Колодцы Маннергейма

7. Цианид, с молоком или без

Где-то на севере города разбуженный надвигающейся непогодой рассвет открывает воспаленные глаза с набрякшими мешками плотных облаков. А здесь, в Пулково, пока еще чистое небо, истекающее разваренным летним светом. На взлетном поле дремлют самолеты, словно застывшие в янтаре белой ночи реликтовые насекомые.

В такси включено юмористическое радио, но то ли у Аглаи чувство юмора еще спит, то ли юмористы все эти… Даже Жванецкий нудит и нудит, словно старик в кабинете врача, никак не заткнется. Автомобиль останавливается возле терминала. Пока Аглая выбирается из салона, усталый водитель достает из багажника чемодан и дежурно желает счастливого полета.

Аглая не спешит. Отыскав обозначенное знаками место для курения, вынимает сигареты, закуривает. В следующий раз ей удастся это сделать лишь через несколько часов, в лучшем случае – на пересадке. Мысль, заставляющая немного занервничать. Ну, хоть какие-то эмоции в скомканном от недосыпа состоянии. Докурив, она подхватывает чемодан и закатывает его за собой в здание терминала. Интересно, Павел и в аэропорт опоздает?

К стойкам регистрации на рейс «люфтов» до Франкфурта тянется очередь из русских, немцев и китайцев. В самом ее хвосте – испаноговорящее семейство, обвешанное чемоданами, сумками, шарфами и спящими на ходу детьми. Немного в стороне с видом человека, у которого колеса дня завращались слишком рано, стоит Павел. Голова волшебника с растрепанными выгоревшими волосами торчит из-за китайских туристов как придорожный репейник.

– Привет, – подходит к нему Аглая. – Уже здесь?

– Доброе утро, полчаса как приехал, – откликается Павел. – Я вас… Я тебя не сразу и узнал. Привык, что ты всегда по-деловому прикинута. А тут прямо из жизни отдыхающих…

– Я когда в Барселону лечу, каждый раз чувствую себя Алисой Селезневой, которая на каникулы на Марс махнула, – объясняет Аглая.

На ней кеды, светло-голубые тесные джинсы и темная, неопределенного цвета футболка с принтом в виде поднимающегося от розовой кофейной чашки пара в форме черепа и надписью «El Cianuro… ¿Solo o con leche?» (Цианид… С молоком или без?). На правом запястье – пара браслетов из коричневой кожи, шнурков и красных шлифованных камней. А вот Павел одет в льняной костюмчик кошмарного цвета вареной креветки.

– А почему галстук не повязал, как Вася в «Любовь и голуби»? – спрашивает Аглая. – Плавки, надеюсь, взял?

– Дома оставил, – Павел выглядит озадаченным. – Думал, ты про пляж и море для красного словца… Ладно, там куплю, если до этого дойдет.

– Все, съездил на курорт! Распаковывай чемодан!.. – смеется Аглая и пожимает плечами. – Ладно, дело твое. Идем.

Они подходят к стойке регистрации пассажиров бизнес-класса, лететь которым Аглае придется впервые в жизни. Все время в ожидании посадки они с Павлом, почти не разговаривая, сидят перед указанными на табло воротами, как собственные тени.

Сразу после взлета Аглая засыпает в непривычно широком кресле и просыпается за двадцать минут до посадки. Рядом разбуженный Павел моргает заспанными глазами, потом по просьбе стюардессы переводит спинку кресла в вертикальное положение и пристегивается ремнем безопасности.

На пересадку во Франкфурте у них чуть больше часа, половину которого они проводят, застряв в очереди на придирчивом немецком паспорт-контроле.

«Привет, мам. Как ты там?» – падает в вотсапе сообщение сразу, как Аглая подключает бесплатный вай-фай в аэропорту. Она едва успевает ответить и послать фотку их «боинга», поданного к телескопическому трапу, как объявляют посадку.

«Люфтганзовский» рейс до Барселоны обслуживает испанский экипаж. Смуглая улыбчивая стюардесса одобрительно хмыкает, разглядев принт на футболке Аглаи, и угощает бизнес-класс тапасами в прозрачном пластиковом боксе (маслины, тонко нарезанный темный хамон, выдержанный сыр двух сортов) и руэдой вердехо из бутылки с квадратными рыбами на этикетке. Аглая просит вторую порцию вина еще до спагетти с цукини и курицей, которые вскоре после тапасов приносит стюардесса. Под спагетти Аглае наливают новую порцию вина. Павел отстает от нее на бокал, но это не мешает ему отложить в сторону «Идиота» в мягкой обложке (взять Достоевского в Барселону – это даже круче креветочного костюма) и присесть Аглае на уши с разговорами, суть которых сводится к тому, что жалко вот, что они летят ненадолго и без близких. Несогласная с этим утверждением Аглая отмалчивается. Ей и без них хорошо, даже учитывая, что сегодня вечером еще встречаться с Шером.

Самолет плавно снижается над Средиземным морем, поверхность которого разглаживают утюги идущих в порт сухогрузов. Полоса пляжа под крылом, высоченные отели Олимпийской деревни, а справа видна Саграда и пересекающая улицы города Диагональ. Коснувшись шасси посадочной полосы, пилот по-испански темпераментно тормозит, используя реверс тяги.

В бездонном небе над аэропортом висит звонкое солнце, а густой сладкий воздух тянется при вдохе-выдохе. Аглая с Павлом игнорируют переполненные шаттл-басы до неудобной им пласа Каталуния и садятся в электричку, отправляющуюся от терминала местных авиалиний. Поезд, в вагонах которого работают кондиционеры и играет собирающий мелочь немолодой аккордеонист, идет через пригороды Барселоны. В окно вагона сквозь проносящиеся мимо деревья стробоскопом бьет солнце.

Без четверти три они доезжают до подземного железнодорожного узла «Клот–Араго», совмещенного со станцией метро, и поднимаются на поверхность. На малолюдных улицах жарко. Солнце, будто апельсин, укатившийся с лотка овощной лавки на углу, все так же одаривает всех желающих яростным каталонским ультрафиолетом. Открытые участки тела сразу начинает припекать. Аглая прячется в тень и после тщетных поисков в сумке понимает, что умудрилась забыть дома солнечные очки. Купить новые прямо сейчас нет никакой возможности – все кругом закрыто на сиесту. Работает один только магазинчик «Frutas y Verduras», который, по здешнему обыкновению, держат трудолюбивые китайцы.

До нужных им сетевых апартаментов три квартала. Из обещанных гостиничным брокером двух спален полноценной можно назвать лишь одну – просторную, с широким окном и кроватью «кинг сайз». Вторая спальня больше «детская» – две отдельные кровати в узкой комнатушке размерами чуть больше стенного шкафа и окном-бойницей на вентиляционный колодец.

– Неравноценные у нас спальные места, – замечает Павел.

Аглая пожимает плечами. Ей хочется под прохладный душ, а не спорить.

– Забирай себе большую, – предлагает она.

– Не по-джентльменски получится, – качает головой Павел.

– Мы тут как друзья, а не леди с джентльменом… Знаешь что? Ты либо спи здесь, – кивает Аглая на стоящий в совмещенной с кухней гостиной диван, – либо смирись. Решай. Я пока в душ.

После душа она обнаруживает, что Павел смиряется, начав обустраиваться в маленькой спальне. Аглая быстро приводит себя в порядок, выскакивает из гостиной на открытый балкон, выходящий во внутренний двор с подземной парковкой, и набирает начинающийся с «+34» (испанский код больше похож на температурную сводку) полученный от Орехова номер Шера. Когда на том конце берут трубку, она представляется.

– Да, я в курсе. Хорошо помню вас. Здравствуйте, Аглая. Рад вас слышать. Давайте, чтобы не тянуть, сегодня и встретимся, – мужчина на другом конце связи по-русски говорит с небольшим акцентом. – Но попозже, вечером. Половина восьмого вам подойдет? Раньше мне не успеть, но смогу подъехать, куда вам удобно.

Они договариваются о месте встречи. Нажав отбой, Аглая передает свой разговор Павлу и объявляет:

– До семи у нас свободное время. Идем на море? Скоро жара спадет.

– У меня же плавок нет, – напоминает ей Павел.

– Ой, ну да… По дороге где-нибудь купим, – беззаботно отвечает она.

– И перекусить не помешало бы…

– Тут многое можно по дороге сделать, – заверяет его Аглая. – Собирайся.

– А что собираться? Я готов, – сообщает переодевшийся в джинсы и белое поло Павел.

Избавился от своего жуткого креветочного костюмчика – уже хорошо.

Аглая кидает в холщовую пляжную сумку парео и снова чертыхается про себя по поводу забытых очков. Чтобы не возиться с переодеваниями на пляже, уходит в ванную, где натягивает купальник. Павел прячет в плоскую как папка сумку для документов бланки протокола допроса свидетеля, полученные по запросу документы по «Спектруму» и свою «корочку» – удостоверение личности сотрудника ФНС. Вид этой красной книжечки напоминает Аглае, что они здесь все-таки не друзья на отдыхе.

После прохладного помещения жара на улице пытается припечатать их к наковальне горячего асфальта, словно это неизвестный им, северянам, вид казни. Приходится передвигаться по теневой стороне. Пару кварталов они спускаются по кайе Индепенденсиа, приближаясь к радужно отливающему на солнце стеклянному «огурцу» Торре Агбар, потом сворачивают в сторону и через парк с запыленными теннисными столами и выжженной травой выходят на пешеходную Рамбла Побленоу.

В такой час большинство бродящих по ней людей – докрасна обгоревшие туристы. Местные эргономично сидят в теньке за вынесенными на улицу столиками кафешек, пьют, закусывают и общаются. Под стульями, спрятавшись от зноя, лежат терпеливые собаки, хозяева которых тут же попивают пиво или «колу» со льдом и лимоном.

Заприметив аптеку, Аглая покупает в ней французский солнцезащитный крем и недорогие солнечные очки.

– Осталось плавки найти, – озираясь, говорит Павел.

Но вокруг лишь бары, магазин туристического хамона «Enrique Tomas», желатерия, под маркизой которой выстроилась небольшая очередь, жаждущая желато, местной версии мороженого, магазин, где торгуют женскими и мужскими сумками из переработанных покрышек, скромный супермеркадо и бинго с заспорившими возле него старичками.

– Еще успеем, – обещает Аглая, улыбаясь своей секретной улыбкой – одними глазами и самыми уголками губ. – Ты ведь есть хотел?

Они устраиваются внутри крохотного бара с грохочущим кондиционером и парочкой сидящих за стойкой строителей в спецовках, запачканных краской. Правая рука одного из них чуть не до локтя обросла разноцветными браслетами-пульсерос. Перед обрерос стоят маленькие бутылочки пива «Estrella» и тарелки с надъеденной тортильей.

– Ола! – говорит Аглая бармену за стойкой и указывает на строителей. – Трайга нос эль мисмо, пор фавор! (Нам то же самое, пожалуйста!)

Во время обеда у нее начинает звонить телефон. Измайлов, прораб с одного из объектов, не знает, что она не на рабочем месте. Разберутся без нее, решает Аглая, укладывая смартфон на стойку экраном вниз. После несложного обеда они идут по Рамбле, пока не начинаются пустыри, за которыми из-за растрепанной челки пальм на них вдруг выглядывают синие глаза моря.

– Эй! – даже останавливается Павел. – А как же мои плавки?

Наколдуй их себе, волшебник, зашвырни какой-нибудь файрбол в тот вон платан, чтобы листья на нем взяли и превратились в разных фасонов трусы для купания, чуть было не произносит вслух Аглая, но говорит другое:

– Не бойся, без моря не останешься. Знаю метод.

– Это какой?

Аглая не отвечает, пряча под темными линзами очков шкодный взгляд.

А впереди ровно дышит море, в вершинах платанов и пальм закипает ветер. Они выходят на променад, с высоты которого смотрят на заполненный людьми пляж. Аглая знает, что через пару-тройку часов ветерок сменится свежим бризом и разгонит отдыхающих.

– Нам туда, – тянет она Павла влево.

Пройдя бетонную площадку, на которой застыло стадо стреноженных антиугонными тросами велосипедов, Аглая ведет спутника через волнолом, на полосе песка за которым начинают попадаться…

– Ты что, к нудистам меня затащила?

– Не, ну а как тебе еще искупаться? На Богателе при детях своим писюном трясти?

Мимо проходит голый пузатый мужичок с повышенной волосатостью по всему телу. Павел провожает его оторопелым взглядом.

– Да я вообще ни при ком не хочу писюном трясти.

– Дело твое, – повторяет она сказанную еще в Пулково фразу. – Сам думай… Считай, мы пришли!

Аглая бросает на песок пляжную сумку, расстилает парео, сверху на него скидывает джинсы, футболку и очки. Оставшись в черно-желтом купальнике, кидает Павлу «Чао, амиго!» и идет к взбаламученному морю. Навстречу ей из воды выходит еще один голый мужик – и тоже ни фига не Аполлон.

Она осторожно заходит в море, и тут прохладная волна накатывает на Аглаю и обдает по самую грудь, намочив купальник. Аглая почти взвизгивает от неожиданности и видит, как накатывает новая волна. Времени на раздумье нет. Она делает пару шагов вперед и с закрытыми глазами кидается в набежавшую соленую свежесть, стараясь не намочить волосы. Уши на секунду-другую глохнут, а потом Аглая оказывается на поверхности воды, чувствуя на губах соль Средиземного моря.

Минут через десять, охлажденная и с непривычки уставшая, она выбирается на берег. За это время Павла хватает лишь на то, чтобы снять поло. Все еще одетый в джинсы, он шипит:

– Ты куда меня привела, а? Одни мужики голые… Твою мать, смотри, обнимаются…

– Ага, – искристо улыбается Аглая. – Нудисткий гей-пляж.

– Охренеть! Ты смотри…

– Ты поменьше пялься вокруг, сам-то ты вряд ли тут кому-то нужен, – советует Аглая и плюхается на парео. – Девушки вон тоже есть.

– Одетые, – с обидой в голосе произносит Павел.

– А мы – девочки, нам можно, – лениво произносит Аглая, надевая очки. – Хочешь, сиди в джинсах, как дурак, раз так за свою задницу переживаешь.

– Я больше за психику свою переживаю, – говорит Павел. – Если что увижу…

– Говорю же, не смотри по сторонам – да и все… Море прикольное, – соблазнительно произносит Аглая и слегка привирает. – Теплое. Сейчас отдохну и снова пойду.

– Знаешь, как-то странно начальнику отдела выездных проверок расхаживать голышом на глазах у проверяемых.

– Я никому не скажу, – улыбается Аглая. – И мы тут друзья, забыл?

– Забудешь тут… То есть, по-твоему, перед друзьями можно болтом светить?

– Ну, друзья тоже разные бывают…

Павел загнанно кидает взгляд на лежащую на песке свою сумку-папку, пытающуюся опровергнуть слова Аглаи.

– Может, закопаем ее пока в песок, чтобы ты так не нервничал?

Рядом с ними останавливается трое парней, один смазливее другого. О чем-то говорят по-каталонски, громко смеются, расстилают на песке видавшие виды полотенца, устраивают сбоку мотоциклетные шлемы и рюкзаки, откуда достают термосы с парагвайским мате. Начинают раздеваться.

– Хрена себе! – говорит над ухом Аглаи Павел.

– Прямо так? – смеется та над его искренним испугом. – Что-то увидел?

– Нет, но боюсь, что увижу. Трудно прислушиваться к твоим советам и никуда не смотреть, когда этим тычут прямо в лицо.

– Тогда спасайся в море…

– Теперь уже точно придется…

На песок летят джинсы и трусы-боксеры.

Аглая провожает взглядом уходящего к воде волшебника. Бледная задница смешно светится на фоне загорелых спины и ног.

– А у тебя ничего такая… фигура, – говорит Аглая ему вслед и спрашивает, принуждая Павла обернуться. – Занимаешься спортом?

Тот демонстративно оборачивается всем телом и произносит:

– А ты – точно цианид. Не зря ты в этом купальнике похожа на осу. Кусаешь и кусаешь.

Аглая не слышит ни капли иронии в его словах – и это ее злит.

– Прямо, ага… – с досадой бормочет она себе под нос. – Ничего вы не петрите в красивой морской жизни, – она в каком-то странном смущении (или это на нее производит впечатление левиафановских размеров причиндал Павла?) пересыпает из ладони в ладонь нагретый южным солнцем песок с вкраплениями крохотных ракушек.

Откинувшись назад на локти, задирает лицо к горячему солнцу. Как же хорошо… Вот только мысли, как набирающая ход электричка, скользят по отполированным рельсам в сторону станции Сплетенье Ног, куда Аглая, честно говоря, даже не собиралась.

В небе ярко-красный воздушный змей пытается вырваться от кайтсерфера, догоняющего его по поверхности волн. Рядом догола раздетые и затейливо растатуированные каталонцы сооружают могучий джойнт. Если бы не предстоящая работа, можно было бы присоседиться к ним. Просто попросить намазать ей спину солнцезащитным кремом этого, похожего на Криштиану Роналду, и посмотреть, чем все закончится.

Точно каникулы на Марсе…

«Криштиану Рональду» прикуривает и делает затяжку. Чувствуя тяжелый сладковатый запах, Аглая закрывает глаза и, кажется, только сейчас понимает, что она в Барселоне.

8. «Гуд Гэрэдж»

Встревоженное намерениями горожан сбежать на выходные из города, пятничное небо с самого утра хмурится, а сразу после обеда выплескивает свою обиду затяжной моросью. Та, повиснув в воздухе, смывает яркие цвета. Все вокруг блекнет, становится серым, словно ушибленные непогодой улицы обмотали грязным промокшим бинтом.

Кубинку уж точно. Глазу не за что зацепиться. Сергей шагает по мокрому тротуару мимо серых заборов, мимо покрытого лишаями коррозии ангара круглосуточного грузового автосервиса, мимо бесцветного киоска с закопченными изнутри стеклами и выгоревшей на солнце вывеской, заманивающей самсой из тандыра и горячими напитками. Проезжающие автомобили – сплошь серые, грязно-белые, черные, в лучшем случае – темно-синие. И вдруг в пелене припустившего дождя (Сергей натягивает на голову капюшон китайской ветровки, купленной пару недель назад в павильоне на Уделке) – вспышка цвета.

Желтые буквы «Good Garage. СТО, шиномонтаж, аргон», проявившиеся на глянцевом от влаги черном баннере, распятом между двумя корявыми тополями. Такого же цвета стрелка, нарисованная снизу.

Стараясь ни о чем не думать, Сергей сворачивает с тротуара, и, как в казаках-разбойниках из детства, идет по желтой стрелке. Березовая рощица, задушенная кучами сваленного в ней мусора. Нахлебавшаяся воды разбитая грунтовка ползет к далекой стройплощадке. Строительные краны над ней стараются поспеть к срокам, обозначенным на расставленных вдоль Ленинского и Московского проспектов билбордах, обещающих в ближайшем будущем на месте промзон новые жилые кварталы.

Сразу за деревьями справа от дороги возникает приземистое строение из белого, с рыжими и черными подпалинами, силикатного кирпича. Здание будто когда-то напялило да так и не сняло корону из стен недостроенного второго этажа. К «короне» прибит баннер-близнец того, что натянут между тополями. Только вместо стрелки надпись «Здесь». В разинутом зеве «Гуд гэрэджа», как тлеющий окурок во рту, застряла корма кашляющего клубами выхлопных газов «форда транзит». Возле микрика – смуглый и бородатый в «пумах», в выцветшей бейсболке с надписью «Russia» и в накинутом на плечи грязном клетчатом покрывале. Он бросает взгляд на идущего мимо Сергея (тот отворачивается, пряча свой шрам как особую примету) и уходит от дождя под крышу.

За «Гэрэджем» грунтовка делает резкий поворот, оббегая распластавшуюся на земле бетонную плиту с двумя канализационными люками в ней. Рядом – красно-кирпичные стены еще одного недостроя. Сергей быстро оглядывается. Никого не заметив, ступает на упруго пружинящую покрышку и через осыпающийся оконный проем ловко забирается внутрь. В свое время строительство тут бросили, не успев завести здание под крышу, поэтому внутри нет никакой защиты от дождя. Под ногами в мокром лабиринте стен хрустят обломки кирпича и осколки стекол, из-под которых секретиками «18+» выглядывают пивные пробки и размотанный презерватив.

Труба на месте.

Сергей забивается в угол, где, ему кажется, дождь сыпет меньше, усаживается на корточки. Достает из кармана ветровки телефон, смотрит время. «Не забудь взять сливки» – Ольгино сообщение в вотсапе, отправленное в 13:15 – момент, когда выехала машина – приходит четверть часа назад. Значит, у него в запасе минут двадцать. Сергей убирает телефон, подносит ко рту замерзшие руки, пытается согреть их дыханием. Ну и где оно, это лето? Два или три дня за почти целый июнь… Он вынимает из другого кармана ветровки черную шапочку заводской вязки, надевает ее на голову. Капюшон – сверху. Сразу становится теплей.

И тут на него накатывает. Все утро он будто идет по линии прибоя, удерживаясь на самой кромке, и до него лишь время от времени долетают брызги мандража. А сейчас он словно по колено заходит в воду, где его с головой накрывает волна страха. Сергей резко поднимается на ноги, чтобы побороть начинающуюся панику. Все будет в порядке. Просто он отвык от таких течений. Вернее, никогда к ним и не привыкал. В «Цветах 24 часа» на Белы Куна, когда он заработал свой шрам – не в счет, там было личное, а не бизнес.

Хрустя битым стеклом, Сергей подходит к оконному проему. В бесцветном небе что-то высматривают ерзающие туда-сюда краны. Правее них, за Кубинкой, торчит восковая заводская труба, верхушка которой обкусана мутью непогоды. В паре километров за трубой – его работа, охраняемая посменно площадка, где собираются строить железнодорожный терминал. Следующая смена в воскресенье.

Мысль о работе немного успокаивает. Сергей отступает внутрь, надевает купленные в «ОБИ» черные перчатки с ПВХ-напылением. Схватившись за трубу, подтягивает ее к оконному проему. Трехметровый хлыст полиэтиленовой трубы диаметром сто шестьдесят миллиметров выглядит внушительно, но весит совсем ничего. Сергей свободно поднимает один его конец на уровень живота и осторожно, чтобы труба не покатилась, укладывает на край проема. Идущая вдоль всей длины трубы тонкая синяя полоса обозначает, что изделие должно применяться для прокладки сетей водоснабжения, но он нашел ей другое применение. А сама труба черная, как тот налик, который вот-вот повезут на стройку мимо этого места.

* * *

Начальный момент – самый слабый во всей этой канители. Как узнать, что едет именно «рено сандеро», который он поджидает? Не то, чтобы на грунтовке оживленное движение, да и расчетное время на подходе, но вероятность, что это приближается другой автомобиль, конечно, присутствует. На всякий случай у Сергея заготовлена фраза «Мужики, извините, сейчас уберу, неудобно тут одному». Он повторяет ее про себя и, подняв край трубы, лежащий на полу недостроенного здания, выталкивает его наружу. Труба падает, перегораживая дорогу, как поваленное дерево.

Шестнадцать сантиметров в диаметре.

Под шум подъезжающей машины Сергей скидывает ветровку, бросает ее на какой-то ящик и остается в ярко-синей кофте с галльским петухом – эмблемой французской футбольной сборной. Аккуратно выглядывает из окна и видит, как из-за «Гуд гэрэдж» выползает нос темно-красного «сандеро».

Вот оно, начинается. Страх закипает в крови, но уже не до него.

Сергей раскатывает по лицу шапку, превращая ее в балаклаву с прорезями для глаз. Чувствуя, как внутри заходится сердце, он весь подбирается, готовясь к тому, что вот-вот произойдет.

«Сандеро» притормаживает и останавливается перед лежащей одним концом в луже трубой. Водительская дверь открывается, из машины появляется немолодой обрюзгший водитель, он же – охранник.

– Бля, что за… – бормочет он.

Осторожно ступает между луж. Еще шаг, еще. Кажется, он больше думает, как спихнуть трубу с дороги, не перемазавшись при этом в грязи. Только бы не включил немощную ветошь и не позвал бы на помощь пассажира. Нет, решил все-таки сам…

Пока он возится, освобождая проезд, Сергей захлебывается адреналином. Кажется, возня водителя никогда не кончится. Но вот он сталкивает трубу на обочину и, критически оглядывая испачканные руки, возвращается к машине.

Ухватившись за нижний край оконного проема, Сергей выскакивает из засады и толкает садящегося в машину охранника в салон. Ударившись головой о стойку, тот плюхается на свое место.

– Эй!..

В салоне не двое, как должно было быть, а трое.

И третий – Юрий Юлианович, громко поющий из колонок – мешает больше всех: «Куски моей жизни в плену перспектив листают в айфоне свой старый архив…»

– Сидеть на месте! – перекрикивает Шевчука Сергей. – Сидеть, я сказал!.. Выруби музыку!..

Водитель-охранник с бледным лицом и худой усатый прораб-хитрован в кепке таращатся то на балаклаву, то на ствол. Купленный на гансброкере втридорога, но зато нелегально и без всяких справок, травмат «лидер» сделан, как копия ТТ. С полуметра для незнающего человека выглядит пугающе. А если не выглядит, можно сократить расстояние. Сергей втыкает ствол пистолета в лоб перепуганного охранника и повторяет:

– Музыку вырубай, сказал!

Охранник пытается отпрянуть от ствола, натыкается на прораба. Дэдэтэшный «Белый дым» обрывается на полуслове. Сергей отводит пистолет чуть назад.

– Деньги! – говорит он прорабу.

Тот смотрит на него, что-то соображая:

– Так у меня на карте…

– Зарплату, сука, которую везешь! – перебивает Сергей и, чувствуя рвущуюся из него злость, вдруг признается. – Это не боевой, травмат, – качает он стволом пистолета. – Прямо в рожу тебе из него выстрелю. Не сдохнешь – глаза выбьет точно. Ослепнешь с гарантией. А не ослепнешь – добавлю.

– Понял, – кивает прораб. – Не стреляй. Сейчас…

Он тянется руками к сумке у себя на коленях, расстегивает молнию, цепляясь за нее, вынимает грубо шуршащий бумажный пакет вроде тех, в которые в понаоткрывавшихся всюду кондитерских кладут выпечку, и через водителя протягивает его Сергею. На пакете буквами ржавого оттенка напечатано «Красный» и что-то во вторую строчку.

– Открой сначала!

В пакете из крафтовой бумаги две не по-банковски пухлых пачки «хабариков», еще одна, нетолстая, разноцветная, с «мелочью» вроде двухтысячных, тысячных и пятисотрублевых купюр и сложенные пополам листы ведомости. Водитель, хоть и напуган, косится на деньги, как кот на воробья.

– Давай сюда!

Сергей принимает пакет свободной от пистолета рукой, кивает:

– Теперь телефоны! Ну!..

Охранник послушно лезет за мобильником в нагрудный карман куртки, но прораб начинает возникать:

– Зачем тебе мобилы?

– Чтобы не вызвали никого раньше времени. Давай сюда! Там, в доме, – кивает он себе за спину, – оставлю, найдете. Пока ищете, я уйду… Быстрее, ну!..

Прораб вынимает из кармана навороченный, судя по всему, смартфон в чехле-книжке и с сомнением протягивает его Сергею, зажавшему пакет с деньгами подмышкой.

– Ты обещал… – успевает сказать он прежде, чем Сергей кидает оба телефона в глубокую лужу возле машины. – Да ты!..

Не слушая возмущенных возгласов, Сергей оборачивается к «сандеро» спиной, на которой у него написана фамилия Франка Рибери и изображена большая семерка – номер, под которым тот играл в сборной. Теперь прораб с охранником и будут давить на это. Черная маска, перчатки, кофта Рибери – вот и все приметы, что застрянут у них в головах.

Заскочив в недостроенное здание, Сергей на ходу влезает в ветровку, сует под ремень травмат, стаскивает с головы шапку, чувствуя, как встают дыбом наэлектризовавшиеся волосы. Подбегает к противоположной стене, выбирается через оконный проем, выходящий на заросший пустырь. Нога скользит на влажной глине, он чуть не падает, но, взмахнув руками, удерживает равновесие. Потом оказывается на тропинке, петляющей между тонких деревьев и наваленных гор мусора. Тот, кто сверху, не прекращает мочиться на это все моросью.

Накинув на голову капюшон, Сергей устраивает под ветровкой пакет с деньгами и шагает, придерживая его левой рукой. Правой – свободной – достает телефон, открывает приложение, находит адрес ближайшего дома на Костюшко, следом выбирает адрес, куда ехать. Жмет кнопку «Заказ такси». Здесь совсем недалеко больница, возле которой постоянно дежурят водители. Когда Сергей в очередной раз проверял путь отступления неделю назад, такси подъехало через четыре минуты после вызова. До дома, откуда он заказывает такси, как раз пять минут ходьбы.

По дороге он несколько раз оглядывается. Никто за ним не идет.