества врагов святого креста, турецких бусурман и татар, также чтобы даровал вашему императорскому величеству победу, здравие и все блага, каких вы сами желаете. Всего этого желает вашему императорскому величеству все войско запорожское верно и чистосердечно.

Посланный к нам, запорожскому войску, по воле и приказанию вашего императорского величества, со значительными дарами, наш товарищ Хлопицкий, в настоящее время полковник (то есть начальник над 500 казаками), бывший в прошедшем, 1593 году у вашего императорского величества, пана нашего милостивого, по причине многих опасностей и препятствий, какие он претерпел вместе с послами вашего императорского величества: Эрихом Ласотою и Яковом Генкелем, на пути через польские владения, прибыл к нам только около праздника Св. Троицы. Тем не менее мы задолго до их прибытия, а именно за три недели перед Пасхою, повинуясь всемилостивейшему приказанию вашего императорского величества, выраженному в присланной и объявленной нам здесь за порогами копии с письма вашего императорского величества, не хотели медлить, но, следуя примеру наших предков, промышлявших рыцарским обычаем, и как люди, всегда готовые служить вашему императорскому величеству и всему христианству, по обыкновению нашему, призвали Бога на помощь и на счастье вашего императорского величества пустились в морской поход недели за две до Пасхи, то есть в опасное время года, рискуя жизнью и здоровьем. Узнавши за верное от пленных татар, что в Белгороде собралось много войска, конницы и пеших янычар, откуда, по приказанию их государя, турецкого султана, должны вторгнуться в венгерскую землю вашего императорского величества, мы успели, с помощью всемилостивейшего Бога, верховного Владыки, на счастье вашего императорского величества, разрушить и опустошить огнем и мечом пограничный турецкий город Белгород, причем перебили несколько тысяч человек, как воинов, так и простого народа; почему и посылаем вашему императорскому величеству одного пленника из разоренного города и два янычарских значка.

Затем, также в недавнее время, крымский хан, желая вторгнуться во владения вашего императорского величества, прибыл со своим войском к устью Днепра и Буга, близ Очакова, мы, под знаменем вашего императорского величества, пытались отрезать ему переправу; но вследствие значительного превосходства его сил, как сухопутных на конях, так и морских на галерах и кораблях, не могли оказать им должного сопротивления. Однако мы два раза вступали с ними в стычку и захватили знатного пленника, которого также послали бы к вашему императорскому величеству, если бы он не был тяжело ранен. Но Ласота, который сам беседовал с ним и расспрашивал о многом, донесет вашему императорскому величеству обо всем, что узнал от него. Свидетельствуем свою почтительность, как нижайшие слуги вашего императорского величества за присланные вашею императорскою милостью ценные для нас, как людей рыцарских, подарки: знамя, трубы и наличные деньги. Дай Бог, чтобы мы могли с пользою служить в настоящем морском походе, который намереваемся с Божьего помощью предпринять от имени вашего императорского величества; подробности о нем благоволите всемилостивейше выслушать в словесном донесении от посланника вашего императорского величества Ласоты, равно как и от наших послов, Саська Федоровича и Ничипора (оба сотники нашего войска запорожского).

Покорнейше просим ваше императорское величество, как государя христианского, милостиво и с полным доверием выслушать этих наших послов, уполномоченных трактовать о нашем деле. Полковника же нашего Хлопицкого мы отправили с грамотами вашего императорского величества и нашею к великому князю Московскому, как христианскому государю и благорасположенному приятелю вашего императорского величества, прося его прислать нам помощь против турок, что для него не составит затруднения, ввиду близости его границы, а отсюда его войску легко уже будет проникнуть в Валахию или дальше.

Просим также ваше императорское величество обратиться с грамотою к его королевскому величеству и к чинам польского королевства о том, чтобы каждый казак, на основании охранной их грамоты, мог свободно и беспрепятственно выступать в поход, выходить из их страны и возвращаться на родину.

Доводим также до сведения вашего императорского величества, что количество нашего запорожского войска достигает шести тысяч человек старых, отборных казаков, не считая хуторян, проживающих на границах. Ввиду отдаленности пути мы присоединили к упомянутым нашим послам и начальникам еще двух из нашего товарищества. Предлагая еще раз себя и нашу службу со смирением милостивому благоволению вашего императорского величества, пребываем преданнейшими слугами.

Дано в Базавлуке, у днепровского рукава Чертомлыка, 3 июля 1594 года».

Полномочия запорожских послов.

«Я, Богдан Микошинский, вождь запорожский, купно со всем рыцарством вольного войска запорожского, сим удостоверяем, что мы с ведома и согласия нашего рыцарского кола отправляем к вашему императорскому величеству, пану нашему милостивому, этих наших послов, сотников вашего войска: Саська Федоровича и Ничипора, уполномочиваем их покончить наше дело с вашим императорским величеством, нашим всемилостивейшим государем, и просим всеподданнейше доверять им во всем, равно как и всему нашему войску, обязываясь этою грамотою и нашим рыцарским словом в том, что во всем удовлетворимся решением, какое состоится между указанными нашими послами и вашего императорского величества и во всем беспрекословно подчинимся этому решению. В удостоверение чего и для большей верности выдали мы нашим послам эту верительную грамоту, скрепленную внизу печатью нашего войска и собственноручною подписью нашего войскового писаря, Льва Вороновича. Дано в Базавлуке, при Чертомлыцком рукаве Днепра, 3 июля 1594 года».

Июля 2-го дня, повидавшись предварительно с московским посольством, я около полудня отплыл из Базавлука на турецком сандале вместе с запорожскими послами: Саськом Федоровичем и Ничипором и с двумя сопровождавшими их казаками; в ту минуту, когда мы отчаливали от берега, войско запорожское приветствовало нас звуками войсковых барабанов и труб и пушечными выстрелами. В тот же день мы проехали мимо Мамай-Сурки, древнего городища (то есть валов, окружавших древнее укрепление), лежащего на татарской стороне; затем мимо речки Белозерки, текущей из татарской степи и образующей озеро при впадении своем в Днепр, при котором также находится городище, или земляная насыпь, окружавшая в древности большой город. Далее мимо Каменного затона, залива Днепра также на татарской стороне с очень скалистым берегом, от которого и получил свое название. Здесь татары обыкновенно переправляются через Днепр в зимнее время, когда река покрыта льдом; здесь же производится выкуп пленных (odkup). Отсюда начинается высокий вал, который тянется по степи вплоть до Белозерки, а подле него лежит большой каменный шар, свидетельствующий о том, что в древности здесь происходило большое сражение. Затем пришли к Микитину Рогу, который лежал налево от нас, и невдалеке оттуда ночевали на острове близ русского берега.

Июля 3-го дня мы прошли мимо Лысой горы по левой русской стороне [Лысая гора – урочище правого берега Днепра, выше Микитина Рога и теперешнего Никополя] и Товстых Песков, больших песчаных холмов на татарском берегу; затем, почти тотчас, миновали устье Конских Вод; здесь речка Конские Воды, текущая из татарской степи, окончательно впадает в Днепр, хотя и перед тем, еще выше, она несколько раз соединяется с некоторыми озерами и днепровскими заливами, от которых снова отделяется и возвращается в степь. Затем миновали три речки, называемые Томаковками и впадающие в Днепр с русской стороны; по имени их назван и знаменитый остров. Затем мимо Конской Промоины, где речка Конская сливается с днепровскими заливами на татарской стороне; мимо Аталыковой долины^[166], находящейся также на татарской стороне, и мимо Червонной (Chrwora) горы, лежащей на противоположной русской стороне. Далее миновали Семь Маяков (иссеченные из камня изображения, числом более двадцати, стоящие на курганах или могилах на татарском берегу); затем прошли мимо двух речек: Карачокрака и Янчокрака, также впадающих в Днепр с татарской стороны, и мимо стоящей напротив на русской стороне Белой горы. Далее прошли мимо Конской Воды, которая здесь еще впервые сливается с днепровским заливом и образует остров, на котором находится древнее городище Курцемаль, затем другой остров Дубовый Град, получивший название от большого дубового леса. Затем прошли через Великую Забору, остров и скалистое место на Днепре близ русского берега, напоминающее порог. Немного дальше на другом острове остановились на ночлег (9 миль). 4 июля миновали две речки, называемые Московками и впадающие в Днепр с татарской стороны; отсюда до острова Хортицы 1 миля; остров этот, лежащий на русской стороне, имеет 2 мили в длину. Пристали к берегу пониже острова Малая Хортица, лежащего невдалеке от первого; здесь находится замок, построенный Вишневецким лет 30 назад и впоследствии разрушенный турками и татарами. Близ этого острова впадают в Днепр с русской стороны три речки, называемые Хортицами, от которых и оба острова получили свое имя. К вечеру мы переправили вплавь своих лошадей с острова, где они паслись, на русскую сторону и там провели ночь.

Июля 5-го дня мы пустились верхом через незаселенные дикие степи, переехали вброд речку Суру, здесь обедали и кормили лошадей, проехав около 5 миль; заметив на одном кургане, или могиле, маяк, то есть поставленную на нем каменную статую мужчины, мы подъехали и осмотрели ее. После обеда проехали около трех миль до одной возвышенности и здесь ночевали подле кургана.

Июля 6-го дня поутру снова переплыли Суру и речку Домоткань и пришли к другой болотистой речке – всего около 4 миль. Здесь кормили лошадей, но перед тем, не доходя до этой речки, встретили медведя и застрелили его. После обеда прошли до речки Самоткани [нужно читать наоборот: Ласота прежде переправился через Самоткань и потом через Домоткань, а не обратно], переправились через нее (около 2 миль) и здесь снова кормили. До этого места степь совершенно обнажена, нигде не видно ни одного дерева, но отсюда уже начинаются заросли, называемые у них байраками, и самая местность становится несколько гористою. К вечеру проехали Омельник Ворскальский (около 2 миль) и немного дальше ночевали в пещере.

7 июля перешли снова через Омельник Ворскальский; в трех милях от него остановились кормить лошадей; затем прошли еще две речки, у последней вторично кормили (около 5 миль). Под вечер приехали к горе (1 миля)».

Как пишет Мельник в «Мемуарах Южной России», от речки Омельника Ласота вступил в пределы Украины и Запорожье оставил.

О дальнейших результатах договоров Ласоты с запорожскими казаками находим сведения в донесении патера Александра Комулео. Много стоило хлопот патеру Комулео рассеять недоверие молдавского господаря к запорожским казакам, но он под конец успел-таки свести их. «Я устроил, – говорит он в своих донесениях, – что помянутые казаки подошли к молдавским границам, что они и сделали, став лагерем вблизи молдавского войска. Молдавский князь согласился действовать заодно с казаками, частью вследствие убеждений и настояний, которые я ему делал, для чего ездил нарочно два раза в Молдавию, частью же из страха турок и из боязни самих татар, о которых я узнал, что турки хотели с помощью их отнять у него княжество. В силу всего этого он собрал войско в 21 000 человек, вооружил его хорошо артиллерией и вышел к проходу, которым татары обыкновенно проходили через Молдавию и Венгрию, решившись смело противиться и не пропускать их. Когда я потом узнал, что князь молдавский отказался соединиться с казаками, то послал убедить их не оставаться дольше здесь понапрасну, а идти разорять какие-нибудь ближайшие турецкие города, обещая при этом, что молдавский князь не будет им препятствовать в этом. Я тайно предложил кое-какие подарки начальнику казаков, обещая ему больше со временем. Последний и ушел с помянутыми казаками. Этот раз я послал ему сто флоринов, какие со мной были, и обещал соединить его с днепровскими казаками для хорошей добычи. Начальник казаков не захотел ожидать и пошел под город Килию, где и остановился». Из показаний польских писателей видим, что здесь разумелись походы казаков против турок под начальством Лободы и Наливайко.