Коммунизм против капитализма. Третий раунд

§ 6. О двухконтурной денежной системе экономики Сталина

Мы этот вопрос уже вкратце рассматривали при обращении к работе Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР». Рассмотрим его более подробно.

Говоря о двухконтурности денежной системы имеется в виду, что данная система состоит из безналичного и наличного денежного обращения, безналичных и наличных денег. В. Катасонов напоминает, что так сегодня устроены денежные системы всех стран мира, в т. ч. современной России. В странах Запада в общем объёме денежной массы примерено 90 % приходится на безналичные деньги, а оставшиеся 10 % – на деньги наличные. В России это соотношение составляет 70 % к 30 %.

Наличные деньги – это бумажные знаки, обычно называемые банкнотами, выпускаемые Центральным банком, плюс некоторое количество разменной монеты. Безналичные деньги – это записи на бумажных, а в настоящее время почти исключительно на электронных носителях, их ещё называют депозитными деньгами. Их выпускают коммерческие банки в виде кредитов, которые размещаются на банковских счетах (депозитах). При этом наличные деньги могут переходить в безналичную форму, а безналичные – в наличную. Т. е., в современной денежной системе два контура между собой соединены.

А вот в сталинской денежной системе было совсем по-другому.

Как мы уже говорили выше, источником накопления для проведения индустриализации страны были социалистические предприятия, земля, недра и т. д., которые все принадлежали народу, находились в общенародной (государственной) собственности. Прибыль, получаемая при этом, направлялась не в карманы капиталистов, которых не было, а на проведение индустриализации, затем – коллективизации и т. д.

Продукция группы отраслей А (производство средств производства) не имела статус товара, а передавалась с одного предприятия на другое, и далее оставаясь собственностью всего народа в лице пролетарского государства. Точно также сельхозмашины (трактора, комбайны и т. д.) не продавались и даже не передавались колхозам, которые имели другую форму общественной собственности (колхозно-кооперативную), а передавались государственным машинно-тракторным станциям.

Катасонов при этом обращает внимание, что именно так в настоящее время осуществляется отношения между различными предприятиями внутри крупнейших национальных и транснациональных корпораций. Между этими предприятиями внутри данной корпорации нет рыночных отношений. Эти отношения являются ярким примером административно-командной системы, т. к. распределение ресурсов между подразделениями корпорации осуществляется на основе решений, исходящих из руководящего центра (штаб-квартиры) корпорации. Учёт перемещения ресурсов внутри корпорации осуществляется на основе так называемых трансфертных цен, которые имеют мало общего с рыночными ценами. Всё заточено на максимизацию интегрального результата.

Катасонов образно сравнивает СССР с крупнейшей корпорацией, хотя на самом деле, в нашей стране был создан единый народно-хозяйственный комплекс. А распределение средств производства, сырьевых ресурсов и т. д. между предприятиями осуществлялось высшими руководящими и планирующими органами (Госпланом, Госснабом, министерствами).

Только цели ТНК и СССР кардинальным образом различаются. Весь производственный процесс в корпорациях нацелен на получение максимальной прибыли, а в СССР (сталинском СССР) – на повышение материального и культурного уровня жизни народа.

Сталин в «Экономических проблемах» показал, что только в области внешней торговли средства производства превратились в товар. Но внутренний рынок страны был надёжно защищён от внешнего государственной монополией внешней торговли и государственной валютной монополией.

Опыт сталинской экономики тщательно изучили в Японии, отмечает автор. Он был учтён при организации крупнейших японских корпораций, которые кардинально отличались по своим методам деятельности от корпораций других стран Запада. В японских корпорациях царил дух так называемого патернализма, когда тысячи, десятки тысяч людей чувствовали себя членами одной большой семьи, во главе которой были высшие руководители корпорации, заботившиеся о своих подчинённых. Существовали социальные гарантии, практика пожизненного найма, связь корпорации с вышедшим на пенсию работником. И как результат, сотрудники работали на совесть, потому что чувствовали, что каждый на своём месте работает на общий результат, пусть это будет даже и прибыль. Не было слишком большой поляризации доходов высшего и низового звена, каждый понимал, что получает по труду, существовала определённая атмосфера социальной справедливости. Всячески поощрялись различные рационализаторские предложения. Сами японцы не раз признавали, что это есть заимствование советского опыта. С конца 1980-х годов прежняя система патернализма стала уходить из японских корпораций, экономика страны погрузилась в рецессию.

Таким образом, делает вывод автор, безналичные деньги не обладали такой функцией как средство обмена. Их даже нельзя назвать мерой стоимости, т. к. средства производства не продавались как товар, а распределялись, т. е. фактически, не обладали стоимостью.

Безналичные деньги были некой условной единицей, с помощью которой велось планирование распределения всех видов ресурсов в экономике, учёт и контроль их использования, поддерживалась дисциплина договорных отношений между предприятиями.

Хотя в сталинской экономике были такие понятия как «оптовый рынок», «оптовые цены», но они также были условными. Так называемые оптовые цены рассчитывались по затратному методу путём суммирования всех затрат живого и овеществлённого труда в условных единицах, называемых «безналичный рубль». Прибыли внутри сталинской системы не начислялось, важен был именно реальный, вещественный итог. А из стоимостных показателей плана и отчётности на первом месте находился показатель снижения себестоимости (издержек производства). Таким образом, в сталинскую экономику был заложен противозатратный механизм.

После кредитной реформы 1931–32 гг. единоличным эмитентом безналичных денег стал Государственный банк СССР. К этому времени коммерческие банки были ликвидированы. Остались несколько специализированных банков, занимавшихся долгосрочным кредитованием предприятий. Их ресурсная база формировалась преимущественно за счёт государственного бюджета.

Госбанк СССР в результате реформы приобрёл статус монополиста в области краткосрочного кредитования, стал единым расчётным центром, который обслуживал и предприятия, и госбюджет, и специальные государственные банки. Все «горизонтальные» расчёты между предприятиями в обход Госбанка были запрещены. Кредитные ресурсы, которые поступали в виде безналичных средств на счета предприятий, имели своим источником средства государственного бюджета и те временно свободные средства, которые предприятия размещали на счетах Государственного банка. Если этих двух источников не хватало, Госбанк прибегал к дополнительной эмиссии денег.

Безналичная эмиссия Государственного банка осуществлялась на основе кредитного плана страны, который увязывался с общим народнохозяйственным планом и бюджетом государства.

Налично-денежный оборот практически свёлся к обороту денежных доходов и расходов населения. Он проходил главным образом через кассы государственных и кооперативных организаций и через кассы Госбанка СССР.

«За вложенный в сталинскую систему труд, – пишет В. Катасонов, – каждому гражданину предоставлялся набор жизненно необходимых благ. Сам этот набор определялся достигнутым уровнем производства и производительности труда. На первом этапе ставилась задача просто обеспечить всех трудящихся хлебом и основными продуктами питания. Далее одежда, жильё, потом образование, медицина, бытовая техника и прочее по мере развития системы. В сталинской экономике на первом месте были конкретные товары и конкретные их количества (килограммы, штуки, единицы), а деньги были вторичны».

Выпуском наличных денег и планированием их обращения занимался Госбанк СССР.

Главная задача Госплана, Народного комиссариата (министерства) финансов и Госбанка состояла в том, чтобы поддерживать покупательную способность наличного рубля, не допускать его обесценения, инфляционного роста цен на рынке потребительских товаров.

Между безналичным контуром и наличным контуром денежного обращения были выставлены очень прочные барьеры. Предприятиям разрешалось переводить в наличную форму лишь те суммы, которые предназначались для выплаты заработной платы и расходов на командировки, и некоторые иные мелкие расходы.

За многие десятилетия двухконтурной денежной системы случаи незаконной «обналички» в СССР можно пересчитать по пальцам, пишет Катасонов.

После прихода к руководству страной М. Горбачёва началась завершающая фаза разрушения сталинской экономики, – отмечает автор. Удар был нанесён по двухконтурной системе денежного обращения. Под предлогом совершенствования материального стимулирования работников на партийном и государственном уровне были приняты решения, которые разрешали переводить часть безналичных средств различных фондов предприятий в фонд материального поощрения, а из него – переводить деньги в наличную форму.

Ранее до Горбачёва была проведена репетиция под названием «реформа Косыгина-Либермана». Она ослабила барьер между безналичным и наличным контурами денежного обращения, не говоря уже о том, что усилила затратный характер экономики. Во-первых, предприятия были ориентированы на прибыль как ключевой показатель. Во-вторых, им было разрешено переводить часть своей прибыли в фонды материального поощрения. Всё это, якобы, должно было стимулировать трудовую активность и снижение себестоимости продукции.

А в ходе перестройки плотина между двумя контурами денежного обращения была окончательно разрушена. В 1989 г. известный экономист Якушев писал, цитирует его Катасонов: «Сейчас в фонды материального поощрения стали обильно переводиться «счётные» деньги. И вот результат – финансовая система практически дезорганизована».

Обналичивание «счётных» денег стало главным источником первоначального накопления капитала теми, кого в дальнейшем прозвали «новыми русскими» и из которых выросли современные олигархи.

«Мы сегодня живём в царстве рыночной экономики, – продолжает далее Катасонов, – и наблюдаем почти ничем неограниченную конвертируемость денег из наличной формы в безналичную и обратно».

И Катасонов предлагает запретить конвертацию безналичных денег в наличные и вернуться к сталинской модели двухконтурной денежной системы.

Мы дополним – это можно будет сделать только в возрождённом пролетарском государстве.

Глава 6. Уничтожение сталинской экономики – материально-технического базиса социализма

На этом вопросе профессор Катасонов останавливается достаточно подробно. Он выделяет три основных этапа демонтажа сталинской экономики:

• период экспериментов Хрущёва;

• реформы Косыгина-Либермана и застой эпохи Брежнева;

• перестройка Горбачёва.

Рассматривая «эпоху Хрущёва», профессор считает, что причины хрущёвских преобразований носят политический характер. По мнению автора, в СССР не удалось создать подлинной системы народовластия. Считает, что по Конституции СССР 1936 г. главную роль в управлении страной должны были играть Советы, а партия, по его мнению, должна была отказаться от непосредственного участия в управлении государством, в т. ч. экономикой, что партия должны была заниматься только идеологической работой и подготовкой (отбором) кадров.

Профессор Катасонов забывает, что Советы являются организационной формой диктатуры пролетариата. А партия – это передовой, самый сознательный и наиболее организованный отряд пролетариата, его руководящая сила. Отодвинуть партию, передовой отряд пролетариата, от участия в решении вопросов экономической политики, в решении вопросов создания материально-технической базы социализма (а это – индустриализация страны, коллективизация сельского хозяйства и культурная революция) это означало обречь дело строительства социализма и постепенного перехода к строительству коммунизма на неминуемое поражение. Здесь, в данном вопросе, профессор пребывает в плену мелкобуржуазных иллюзий.

Выступая с докладом «О проекте Конституции Союза ССР» 25 ноября 1936 г. на Чрезвычайном VIII Всесоюзном съезде Советов товарищ Сталин сказал: «Я должен признать, что проект новой Конституции действительно оставляет в силе режим диктатуры рабочего класса, равно как сохраняет без изменения нынешнее руководящее положение Коммунистической партии СССР. Если уважаемые критики считают это недостатком проекта Конституции, то можно только пожалеть об этом. Мы же, большевики, считаем это достоинством проекта Конституции» (И. Сталин, «Вопросы ленинизма», стр. 523).

§ 1. Хрущёвские «эксперименты»

Все реформы Хрущёва, если это можно назвать реформами, а не вредительством, имеют корни в наличии остатков товарного производства, товарно-денежных отношений в стране. И если Сталин, сталинское руководство вело страну в направлении уничтожения, ликвидации товарного производства и соответствующих ему товарно-денежных отношений, то Хрущёв, хрущёвцы повели дело в обратном направлении – в направлении усиления развития товарного производства и, соответственно, в усилении роли товарно-денежных отношений.

Идеологическим обоснованием хрущёвских «реформ» послужил XX съезд КПСС (14–25 февраля 1956 г.), на котором Хрущёв на закрытом заседании съезда выступил с докладом «О культе личности и его последствиях». Причём, следует отметить, данный доклад был произнесён Хрущёвым уже когда съезд закончил свою работу и в повестку дня съезда он не входил.

В Постановлении июльского (1955 г.) Пленума ЦК КПСС «О созыве очередного ХХ съезда КПСС» сказано:

«1. Созвать очередной ХХ съезд КПСС 14 февраля 1956 г.

2. Утвердить следующий порядок дня съезда:

1) Отчётный доклад Центрального Комитета КПСС – докладчик секретарь ЦК т. Хрущёв Н. С.

2) Отчётный доклад Центральной ревизионной комиссии КПСС – докладчик председатель ревизионной комиссии т. Москатов П. Г.

3) Директивы ХХ съезда КПСС по шестому пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР на 1956–1960 гг. – докладчик председатель Совета Министров СССР т. Булганин Н. А.

4) Выборы центральных органов партии».

(Правда, в журнале «Известия ЦК КПСС», выпускавшемся при Горбачёве, в № 3, 1989 г., в котором опубликован доклад Хрущёва «О Культе личности…», в примечаниях к докладу сказано: «Предложение о проведении закрытого заседания съезда и выступлении на нём Н. С. Хрущёва с докладом «О культе личности и его последствиях» было выдвинуто Президиумом ЦК КПСС 13 февраля 1956 г. В тот же день состоялся Пленум ЦК КПСС, который принял это предложение». Но в сборнике «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и Пленумов ЦК (1898–1986)», т. 9 (1956–1960), изданном в 1986 г., т. е. уже в горбачёвские годы, никакой информации об этом Пленуме нет. Продолжу цитату из «Известий…»: «Ход закрытого заседания съезда не стенографировался. После окончания доклада было решено прений по нему не открывать (т. е. Хрущёв просто боялся услышать мнение делегатов съезда – Д. И.). По предложению Н. А. Булганина, председательствовавшего на этом заседании, съезд единогласно принял постановление «О культе личности и его последствиях», которое было опубликовано в печати, а также постановление о рассылке текста доклада партийным организациям без опубликования его в открытой печати». Более того, в порядок дня съезда было внесено для рассмотрения четыре вопроса, предложенных июльским (1955 г.) Пленумом ЦК и утверждённых на съезде. Доклад «О культе личности» в повестку съезда не входил).

Как видно, очень боялся Хрущёв открытого обсуждения своего клеветнического доклада в партии и в народе, очень велик был авторитет Сталина. И этот мелкобуржуазный деятель, скрытый троцкист ещё смел говорить о возврате к ленинским нормам и принципам партийной жизни?!

В своём докладе «О культе личности…» Хрущёв много говорил о возвращении к ленинским нормам и принципам партийной жизни. О каких же «ленинских нормах и принципах» может идти речь, когда доклад готовился втайне не только от партии и народа, но даже втайне от руководства партии. Это явный антиленинский шаг Хрущёва и его группировки по отходу от ленинских принципов партийного руководства и норм партийной жизни, прикрываемый клятвами в верности этим нормам и принципам.

Но антисталинская кампания, развязанная Хрущёвым с ХХ съезда, готовилась им давно и исподволь. По сути, она началась уже через несколько месяцев после смерти Сталина.

На Пленуме ЦК КПСС, состоявшемся в июле 1953 г., основным вопросом повестки дня был вопрос «О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берия», с докладом по которому выступил Г. М. Маленков, бывший в то время Председателем Совета Министров СССР, т. е. занявший пост, который занимал Сталин. (Вопрос о Берия мы здесь рассматривать не будем, так как он не относится к главной теме нашей работы и требует дополнительного исследования. Хочу только отметить единодушие всех участников Пленума – если, разумеется, в горбачёвском журнале не были внесены правки в выступления, – как руководящего состава, так и местных работников, особенно тех, кто работал непосредственно под его руководством, в том числе по решению вопросов создания атомной бомбы, единодушие в осуждении Берия как интригана, авантюриста, провокатора, карьериста, беспринципного человека, относившегося с крайним неуважением к людям, работавших с ним. Впрочем, по отношению к Берия есть и другие мнения. Несмотря на указанные личные недостатки, он был прекрасный организатор, под его руководством работал научный коллектив, который сумел в кратчайшие сроки создать и испытать атомную бомбу, тем самым положив конец атомной монополии США. Ряд исследователей того времени – В. Седых, Г. Дорофеев, В. Суходеев и многие другие, – пишут, что Сталин не умер естественной смертью, а был убит «соратниками», троицей Хрущёв, Маленков, Берия, которые рвались к руководству партией и страной. Чего стоит хотя бы проведение совместного заседания Пленума ЦК КПСС, Совета Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР 5 марта 1953 г. с 20 час. до 20.40, когда Сталин ещё был жив, – он умер в 21 час. 50 мин., как сообщалось в извещении о кончине Сталина – где эта троица распределила высшие посты в партии и государстве. А затем уже начала вести борьбу между собой за установление единоличной власти. Об этом совместном заседании опубликована информация в «Известиях ЦК КПСС», № 1, январь 1991 г., стр. 160.).

В своём докладе Маленков затронул вопросы несоблюдения ленинских принципов партийности руководства и норм партийной жизни, выразившиеся в том, что годами не собирался Пленум ЦК, что XIX съезд партии состоялся только через 13 лет после XVIII съезда, тем самым нарушался принцип коллективности руководства.

Также Маленков остановился на письме Берия (письмо было изъято при аресте Берия) Ранковичу, одному из руководителей Югославии (зам. Председателя Союзного Исполнительного вече ФНРЮ) с просьбой коренного пересмотра и улучшения отношений между обеими странами. И просил информировать Тито и организовать конфиденциальную встречу особо на то уполномоченных лиц. Эту встречу Берия хотел осуществить в обход ЦК.

Хрущёв в своём выступлении много внимания уделил разоблачению Берия, тому, что тот ловко втёрся в доверие Сталина. О Сталине Хрущёв говорил, что в последнее время Сталин болел, мало участвовал в совместной работе и слишком доверял Берия. И кратко подытожил, что надо регулярно проводить пленумы ЦК, заседания комитетов партии, сессии депутатов трудящихся, что очищение партии от Берия будет способствовать укреплению нашего ленинско-сталинского руководства. Нельзя не обратить внимания на то, как Хрущёв высказался об итогах войны: «О чём говорят итоги войны? Они свидетельствуют о силе нашей партии, о сплочённости советского народа вокруг партии, о безграничном доверии народа нашей партии и её руководству». А кто руководил партией и государством в этот период?! – о Сталине ни слова. А ведь в бой воины Красной Армии поднимались в атаку с возгласом: «За Родину! За Сталина!». Сам народ в минуту смертельной опасности олицетворял в лице Сталина Советскую Родину, которую он защищал, жертвуя своей жизнью.

Молотов в своём выступлении назвал Берия предателем и врагом партии и Советского государства, который хотел использовать аппарат МВД в своих антипартийных антисоветских целях. В частности, Молотов остановился на позиции Берия по германскому вопросу, которая заключалась в том, что нечего заниматься строительством социализма в Восточной Германии, а надо, чтобы и Восточная и Западная Германии объединились в одно буржуазное миролюбивое государство. Это сразу же вызвало возражения членов Президиума ЦК, которые пришли к выводу, что Берия скатывается на буржуазные позиции.

Остановился Молотов и на попытке Берия сговориться с Ранковичем и Тито, «которые ведут себя как враги Советского Союза». Молотов подчеркнул, что «антикоммунистическая клика Тито захватила власть в Югославии под маской коммунизма», «хотя она уже открыто находится в услужении у Североатлантического блока империалистов». И действия Берия Молотов оценивает как действия агента буржуазии, «пробравшегося в главный штаб нашей партии», как матёрого врага, прикрывавшегося личиной коммуниста.

В Постановлении Пленума ЦК от 7 июля сказано, что позиция Берия по германскому вопросу является капитулянтской перед империалистическими силами. А вот по югославскому вопросу той чёткой классовой оценки, которую дал в своём выступлении Молотов, нет. И не удивительно.

Докладывая через два года на июльском (1955 г.) Пленуме ЦК КПСС об итогах советско-югославских переговоров Н. С. Хрущёв говорил: «Если бы товарищ Сталин был правильно информирован, если бы его не подзуживали Берия, Абакумов и другие, которые ему секретно докладывали, я убеждён, что он изучил бы положение дел более глубоко и, бесспорно, нашёл бы пути для правильного решения этого вопроса, не допустив дела до разрыва с Югославией». А уже в докладе «О культе личности и его последствиях» главным виновником разрыва отношений с Югославией Хрущёв назвал Сталина. («Известия ЦК КПСС, № 1, 1991 г., стр. 143).

Так что Хрущёв умел маскироваться, выжидать и прикрывать свои собственные взгляды намного лучше других врагов партии и народа. Ума ему было не занимать. Как позже говорил товарищ Молотов, Хрущёв далеко не был дурак, за дураком не пошли бы. Но это было позже, а на данном Пленуме Молотов целиком поддерживал Хрущёва, а, следовательно, полностью доверял ему.

В своём выступлении Каганович обратил внимание на то, что: «Сталин постепенно стал сходить со страниц печати» и тут же обвинил в этом Берия. Думается, что всё-таки в данном вопросе вина лежит не на Берия. Секретарём ЦК был Хрущёв. Он, фактически, уже был руководителем партии (на сентябрьском Пленуме ЦК КПСС 1953 г. Хрущёв был избран первым секретарём ЦК КПСС) и вопросы партийной пропаганды, вопросы печати целиком находились в его ведении. Вот кто начал замалчивать имя Сталина в печати.

На Пленуме был поднят вопрос о культе личности.

Вот что сказал далее Каганович: «Верно, что был перегиб в смысле культа личности, и товарищ Сталин сам нас упрекал, но это не значит, что мы должны сделать крутой перегиб в другую сторону, в сторону замалчивания таких вождей как Сталин… мы должны полностью восстановить законные права Сталина и именовать Великое коммунистическое учение – учением Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина (выделено мною, Д. И.)».

Также вопрос о культе личности поднял и Микоян: «Мы понимали, что были перегибы в этом вопросе и при жизни товарища Сталина. Товарищ Сталин круто критиковал нас. То, что создают культ вокруг меня, говорил товарищ Сталин, это создают эсеры. Мы не могли тогда поправить это дело и оно так шло. Нужно подойти к роли личности по-марксистски».

По крайней мере, выясняется, что в создании культа личности во многом виноваты сами партийные руководители, ближайшие соратники Сталина. Ну и, кроме того, культ личности то создавался не на пустом месте. Величайшие достижения СССР в строительстве и защите завоеваний социализма, достигнутые под руководством Сталина, служили объективной основой для прославления такого выдающегося человека. Как говорят исследователи деятельности Сталина – был культ, но была и Личность!

И в этом плане совершенно прав товарищ Микоян, также сказавший в своём выступлении, что «все понимали, что сталинское руководство можно было заменить только руководством коллектива, что только коллектив в целом мог заменить товарища Сталина, а не отдельная личность».

Наиболее чёткую позицию в вопросе о культе личности высказал товарищ Андреев: «Появился откуда-то вопрос о культе личности. Почему стал этот вопрос? Ведь он решён давным-давно в марксисткой литературе, он решён в жизни, миллионы людей знают, какое значение имеют гениальные личности, стоящие во главе движения, знают, какое значение имели и имеют Ленин и Сталин, а тут откуда-то появился вопрос о культе личности. Это проделки Берия». Из Президиума товарищ Ворошилов поддержал Андреева, бросив реплику «Правильно». Единственное, в чём ошибся Андреев, так это в том, что это проделки Берия. Нет, не только Берия, точнее, не столько Берия, как Хрущёва. Но это проявилось позднее. Пока Хрущёв своего лица не раскрывал.

В заключительном слове на Пленуме Маленков по данному вопросу сказал, что о культе личности на Пленуме говорили неправильно, назвав при этом выступление т. Андреева и отчасти т. Тевосяна (Хотя, замечу, Тевосян о культе личности не сказал ни слова. Напротив, он высказал сожаление, что постепенно начало исчезать имя Сталина из печати, что «с болью в душе приходилось читать высказывания товарища Сталина без ссылки на автора». И далее он подчеркнул, что «Имя нашего учителя товарища Сталина навсегда останется в сердцах членов нашей партии и всего народа и никаким берия не удастся вырвать его из нашего сердца». Берия не удалось, а вот хрущёвцам удалось). При этом Маленков сослался на неприязнь Маркса и Энгельса ко всякому культу личности, о чём Маркс написал в своём письме Вильгельму Блосу в 1877 г. Отчётливо видно чёткую правильную позицию по данному вопросу товарищей Кагановича, Андреева, Тевосяна. А вот Маленков своей нечёткой позицией помог в дальнейшем Хрущёву в «разоблачении культа личности» и развёртывании кампании антисталинизма.

Здесь же Маленков затронул и вопрос о продуктообмене из работы Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР», заявив, что это положение выдвинуто без достаточного анализа и обоснования и может стать препятствием на пути решения важнейшей ещё на многие годы задачи дальнейшего развития товарообмена.

А ведь Сталин не ставил задачу заменить товарообмен продуктообменом уже в ближайшее время. Он напоминал, что переход от социализма к коммунизму и коммунистическому принципу распределения продуктов по потребностям исключают всякий товарный обмен, т. е. превращение продуктов в товары, превращение их в стоимость. Сталин подчёркивал, что система продуктообмена потребует громадного увеличения продукции, отпускаемой городом деревне и вводить её придётся без торопливости, но вводить её нужно неуклонно, без колебаний, шаг за шагом сокращая сферу действия товарного обращения и расширяя сферу действия продуктообмена (И. В. Сталин, т. 16, стр. 222, 223).

Как видим, и в этом вопросе Маленков допускает отступление от важнейших сталинских принципов, от указанного Сталиным экономического направления, экономической политики на пути созидания коммунистического общества, построения его материально-технической базы.

И здесь проявилась мелкобуржуазность мышления предсовмина.

Сталин умел использовать лучшие качества своих соратников в период строительства и защиты завоеваний социализма. Переход от социализма к коммунизму требовал глубочайшего понимания марксистско-ленинской теории и умелого её применения в практике коммунистического строительства. Этого у Хрущёва и хрущёвцев не оказалось. Заявляя о приверженности делу коммунизма, они, расширяя сферу товарно-денежных отношений, кто вольно, а кто невольно, способствовали нарастанию капиталистических элементов в экономическом базисе нашей страны.

Вопрос о культе личности вошёл в текст постановления Пленума ЦК. Недаром это постановление не было опубликовано в печати, так как это сразу бы вызвало непонимание и возмущение в народных массах.

Подводя итоги Пленума, осудившего Берия, нельзя не привести и мнение Генерального секретаря ЦК Албанской партии Труда тов. Энвера Ходжа, выступавшего с разоблачениями хрущёвского ревизионизма, считавшего, что обвинения по адресу Берия были первыми шагами по пути атак против Сталина. «До поры до времени Хрущёву нельзя было обрушиться на Сталина, на его дело и фигуру, он это понимал, так что начал с Берия, чтобы подготовить почву», – пишет Эн. Ходжа в книге «Хрущёвцы. Воспоминания», ч. I.

Хрущёв постепенно и исподволь готовился к ХХ съезду.

Приведу в пример ещё один документ.

В постановлении ЦК КПСС «О дне памяти В. И. Ленина» от 4 января 1955 г. отмечается, что за прошедшие тридцать лет после смерти Ленина в нашей стране произошли гигантские социалистические преобразования. «Следуя по пути, указанному Лениным, партия под руководством Центрального Комитета привела народы нашей Родины к победе социализма». А кто руководил ЦК партии, кто руководил социалистическим строительством – о Сталине ни слова. Налицо замалчивание Сталина, его выдающейся руководящей роли в проведении социалистических преобразований в нашей стране.

А далее, от замалчивания Хрущёв перешёл к клеветническим обвинениям выдающегося пролетарского вождя на ХХ съезде.

Но, помимо доклада «О культе личности», были смещены акценты и в решениях съезда по вопросам, входившим в повестку дня.

Хрущёвцы, исходя из того, что социализм вышел за рамки одной страны, и образовалась мировая система социализма, начали проповедовать возможность для рабочего класса «ряда капиталистических стран» прийти к власти парламентским путём. В постановлении съезда по отчётному докладу ЦК КПСС сказано, что рабочий класс в ряде капиталистических стран в настоящих условиях «имеет возможность нанести поражение реакционным, антинародным силам, завоевать прочное большинство в парламенте и превратить его из органа буржуазной демократии в орудие действительной народной воли» («КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898–1986)», т. 9, стр. 15). Это положение идёт вразрез с марксистско-ленинским учением о том, что рабочий класс может взять власть только революционным путём, что буржуазия без борьбы власть не отдаст. Об этом мы подробно говорили в теоретической части нашей работы.