Нехорошее место

Глава 3

Фрэнк Поллард бежал, с улицы на улицу, из проулка в проулок, иногда пересекая лужайки у темных домов. В одном дворе его облаяла большая черная собака с желтыми глазами, даже успела ухватить за штанину, когда он перелезал через забор. Сердце стучало, как паровой молот, горло саднило, – похоже, оно воспалилось от холодного, сухого воздуха, который он раз за разом набирал в легкие через открытый рот. Ныли ноги. Дорожная сумка оттягивала правую руку, словно набитая железом, боль пульсировала в запястье и плечевом суставе. Но он не решался остановиться и передохнуть, не решался даже оглянуться, потому что чувствовал: что-то чудовищное преследует его по пятам, существо, которому не нужен отдых, которое может превратить его в камень, если он решится взглянуть на него.

Фрэнк пересек авеню, в этот поздний ночной час совершенно пустую, поспешил к другому жилому комплексу. Через ворота попал еще в один двор, середину которого занимал пустой плавательный бассейн с потрескавшимся дном.

Ни одна лампа не освещала двор, но глаза Фрэнка уже привыкли к темноте, и он вовремя заметил бассейн, чтобы не свалиться в него. Он искал убежище. Может, подошла бы прачечная жилого комплекса, если бы он смог взломать замок и укрыться внутри.

Убегая от неведомого преследователя, он открывал все новую информацию о себе. Выяснилось, что весит он на тридцать или сорок фунтов больше, чем следовало, а его физическая форма оставляет желать лучшего. Он жадно хватал ртом воздух, одновременно отчаянно пытаясь что-то придумать, найти спасительный ход.

Спеша мимо дверей первого этажа, он заметил, что некоторые из них открыты, висят на частично вырванных из дверных коробок петлях. Потом увидел трещины в стеклах одних окон, дыры – в других, обнаружил, что кое-где высажены даже рамы. Трава полностью высохла, превращаясь в пыль, когда он придавливал ее ногой, кусты завяли, единственная пальма наклонилась под каким-то странным углом. Этот жилой комплекс терпеливо дожидался, когда же его снесут и на этом месте построят новый, более современный и комфортабельный.

Миновав двор, он оказался рядом с крошащейся бетонной лестницей. Оглянулся. Преследователя не увидел. Тяжело дыша, поднялся на балкон второго этажа, стал переходить от квартиры к квартире, пока не нашел незапертую дверь. Жутко заскрипели несмазанные петли. Он переступил порог. Потянул дверь за собой.

В квартире царила чернильно-черная тьма, в которой проступали лишь серые силуэты окон.

Он прислушался.

Полнейшая тишина составляла компанию кромешной тьме.

Очень осторожно Фрэнк двинулся к ближайшему окну, которое выходило на балкон и во двор. В раме остались лишь несколько фрагментов стекла, осколки хрустели и звякали под ногами. Фрэнк еще более замедлил шаг, чтобы как можно меньше шуметь.

У окна остановился, вновь прислушался.

Тишина.

Словно студеная эктоплазма ленивого призрака, поток холодного воздуха вполз в разбитое окно, зависая на остриях фрагментов стекла, оставшихся в раме.

Дыхание Фрэнка превращалось в пар, струйки которого белели в темноте.

Тишина длилась десять секунд, двадцать, минуту.

Может, ему удалось удрать.

Он уже собрался отвернуться от окна, когда снаружи донеслись шаги. С дальнего конца двора. С дорожки, что вела с улицы. Ботинки с жесткой подошвой. Каждый шаг по бетонной дорожке гулко отдавался от оштукатуренных стен соседних домов.

Фрэнк застыл, дыша через рот, словно опасался, что слух у преследователя не хуже, чем у уличного кота.

Войдя во двор, незнакомец остановился. Стоял долго, прежде чем двинуться дальше, эхо от шагов маскировало сами шаги. Вроде бы теперь он шел медленнее, огибая бассейн, к лестнице, по которой поднялся Фрэнк, ведущей на второй этаж заброшенного жилого комплекса.

И эти шаги очень уж напоминали тиканье часов палача, установленных на гильотине, отсчитывающих последние секунды до того момента, когда нож должен начать свое падение.

Глава 4

Словно живой, «додж» взвизгивал всякий раз, когда пуля пробивала металлическую стену, и ран все прибавлялось, не по одной – десятками. Яростный огонь не прекращался, стрельба велась как минимум из двух автоматов. И пока Бобби Дакота лежал на полу, стараясь привлечь к себе внимание Господа истовой молитвой, стены фургона быстро превращались в решето, осыпая его кусочками металла. Один из дисплеев уже взорвался, второй вместе со всеми индикаторными лампочками потух, но в заднем отсеке фургона не воцарилась темнота. Он освещался янтарными, зелеными, алыми или серебряными искрами, которые бронебойные, в стальных кожухах пули вышибали из электронного оборудования. Они насквозь пробивали корпуса, разносили платы. На Бобби падали не только кусочки металла, но и осколки стекла, деревянные щепки, ошметки пластика, клочки бумаги. Весь этот мусор пулями поднимало в воздух, а уж потом он валился на Бобби. Но больше всего его донимал шум. Создавалось ощущение, что он находится в пустой железной бочке, а десяток здоровенных байкеров, накурившихся травки и обдолбанных, барабанят по этой бочке монтировками, действительно здоровенных байкеров, с могучими мышцами, толстыми шеями, заросшими бородой лицами, с вытатуированными на бицепсах черепами, огромных, как Тор, бог викингов, но со сверкающими, безумными глазами.

У Бобби было очень богатое воображение. Он всегда считал, что богатое воображение – одно из главных его достоинств. Но сейчас он и представить себе не мог, как выбраться из этой передряги.

С каждой уходящей секундой он все более удивлялся тому, что до сих пор в него не вонзилась ни одна пуля. Да, он вжимался в пол, расползался по нему, пытался представить себе, что он совсем не человек, а ковер и толщина его тела какая-то четверть дюйма, так что попасть в такую цель невероятно трудно, но все равно ждал, что ему вот-вот отстрелят зад.

Он не предполагал, что ему может потребоваться оружие: не тот это был случай. По крайней мере, он думал, что не тот. Револьвер тридцать восьмого калибра лежал в кабине фургона, в бардачке, но добраться до него у Бобби возможности не было. Впрочем, его это особо и не волновало, потому что толку от револьвера, если в тебя стреляют из двух автоматов, нет никакого.

Огонь прекратился.

После всей этой какофонии разрушения наступила такая глубокая тишина, что Бобби испугался, а не оглох ли он.

В воздухе пахло металлом, разогретым пластиком, сгоревшей изоляцией… и бензином: как минимум одна из пуль пробила бак. Двигатель все еще работал, из разбитого электронного оборудования летели фонтаны искр, так что шансы Бобби выскочить из объятого пламенем фургона, по его прикидкам, были гораздо меньше шансов выиграть пятьдесят миллионов баксов в лотерее, разыгрываемой властями штата.

Ему чертовски хотелось распахнуть заднюю дверцу и выскочить из фургона, но они могли ждать с автоматами на изготовку и посечь его пулями. С другой стороны, если бы он продолжал вжиматься в пол, рассчитывая, что они посчитали его мертвым и решили обойтись без контрольного выстрела, «додж» мог в любой момент вспыхнуть, как праздничный костер, и скоренько превратить его в головешку.

Он без труда представил себе, как выскакивает из фургона и тут же падает, сраженный десятками пуль, бьется и извивается на асфальте в танце смерти, словно марионетка на спутавшихся веревочках. Но оказалось, что еще легче представить себе, как кожа трескается от жара, как пузырится и дымится плоть, факелом вспыхивают волосы, глаза лопаются, зубы становятся черными от языков пламени, которые сжигают язык, а потом лезут в легкие.

Иногда богатое воображение точно становилось проклятием.

Внезапно воздух так пропитался парами бензина, что у него перехватило дыхание и он начал приподниматься.

Снаружи кто-то отчаянно жал на клаксон. Бобби услышал шум приближающегося автомобиля.

Вновь распластался на полу, гадая, что, черт побери, происходит. Гудки становились все громче, автомобиль приближался, и он понял, в чем дело: Джулия. Иногда она становилась природной стихией. Налетала, как ураган, сверкала, как молния на грозовом небе. Он велел ей убираться отсюда, спасаться, но она его не послушала. Ему хотелось дать ей хорошего пинка за непослушание, но он слишком любил Джулию, чтобы поднять на нее руку. Или ногу.

Глава 5

Удаляясь от разбитого окна, Фрэнк пытался синхронизировать свои шаги с шагами мужчины внизу, надеясь, что хруст стекла под его кроссовками потонет в шуме шагов невидимого врага. Он предположил, что находится в гостиной квартиры, в которой не было ничего, кроме мусора, оставленного прежними квартиросъемщиками и принесенного через окно ветром. И действительно, он добрался до коридора без лишнего шума, не наткнувшись на что-либо большое и тяжелое.

Торопливо двинулся по коридору, темному, как нора хищника, не отрывая одной руки от стены, с сумкой во второй. Пахло плесенью, сыростью, мочой. Он добрался до входа в другую комнату, продолжил идти, повернул направо через еще одну дверь, направился к разбитому окну. В раме этого окна не осталось ни единого осколка, и выходило оно не во двор, а на освещенную и пустынную улицу.

Что-то зашуршало за спиной.

Он обернулся, уставился в темноту, чуть не вскрикнул.

Но источником этих звуков была всего лишь крыса, пробежавшая вдоль дальней стены по сухим листьям и обрывкам бумаги. Всего лишь крыса.

Фрэнк прислушивался к звукам шагов, но если преследователь и продолжал идти за ним, то шаги его полностью заглушались разделившими их стенами.

Он вновь выглянул из окна. Внизу находилась лужайка, выжженная солнцем, наверняка твердая, словно камень. Он сбросил вниз кожаную дорожную сумку, которая с глухим ударом упала на землю. Прыгать с такой высоты Фрэнку совершенно не хотелось, но ничего другого не оставалось. Он залез на подоконник, согнувшись в три погибели, проскользнул под верхней перекладиной оконной рамы, на какие-то мгновения замер на карнизе.

Порыв ветра взъерошил его волосы, погладил прохладой лицо. Но это был обычный ветер, не те сверхъестественные выдохи, сопровождаемые монотонным свистом далекой флейты.

Внезапно за спиной Фрэнка синее пульсирующее сияние из гостиной двинулось в коридор, начало вливаться в дверной проем. За появлением этой световой волны последовал взрыв, от которого содрогнулись стены, а воздух превратился в какую-то плотную субстанцию. Входную дверь квартиры снесло с петель. Он услышал, что она упала на пол гостиной.

Он выпрыгнул из окна, приземлился на ноги. Но не устоял, повалился на сухую траву.

В этот самый момент большой грузовик с полотняными боковыми бортами и деревянным задним огибал угол. Водитель переключил передачу и проехал мимо расселенного дома, не подозревая о присутствии Фрэнка.

Тот вскочил, одной рукой подхватил сумку и выбежал на улицу. После поворота грузовик еще не успел набрать скорость, поэтому Фрэнку удалось схватиться свободной рукой за задний борт, на ходу оттолкнуться от асфальта, подпрыгнуть и поставить ноги на задний бампер.

Грузовик прибавил скорости, а Фрэнк, оглянувшись, посмотрел на расселенный жилой комплекс. Ни в одном из окон не мерцал загадочный синий свет, все они были темными и пустыми, как глазницы черепа.

На следующем перекрестке грузовик повернул направо, уносясь в сонную ночь.

Совершенно вымотанный, Фрэнк держался за задний борт. Смог бы держаться крепче, если бы бросил кожаную дорожную сумку, но он вцепился в нее мертвой хваткой, полагая, что ее содержимое поможет ему понять, кто он, откуда пришел и от кого бежит.

Глава 6

«Сматывайся!»

Неужели Бобби действительно подумал, что она может убежать в час беды…

«Сматывайся отсюда! Беги!»

Неужели подумал, что так и будет, словно она – послушная жена, а не полноправный партнер в агентстве и чертовски хороший детектив? Неужели он видел в ней слабую женщину, которой в критической ситуации остается только одно – бежать? Ладно, хватит об этом.

Перед ее мысленным взором возникло любимое лицо: веселые синие глаза, широкий приплюснутый нос, щедро рассыпанные по переносице и щекам веснушки, большой рот и густая шапка золотистых волос, практически всегда спутанных, словно у мальчишки, который только что встал после дневного сна. Ей очень хотелось стукнуть его в приплюснутый нос, достаточно сильно, чтобы синие глаза наполнились слезами. Хотя бы для того, чтобы в следующий раз он знал, как разозлило ее его предложение сматываться.

Она несла вахту у заднего фасада здания «Декодайн корпорейшн», в дальнем конце стоянки для автомобилей сотрудников, укрывшись в густой тени раскидистой кроны массивного дерева. В тот самый момент, когда Бобби сообщил о возникших проблемах, она завела двигатель «тойоты». К тому времени, когда услышала в наушниках стрельбу, уже включила передачу, сняла автомобиль с ручника, зажгла фары и вдавила в пол педаль газа.

Поначалу оставила шлемофон на голове, выкрикивая имя Бобби, стараясь получить от него ответ, но слыша только дьявольский грохот. Потом в наушниках воцарилась полная тишина, Джулия больше ничего не слышала, а потому сдернула шлемофон и бросила на заднее сиденье.

«Сматывайся! Черт бы его побрал!»

Добравшись до выезда с автостоянки, она, не снимая правой ноги с педали газа, левой надавила на педаль тормоза, отчего маленький автомобиль боком потащило через дорогу, которая проходила вокруг здания. Повернув руль в том же направлении, куда скользила машина, Джулия еще сильнее надавила на газ. Шины взвизгнули, двигатель взвыл, «тойота» буквально прыгнула вперед.

Они стреляли в Бобби, а Бобби, скорее всего, не мог отстреливаться, потому что ленился всякий раз брать с собой оружие, вооружался, лишь когда знал, что без насилия может не обойтись. Задание, полученное от «Декодайн», выглядело очень даже мирным. Иногда и промышленный шпионаж не обходился без стрельбы, но в данном конкретном случае Плохишом был Том Расмуссен, компьютерный вор и жадный сукин сын, умный, как собака, читающая вслух Шекспира на высоко натянутой проволоке. До сих пор он только крал компьютерные программы, крови на его руках не было. Он более всего ассоциировался с кротким, как ягненок, банковским клерком, ворующим деньги со счетов клиентов. Так, во всяком случае, о нем думали.

Но Джулия вооружалась, выходя на любое задание. Бобби был оптимистом, она – пессимистом. Бобби ожидал, что люди будут действовать согласно своим интересам и вести себя благоразумно, Джулия придерживалась мнения, что любой вроде бы нормальный человек может быть безумцем и психопатом. Поэтому в бардачке ее машины всегда лежал «смит-вессон», а под передним сиденьем – автомат «узи». Судя по тому, что она слышала в наушниках до того, как оборвалась связь, на этот раз ей предстояло браться за «узи».

«Тойота» практически пролетела мимо угла здания «Декодайн», и Джулия резко вывернула руль влево, бросив автомобиль на Майклсон-драйв. Два колеса оторвались от асфальта, она едва не потеряла контроль над автомобилем, но все обошлось. Перед собой она увидела фургон «додж» Бобби, припаркованный у тротуара перед зданием, и еще один фургон, темно-синий «форд». Этот остановился посреди улицы, с распахнутыми дверцами кабины.

Двое мужчин, которые, очевидно, приехали на «форде», стояли в четырех или пяти ярдах от «доджа», с такой яростью поливая его свинцом, словно не просто стремились добраться до мужчины, который находился в заднем отсеке, а испытывали особую неприязнь к этому конкретному «доджу». Они перестали стрелять, повернулись к ней, как только она вырулила с подъездной дороги на Майклсон-драйв, и торопливо заменили использованные рожки на новые.

В идеале ей следовало максимально сократить стоярдовую дистанцию между ней и мужчинами, развернуть «тойоту» поперек улицы и, используя автомобиль как прикрытие, прострелить колеса «форда» и дожидаться прибытия полиции. Но времени на такие маневры у нее не было. Они уже поднимали автоматы.

Она удивилась, какими пустынными выглядели в этот ночной час улицы в самом центре огромного мегаполиса. Ни единого автомобиля, только желтый, оттенка мочи, свет натриевых ламп уличных фонарей. Но они находились в деловом районе, застроенном банками и административными зданиями, где не было жилых домов, а ближайшие бары или рестораны располагались как минимум в двух кварталах отсюда. Так что людей в непосредственной близости от здания «Декодайн корпорейшн» было не больше, чем в городе на Луне или в мире, на который обрушилась эпидемия смертельной болезни, оставившая после себя лишь горстку выживших.

В сложившейся ситуации, противостоя двум автоматчикам, она не могла действовать согласно инструкциям, не могла рассчитывать на помощь со стороны, поэтому приняла решение, которого они ожидали меньше всего: превратилась в камикадзе, ее оружием стал автомобиль.

Полностью вернув себе контроль над «тойотой», она до предела вдавила в пол педаль газа и ракетой полетела на двух мерзавцев. Они открыли огонь, но она уже соскользнула с сиденья вниз и чуть вправо, стараясь не высовываться из-за приборного щитка и при этом крепко держать руль, чтобы направление движения оставалось неизменным. Пули со звоном врезались в капот, рикошетом отлетали в стороны. Вдребезги разлетелось лобовое стекло. А мгновением позже «тойота» врезалась в одного из бандитов. От удара голову Джулии бросило вперед, на руль. Лоб рассекло над правой бровью, зубы едва не выбило, от боли потемнело в глазах. Бандита подбросило вверх, он упал на капот.

Со лба потекла кровь, мешая видеть. Джулия чуть придавила педаль тормоза и одновременно заползла обратно на сиденье. Убитый бандит застрял в проеме лобового стекла. Лицо его находилось напротив руля. Выбитые зубы, разбитые губы, рваные раны на подбородке и щеках, вытекший левый глаз. Сломанная нога свисала в салон с приборного щитка.

Джулия изо всех сил нажала на педаль тормоза. От резкого торможения мертвеца вышвырнуло из проема лобового стекла. Тело заскользило по капоту, а когда «тойота», дернувшись, застыла, свалилось вниз.

С гулко бьющимся сердцем, отчаянно моргая, чтобы не дать крови залить правый глаз, Джулия вытащила «узи» из-под переднего сиденья, распахнула дверцу и, согнувшись, выскочила из машины.

Второй бандит уже сидел за рулем синего «форда». Он нажал на педаль газа до того, как включил передачу, так, что двигатель дико взвыл.

Джулия дала две короткие очереди, пробив колеса с обращенной к ней стороны фургона.

Но бандита это не остановило. Он включил передачу и попытался уехать, невзирая на два спущенных колеса.

Этот парень мог убить Бобби, а теперь собирался удрать. И его, возможно, никогда не найдут, если Джулия даст ему уйти.

С неохотой она приподняла «узи» и длинной очередью, выпустив все патроны, изрешетила боковое стекло кабины. «Форд» набрал скорость, потом внезапно сбросил ее, фургон повело вправо, он заехал на тротуар и остановился.

Из кабины никто не вышел.

Не выпуская из поля зрения «форд», Джулия пошарила рукой под передним сиденьем, нашла запасной магазин, вставила в автомат, крадучись подошла к «форду», потянула на себя дверцу кабины. Но осторожность была излишней, потому что за рулем сидел мертвец.

Она тут же отвернулась от «форда» и поспешила к «доджу», в белом борту которого чернели десятки пробоин. Сквозь шелест ветра в кронах деревьев до нее долетало тихое урчание работающего на холостых оборотах двигателя. И тут же она унюхала запах бензина и крикнула: «Бобби!»

Еще до того, как Джулия успела добежать до белого фургона, задние дверцы со скрипом распахнулись, и на асфальт спрыгнул Бобби, весь в кусочках металла, ошметках пластика, осколках стекла, деревянных щепках, клочках бумаги. Он жадно хватал ртом воздух, очищая легкие от паров бензина, которые, должно быть, в изрядном количестве скопились в заднем отсеке «доджа».

Издалека донесся вой сирен.

Вместе они быстро отошли от белого фургона. И вовремя. От «доджа» их отделял лишь десяток шагов, когда из заднего отсека вырвалось оранжевое пламя, вспыхнул разлитый по мостовой бензин, и тут же фургон превратился в огромный костер. Они отошли еще дальше, остановились на безопасном расстоянии, какое-то время смотрели на горящий автомобиль, потом повернулись друг к другу.

– Ты вся в крови, – заметил он.

– Чуть ободрала лоб.

– Правда?

– Сущий пустяк. Как ты?

Он глубоко вдохнул:

– В порядке.

– Точно?

– Да.

– Не ранен?

– Цел и невредим. Это какое-то чудо.

– Бобби?

– Что?

– Если бы тебя здесь убили, я бы этого не пережила.

– Меня не убили. Я прекрасно себя чувствую.

– Слава богу.

И ударила его в правую голень.

– Ой! Ты чего?

Она ударила его по левой голени.

– Джулия, черт бы тебя побрал!

– Разве ты не велел мне сматываться отсюда?

– Что?

– Я твой полноправный партнер во всех смыслах этого слова.

– Но…

– Я умна, как ты, быстра, как ты…

Он глянул на труп, лежащий под передними колесами «тойоты», на второй – в кабине «форда».

– Это точно, крошка.

– …решительна, как ты…

– Знаю, знаю. Только не нужно больше меня пинать.

– А что Расмуссен? – спросила она.

Бобби посмотрел на здание «Декодайн корпорейшн».

– Ты думаешь, он все еще там?

– Единственный выезд с автомобильной стоянки – на Майклсон-драйв. Он не выезжал, а потому, если только не решил удрать на своих двоих, наверняка в здании. Мы должны взять его до того, как он выскользнет из западни вместе с дискетами.

– На дискетах все равно нет ничего ценного, – напомнил Бобби.

В «Декодайн» знали о Расмуссене с того самого момента, как он поступил на работу: частное детективное агентство «Дакота-и-Дакота инвестигейшнс», которое по контракту проверяло всех желающих поработать в службе безопасности компании, смогло установить, что документы у хакера поддельные. Руководство «Декодайн» решило подыграть Расмуссену, чтобы установить, для кого он вознамерился добыть файлы «Волшебника». Они собирались подать в суд на тех, кто нанял Расмуссена, не сомневаясь, что за хакером стоит их основной конкурент. Они позволили Расмуссену думать, что ему удалось обмануть камеры слежения, хотя на самом деле он находился под постоянным наблюдением. Они также позволили ему взломать все коды и получить доступ к интересующей его информации, но при этом ввели в файлы секретные инструкции, о чем он знать не мог, которые гарантировали, что при копировании с жесткого диска на дискеты содержимое файлов превращается в никому не нужную белиберду.

Огонь ревел, пожирая все те части фургона, которые могли гореть. Джулия наблюдала, как отражения языков пламени пляшут на стеклянных стенах банка, расположенного на другой стороне улицы, подсвечивают темные окна здания «Декодайн».

– Мы думали, он не сомневался, что сумел перепрограммировать камеры слежения. – Она чуть возвысила голос, чтобы перекрыть рев огня и нарастающий вой сирен. – А на самом деле он знал, что мы следим за ним.

– Точно знал.

– Тогда ему могло хватить ума поискать директиву, запрещающую копирование, и обойти ее.

Бобби нахмурился:

– Ты права.

– Поэтому вполне возможно, что на дискетах у него все файлы «Волшебника».

– Черт, я не хочу туда идти. Сколько можно за одну ночь подставляться под пули?

Патрульная машина вырулила на Майклсон-драйв в двух кварталах от них и помчалась к ним, в вое сирены перемигиваясь сине-красными огнями.

– Вон едут профессионалы, – ответила Джулия. – Почему бы нам не отойти в сторону? Пусть теперь поработают они.

– Нас наняли на эту работу. Мы взяли на себя определенные обязательства. Честь частного детектива – это святое, ты знаешь. Что подумает о нас Сэм Спейд?

– Сэм Спейд может катиться ко всем чертям.

– Что подумает о нас Филип Марлоу?^[2]

– Филип Марлоу может катиться ко всем чертям.

– Что подумает о нас наш клиент?

– Наш клиент может катиться ко всем чертям.

– Дорогая, ну почему так грубо?

– Иногда может сорваться и такая утонченная дама, как я.

– В том, что ты утонченная дама, никто и не сомневается.

Черно-белый автомобиль остановился около них, вторая патрульная машина выскочила из-за угла следом, третья появилась на Майклсон-драйв с противоположной стороны.

Джулия положила «узи» на асфальт и подняла руки, чтобы избежать досадных случайностей.

– Я действительно рада, что ты жив, Бобби.

– Ты снова собираешься меня пнуть?

– Не сейчас.