Закон бандита

– О котором ты ничего не знаешь, – уточнил я.

– Немногим больше твоего, – проворчал Кречетов. – Программа Захарова забросила тебя то ли в иное время, то ли в иное измерение, где, как я понимаю, в твое сознание закачали какую-то информацию. Но какую – я без понятия. Ты что-то помнишь?

– Смутно, – покачал я головой, которая так и не перестала болеть. – Как несвязный сон, который был давным-давно. Какая-то операционная. Люди в белых халатах. И девочка.

– Что за девочка?

– Понятия не имею, – пожал я плечами. – Я ж говорю – все как в тумане. Отрывочные картинки, в достоверности которых я уже и не уверен. Знаешь, как бывает: видел сон, проснувшись, пытаешься вспомнить – и по ходу дела уже сам додумываешь детали, которых, может, даже и не видел в том сне.

– Ясно, – сказал Кречетов, озираясь. – Замнем для ясности. Сейчас о другом думать надо.

Мы стояли в коридоре, залитом зловещим красным светом. Шагах в десяти от нас лежал труп, уткнувшись развороченной головой в лужу собственной крови. Чуть подальше еще один мертвец сидел, прислонившись спиной к стене, будто отдохнуть решил. Руки трупа покоились на выпущенных из живота кишках, словно на подушке.

– Всегда поражался жестокости бандитов, – покачал головой Кречетов. – Вопрос один – зачем?

– А я уже давно не удивляюсь тому, что творят люди, – сказал я, направляясь к мертвецам. – Человек – самая жестокая на свете тварь, склонная осуждать других, при этом себя всегда считая идеалом доброты и порядочности. Сколько ты сам народа на тот свет отправил, не помнишь? И всегда убивал гуманно?

– Всяко было, – пожал плечами профессор. – Но я ж ради науки. Или для самозащиты.

– Бандиты этому «вольному» тоже живот вскрыли не без причины, – произнес я. – Скучно им в Зоне, вот и развлекаются на свой лад. И – заметь – при этом не считают себя сволочами, садистами и уродами.

Рядом с трупом лежал автомат Калашникова. Приклад АК был разбит пулей, магазин отсутствовал. Не оружие, короче. Думаю, и дальше будет то же самое – что более-менее годится в качестве хабара, бандиты по-любому уперли с собой. Поэтому я, передумав, протянул «Вихрь» Кречетову, а сам снял с плеча СВД. Для ближнего боя оружие не очень, но если увижу врага в длинном коридоре, успею снять прежде, чем он доберется до моего горла.

Но комплекс был совершенно безлюдным. Мы шли по направлению к складу, время от времени обходя мертвые тела. Резня тут была знатная. Кречетов даже разок поскользнулся и чуть не упал в кровавую лужу, залившую весь коридор от стены до стены.

Но чем ближе мы подходили к складу, тем явственнее до нас доносился какой-то шум. Вот уже и голоса можно различить, доносящиеся из-за поворота.

– Шевели поршнями, Хрип! Того и гляди «вольные» подрулят, и тогда нам всем трындец.

– Не мандражуй, пацан, – раздался хриплый голос, больше похожий на звериное рычание. – Два пулемета у входа – это тебе не хрен собачий. Встретит братва твоих «вольных», накормит маслинами по самые не хочу, если попробуют сунуться…

Я аккуратно выглянул из-за поворота коридора.

Ага, понятно.

Бандиты грузили хабар на большую металлическую телегу, в которую, вероятно, обслуга комплекса ранее собирала грязные простыни из операционных, а может просто вывозила мусор. На телеге уже было навалено прилично барахла – комбезов, оружия, коробок с консервами – но четверо «пацанов», облаченных в черные кожаные куртки, не прекращали своего занятия.

Ясно. После бойни основные силы группировки выдвинулись обратно к базе, оставив в захваченном научном комплексе команду мародеров с заданием собрать все, что имеет хоть малейшую ценность. А на входе их ждет транспорт и команда прикрытия с пулеметами на случай, если к комплексу подрулят «вольные», горя жаждой мести.

– И какой у тебя план? – прошептал мне в ухо Кречетов.

– Элементарный, – так же негромко отозвался я. – Тихо завалить их не получится даже из «Вихря» – до склада метров пятьдесят, а ходят эти грузчики парами. Одних завалим, вторые по любому заметят. Громко тоже нежелательно – охрана у выхода услышит выстрелы, прибежит. А против пулеметов в узком коридоре ловить нечего. Поэтому план такой…

И я вкратце изложил ученому свои соображения.

– Ну, давай попробуем, – пожал плечами Кречетов. После чего мы поменялись оружием.

Я засунул компактный «Вихрь» сзади за пояс, поднял руки, ощутив, как мне в затылок уперся ствол СВД, и вышел из-за поворота.

– Не стреляйте! – заорал Кречетов у меня из-за спины. – Я Снайпера поймал! За его голову вам целое состояние заплатят!

Грузчики, суетившиеся возле телеги, замерли на мгновение, после чего довольно сноровисто перевели оружие, болтающееся за их спинами, в боевое положение. Впрочем, увидев беспомощного меня с поднятыми руками, бандиты слегка расслабились и даже заухмылялись.

– По ходу, реально Снайпер, без базара, – сказал один из них, судя по командирскому голосу, старший группы. – Я его один раз видел, еще на нашей старой базе. А ты, который за ним кандехает, что за хрен с горы?

– Я профессор Кречетов, – отозвался мой конвоир. – Предлагаю обмен – Снайпера на академика Захарова, который находится у вас в плену. Плюс слово вашего командира, что вы больше не будете нападать на этот научный комплекс. Вещи со склада, так и быть, можете забрать себе.

Все это время я неторопливо шел вперед, Кречетов так же потихоньку двигался за мной. Услышав крики в коридоре, из глубин склада вышла вторая пара бандитов, присоединившись к первой.

После того, как профессор перестал орать, вся четверка заржала в голос.

– Ой, мля, ща сдохну! – давясь от хохота, взвыл один из «грузчиков». – «Нашего командира»… И хабар нам забрать разрешил… Ну ты отжег, яйцеголовый!

Внезапно старший группы, утерев рукавом выступившие слезы, прекратил истерический смех и рявкнул:

– Харэ гоготать! Захлопнули хавальники!

Бандиты послушно заткнулись.

– Это Снайпер, а не лошара какой-нибудь, – пояснил старший. – Ценный хабар. Але, профессор. Ну-ка стоять нах, не приближаться. Ща я свяжусь с Катаром, а вы, братва, пока держите этих двоих на мушке.

До бандитов, неторопливо поднимающих автоматы, оставалось метров двадцать. Честно говоря, я рассчитывал, что они будут ухохатываться и дальше, опустив в пол стволы. Но и сейчас я еще вполне успевал срезать их всех одной длинной очередью из «Вихря». О чем тихо и сказал:

– Слышь, профессор, ты ствол-то опусти. А то, когда я начну, как бы ты случайно на спуск не нажал.

– Стой как стоишь, Снайпер, – раздалось у меня из-за спины. – Мне понравилась твоя идея насчет обмена тебя на Захарова и научный комплекс. Если они согласятся, я тоже буду не против такой сделки.

Такого поворота я не ожидал тем более… Тот случай, когда твой план оказался слишком хорошо продуманным для того, чтобы заинтересовать не только бандитов, но и профессора, который всегда преследовал только свои интересы.

Эх, опять подвела меня моя дурацкая вера в то, что даже у самого последнего подонка могут остаться какие-то понятия о чести. В этом мире каждый человек давным-давно преследует только свои цели, и такой анахронизм, как порядочность, применяется людьми только тогда, когда она выгодна. И исключения из этого правила встречаются крайне редко.

А авторитетный бандит между тем достал из кармана мощную портативную армейскую рацию и, нажав на тангенту, оперативно доложил информацию кому-то, периодически кривясь от треска помех, неизбежных в Зоне.

Я же тем временем прокручивал в голове относительно недавние события, которые, помнится, описал в романе «Закон Охотника». Тогда я плотно пересекся с бандитами, подсобив Катару захватить базу на свалке и освободить брата. В благодарность Катар предложил мне стать «смотрящим» в группировке, но я отказался от столь сомнительной для меня награды, попросив взамен очень ценный приз. К чести нового главаря, он не отказал мне в просьбе, но я уверен, что мой отказ был воспринят как личное оскорбление. Теперь что по бандитским понятиям, что по законам Зоны Катар ничего не был мне должен, и ничто не мешало ему продать меня «боргам» или «вольным». Уверен, что и те и другие не забыли старые счеты и дадут за меня очень хорошую цену.

Бандит же, окончив переговоры, сунул рацию обратно в карман и махнул рукой:

– Слышь, профэссор! Годится твой расклад. Катар дает слово бригадира, что комплекс останется за тобой. Захарова тебе доставят на грузовике, который придет за последней партией хабара, – этот старый хрыч оказался совершенно беспонтовым и нахрен Катару не облокотился.

Бандиты снова заухмылялись, но, перехватив взгляд старшего, вновь стали очень серьезными. По ходу, осознали, что сделка нешуточная.

– Вот и отлично, – сказал Кречетов, доставая «Вихрь» у меня из-за пояса. Ловкий, зараза. Продолжая упирать мне в затылок длинный ствол СВД, это не так-то просто сделать. – Ловите ваш приз, граждане бандиты.

Я ощутил довольно сильный тычок в спину, после которого был вынужден сделать два шага вперед для того, чтобы не упасть лицом вниз.

А потом еще десять, глядя прямо в глаза старшему. Конечно, он мог сейчас высадить мне в живот очередь из своего автомата, но в то же время я знал – бандиты как никто в Зоне уважают силу. Дай я сейчас слабину, отведи взгляд, покажи хоть намеком, что боюсь, – и все. Забьют до бессознательного состояния, и к Катару привезут слабо вменяемое, окровавленное тело, связанное по рукам и ногам. Поэтому я сейчас медленно шел на ствол с поднятыми руками, криво ухмыляясь и не отводя внимательного, немигающего взгляда от лица командира группы. Я знал: когда смотришь на людей так называемым рассеянным зрением, насквозь, словно нет их вовсе, а ты рассматриваешь что-то, находящееся за ними, – тушуются они, не понимая, куда направлен твой взгляд. Особо нервные пытаются обернуться… либо просто жмут на спусковой крючок, чтоб не поддаться страху, который невольно закрадывается в их сердца.

Но старший бандит не нажал. Лишь отвел взгляд немного в сторону, и тихо сказал:

– Стой, Снайпер. Лучше тормозни. А то ж сам понимаешь…

Я остановился в трех шагах от среза ствола, черным глазком смотрящего мне в живот. И продолжал рассматривать пространство, находящееся за спиной бандита. Отличная эта штука – рассеянное зрение. И противника деморализует, и видно, что его кореши делают – пусть расплывчато, но вполне достаточно для того, чтобы среагировать. И сам на всякой фигне не концентрируешься. Пофиг все становится. Бьешь и убиваешь словно не людей, а безликие тени, стоящие на твоем пути…

Бандит понял, что даже если он и высадит магазин мне в живот, это не гарантия того, что сам он останется в живых. Чуйкой ощутил, которая отлично тренируется как в Зоне, которая пишется с заглавной буквы, так и в той, что со строчной. Потому, поразмыслив секунду, сказал примирительно:

– Короче, сталкер, давай добазаримся. Ты уже расклад понял. Если ты рыпаться не будешь, мы доставим тебя к нашему бригадиру со всем уважением. Крючковать и прессовать не станем, но только с тебя сталкерское слово, что нам от тебя проблем не будет. Идет?

– Даю слово, – кивнул я.

Бандиты хором выдохнули. Видать, слышали о моем дурацком моральном кодексе, что если я чего пообещал, то выполню. Много мне неудобств доставляет по жизни этот треклятый кодекс. При этом я уверен, что без него Кречетову и таким, как он, на свете живется намного проще, чем мне. Но ничего не могу с собой поделать.

– Только ты перо у него отмети, – сказал один из бандитов, показав стволом на «Бритву», висящую у меня на поясе. – А то мало ли…

– Иди сам и отмети, – огрызнулся старший группы. – Я своими зенками видел, как Халк дотронулся до того пера – и откинул ласты. Высох враз, как мумия. Так что если ты такой штормовой – давай, отметай, флаг тебе в руки.

– Да не, это я так брякнул, не подумавши, – сразу сдулся бандит. – Не обессудь, старшой…

– Ладно, проехали, – скривился старший. – Короче, хватит лясы точить, пора хабар на базу везти. Благо он у нас сегодня знатный.

* * *

Анатолия никто не пригласил отмечать «удачный рывок». Часть бандитов во главе с Катаром и Бокорезом повернулись к парню спиной, словно он был пустым местом, и направились вглубь базы. Остальные, кому, видимо, не положено было праздновать с элитой столь знаменательное событие, рассосались кто куда.

Анатолий остался один перед распахнутыми воротами базы.

– Интересное кино, – пробормотал он себе под нос. – И чего теперь делать?

Как-то сама собой пришла мысль, что Бокорез просто им воспользовался в сложный для него момент, а когда надобность в парне отпала, просто забыл о нем, словно о ненужной вещи. Что ж теперь делать? Хоть прям снова садись в автозак и двигай на нем куда глаза глядят. Да только, скорее всего, вон те вооруженные типы в кожанках, что возле машины трутся, вряд ли дадут это сделать.

– Подвисаешь? – раздался голос за спиной.

Анатолий обернулся.

Позади него, сложив руки на груди, стояла та самая девушка, с которой он дрался минут пять назад. Без маски. Как ее там? Сокол?

– Размышляю, – мрачно отозвался Анатолий. – А ты чего вернулась-то? Почему не с ними?

– Потому, что я не с ними, – усмехнулась девушка. – Я сама по себе. А вернулась потому, что жалко тебя стало. Видно же, что ты в Зоне случайный пассажир. И если тебе не помочь, то если не сегодня, так завтра погибнешь не за хвост крысособачий.

Хотел Анатолий рыкнуть, мол, ни в чьей помощи он не нуждается, – но подумал немного и язык прикусил.

Потому что нуждался.

Права эта Сокол. Не зная местных обычаев, каким бы ты гордым и независимым ни был, без поддержки первое время не обойтись. Про эту самую Зону на Большой земле много слухов ходило, и самый распространенный из них тот, что выживают здесь единицы. А гибнут очень и очень многие. Очень похожий на правду слух, кстати.

– Пошли посмотрим машину, на которой вы приехали, – сказала Сокол и, не дожидаясь ответа, направилась к автозаку, на котором Бокорез и Анатолий прорвались в Зону. Парню ничего не оставалось, как последовать за ней.

Видимо, девушка пользовалась авторитетом среди бандитов. При ее приближении двое молодых парней с обрезами двустволок сделали вид, что автозак им совершенно неинтересен, после чего направились к бандитской базе.

Сокол же залезла в кабину, взяла автомат, что лежал между сиденьями, и протянула Анатолию.

– Бери. Это твоя доля хабара.

– Чего доля?

– Добычи, – поморщилась девушка. – Привыкай. В Зоне свой сленг. И не путай его с бандитской «блатной музыкой». Разные вещи.

– Понял, – кивнул Анатолий.

Осмотрев кабину, девушка вылезла наружу, обогнула автозак и подошла к задней части кузова. Мазнула взглядом по пулевым отверстиям в дверях, после чего легко запрыгнула внутрь. Анатолий тоже влез в крытый кузов, успевший пропитаться сладковатым запахом крови.

Вид мертвых тел девушку нисколько не смутил. Она аккуратно обошла трупы, стараясь не наступать в подсохшие кровавые лужи, подняла с пола еще два автомата, осмотрела оружие.

– Годные стволы.

И тоже протянула их парню.

– Вторая часть твоей доли. И последняя. Автозак Бокорез себе заберет, это как пить дать, не зря его кореши рядом шатаются, следят, чтоб хабар не увели. А «калаши» – твои. За них он волну гнать не начнет, иначе это уже совсем беспредел будет с его стороны. Я ж вижу, что при вашем побеге ты отнюдь не балластом в кузове болтался.

– Откуда знаешь? – удивился Анатолий.

– Я в «Борге» следопытом была, – сказала девушка. – Да и сейчас по милицейской волне передали, что при попытке задержания беглых арестантов погибли четверо сотрудников. Из Пескаря стрелок примерно такой же, как из меня балерина, так что понятно, чьих это рук дело.

– Значит, не двое, а четверо, – вздохнул Анатолий. – Я не специально их убил. Случайно вышло.

– Что получилось – то получилось, – решительно отрезала девушка. – Сожалеть о содеянном будешь на скамье подсудимых, если на нее попадешь, конечно. А сейчас возьми себя в руки и постарайся просто выжить.

Парень кивнул. Чего уж тут, сделанного и правда не воротишь. Надо жить дальше.

– Пойдем, – сказала Сокол. – Теперь к Челюсти заглянем.

– К кому? – не понял Анатолий.

– К барыге местному, – пояснила девушка. – Не в милицейском же кителе тебе по бандитской крепости расхаживать. Не поймут и очень скоро обязательно предъявят.

– Что предъявят?

Девушка вздохнула.

– Да уж, с кем поведешься, от тех и наберешься. Вроде всего неделю с бандитами, а уже их «музыка» к языку прилипла. Неприятности у тебя будут из-за такой одежды. Так что пошли. И постарайся не задавать лишних вопросов, до ответов на которые сам дойти можешь. Ибо подбешивает.

– Похоронить бы надо, – кивнул Анатолий на мертвецов.

– Зона похоронит, – сказала Сокол. И, видя непонимающий взгляд парня, пояснила: – Ночью трупы вывезут на свалку вместе с остальным мусором и там сбросят.

– Это же люди, – поморщился Анатолий. – Как так можно?

– Хоронить бесполезно, – пожала плечами девушка. – Все равно ночью мутанты выкопают трупы и сожрут. Иногда сталкеры закапывают в землю что-то памятное, оставшееся от погибшего товарища, и над таким кенотафом ставят деревянный крест. Только в тех могилах нет никого. Зона сама хоронит своих мертвецов.

– Понятно, – проговорил Анатолий. После чего снял милицейский китель и накрыл им того, у кого его позаимствовал.

– Не обессудь, мужик, – прошептал он. – Так получилось. Не мы бы вас, так вы бы нас.

И вслед за Соколом выпрыгнул из автозака на землю.

– Совесть мучает? – спросила девушка. – Это хорошо, что мучает. Значит, она у тебя есть, в отличие от многих. Но лучше избавься от этого сомнительного хабара. Здесь, в Зоне, совестливые долго не живут.

Анатолий шел рядом с Соколом и про себя отметил, что ему приятно идти рядом с ней. У девушки был красивый голос, мягкие волосы и потрясающая уверенность в себе. Ее прямо-таки окружала аура силы, готовности драться со всем миром, если это потребуется. И Анатолий поневоле подзаряжался этой силой.

Сказки это, что любой здоровый, крепкий парень, попадая в незнакомую агрессивную среду, сразу адаптируется к ней, и сам черт ему не брат. Все боятся. Природой это заложено и называется инстинктом самосохранения. Просто некоторые умеют скрывать свой страх, глуша его яростью, накручивая себя до нужного состояния. Кто прошел армию или тюрьму, знает это не понаслышке. Конечно, можно бороться в одиночку, но всегда хорошо, если появляется тот, кто поможет в непростую минуту.

Сокол же, почувствовав брошенный искоса взгляд Анатолия, жестко произнесла:

– Только учти, Нокаут, или как там тебя еще. Не вздумай ко мне подкатывать. Это для тебя может закончиться очень плохо.

– Да у меня вообще-то девушка есть… – возмущенно начал было Анатолий… И осекся.

– Вот именно, – проговорила Сокол. – Нет у тебя больше никого, кроме себя самого. Ни девушки, ни семьи. И чем скорее ты это осознаешь, тем лучше для тебя.

– Уже осознал… наверное, – проговорил парень. – Слушай, хотел спросить. Как-то непривычно мне тебя Соколом звать. Может, можно по имени?

– Нельзя, – сверкнула глазами девушка. – Запомни – каждый, кто пересекает кордон, оставляет свое имя там, на Большой земле. Если к кому-то полезешь с таким вопросом, могут в челюсть двинуть или вообще пристрелить. Сочтут засланной крысой, которая собирает сведения о сталкерах. Мы здесь все вне закона, поэтому любой интерес к прошлому человека вызывает подозрение.

– Ясно, – кивнул Анатолий.

– Кстати, мы уже почти пришли, – сказала Сокол.

…Сбоку к бандитской крепости примыкала стальная будка, покрытая большими пятнами ржавчины. Анатолий сразу отметил, что сварена она из толстой броневой стали. Такую только из противотанковой пушки пробить получится, и то, наверно, не сразу.

У будки имелось окно со стальной створкой, которая сейчас была поднята кверху наподобие большого козырька. Само окно перегораживала решетка с толстыми стальными прутьями.

– Вот оно, логово Челюсти, – хмыкнула Сокол. – Сидит за своей решеткой, как паук в норе, ждет очередную жертву. Готовься, сейчас будет спектакль. И учись.

Когда парень с девушкой подошли к будке, внутри нее наметилось какое-то движение. Приглядевшись, Анатолий увидел внутри темного помещения крупного мужика в маске-балаклаве и кожаном плаще с капюшоном.

Мужик протер глаза, зевнул и уставился на посетителей.

– Мир твоей хате, Челюсть, – почтительно проговорила девушка.

– Чего приперлись? – проворчал барыга. – Есть хабар – будет базар, а нет хабара – валите, фраера.

– За фраеров и ответить можно, – ласково проговорила Сокол, поднимая автомат. – Защитит тебя от пули твоя решеточка?

– Сокол, ты, что ли? – воскликнул Челюсть. – Не обессудь, попутался малехо спросонья, не срисовал тебя с ходу. Чего притаранила, алюра моя золотая?

– Два ствола, – коротко, сквозь зубы бросила девушка.

– Плетки – это всегда в цвет! – улыбнулся торговец, сверкнув золотым зубом. – Давай заценим твой хабар, бриллиантовая моя.

Из-под окна с грохотом выдвинулся глубокий металлический ящик, куда девушка сложила оружие, – и тут же уехал обратно.

Торговец достал один автомат и ловко разобрал его. Анатолий отметил, что, отслужив в разведке, вряд ли справился бы лучше. То же самое Челюсть проделал и со вторым «калашом», после чего скривился, словно только что случайно проглотил жирную муху, залетевшую в рот.

– Не прими в ущерб, алюра моя, но игрометы голимые шо песец, – сказал он голосом врача, сообщающего родственникам о смерти пациента. – Древние, как вставные жевалки моей прабабушки, внутри все убито в хлам. Плюс по номерам вижу – они ж сто пудов ментовские, а значит, их, сама вкуриваешь, только на запчасти. Могу подкинуть тебе за оба ящик тушенки, но это только из уважухи…

– Здоров ты, Челюсть, метлой чесать, – задумчиво проговорила девушка. – По ходу, ты, душа твоя барыжная, во мне лошицу увидел. Знаешь, задолбал ты. Каждый раз одно и то же. Я ж не посмотрю, что ты с Катаром дружбу водишь. Пристрелю чисто из принципа, выплачу братве цену за твою голову и разойдусь с ними краями. Зато твой преемник точно будет знать, что разводить Сокола – себе дороже.

– Так бы с ходу и разложила, – недовольно буркнул торговец. – А я ж чо? Я ничо. Я по привычке рынкую, без этого какой навар? Номера я, понятное дело, спилю, а требуху в игрометах и похуже видали. Что хочешь за свой хабар, бриллиантовая моя?

Сокол кивнула в сторону Анатолия.

– Организуй пацану куртку по размеру с вшитыми бронепластинами, комбез «флору» и прыжковые берцы. Сотню «пятерки». Плюс две «эргэдэшки» и одну «эфку». И будем считать, что нормально побарыжили.

– Да ты побойся Зоны, Сокол! – взвыл Челюсть. – Это ж гоп-стоп средь бела дня! За два игромета…

– Я в курсе, почем нынче в Зоне «калаши», – перебила его девушка, – так что комедию ломай перед зелеными «отмычками». Но, так и быть, пойду тебе навстречу. Пусть будет шмот, полсотни патронов и одна «эфка».

– По рукам, – горестно вздохнул торговец. – Сильна ты рынковать, алюра моя. Может, пойдешь ко мне в подельники? Долю дам с навара, целых десять процентов!

Сокол усмехнулась.

– Знаешь поговорку «сделал дело – пришей подела». Боюсь, что если мы вместе займемся бизнесом, то очень скоро или я тебя зарежу, или ты меня ночью сонную пристрелишь. Поэтому давай-ка лучше наши дела делать порознь.

– Как скажешь, золотая моя, – отозвался Челюсть. Потом смерил взглядом Анатолия и безошибочно выдал ему одежду по размеру – камуфлированную рубашку со штанами, берцы из мягкой и прочной кожи и тяжелую кожаную куртку с капюшоном, больше похожую на доспехи. Следом в лоток отправилась россыпь патронов и ребристая граната.

Пока Анатолий переодевался, Сокол тактично отвернулась, на что Челюсть хмыкнул, но что-то сказать не рискнул. Зато, когда парень, набив патронами пустой магазин, начал пересыпать остальные в карманы, не сдержал трагического стона:

– Да уж, неслабо побарыжили. Прокатила ты меня, Сокол, как последнего фраера…

– Ладно тебе, хорош причитать, – поморщилась девушка. – Скажи спасибо, что я к тебе клиента привела. Теперь будет к тебе хабар носить. Считай сегодняшнюю сделку твоей инвестицией в будущее.

– Чего? – опешил торговец – слово «инвестиция» было ему незнакомо. Но его вопрос остался без ответа – парень и девушка, развернувшись, уже уходили от его будки в сторону распахнутых ворот бандитской базы.

По пути Сокол рассказывала основы: как себя вести, зайдя в «хату», что можно говорить, что лучше не надо. С кем есть за одним столом, как ответить на резкое слово или глупую шутку, что такое «воровские понятия» – и многое, многое другое.

У Анатолия аж голова загудела от обилия информации. Но он понимал – без нее не выжить. А выжить теперь ему было просто необходимо. Потому что мысли у него немного пришли в порядок, и он осознал: люди, сломавшие ему жизнь, остались на свободе и продолжают себе ходить по ресторанам, развлекаться, безнаказанно совершать преступления, вытирая ноги о тех, кто слабее. Это было неправильно. Пусть теперь Анатолий сам преступник в глазах закона, но сейчас, именно сейчас у него вдруг появилась цель в жизни. Реальная. Настоящая. И простая. Сделать так, чтобы те люди никому больше не смогли сломать жизнь так, как они сломали ее ему.

* * *

От озера Куписта до свалки было километров десять. Но бандиты, похоже, решили все двадцать намотать, объезжая загоризонтную РЛС, проблемные села и территорию, контролируемую наемниками. Понять ловцов удачи было можно: когда грузовик доверху набит хабаром, рисковать никому неохота.

Меня определили в кузов, выделив место на мешке с одеждой. Все, как и было обещано, с уважением. И, само собой, с бдительной охраной в виде пятерых бандитов с автоматами, которые они держали на коленях, как бы невзначай направив стволы в мою сторону.

Я про себя усмехнулся. Вот, небось, они сейчас своего старшего матерят мысленно! Это ж надо – не только не связал такого пленника, но и нож его легендарный ему оставил. А вдруг выхватит его легенда Зоны и бросится? И чего тогда с ним делать? Про то, что он может, куча слухов по Зоне ходит, причем один страшнее другого…

Все это было написано в глазах бандитов, словно в книге. Взгляды настороженные, страх в них плещется… И это плохо. Со страху кто-то из них может и на спуск нажать – вон у двоих особо боязливых пальцы как раз на них и лежат.

Чтоб не провоцировать сопровождающих, я откинулся на борт крытого грузовика, прикрыл глаза и расслабился. Отдых в Зоне штука редкая, как артефакт-уник. На зараженных землях постоянно куда-то бежать надо, то в атаку, то от кого-то, твердо решившего тебя пристрелить или сожрать. А тут делать абсолютно нечего. Сиди себе да жди окончания путешествия. Грех не воспользоваться возможностью и не расслабиться.

По моим расчетам, мы были где-то в районе Корогода, когда грузовик дернулся, взвыл двигателем – и встал намертво. Бандиты немедленно принялись материться, суетиться и стучать каблуками по полу кузова. По их воплям я понял, что машина въехала передним колесом в какую-то аномалию, и теперь колесу звездец. Но в моем случае это не был повод открывать глаза, ибо пленник не обязан решать проблемы пленивших.

Побеспокоить меня никто не рискнул, поэтому, пока бандиты меняли колесо, я даже успел вздремнуть и проснулся, лишь когда машина вновь тронулась с места.

– Ну и нервы у тебя, Снайпер, – покачал головой тот бандит, что сидел ко мне ближе всех. Странный тип. По его мнению, мне, наверно, тоже надо было вскакивать со своего места и, матерясь, носиться туда-сюда по машине, выясняя, чего это мы стоим, а потом вместе со всеми сношать мозги водиле, который, мать его, не умеет правильно домкратить грузовик и быстро крутить гайки.

Я не ответил, лишь зевнул и приготовился снова отрубиться, ибо покачивание и тряска машины на грунтовке меня нисколько не раздражали, а, скорее, убаюкивали, как вдруг справа и слева от меня раздалась отрывистая трескотня.

В следующее мгновение мне в лицо брызнули мозги того бандита, который только что восхищался моими нервами, при этом сам я уже падал на пол грузовика, потому что мои рефлексы практически всегда опережают мысли.

Впрочем, размышлять в этой ситуации было не о чем. Кто-то прострочил машину несколькими длинными очередями, в результате чего моя охрана теперь валялась на полу в лужах собственной крови. А мне в очередной раз повезло – тот бандит, которого восхитила моя нервная система, остановил своей головой пулю, которая летела мне прямо в лицо. Хорошо, когда рядом есть люди, головы которых могут тебе пригодиться. Как и тела, между которыми я уже полз к заднему борту грузовика, по пути прихватив ближайший автомат. Очевидно, что вооруженные люди, напавшие на грузовик, не захотят оставлять свидетелей своего деяния, и мне совершенно не улыбалось составить компанию пятерым мертвым бандитам.

Хотя нет, четверым.

Один из бандюков пошевелился, посмотрел на меня и приложил палец к губам. Тихо, мол. Ишь ты, какой сообразительный! А я как раз собирался спеть в голос что-нибудь для поднятия настроения.

Две очереди еще раз простучали кузов, после чего чей-то зычный голос заорал снаружи:

– Парни, хорош, мля! Весь хабар перепортите нах! Эй, есть кто живой в кузове? Выходи без оружия. Не тронем, вы нам нахрен не уперлись. Выметайтесь и валите нах.

Пока голосистый снаружи обещал нам столь прелестные перспективы, я пытался понять, сколько бойцов снаружи. Судя по строчкам пулевых отверстий в тенте грузовика, не меньше четырех. Но может быть и больше. Понятное дело, если мы сейчас выйдем, тут же нас и прикончат. Поэтому выходить надо было правильно.

Я прихватил второй автомат и заметил, что выживший бандит сделал то же самое. Это правильно. Когда начнется, менять магазины будет некогда. А еще мне понравилось, как этот выживший двигался. Полз правильно, не отклячивая зад кверху, а главное, все делал спокойно, без паники. И, кстати, заслышав стрельбу, упал так же, как и я, раньше, чем понял, что происходит. Такие рефлексы никакими тренировками не наработать. Это значит, что бандит из бывалых, повоевавший немало и научившийся выживать в боевой обстановке.

Когда мы оба оказались возле заднего борта, я жестом показал: мой сектор слева, твой справа. Бандит кивнул – понял, мол.

А обладатель зычного голоса продолжал орать:

– Короче, считаю до трех. Не выхо́дите – не обессудьте. Раз. Два…

Но на счет «два» я уже выпрыгнул из кузова, приземлился на ноги, перекатился, уходя от возможных выстрелов, и длинной очередью перечеркнул пять ростовых фигур, замерших слева от меня. Неудобное это занятие, когда в руках не один, а два автомата, но с такого расстояния промахнуться сложно, а слово «удобство» вообще неприменимо к сталкерам, у которых вся жизнь неудобная, словно старые ботинки, постоянно натирающие ноги до кровавых мозолей.