Зверёк и суета вокруг теней

Возле сосны-маяка было как всегда оживлённо. С недавних пор это место стало точкой пересечения маршрутов многих мигрирующих птиц, а звери, новые в этом лесу или просто счастливые обладатели короткой памяти, завидев выкрашенную красной краской вершину, спешили к древней сосне взглянуть на карту, которая была уже настолько большая и подробная, что замкнулась вокруг ствола. Впрочем, Шкрябл не унывал и рисовал ввысь, совершенно не заботясь о соблюдении масштабов и «топографической правдоподобности», как сказал бы Талисман.

Друзья услышали крик: «Берегись!» и бросились в разные стороны. Сверху упал камень, но камнем дело не ограничилось. Упала катушка из-под ниток и несколько сломанных спичек, а потом свалился и сам Шкрябл, который довольно ловко приземлился на все четыре лапы.

– Что ты делаешь с моей трибуной? – с подозрением осведомилась Кся. Камень, который упал сверху, был тем самым округлым камнем, с которого Кся призывала Весну.

Бельчонок, сидя на хвосте среди кучек хвои, почёсывал в затылке.

– Я почти затащил его наверх, когда всё сломалось, – пожаловался он. – Филин Ух не стал мне помогать. Он сказал, что камень слишком тяжёлый и что лучше всего будет построить подъёмный механизм.

Зверёк обнюхивал камень.

– Это просто булыжник, – вынес он свой вердикт.

– Не просто. Это морской орех, – поправил Шкрябл. – Доисторический морской орех.

– Мы идём вызволять похищенные тени у старого ворона с башни, – сказала Кся. – Ты с нами?

– Моя тень всё ещё на месте, – сказал Шкрябл. – Мы с ней бегаем наперегонки, и бегаем так быстро, что никакие злоумышленники просто не могут за нами угнаться.

Он тут же продемонстрировал это, сбегав вверх и вниз по сосне. После чего умоляюще взглянул на Зверька и Ксю.

– Ну как, поможете мне поднять камень?

– Не раньше, чем вызволим тени других зверушек из подпольного театра, – твёрдо сказала Кся. – Кстати, где ты взял эту катушку? У сэра Призрака пропал ларь со швейными принадлежностями. Точнее, ларь-то остался, но всё, что в нём было, исчезло.

– Я нашёл её под кустом крыжовника, – признался Шкрябл. Пока он смотрел на катушку, Зверёк накрыл камень своим пышным хвостом и бельчонок моментально про него забыл.

Зверёк и Кся переглянулись. Кто-то смотал с неё почти все нитки.

– Наверное, этот Чернопёр шьёт костюмы своим артистам, пленным теням, – предположила Кся.

– Так мы идём или нет? – спросил Шкрябл. – Я-то уже давно готов!

О башне за зелёным лабиринтом и садом статуй закрепилась дурная слава. Птицы, пролетая над покрытым бурой черепицей шпилем, не присаживались отдохнуть, потому как верили, что за стрельчатыми окнами живёт что-то большое, страшное и опасное.

И поэтому лесные обитатели, увидев Шкрябла, спешащего к маяку с зажатым во рту клочком бумаги и карандашом, думали, что это какой-то другой бельчонок, не тот, что вошёл в башню и исследовал её вдоль и поперёк.

А того, конечно, съели, не оставив даже косточек.

– Я не видела на карте этой башни, – сказала Кся. – Неужели ты её не нарисовал?

– А как же? – удивился Шкрябл. – Нарисовал. Но старый ворон сказал, что все обходят это место стороной и стараются его не замечать, поэтому её нужно нарисовать невидимыми красками. Я и нарисовал. И даже подписал: «Башня старого ворона Чернопёра».

– Вот хитрец! – восхитился Зверёк. – Но мы не можем его не замечать, ведь здесь спрятаны все-все похищенные тени, из-за которых сэр Солнце чувствует, что он никому не нужен. И мы обязаны их вернуть.

Двери у башни давно уже не было, а камни, составляющие проём, поросли густым зелёным мхом. Несмотря на то, что воздух снаружи был раскалён почти добела, внутри царила прохлада. Везде таились тени, но Кся, которая загодя запаслась светляками и складным сачком, не смогла поймать ни одной.

– Почему они убегают? – в конце концов в сердцах сказала она. – Мы же пытаемся их спасти!

А Шкрябл унёсся наверх по витой лестнице, прыгая через ступеньку и кривляясь.

– Господин Чернопёр! – голосил он. – Господин Чернопёр! Я привёл друзей, которые хотят взглянуть на вашу коллекцию теней! Если хотите, они будут делать вид, что вас не существует… ой! Ой-ой!

Зверёк и Кся бросились следом за бельчонком, но не нашли его. Для лесного зверька и маленькой феи башня была прямо-таки огромной: потолки терялись в вышине, окна находились на недосягаемой высоте, старинная мебель, покрытая пылью и паутиной настолько, что даже сэр Призрак не смог бы угадать её исходных форм, ютилась по углам. Чьи-то шаги эхом отдавались меж ярусами и перекрытиями, то и дело мелькало в осколках зеркал чьё-то отражение. Сквозняк волок чёрные перья и не менее чёрный пух. Друзья уже и рады были убраться отсюда восвояси, а Шкрябл всё никак не находился.

Вдруг под сводами разнёсся хриплый кашель. Кся подпрыгнула и растеряла всех своих светляков, которые расползлись по углам. Зверёк сделал в воздухе кульбит и приземлился на все четыре лапы. Наверху, на кованой люстре, утыканной огарками свечей, сидел ворон. Длинный клюв его был обломан у самого кончика, оперение выглядело неопрятным и грязным, на когтях заметны следы болезни, но глаза смотрели зорко и строго.

– Могу я вам помочь, господа и дамы? – спросил ворон, увидев, что завладел их вниманием.

Зверёк хотел спросить, не этого ли ворона зовут Чернопёром, но Кся его опередила. Она подобрала с пола чайную ложечку из потемневшего серебра и швырнула ею в птицу.

– Отдавай нам Шкрябла, – воинственно сказала она. Ложечка не долетела до ворона, упав на пол.

– Рискну предположить, что так зовут этого несносного бельчонка, – сказал Чернопёр. Это, несомненно, был он. Откровенно говоря, Зверёк в этом не сомневался, но правила вежливости не позволяли ему обращаться к незнакомому ворону по имени.

– Только мы, его друзья, можем называть его несносным! – обиделась Кся.

– Что ж, простите, здесь я, конечно, не прав, – признал ворон. – Но не могу не заметить, что я непричастен к его исчезновению. Я прятался в чулане, надеясь, что вы подумаете, что меня нет дома и уйдёте, и слышал, как бельчонок сбежал через окно.

Кся прислонила сачок к стене и вскарабкалась по нему, как по шесту, на подоконник.

– Я вижу Шкрябла, – сказала она. –Улепётывает в сторону маяка. С чего бы ему нас бросать?

– Здесь нет моей вины. Он вспомнил про какой-то морской орех. Очевидно, этот орех на самом деле не маленький, потому что он мгновенно вытеснил из крошечной беличьей головы и меня, и вас, и все остальные мысли.

Ворон вздохнул.

– Итак, чем обязан?

– Простите за вторжение, – сказал Зверёк. – Меня зовут Зверьком, а эта маленькая воинственная леди – Кся из несуществующей вещи. Мы пришли прояснить судьбу некоторых пропавших теней.

– У вас есть театр? – перебила Кся. – Театр, в котором играют тени?

Ворон кашлянул, два пера на его макушке встопорщились.

– Что ж, – сказал он, – прошу за мной.

Он спланировал вниз и, цокая коготками, направился куда-то вглубь башни. Несмотря на впечатляющий размах крыльев, ему было трудно летать, поэтому он предпочитал ходить пешком, и ни одна сорока не посмела бы поднять на смех Чернопёра. Среди птиц о нём ходила поистине дурная слава.

Башня эта когда-то была обжита, хотя Зверёк был в этом уверен, сэру Призраку, любителю чистоты и порядка, здесь не пришлось бы по душе. Хозяин-барон держал здесь личную библиотеку, ставил химические опыты в ретортах и пробирках, а на самом верху стоял направленный на Луну телескоп. Линзы давно уже выпали; одна из них закатилась в гнездо к Уху, ещё одна покоилась на дне пруда, и рыбы, в том числе мудрый Сом, наблюдали через неё за жизнью микроскопических рачков.

Чернопёр провёл гостей мимо пустых рыцарских доспехов и оранжереи, растения из которой давно уже сбежали на волю, засеяв всё вокруг своими семенами и дав начало вековечному лесу, к раскрытому настежь стенному шкафу, за которым пряталась самая настоящая тайная комната.

Здесь была устроена сцена, завешенная красными драпировками, и зрительский зал с одной-единственной ложей, напоминающей птичье гнездо. За зрительским залом прямо в стену вмонтирован подсвечник для четырёх свечей, и все они горели, делая бордовые драпировки ещё более бордовыми. Шерсть у Зверька встала дыбом, а Кся юркнула ему под брюшко.

– Не бойтесь, – сказал Чернопёр, – этот огонь не кусается, я давно уже с ним знаком. Но помните: спички зверятам не игрушки. Это очень опасное оружие, которое может уничтожить весь лес, целиком. Особенно в такой жаркий день, как сейчас. Присаживайтесь, и я покажу вам то, что не видел ни один зверь на многие километры вокруг.

– После этого вы отдадите нам тени, которые забрали? – спросила Кся, но ворон только грустно покачал головой.

Он встал между подсвечником и сценой, дёрнул шнурок, свисающий с потолка, и занавес поднялся. Кся, падкая на всякие чудеса, ожидала, что в зрительский зал сейчас хлынут диковинные звери, но увидела только большой белый холст, на который немедленно упала тень ворона.

– Я не люблю гостей, – сказал ворон, – и с тех пор как умер мой хозяин, а его наследники навсегда покинули эти места, предпочитаю одиночество любой компании. Моя главная страсть – театр, но я не намерен ни с кем ею делиться. Вы здесь для одной-единственной цели.

Птичья тень на белом холсте вдруг изменилась. Теперь там полз, ворочая длинным хвостом, крокодил.

– Чтобы забрать у нас наши тени, так же, как и всех этих несчастных существ? – сказал Зверёк, чувствуя, как дрожит рядом Кся. – Чтобы запереть нас навсегда-навсегда в темницу?

Крокодил превратился в журавля и полетел к солнцу, которое представляло собой чёрный полукруг. «Неужели он украл тень и у сэра Солнце тоже?» – поразилась Кся. Облетев вокруг солнца, журавль спикировал вниз и обернулся жабой. Вдруг зазвучала музыка, и жаба, прыгая туда и сюда, принялась ловить мошек, а потом обернулась черепахой и нырнула в глубины океана, где быстро поплыла среди кораллов, таких же чёрных, как она сама. Происходящее на экране зачаровало друзей. Одни декорации сменялись другими, диковинные существа, о которых слыхом не слыхивали даже бубли-путешественники, охотились, играли, выпрыгивали из воды, выпуская фонтаны брызг, и ныряли под землю, а потом взлетали, расправляя прекрасные крылья. Иногда в этих движущихся картинках вдруг появлялся сюжет, и они становились сказками. Вот скучает у окна выдра-царевна. Вот лисица ходит на задних лапах, подражая человеку-охотнику, бесшумно кувыркается и резвится за его спиной. Музыка была то печальной, то весёлой, то заводной, а то такой, что хотелось заплакать.

В какой-то момент Зверёк обернулся, чтобы посмотреть откуда она звучит, и увидел, что Чернопёр перебирает когтями струны лиры, а крылья… крылья как будто живут своей жизнью, и каждое перо играет свою роль, порождая тени.

Зверёк толкнул носом Ксю, потом ещё раз, потому что та зачарованно смотрела на экран. Малявка ахнула:

– Так это всё вы! Вы творили эти тени из вашей собственной!

– Так и есть, – сказал ворон, закончив выступление. Он взял последний аккорд, проведя когтем по струнам. – Но вы бы не поверили мне, если бы не увидели всё сами. Я слышал об этих кражах, но непричастен к ним. Я никогда бы не стал отнимать у другого существа тень, потому как знаю, что без своей тени в одиночестве ты действительно останешься совсем один.

– Простите нас, господин Чернопёр, – искренне раскаялся Зверёк.

– Я не сержусь, – ответил ворон. – Вы делаете действительно важное и нужное для леса дело. Об одном только хочу попросить: не судите предвзято, когда поймаете воришку. Я не думаю, что он на самом деле хочет навредить. В мире гораздо больше добра, даже если оно выглядит как зло, но любое добро можно обратить ко злу, если относиться к нему не так как полагается.

– Я ничего не поняла, – честно сказала Кся.

– А я, кажется, немножечко понял, – ответил Зверёк. – Но не мешало бы уточнить у Талисмана.

Когда Зверёк и Кся собрались уходить, Чернопёр вдруг робко сказал:

– Раз уж вы здесь… Нельзя ли мне немного аплодисментов? Я привык быть наедине со своими тенями, но иногда они очень уж тихие.

Зверёк и Кся аплодировали так, что от ветра, созданного их ладошками, потухли все свечи.