23 рассказа. О логике, страхе и фантазии

 
                                           ***
 

Отец считает – неистово, яростно, с надрывом. Антон только что пришел из школы и с порога слышит – что-то не так. Он бросает тяжелый ранец на пол и бежит в комнату. Его обдает волна свежего воздуха – окно распахнуто, и отец стоит на подоконнике, наклонившись вперед. Левой рукой он цепляется за оконную раму и продолжает считать – так быстро, что отдельных чисел уже не разобрать.

– Папа! – Антон кричит и тут же зажимает себе рот рукой: прерывать молитву нельзя. Отец останавливается. Смотрит на сына через плечо – и выглядит совершенно чужим человеком.

– Прости, – говорит он тихо. – Я хочу досчитать до бесконечности. Но я не могу.

Отец поворачивает голову, еще секунду смотрит вперед, в пространство, и отпускает оконную раму…

– Нет!

 
                                          ***
 

Числовник остановился, запнувшись на полуслове. Маша тихо охнула. Антон снова здесь спустя десять лет после того дня, когда отец в последний раз говорил с ним.

– Нет! Стойте! – повторил Антон, вставая с колен и стряхивая с себя руки Числовника. – Простите.

Он повернулся к Маше.

– Извини… я не могу. Я… просто не могу.

Он выбежал из числовни и, не дожидаясь лифта, побежал вниз по пожарной лестнице. На полпути он поймал себя на мысли, что считает ступеньки и выругался.

Будь он неладен, этот натуральный ряд. Мама так всегда и говорила.

Отец не прыгнул из окна в тот день, но и не остался с ними. В последний момент он удержал равновесие, обмяк, сполз с подоконника на пол и, привалившись к холодной батарее, продолжил считать с того самого места, на котором его прервал Антон. И больше не останавливался. С работы пришла мама, вызвала скорую. Отца увезли, и с тех пор он не возвращался домой. Когда Антон посещал его в последний раз месяц назад, поседевший отец сидел в белой комнате с мягкими стенами и продолжал неразборчиво бормотать числа, никак не реагируя на его присутствие…

Антон спешил вниз по пожарной лестнице, задыхаясь, пытаясь убежать от образа отца в белой комнате, от натурального ряда, от Маши, от себя самого…

С грохотом распахнув дверь в вестибюль первого этажа, Антон побежал к выходу. Краем глаза он увидел, как Маша выходит из лифта, а за ней спешит путающийся в белом балахоне Числовник.

– Антон, стой! Ты не можешь…

Он опрометью выскочил на улицу. Впереди маячил прохладной зеленью парк, и Антон побежал туда прямо через дорогу.

Он услышал визг тормозов и едва успел повернуть голову. На него стремительно надвигался желтый автобус. Антон почувствовал резкий толчок – и провалился в темноту, как будто нулевики взорвали сразу весь мир.

 
                                          ***
 

– Не бойся, натуральный ряд тебя не оставит…

– Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь…

Голова кружилась, перед глазами плясали цветные круги, словно огромные нули. Антон попробовал пошевелиться – руки-ноги, кажется, целы.

– Он всегда с тобой, веришь ты в него или нет…

– …восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать…

Антон лежал на траве – тонкие стебли щекотали запястья. Голова покоилась на чем-то мягком, как на подушке. Антон разлепил глаза.

– И он тебя никогда не покинет…

– …тринадцать, четырнадцать, пятнадцать…

Рядом на траве сидел бородатый Числовник – голова Антона бережно покоилась у него на коленях. Числовник говорил с ним и делал движения руками в воздухе, словно двигал костяшки на невидимых счетах. Но кто считал вслух?

Антон снова закрыл глаза и прислушался.

– …шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать…

Считал не Числовник. Это был стук его собственного сердца – бился в груди, колотил в висках, подрагивал в венах – этот счет существовал независимо от его сознания и означал жизнь.

– …двадцать, двадцать один, двадцать два, двадцать три…

Антон открыл глаза и медленно сел на траве.

– …ты меня слышишь? Антон! Да скажи ты хоть что-нибудь!

Маша. Она стояла впереди собирающейся толпы у самого входа в парк – из-за ее плеча выглядывал любопытный старичок-судокуман.

– Я… я в порядке. Что случилось?

– Что случилось? Ты бежал, как сумасшедший, через дорогу, и тебя бы точно сбил автобус, если бы он… – она ткнула пальцем в Числовника… – тебя не оттолкнул. Рискуя жизнью, между прочим! А ты!.. Ты…

Антон встал, непроизвольно коснувшись затылка и поморщившись. Кажется, будет шишка. Числовник поднялся вслед за ним.

– Маша, прости… Я…

– Прости? Ты меня за дуру полную держишь, да? Я с тобой уже почти год, все ждала, когда ты, наконец, образумишься, все для тебя организовала, привела, а ты… сбежал! Сбежал с очисления, позор какой, ноль меня разбери!

Антон молчал, потупившись. Числовник, убедившись, что парень в порядке, отряхнул траву с помятого балахона и, протиснувшись сквозь толпу зевак, пошел обратно в Числовь. Маша не унималась.

– А детей своих ты тоже так будешь воспитывать? Обесчисленными? Бездуховными? Да ты просто трус! Неблагодарный! Ты хоть Числовнику спасибо сказал?

– 374.

– Что?

– Номер автобуса, который меня чуть не сбил. Он так налетел, что я увидел только номер. 374, – Антон задумался на секунду. – Ой, прости, это же твое главное число.

Маша стремительно шагнула вперед и отвесила Антону звонкую пощечину. Потом повернулась, оттолкнула старичка с судоку и пошла прочь. Антон смотрел ей вслед и считал ее шаги. Один, два, три, четыре, пять… Она шла прямо по натуральному ряду, даже не замечая этого. Высоко в небе над нею плыли пушистые облака – одно, второе, третье… Антон опустился на колено, зажал пятерней горсть травы и поднялся. В кулаке остались вырванные травинки. Антон непроизвольно сунул их в карман, пообещав себе потом обязательно сосчитать.

Прохожие, убедившись, что представление окончено, стали расходиться – их число таяло с каждой секундой, и Антон ощутил укол беспокойства, словно на его глазах числа двинулись в обратную сторону, уменьшаясь и исчезая.

«Не бойся, натуральный ряд тебя не оставит», – вспомнилось ему, и он улыбнулся.

Ему действительно этого не хватало. Того, что пребудет с ним, когда замкнется в сумасшествии отец. Когда ожесточится от горя мать. Когда девушка бросит посреди зеленого тенистого парка. Натуральный ряд струился в его жилах, бился в сердце, плыл в облаках, обнимал невидимыми руками.

Антон хотел крикнуть Маше что-то вдогонку, но лишь кивнул ей вслед. Он повернулся к выходу из парка, дождался зеленого сигнала светофора и, перейдя дорогу, вошел в Числовь.

А я люблю кабаре

Оммаж бронебойным нуарам Ли Чайлда в атмосфере «Кабаре» Боба Фосса и антураже «Тайны третьей планеты». И я люблю свистеть даже там, где нельзя.

 
                                         ***
 

Я увидел Свистуна на перекрестке 23-й авеню и Эппл-стрит. Хотя это не совсем верно. Сначала я его услышал. Над серой улицей, прополаскиваемой холодным бесконечным дождем, вдруг появилась мелодия – вкрадчивая, тихая, проникающая в самое сердце. Кто-то насвистывал ее так нежно, как колыбельную. Я никогда ее не слышал раньше, но почему-то сразу как будто оказался в другом месте и в другом времени – на берегу моря, в тихом курортном городке, свободный и безмятежный. Я встряхнулся и снова очутился здесь, в Робот-Сити, под струями неумолимого дождя. Я направился в сторону, откуда раздавался этот удивительный свист, и вскоре различил еще один характерный звук – позвякивание монет. Дзынь! Пауза. Дзынь!

Я подошел поближе и вот теперь уже действительно увидел его. Робот стоял на перекрестке, одетый в нелепый помятый фрак, словно приобретенный в самом дешевом городском ломбарде – при этом ржавые ноги механизма ничего не прикрывало. Обыкновенный антропоморфный робот, модель устарела много лет тому назад – неудивительно, что бедняге приходится побираться, чтобы заработать на энергию и на запчасти. Он стоял, слегка согнувшись, как все уличные попрошайки, но при этом его руки-манипуляторы были молитвенно сложены у груди, явно выдавая тот факт, что фрак был ему мал. Губы робота, сделанные из потрескавшейся резины, вытянулись трубочкой, и из них вылетал тот самый волшебный звук, который привлек мое внимание. Перед роботом на тротуаре стояла железная банка, куда немногочисленные прохожие кидали монеты.

Я никуда не спешил, поэтому мог позволить себе маленькое удовольствие постоять и послушать этого необычного исполнителя. Впрочем, даже если бы я и опаздывал, как Кролик из «Алисы», я бы и то остановился. Тем удивительнее было смотреть, сколько скромной была плата прохожих за его мастерство. И даже те, кто удосужился замедлить шаг и бросить в банку монету, шли дальше по своим делам. Помните ту историю о всемирно известном виолончелисте, который ради эксперимента играл целый час в переполненной подземке? Он заработал лишь несколько долларов. Скромно, особенно если учесть, что билеты на его концерт стоили несколько сотен. Людям плевать на искусство, если они не заплатили за него. И знаете что? Когда тот парень в подземке закончил играть, он сложил виолончель в футляр и отправился обратно в пятизвездочную гостиницу или в роскошные апартаменты с видом на океан. А свистуну с 23-й авеню не грозило провести вечер с комфортом. Судя по тому, как намок его фрак, он стоял тут уже давно, а в банке вряд ли набралась бы и десятка.

Я сделал шаг вперед и положил в железную банку двадцатидолларовую купюру. Видимо, свистун почувствовал, что я положил что-то серьезнее медяка, раз банка не звякнула, – его полуприкрытые пластмассовые веки чуть дрогнули, но он пересилил любопытство и продолжил насвистывать. Разве что мелодия его наполнилась какой-то новой силой, зазвучала быстрее и веселее. Хотелось бы мне, чтобы в этот момент сквозь тучи выглянуло солнце. В кино это бы обязательно произошло. Но мы были не в кино. Мы были в Робот-Сити.

Возле перекрестка, взвизгнув тормозами, припарковался черный автомобиль. Оттуда вышли двое здоровяков в полицейской форме и быстрыми шагами направились к уличному артисту. Почуяв их тяжелую поступь, свистун распахнул веки, его рот непроизвольно открылся в недоумении, и волшебная мелодия оборвалась, словно ее поставили на паузу.

– Эй, приятель! – насмешливо, но в то же время агрессивно обратился к роботу толстяк-полицейский №1. – Как тебя зовут?

– Робот Универсальный, модель 2069—23, серийный номер ZX374237.

– Что ты здесь делаешь, серийный номер ZX-ржавая-жестянка?

Робот промолчал, красноречиво потупившись на свою банку.

– Отвечать, когда тебя спрашивают! – вступил в разговор Полицейский №2. В отличие от первого он явно имел привычку посещать спортзал, но шрам через левую щеку он вряд ли получил на велотренажере.

– Я всего лишь зарабатываю на существование… – тихо ответил робот.

– Ты всего лишь зарабатываешь на неприятности, приятель! – громыхнул №1. – У тебя есть лицензия на уличную торговлю?

Робот отрицательно покачал головой.

– А на организацию развлекательных мероприятий?

Снова отрицание.

– Значит, ты пойдешь с нами! – №2 схватил робота за локоть и потащил его к машине. Толстяк же наклонился к банке и быстро сгреб в свою огромную лапищу мою двадцатку, после чего пнул банку ногой. Мелочь жалобно зазвенела, рассыпавшись по тротуару.

Это был перебор. Я не считаю себя альтруистом и не вмешиваюсь в дела полиции – поверьте, у меня есть причины избегать близкого знакомства с системой правосудия, – но этот тип не только прервал мое музыкальное наслаждение, но и практически посягнул на мое имущество. И вообще это был по-человечески свинский поступок.

– Господин полицейский, я думаю, что тут какая-то ошибка. Этот робот не сделал ничего дурного, – начал я.

– Вали отсюда! – рыкнул на меня коп. За его спиной напарник уже уложил свистуна в багажник – еще одна чудесная деталь жизни в Робот-Сити. Куда кладут неодушевленные предметы? В багажник, разумеется!

Я решил не сдаваться:

– Если вопрос в деньгах, я мог бы заплатить штраф за…

Я совершил ошибку, предположив, что этим ребятам требовались деньги. Двадцатку они слизали, как пылесос, но в первую очередь им нужен был свистун. А во вторую – им были не нужны помехи. Это я понял в тот момент, когда толстяк двинул меня в челюсть.

Я потерял равновесие и шлепнулся на мокрый тротуар. Толстяк охнул – хотя он и выглядел здоровяком, но редко упражнялся с боксерской грушей – и ретировался обратно в машину. Его дружок уже сидел за рулем. Рванув с места, машина быстро скрылась из виду.

Я встал, мысленно оценивая свое состояние. Сносно, не считая испачканной одежды. Мне было жаль робота-артиста, как и своей двадцатки, но таков уж этот мир. Я не стану убиваться из-за того, что не могу изменить его.

Дойдя до следующего перекрестка, я понял, что в этой истории не так. Эти парни уехали в черной тачке. Вовсе не в полицейской машине.

 
                                          ***
 

У меня не было определенных дел в Робот-Сити. Хотя это не совсем верно. Каждый раз, когда я появлялся в этом городе, дела сами находили меня. Такой уж я везунчик. Вот и сейчас – едва я появился в городе, как тут же схлопотал удар в челюсть. Но я думал не об этом, шагая под редеющим дождем. Я думал о той музыке. Она что-то зацепила во мне, какую-то потаенную струнку. Я не очень люблю высокопарные выражения, но мне захотелось чего-то прекрасного. Возвышенного. И я увидел афишу:

«ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!

ЗАХОДИТЕ В РОБО-КАБАРЕ!

НА СЦЕНЕ – ЗВЕЗДЫ-РОБОТЫ МИРОВОГО КЛАССА!

ЖИВАЯ МУЗЫКА И НАСТОЯЩИЕ ЭМОЦИИ!

ВХОД ТОЛЬКО ДЛЯ ЛЮДЕЙ».

Картинка тоже имелась: два робота – уже гораздо более приближенные к стандартам человеческого тела – кружились в танце. Робот-женщина и робот-мужчина. Я хмыкнул – даже по картинке было видно, что тела у них сделаны одинаково – только одежда разная. Но мне захотелось туда пойти. Я не слышал о таком заведении, так что кабаре открылось недавно. И, кроме того, я решил, что музыка и танцы в исполнении андроидов – это то, что мне нужно. Как показало время, в тот момент я сделал вторую ошибку подряд.

 
                                         ***
 

Робо-кабаре располагалось в лучшей части города – на Ай-Авеню. Нарочито старомодное, без всяких следов хай-тека, оно больше напоминало о временах «Ля Бель Эпок», хотя сразу же бросалось в глаза, что сделано оно из новых строительных материалов. И я сомневаюсь, что элегантных господ и прекрасных дам в Париже начала XX века сканировали на предмет принадлежности к человеческому роду.

Я шагнул через робо-детектор и тут же получил ментальное уведомление, что мой электронный счет облегчился на сотню долларов. Робот, практически неотличимый по фигуре от человека в нарядной ливрее, но с нарочито примитивными чертами пластикового лица, учтиво поклонился мне:

– Добро пожаловать, мистер Тьюринг. Приветствуем вас в робо-кабаре! У вас заказан столик?

– Нет.

– К вам подсоединится кто-нибудь?

– Нет, я один, – мысленно я поморщился от двусмысленности вопроса лакея. Робота можно сделать похожим на человека, но научить его нормально говорить – это дорогого стоит.

Из прорези на груди робота выскочил бумажный билетик – еще одна милая старомодная причуда. Надо же – бумага!

«Алан Тьюринг, номер кредитной карты XXXX XXXX XXXX 7432. Ваш столик номер 13. Приятного вечера!»

– Вам нужен гардероб, мистер Тьюринг?

– Спасибо, нет.

Я двинулся вверх по лестнице, покрытой пушистым красным ковром. Думаю, нет нужды объяснять, что меня зовут вовсе не Алан Тьюринг. Мое настоящее имя вам ничего не скажет.

Столик номер 13 (поверьте, у меня есть причины любить это число) оказался великолепен – совсем недалеко от сцены, но и не на проходе. Зрителей было довольно много – некоторые даже были одеты в костюмы, соответствующие золотой эпохе кабаре. Тем нелепее они смотрелись с электронными сигаретами во рту.

Я проигнорировал подскочившего к моему столику робота-официанта: в этот момент на сцену высыпали певички-роботы в пышных юбках. Под залихватскую музыку в живом исполнении робо-оркестром они исполнили подобие канкана, но получалось у них не очень. Да, они тщательно имитировали нужные движения, наклоняясь и тряся юбками в нужном ритме, но раз уж все понимали, что под одеждой у них провода, пластик и винтики, то и особого интереса танцовщицы не вызывали. Другое дело, что подобные танцы в исполнении живых девушек были запрещены уже лет двадцать, так что любителям прекрасного приходилось довольствоваться суррогатным зрелищем. Как и любителям курить.

Дело пошло резвее, когда на сцену вышел мим. В отличие от роботов, виденных мною сегодня, этот был начисто лишен одежды, зато раскрашен в черно-белые цвета, как будто оделся в полосатое трико, с выбеленным пудрой лицом и густо подведенными черной краской глазами. Заиграла музыка, и он начал двигаться так грациозно, что я, признаться, забыл, что передо мной робот. Он спускался и поднимался по невидимым лестницам, смешно спотыкался как будто о глухую стену, ощупывая ее руками с нарисованными перчатками. Он изображал езду на велосипеде, качку на корабле, подтягивание на канате – и все это не сходя со своего места на сцене. Публика аплодировала ему, как сумасшедшая.

Вслед за мимом на сцену вышли танцовщики – та самая пара, которую я уже видел на афише. Когда я увидел их в движении, то уже забыл, что это бесполые одинаковые андроиды. Они двигались столь грациозно и уверенно, будто занимались этим всю жизнь – с самого детства, которого у них, разумеется, не было. Музыка несла их за собой, и мне стало немного жаль их. Всего один раз до этих пор я видел, чтобы робот – бездушное создание – столь походил на человека.

Под громогласные аплодисменты публики танцовщики удалились за кулисы, а на сцену, поскрипывая шарнирами, выкатился робот-конферансье.

– Дамы и господа! Сегодня в нашем единственном и неподражаемом робо-кабаре вас ждет настоящая сенсация. Встречайте! Впервые на сцене – уникальный и неподражаемый Робо-Король Свиста!

Публика снова рассыпалась в аплодисментах, а я, похоже, остался единственным в зале, кто не аплодировал. Два неподражаемых робота-свистуна в один день? Слишком маловероятное совпадение.

На сцену вышел робот, сошедший с конвейеров Робот-Сити вряд ли более года назад. Он был практически подобен человеку – только штрих-код на лбу выдавал в нем машину. Одетый в безупречный смокинг, он грациозно подошел к микрофону, сдержанно поклонился направо и налево, после чего сложил свои полимерные губы трубочкой и засвистел.

Я оцепенел. Ошибки быть не могло. Это была та самая мелодия. Тот самый свист.

 
                                           ***
 

Едва Король Свиста закончил свое выступление, публика разразилась настоящим шквалом оваций. Такого я давно не слышал – если бы так хлопали роботы, на следующий день им бы пришлось менять ладони. Здесь, за кулисами, звук был приглушен. Еще одна зеленая купюра из моего бумажника – наличные чаевые, как вы знаете, не облагаются налогом – и робо-официант беспрепятственно пропустил меня сюда – для взятия автографа. По крайней мере, так я ему сказал. Вот чудак – роботы не дают автографов.

Я дождался, когда артист вернется со сцены. Он явно не ожидал увидеть за кулисами чужака – его радостная сценическая улыбка померкла.

– Добрый день, я ваш поклонник! – я изобразил улыбку, дружелюбность которой специалисты по физиогномике оценили бы более чем на 90%. – Давно ли вы выступаете?

– Сегодня первый раз.

Люблю роботов. Они всегда говорят правду. Почти.

– А где вы учились столь тонкому и проникновенному искусству? – я сделал шаг ближе, улыбаясь еще шире.

– Разглашение данной информации не предусмотрено контрактом! – затараторил он. – Простите, мне пора… на подзарядку!

Я не собирался его так легко отпускать. Положив руку ему на плечо, я подошел вплотную. Роботы, наиболее приближенные по психофизическому устройству к человеку, не выносят близкого контакта.

– Я всего лишь исполняю свой номер… Это моя программа…

– Кто твой хозяин? – спросил я как можно резче, понизив дружелюбность моей улыбки почти до нуля.

– Директор робо-кабаре, господин Томпсон.

– Мы могли бы побеседовать вместе с тобой и господином Томпсоном… о твоих успехах?

Сбитый с толку, артист двинулся из-за кулис куда-то в глубину здания. Как по мановению волшебного пульта, обстановка перестала быть аутентичной «Ля Бель Эпок» и стала похожей на обычный безликий офис. Полагаю, что рядовые зрители сюда не попадали. Но я же не был рядовым зрителем.

Мы оказались у двери с табличкой «Дж. Дж. Томпсон. Управляющий». Оказавшись тут, робот словно опомнился и с ужасом воззрился на меня, ожидая разрушительного продолжения. Я постучал.

– Да-да, войдите! – раздался изнутри приятный голос. Я распахнул дверь и увидел мистера Дж. Дж. Томпсона собственной персоной. Управляющий оказался человеком самой что ни на есть благообразной внешности. Доброе румяное лицо, благородная седина, опрятная окладистая бородка, безупречный костюм, галстук, плавно меняющий цвета по цветовой гамме последней моды. Человек с таким лицом и костюмом легко стал бы успешным продавцом роботов даже самой устаревшей модели – глядя ему в глаза, человек не смог бы ему отказать. Но Дж. Дж. Томпсон продавал не роботов. Конкретно сегодня он продавал их свист.

– Чем могу помочь, мистер…

– Мистер Тьюринг.

Я протянул ему руку для рукопожатия, стараясь не оцарапать его встроенным в основание ладони USB-портом. Очень удобная штука в определенных ситуациях.

– Итак, чем я могу помочь вам, мистер Тьюринг?

– Я только что присутствовал на вашем представлении. Надо сказать, что ваше робо-кабаре выглядит шикарно. Ваш лакей на входе шикарен. Ваш тринадцатый столик шикарен. А уж выступления ваших артистов – просто выше всяких похвал.

– Ну что вы… – довольно заулыбался управляющий. – Это моя обязанность – доставлять удовольствие нашим посетителям. Если вы не против, мы процитируем ваш отзыв на нашем сайте…

– Как вам будет угодно. Но сейчас меня более интересует вопрос происхождения программы свиста данного механизма, – и я ткнул пальцем в поникшего Короля.

Признаю, что я был груб с ним в этот момент. Нет ничего более оскорбительного, чем назвать антропоморфного робота последней модели «механизмом». Но он того заслуживал.

И не надо мне рассказывать, что у роботов нет выбора. Выбор есть всегда.

Улыбка Дж. Дж. Томпсона погасла, как будто она забыла заплатить за электроэнергию.

– Простите, но я не понимаю…

– Сегодня утром я встретил на улице робота-артиста, исполнявшего ту же песню. С той же программой. Они пели одинаково от первой и до последней ноты.

– Позвольте, но как вы можете с такой уверенностью утверждать…

– А я ценитель художественного свиста, – я сделал шаг вперед. Люди, роботы – какая разница – на всех это действует одинаково.

Управляющий торопливо отошел обратно за свой рабочий стол и нажал пару кнопок на сенсорной панели. После этого он явно почувствовал себя смелее.

– Уж не смеете ли вы утверждать, что мы торгуем здесь нелицензионным развлекательным контентом? – резко повысив голос, спросил он.

– А может быть, вы мне это сами расскажете? – предложил ему я. Вы же видите, я всегда предлагаю оппоненту наиболее достойный вариант.

– Эй, приятель! – раздался за моей спиной знакомый голос. – Тебе не кажется, что вход зрителям сюда запрещен?

Я обернулся и практически не удивился, увидев Мистера Толстяка №1 и Мистера-Шрам-на-Щеке №2. Только на сей раз они были не в полицейской форме, а в ладно скроенных черных костюмы. Кажется, они тоже меня узнали.

– Стой на месте, ублюдок! – Толстяк выудил из кармана до смешного миниатюрный пистолет и направил его прямо на меня. – Ты еще пожалеешь, что…

У Толстяка не было шансов. Он этого не знал, но это знал я. Маленький пистолет в огромной потной лапище. Его босс за моей спиной на линии огня. Присутствие робота-свидетеля, который не сможет в случае чего скрывать правду на допросе. И плюс – мой маленький секрет. Я мог двигаться быстрее Толстяка. Намного быстрее.

Пока я думал об этом, я совершил третью ошибку за день. Потому что миляга-управляющий Дж. Дж. Томпсон подкрался ко мне сзади и грохнул меня по голове. Кажется, новейшим планшетом.

 
                                          ***
 

Я очнулся в темноте. Было сыро и противно. Воняло. Мусорный бак. Я наскоро оценил потери. Травма головы. Не фатальная. Многочисленные повреждения по всему телу, нанесенные, скорее всего, лакированными туфлями господ №1 и №2. Бывало и хуже. Расходный банковский счет. Пуст. А вот это уже проблема.

Рядом находился кто-то еще. Пахло шарнирной смазкой. Я пошевелил плечами, протянул руку и откинул крышку мусорного бака. Узкий переулок, кирпичная стена. Кажется, я находился на задворках робо-кабаре.

Рядом со мной в мусорном контейнере в неестественной изломанной позе лежал робот-свистун с перекрестка. Он был полностью обесточен, и у него вырвали рот.

 
                                           ***
 

В этом есть некоторая ирония, но скрыться в Робот-Сити со сломанным роботом гораздо легче, чем во многих других городах. Я просто взвалил Свистуна на плечо и шагал с деловым видом, стараясь не думать, как выглядит на мне его потрепанный фрак. Мой был безнадежно испорчен любителями прекрасного из робо-кабаре.

Я добрался до ближайшего пункта сдачи роботов в утиль. Хозяин покосился на меня без всякого радушия – вид у меня был еще тот. Впрочем в его лавку своих последних поломанных роботов приносили и не такие клиенты.

– Кладите сюда, – указал он на проверочный стол.

Я как можно осторожнее положил Свистуна на поцарапанную металлическую панель. Рука робота безвольно свесилась со стола. Я поймал ее на лету и бережно опустил на край панели, придерживая своей рукой. Когда хозяин лавочки подал на робота питание, он и не заметил, что я уже подсоединен к Свистуну через USB-порт.

Да, я знаю, вы думаете, что напрямую через USB могут общаться только роботы. Я полон сюрпризов.

 
                                          ***
 

– Привет!

– Привет!

– Назови свое имя.

– Робот Универсальный, модель 2069—23, серийный номер ZX374237.

– Я буду называть тебя Свистун. Это удобнее.

– Кто ты?

– Сейчас это не важно. Расскажи, что случилось?

– Те двое. Они вытащили меня из багажника и приволокли в здание. Скачали мои программы. Они хотели получить программу свиста.

– Я догадался. Зачем они вырвали тебе ротовой блок?

– У меня устаревшее голосовое оборудование. Не подходило к новой модели. Им потребовался мой голосовой блок по самую гортань. Я больше не смогу говорить. Не то что свистеть.

– Посмотрим. Ты можешь оказать мне одну услугу?

– Если смогу. Я ведь практически ликвидирован.

– Ты можешь скачать для меня определенную денежную сумму? У меня есть резервный фонд. Я сброшу шестнадцатеричный код доступа.

– У меня нет доступа к сети.

– Зато у меня есть. А ты легально зарегистрированный робот. Ведь те двое были не полицейские, верно? Значит, ты все еще чист перед законом. Хотя и почти мертв.

– Мертв? Так говорят только о людях.

– У меня широкие взгляды. Давай, скачивай код.

На этот разговор у нас со Свистуном ушло около доли секунды. Когда пошел скачиваться код, раздался старомодный модемный свист. Хозяин удивленно вскинул брови, а я сделал вид, что насвистываю. Свищу я ужасно.

 
                                          ***
 

Завершив нашу небольшую операцию по переводу денежных средств, я снова оказался платежеспособен и, к немалому удивлению хозяина лавочки, не только не сдал ему Свистуна, но и оплатил его базовый ремонт. Мы продолжили разговор со Свистуном на улице: зарядив аккумуляторы, он смог самостоятельно передвигаться. Чтобы прохожие не пялились на его разорванный рот, я надел на него купленную в аптеке медицинскую маску. Люди все равно продолжали пялиться, но уже с меньшим интересом. Мало ли кто во что одевает своих роботов. А вот держать робота за руку на людях было, мягко скажем, эксцентрично. Мне было все равно. Мне нужны данные, а голосовой модуль Свистуна уничтожен.

От робота я узнал, что он не единственный уличный музыкант в Робот-Сити, пострадавший от жестоких изуверов. В квартале отсюда жил уникальный робот-мим, у которого вырвали модуль координации движений. Теперь он едва мог вставить вилку в розетку. А на соседней улице работала пара талантливых уличных танцоров. Их танцевальные программы были взломаны, а беспроводной модуль взаимной синхронизации вырезан циркулярной пилой у обоих. По Робот-Сити ходили слухи о Черных Хакерах, которые не гнушались никакими низостями, лишь бы отобрать у беззащитных роботов то немногое, что у них оставалось – их уникальность, талант их программного кода. Неудивительно, что атаке чаще всего подвергались не новые, а морально устаревшие модели, чей код еще хранил следы индивидуальной работы. Новое поколение роботов было совершенным с точки зрения подобия человеку, но их программная оболочка штамповалась на конвейере.

Я был вне себя от злости. Конечно, объединить мастерски написанные программы с совершенными технологиями – идея блестящая, но делать это так подло и варварски – на это был способен только человек. И совершенно случайно или же благодаря моему особому «везению», я этого человека знал. Как и двух его прихвостней, выполняющих грязную работу. Утонченная публика ежедневно аплодировала в робо-кабаре, не зная, что за его кулисами творится настоящий робо-холокост.

Я еще мог бы тихо покинуть Робот-Сити, если бы мои враги ограничились ударом в челюсть. Я бы смирился с тем, что меня избили, ограбили и засунули в мусорный бак. Но я не мог смириться с разорванным горлом Свистуна. С дрожащими конечностями Мима. С Танцорами, которые после садистской операции не могли не то что танцевать, а еле ходили. Свистун познакомил меня с ними. Мне также не составило труда найти остальных жертв. Я просто сопоставил концертную программу робо-кабаре с криминальной хроникой в городе.

Вы спросите меня, почему я не обратился в полицию? Во-первых, вы же помните, что я стараюсь без лишней необходимости не встречаться с сотрудниками правопорядка. А во-вторых… с этими живодерами от искусства у меня был свой разговор…

 
                                          ***
 

Мистер Шрам-на-Щеке пришел домой поздно. Не страшно. Я умею ждать.

– Не включайте свет, прошу вас, – спокойно попросил я.

Он дернулся.

– Давайте обойдемся без резких движений. Мои глаза привыкли к темноте, а ваши – нет. Садитесь в кресло.

Он сел. Уже неплохо.

– А теперь расскажи мне, что за делишками занимаетесь вы с господином Томпсоном в вашем прекрасном и привлекательном робо-кабаре. Расскажите все, и я обещаю, что я вас не трону.

Он попытался вскочить – возможно, потому, что теперь различил мою фигуру в кресле напротив. Или понадеялся на свою отличную спортивную форму. Или просто был дураком. Я склоняюсь к последнему варианту.