Штурм бездны: Прорыв. Цикл «Охотник»

Мне с такими тварями уже приходилось драться, когда я оказался лицом к лицу с движущейся платформой класса «Барбара». Это были небольшие, юркие «МТБО-10», слишком слабые, чтобы топить корабли, но прекрасно приспособленные для уничтожения боевых пловцов. Для этого им и взрываться не надо, для этого у них имелся набор режущих пластин, не тупее моего глубинного кинжала, и опасная зубастая пасть. К тому же, как правило, к ним приписывались «Барракуды», оснащенные ультразвуковой пушкой на морде, а это вообще не фонтан.

Они, заразы, тоже хитрые, ловко прятались в трещинах, так что я их увидел на радаре, только когда как следует поднажал. Но когда они, по команде платформы, выскочили в зону обнаружения, мне скорость сбавлять не было уже никакого резону. Только драться, тут уж, как ни крути. Иначе зажмут с двух сторон так, что мало не покажется.

Я насчитал в непосредственной близости шесть «МТБО-10» и три «Барракуды». В прошлый раз было две, и то я не слабо упарился уклоняться от их ультразвуковых импульсов, способных разорвать жабры моего скафандра и оставить меня без кислорода. Ну и, ясное дело, как минимум четыре ультразвуковых пушки имелось у самой платформы, для защиты ее со всех четырех сторон.

Но я тоже пороху в океане понюхал, так что запросто меня было не взять. Я хорошо знал и преимущества ультразвуковых «дудок», и их слабые места. Преимущество было понятно – если из нее прилетит, жабрам аппарата конец, и я задохнусь в собственном скафандре. Ну и шкуру ультразвуком можно попортить – у Бака имелся такой ожог на плече. Женщинам нравилось, пищали от восторга, а самому Баку не очень. Особенно в первые часы после получения.

Слабые места ультразвуковые пушки тоже имели. К ним, в первую очередь, относилась не очень высокая скорострельность, так как ультразвук там вырабатывался за счет протекания потока воды в хитиновом резонаторе, и эту воду для каждого выстрела надо было набрать в полость. Кроме того, ультразвуковой удар хорошо был виден в воде. Увернуться не увернешься, а вот сам факт выстрела, что он был, и в ближайшие секунд пять следующего не будет, понять можно запросто. Еще я знал приметы, по которым видно, что торпеда собралась стрелять. Их было несколько, таких примет – и пузырьки, вырывающиеся из жаберных щелей от компрессии перед выстрелом, и замедление хода, так как поток воды при выстреле имел нее слабую обратную тягу, так что если торпеда пальнет на полном ходу, ей отдачей не мудрено и шею свернуть.

В общем, к атаке я был готов, и она не заставила себя ждать. Первыми ударили «Барракуды», не одновременно, а с интервалами в две секунды, чтобы не дать мне прохлаждаться полных пять секунд. На такой большой дистанции это пустое – увидев, какая из торпед выстрелит первой, я заранее ушел в головокружительный противоторпедный маневр, представляющий собой сложную кривую в трехмерном пространстве. Двигаясь по ней с постоянно смещающимся углом атаки, я не давал возможности торпедам правильно взять упреждение, и все три белых трассы пробили воду там, где меня или еще не было, или не было уже.

При этом твари себя неминуемо демаскировали, они не могли стрелять, оставаясь в расщелинах. Как только их метки появились на радаре, я дал им прочихаться из легкого карабина. Попасть не попал, это даже при моей меткости было немыслимым, но зато не дал второй раз отстреляться по мне. Не до этого стало тварям, самим пришлось уклоняться от гарпунов.

Тут же на радаре я заметил алые искры малокалиберных управляемых ракет – это уже Викинг, умница, долбанул по севшим мне на хвост скоростным торпедам внутреннего круга. Те так увлеклись погоней, что сгруппировались слишком плотно, прозевали атаку и теперь им уже не рассредоточиться во избежание вторичных детонаций.

Накрыло их знатно – даже на приличной дистанции от мощных взрывов ударило компрессионной волной. Это вам не в воздухе взрыв, тут несжимаемая среда, барракуда ее дери, тут так долбанет, что глаза из орбит вылезут, без всякого преувеличения. Но плотная мускулатура скафандра такие удары призвана брать на себя, и справлялась с этим отлично.

Бак, не мешкая, пальнул по тварям из тяжелого карабина. В отличии от скорострельного легкого ЛКБГ-7, из которого я полоснул по торпедам очередью, его елдометище пулял редко, но метко. В первую очередь за счет управляемого активно-реактивного гарпуна с фугасной боевой частью. От такого ни одна тварь увернуться не в состоянии, хоть она какая быстрая и верткая. Так что когда идет атака из тяжелого карабина, тварям есть лишь один резон – улепетывать подальше одна от другой, чтобы при попадании всех не накрыло взрывом.

«Барракуды», конечно, верткие, в этом им не откажешь. Так что Баку удалось лишь одну снять точным выстрелом, остальные метнулись в стороны, как мальки от брошенного в воду камня. Я их на тракетории приложил очередью из ЛКБГ-7, и пробил задницу одной из «МТБО-10», лишив ее маневренности.

Платформе это не понравилось, и она пальнула в меня в меня из своей «дудки». Я как раз проходил второй цикл противоторпедного маневра, и она промахнулась, а я, улучшив момент, резко ушел в глубину, и буквально секунды за три оказался у самой платформы, в мертвой зоне всех ее средств поражения.

Позиция удобная до предела, и товарищи готовы прикрыть. В общем, мне надо было как можно скорее найти пульт управления и пустить его в ход, тогда можно будет заказывать шампанское со Шри-Ланки.

Вот только совсем рядом оставались еще две «Барракуды» и пять «МТБО-10». А это не шуточки ни фига.

Глава 3. «Жабры»

Я порадовался, что при тактическом планировании операции мне досталась боевая роль, требующая вооруженности легким гарпунным карабином, а не тяжелым. Тяжелый карабин великолепен на дальних дистанциях, когда в высокой скорострельности нет смысла, ведь торпеды три километра не преодолеют за пару десятков секунд, а вот точность управляемый гарпун дает ювелирную. У меня же ситуация была прямо противоположная – торпеды под носом, а от скорострельности оружия целиком и полностью зависела эффективность меня, как боевой единицы.

В общем, когда ринулись «МТБО-10», я встретил их шквальным огнем, выпустив сразу с десяток гарпунов. Три из них попали в цель, и разрубили тела тварей широкими лезвиями наконечников. Вот только кассета опустела, и ее надо было сменить. Не сказать, что задача трудная – нажал на рычаг, сбросил старую, достал с каркаса новую, поставил на место. Клац, клац, клац. Как на тренировке. И уж столько я настрелялся из легких карабинов на разных глубинах, что и не сосчитать случаи применения, но даже мне с моими навыками нужно секунды четыре на перезарядку. За это время обе уцелевшие «МТБО-10» описали пологие дуги, и оказались в непосредственной близости от меня. Ясно стало, что стрелять мне уже не дадут. А Бак тоже из своего елдомета пальнуть не мог, так как и мне бы не поздоровилось.

Первым рефлексом было выхватить глубинный кинжал и броситься в рукопашную, но мне секунды хватило на понимание недопустимости такой тактики. Слишком уж хорошо оснащены были «МТБО-10» режущими пластинами, и это оружие было раза в два длиннее моего кинжала. Вступи я в драку с двумя торпедами сразу, меня бы вместе со скафандром на лапшу располосовали.

Времени на раздумье не оставалось, но, как это нередко бывает в критических ситуациях, в памяти сам собой всплыл яркий, очень значимый для меня образ из детства, как я, защищая Ксюшу, дрался с Дохтером. Гарпун тогда у меня был от тяжелого карабина, и я орудовал им, как алебардой, но и сейчас можно было значительно усилить свою штурмовую мощь на короткой дистанции, используя режущий наконечник.

Вот только гарпун не достать из кассеты в два счета, легче было ею снарядить карабин, тогда сработает механизм подачи, и наконечник выдвинется из ствола, образовав нечто вроде штыка, который крепили к древним ружьям.

Мне понадобилось еще две секунды, чтобы вставить кассету на место, и от первого натиска «МТБО-10» пришлось увернуться, используя всю мощь водометов скафандра. Но просто дать деру было нельзя – стоит удалиться от платформы, меня тут же торпедируют твари внутреннего круга боевого охранения. Простую дугу описывать – тоже самоубийство, меня бы махом с двух точек обстреляли «Барракуды» ультразвуком. В общем, пришлось мне снова уйти в полноценный противоторпедный маневр, следуя маркерам визора, но на столь короткой дистанции он не имел высокой эффективности, так как чем ближе цель, тем проще тварям высчитывать упреждение для удара.

Две секунды я выиграл, но обе «Бараркуды» по мне предсказуемо шарахнули ультразвуком. Одна промахнулась, другая зацепила ступню левой ноги, и я бы взвыл от боли, если бы легкие не были заполнены «рассолом». Ну, натурально, словно раскаленный уголек попал в тапок. Зато когда у меня красные круги перестали мелькать в глазах, я уже был готов к встрече с «МТБО-10», держа в руках полностью снаряженный карабин с торчащим из ствола лезвием наконечника.

В ближайшие три секунды о «Барракудах» можно было не думать – они отстрелялись, им нужно время на забор воды для «дудок». А вот «МТБО-10» представляли серьезную опасность, в первую очередь потому, что их две, и они действовали весьма согласованно.

Стоило мне выйти из противоторпедного маневра, меня атаковали в лоб почти параллельными курсами. Стоило зазеваться, острые пластины прошли бы через мышечную ткань скафандра, как нож сквозь масло, но, меня выручил вычислитель костюма. Он без команды бросил мне на визор подсветку приоритетной цели, той торпеды, которая была всего на полкорпуса ближе ко мне, чем другая. Это дало мне возможность ударить гарпуном именно ее, а затем врубить водомет и уйти с линии атаки.

Инерция у «МТБО-10» значительная, так что одна тварь как следует налетела на гарпун, а вторая промахнулась мимо меня, попыталась развернуться на ходу, но ее все же протащило метров на десять по ходу движения.

Первую я вскрыл, как селедку, вырвал гарпун, и приготовился нанести удар, но тут мне прилетело от «Барракуды» прямым попаданием по жабрам. Спину мне прикрыли водометы, это спасло от ожога, но вот дыхательным органам скафандра пришел конец, и дышать теперь под водой стало нечем.

Конечно, в крови имелся какой-то уровень кислорода, и при моей тренированности до потери сознания пройдет минуты две, может и больше, но кардинально это ситуацию поменять не могло. Все равно меня от воздуха отделяли километры водяной толщи. А тут еще оставшаяся «МТБО-10» закончила разворот и ринулась на меня.

Я, конечно, не стал дожидаться прямого контакта, была секунда, чтобы прицелиться и выстрелить, мне этого времени за глаза и за уши хватило. Так что гарпун вырвался из ствола и с короткой дистанции прошил тварь от носа до задницы, вывернув наружу все внутренности, включая нитрожир, от реакции с которым вскипела вода.

Тут я заметил пузырьки вокруг морды второй «Барракуды», едва успел повернуться к ней спиной, и получил второй удар по водометам. Теперь им тоже с гарантией пришел конец, так что я лишился не только возможности дышать, но и маневренности. Зато они отстрелялись обе, и я намеревался этот факт использовать по полной программе.

Дистанция до них была около пятидесяти метров, очень удобная для стрельбы из легкого карабина, так что я не дал им набрать воды для следующего выстрела, а освежевал двумя короткими очередями по три гарпуна в каждой.

Если бы не убитые жабры и водомет, это можно было бы считать победой, а так она мне слишком дорогой ценой досталась, радости не вызвала, но принесла некоторое облегчение. Я опустился на грунт и в несколько шагов добрался до платформы. Мне оставалось минуты полторы быть в сознании, и я не знал хватит ли этого времени, чтобы запустить программатор и взять над платформой контроль.

«У тебя кровь из жаберных крышек», – передал Бак.

Да, это тоже представляло собой проблему. Моя кровеносная система через катетер была соединена с кровеносной системой скафандра, и его кровопотеря скоро превратится в мою. Хотя воздух в таких случаях кончается раньше, чем наступает геморрагический шок.

«В сторону!» – приказал Бак.

Я сразу понял, что он собрался избавить меня от необходимости работы с программатором, а решил без затей расстрелять платформу тяжелыми гарпунами. Это сильно осложнит жизнь Рипли и Викингу, им придется пробиваться к нам через сотни тварей, чтобы эвакуировать Бака.

«Не стрелять! – приказал я, пользуясь правом старшего в группе. – К программатору! Иначе нас торпедируют, как только платформа сдохнет».

У меня уже начинало шуметь в голове от недостатка кислорода. Соображать становилось все труднее, но я все же вскрыл кинжалом крышку программатора и нажал сенсоры первичного запуска. Секунд через двадцать рядом со мной на грунт опустился Бак. Пока платформа жива, торпеды охранения не смогут его поразить без риска ранить платформу, а всех «МТБО-10» и «Барракуд» я перебил.

Вот только Бак, оказавшись рядом, не стал менять меня у программатора, а повел себя странно – достал с каркаса гарпун и всадил его шток мне под жаберные крышки. Тут-то до меня и дошло, что он задумал. Гарпуны тяжелого карабина имеют активно-реактивный принцип выстрела. Из ствола их выталкивает вышибным зарядом, а затем срабатывает химический реактивный двигатель. Работает он на том же порошке, что и картриджи воздушных аппаратов, при контакте с водой этот химикат бурно выделяет кислород. Просто чистый кислород, и ничего больше.

Ну, оно и сработало.

Конечно, гарпун Бак удержать после запуска двигателя не смог, у него тяга такая, что будь здоров и не кашляй. Но прежде, чем снаряд унесся во тьму океанских глубин, он выбросил в жабры скафандра добрую порцию кислорода. У меня в глазах махом посветлело. В «рассоле» под давлением тоже растворилось до фига живительного газа, так что он и через легкие начал всасываться, в обход кровеносной системы скафандра.

«Жабры прижги резаком! – передал я жестами. – Это остановит кровопотерю».

«А как кислород поставлять?»

«Напрямую в „рассол“, он под давлением растворяется махом».

Бак не стал спорить, активировал термитный резак, которым мы при надобности освобождали металлические конструкции под водой, и как следует прошелся по разорванным сосудам скафандра, прижигая их пламенем.

«Бери платформу под контроль, воздуха теперь хватит минут на пять», – передал Бак.

Конечно, всё это Викинг с Рипли тоже читали на мониторах. Неловко я себя от этого почувствовал, но с этим уже ничего не поделать. Важнее было справиться с программатором, и я этим занялся, благо, не в первый раз.

Бак взял мой легкий карабин и следил за радарными метками на визоре, чтобы ни одна тварь нас нее нахлобучила, пока я работаю. Страха не было вообще – как отрубило. Умом я понимал, что ситуация сложная, что способ моего дыхания нештатный, и неизвестно, к чему это все приведет, но тело работало четко и слаженно, без тремора и зависаний.

Я выбрал нужный пункт меню на экране программатора и перевел платформу и ее боевое охранение в режим пассивного патрулирования. Теперь твари ни на кого не нападут, ни на нас, ни на батиплан.

«Рипли, охранение под контролем! – передал Викинг. – Жми полным ходом к нам».

Две из пяти минут, отпущенных мне на усвоение порции кислорода, истекли, а Рипли до нас добираться пару минут на маршевом двигателе, так что она могла успеть. С пилотированием у нее полный порядок. Я перевел радар на дальнее обнаружение, хотелось видеть, как приближается батиплан, но вместо успокоения информация на визоре принесла легкий шок.

«Почему идете на маневровых?» – спросил я Рипли.

– Торпед очень много, – раздался ее голос под шлемом. – Если переть на маршевом, врежемся в какую-нибудь тварь и сами себя торпедируем.

Об этом я не подумал сразу, а когда понял ее правоту, сердце заныло, а в глазах раньше времени поплыло от начинающегося удушья. Я понял, что батиплан не успеет нас эвакуировать, что придется делать еще один впрыск кислорода, и в этот раз уже не под жаберные крышки, а напрямую в «рассол».

Мы с Баком переглянулись, ясно было, что думаем об одном и том же. У гарпуна не слабая тяга, он выбрасывает из жерла двигателя огромное количество кислорода под приличным давлением. Если прорезать дыру в мышечной ткани скафандра и сунуть в нее шток гарпуна, меня, вместе со скафандром, неизбежно надует, как жабу. Может, надует только скафандр, а может он лопнет, и я останусь голым, без «рассола» на глубине океанского дна. Тогда мне точно конец. Но если вообще ничего не делать, мне тоже конец.

«Надо резать скафандр», – передал Бак.

«В двух местах, для сброса давления», – добавил я.

На самом деле две дыры вместо одной не решали проблему кардинально, точнее создавали массу дополнительных трудностей. Во-первых, под давлением из скафандра вышибет весь «рассол», его место займет забортная океанская вода, а это не совсем то же самое, что стерильный физраствор в легких. Во-вторых, скафандр и так изуродован, его мышечная ткань повреждена, и новые дыры ситуацию не улучшат – скафандр под давлением может лопнуть.

«Режь», – велел я.

Бак достал глубинный кинжал и проделал им две дыры, в левом и правом боку, почти под мышками, ближе к шлему. В этом был смысл, чтобы насыщение «рассола» кислородом произошло ближе к дыхательным путям. Вода густо окрасилась кровью – пока это была кровь скафандра, но когда она кончится, в воду пойдет моя.

«Надо основную артерию скафандра из катетера вынуть, – напомнил я. – Иначе истеку кровью».

Бак кивнул, и нанес еще один удар кинжалом в район моей поясницы, где обосновался искусственный биотехнологический паразит, обеспечивающий связь моей кровеносной системы с кровеносной системой скафандра. Сейчас, с убитыми жабрами, толку от этой связи не было никакого, одни риски.

«Готов?» – спросил Бак.

К такому разве можно подготовиться? Я не стал отвечать. Он сорвал заглушку с дюзы и сунул шток гарпуна в дыру моего скафандра. Шибануло давлением так, что я на миг потерял сознание, а когда пришел в себя, сообразил, что ничего толком не вижу. Напором вспенившегося «рассола» то ли повредило глаза, то ли временно изменило их форму, но резкость навести не получалось – все выглядело предельно размытым, как в бабушкиных очках. Гарпун вырвало из рук Бака, тягой реактивной струи меня закрутило волчком, затем отпустило, и я совсем рядом услышал глухой взрыв.

Во всей этой свистопляске мне удалось отыскать всего один положительный момент – я перестал задыхаться. Видимо, не слабая порция кислорода, вбитая в «рассол» под давлением, дошла до легочной ткани и начала в нее впитываться. И еще одна мысль вертелась, жуткая. Мне показалось, что вырвавшийся из дыры гарпун убил Бака. Но тут визор шлема осветился, пришло сообщение. Я его не мог прочитать, глаза еще не пришли в норму, но никто, кроме Бака отправить его не мог – Рипли или Викингу проще было общаться голосом. Значит, Бак жив. Вот только не понять, чего он от меня хочет.

«Рипли, что мне Бак написал?» – передал я при помощи жестов в эфир.

– Гарпун попал в платформу и взорвался внутри, – ответила она. – Что у тебя со зрением?

Отвечать я не стал. Некогда. Если гарпун попал в платформу, когда меня раскрутило, она неизбежно умрет. Может, она уже умерла, если взрыв произошел вблизи основного нервного центра.

«Викинг, я не вижу текст на визоре, – передал я. – Повторяй голосом все, что напишет мне Бак».

– Есть, принял! – раздался в мембранах голос Викинга.

«Бак, насколько пострадала платформа?» – Я принялся передавать жестами.

Визор вспыхнул, а Викинг перевел:

– Ей капец. Минуты не протянет.

Хуже ситуации еще не было за все время моей охоты на тварей. Хуже было, только когда Ксюша умирала после падения со скалы, но то не было напрямую связано с охотой. То была моя ошибка, а сейчас мне ошибок допускать больше нельзя, от этого много жизней зависит. Я оставался командиром группы – без зрения, без возможности видеть данные визора и прицеливаться, без возможности прямой коммуникации с Баком, без возможности перемещаться на водометах, без возможности нормально дышать, барракуда его дери.

Когда платформа умрет, все ее боевое охранение, усмиренное мной, превратится просто в огромную стаю торпед и в дикое минное поле. Все твари разом нападут на нас с Баком, уже не боясь ранить платформу, и на батиплан. В этих условиях, честно говоря, я вообще не представлял, как нас можно эвакуировать. Если бы я один был на океанском дне, я бы не задумываясь отдал приказ Рипли развернуть батиплан и на полном ходу улепетывать к берегам Шри-Ланки, под защиту береговых батарей. Но на дне со мной оставался Бак, его я не мог так запросто принести в жертву. Не был я шахматистом по своей природе, не мог я оценить ценность одной жизни против другой, или даже двух. Если выбираться, то всем. Ну и погибать всем, если не выйдет выкрутиться.

Одна беда – у меня ни малейших идей не было, как можно выкрутиться в создавшейся ситуации.

– Платформа сдохла, – услышал я голос Викинга, хотя визор не вспыхивал новым сообщением от Бака. – Пропала радарная метка.

Я с трудом удержался, чтобы не отдать команду Рипли и Викингу к отступлению. Я вдруг понял, что если они сунутся в гущу торпед, им не выжить. Биотехи зажмут их и торпедируют. Почти наверняка. Но именно это «почти» меня удержало от рокового жеста. Отступать было нельзя. Рипли и Викинг хотя бы защищены броней, у них колоссальная огневая мощь и скорость маршевого мотора. Они могут прорваться. В теории. Бак же был почти беззащитен, и если его не попытаться эвакуировать, ему точно конец. С гарантией. О себе я вообще не думал. Моя гибель в этой миссии была для меня очевидной.