Собачья песня

Вскоре выяснилось, что нашей киске ухажёры тоже весьма надоели, так что она придумала избавляться от них оригинальным способом. И однажды я оказалась свидетельницей следующей сцены: бежит Мямлик по тропинке со всех ног, а за нею гонится серый котище – весь драный – ну, просто бандит, иначе не скажешь! Мямлик влетает в «рабочую зону» Майкла и вдруг резко останавливается, поводя хвостом. Не ожидая никакой засады, ликуя, что наконец-то догнал капризную красавицу, кот вслед за ней пересекает невидимую черту… Майкл резко вскакивает – защита своих – это святое! – и серый кавалер мгновенно оказывается высоко на сосне, оглашая округу негодующими воплями, в которых слышится ярость и жалоба на дамско-кошачье вероломство. А коварная наша киска сидит под сосной, аккуратно обернув себя пушистым хвостом, вылизывается и, поглядывая на горе-кавалера, похоже, пытается донести до него нехитрую науку: «Впредь так будет с каждым».

Впрочем, Майкл немного времени проводил на участке: мы с ним пропадали целый день в лесу, на пруду, на речке, или у кого-нибудь из друзей.

К моему сожалению, ни речка, ни пруд не были самыми любимыми местами для Майкла. Не знаю, какой печальный опыт в прошлом повлиял на его отношение к воде, но купаться Майкл не любил. Он предпочитал лежать на берегу рядом с одеждой, спокойно наблюдая, как мы с друзьями плаваем и веселимся в воде.

Один из тех нескольких раз, когда я услышала его лай, был связан именно с купанием. Как-то, пока мы плескались в пруду, набежала туча, стало погромыхивать. Потом крупные капли дождя зашлёпали по поверхности воды. Мы с ребятами решили, что вылезать не стоит – всё равно вымокнешь, да ещё в одежде – и продолжали плавать.

Майкл начал проявлять беспокойство: он поднялся и стал прохаживаться по берегу, поглядывая на меня. А я решила подразнить его – заплыла на середину и с криком «Тону!» принялась нырять с головой. Тогда Майкл, отчаянно залаяв, бросился с берега в пруд и поплыл ко мне – спасать. При его-то отношении к воде это был действительно геройский поступок!

Устыдившись, я не стала показывать псу, что разыграла его. Когда он подплыл, я схватилась за его шерсть и была благополучно вытащена на берег.

В другой раз Майкл залаял при столь же драматических, с его точки зрения, обстоятельствах.

На краю леса у железнодорожной насыпи над обрывом стояла большая сосна. Высоко на сосне была привязана длинная верёвка с палкой на конце – получился всем известный замечательный снаряд «тарзанка». Когда я вместе с ребятами в первый раз пошла туда кататься, со мной был и Майкл. Все «бывалые» прыгали с обрыва, держась за палку, пролетали по дуге и приземлялись с другой стороны сосны.

Наконец, наступила моя очередь. Я разбежалась и, оттолкнувшись от кромки обрыва, так же взлетела. Вслед за мною с отчаянным воплем ринулся Майкл и покатился кубарем по песчаному откосу. Слава богу, что он ничего себе не сломал в этом полете!

Верность его не знала границ – это видели все. Моим друзьям Майкл очень нравился, но никто даже не пытался «отбить» его у меня. Тем более, что сделать это было бы просто невозможно. Но однажды одна девочка из местных – она жила с другой стороны железной дороги, в посёлке «на сваях» – пришла вместе с другими к нам в гости и стала говорить моей бабушке, что им очень нужна собака. И что её родители давно хотели завести такую умную собаку, как наш Майкл, чтобы охранял дом.

Бабушка рассказала об этом папе – вот, мол, случай пристроить собаку в «хорошие руки». Она тоже была противницей содержания в доме животных, и осуждала маму за то, что та разрешила мне привести собаку.

Папа пребывал в нерешительности – ведь все уже привыкли к Майклу. А я готовилась отлупить эту девочку, Марину, за такое «любезное» предложение.

Но наша бабушка всегда добивалась, чего хотела.

– Когда заводишь животных, даже уехать никуда нельзя, – сетовала она. – Ребёнка надо повезти на море, а собаку куда?

Только этого не хватало! Мне не нужно было никакого моря. Кажется, на море хотела сама бабушка, а прикрывалась мной. Но папу она убедила, и мне велели отдать Майкла Марине.

Встреча состоялась под личным бабушкиным контролем. Трясущимися руками я передала собачий поводок чужой девчонке и, не глядя ни на кого, ушла в дом. Слёзы душили меня. Нелепость и жестокость происходящего не укладывались в голове. Я абсолютно не понимала этих взрослых, да и не хотела понимать никогда. Ну как можно отдать друга?! Кощунственно мотивировав какой-то дурацкой поездкой на море…

Я сидела в доме, в дальней комнате, и не хотела никуда выходить. Представляла, как Марина привела его к себе домой. Майкл ведь пошёл спокойно, безо всякого сопротивления – я часто давала поводить его кому-нибудь из друзей, поскольку хорошо помнила свое недавнее одинокое прошлое. Ну, то есть, когда у меня ещё не было собаки.

Не было собаки… И вот её снова нет… Наверное, они уже пришли. Новые хозяева сажают его на цепочку – теперь Майкл должен будет жить в будке, как дворовый пёс. Наверное, он оглядывается и недоумевает, куда это я запропастилась, и почему эта прогулка так затянулась. Бедный, он и не подозревает ещё, что его снова предали…

– Прости, Майкл, твоя хозяйка оказалась слабой и легкомысленной… и не сумела защитить тебя на этот раз, – прошептала я.

А слезы всё капали и капали, и не было этому конца.

Уже стало смеркаться, а я всё так же сидела на одном месте.

Бабушка не входила в дом и не подходила ко мне.

Наверное, она всё-таки испытывала какие-то угрызения совести по поводу содеянного. И вдруг – какое-то позвякивание, восклицание бабушки… Я мигом выскочила из двери и… Столкнулась с Майклом, который, волоча оборванную цепь, вернулся домой.

Радость встречи сразу вытеснила все обиды. Я обнимала Майкла и говорила ему, какой он умный и верный – и как это он нашел дорогу домой так издалека? Ведь мы с ним никогда раньше там не были. Хорошо, что он не зацепился этой цепью где-нибудь в лесу, или, ещё хуже, на железной дороге, которую ему пришлось переходить. А я бы ничего не знала, и не могла прийти ему на помощь…

У бабушки язык не повернулся сказать мне что-нибудь в этот вечер.

На следующее утро появилась Марина. Я смотрела на неё с ненавистью и молчала, обнимая Майкла.

– Что ж вы так плохо его привязали? – спросила бабушка. – Придётся, наверное, Элле самой с тобой пойти, отвести его.

Ещё чего! Я буравила Марину взглядом и по-прежнему молчала. Кажется, до неё что-то стало доходить.

– Не, – пробормотала она, – папа сказал, он эту собаку больше не возьмёт. Такую цепь порвал! И из дому убежал, –обиженно продолжала Марина. – Папа говорит, раз убежал, и всегда бегать будет. Так что он нам не нужен.

«А вы чего хотели! Нечего на чужих собак рот разевать!» –внутренне ликовала я. Молодец, мой пёс, ты оказался умнее меня!

– Цепь забери, – сквозь зубы сказала я Марине.

– Да она теперь сломаная, и нам не нужна, – пролепетала та, пятясь. Видимо, мой вид не предвещал ей ничего хорошего. – Я пойду.

– Скатертью дорога, – прошептала я, чтобы не слышала бабушка. А то ещё влетит – за грубость.

Марина, наконец, ушла, и я выдохнула с облегчением.

Это мне вперёд наука – не приводи домой кого ни попадя!

Жизнь пошла своим чередом. Была уже середина лета.

Но бабушке, видно, засела в голову мысль о поездке на море, и она допекла-таки родителей – мама купила курсовку в Палангу, на Балтику. Предполагалось, что это для меня, и со мной поедут бабушка и дедушка.

Как же мне не хотелось никуда ехать! Но бабушка всё время повторяла папе, что это я из-за собаки, которая ограничивает жизнь семьи. И у меня опять не было выбора.

Уезжали мы в начале августа. Майкл был привезён в Москву и оставлен в квартире.

– Я присмотрю за ним, не волнуйся, – сказала мама, когда провожала меня на вокзале.

– Мам, мне так не хочется уезжать… И море это всё равно холодное. Скорей бы вернуться!

– Я понимаю, – тихо ответила мама.

Три недели «отдыха» тянулись как вечность. Бабушка меня никуда не отпускала от себя – как бы я не потерялась в чужом городе. Купанье тоже ограничивалось, чтобы не простудилась. И друзей у меня там не было. Ну что это за каникулы! Я не могла дождаться, когда же мы вернёмся в Москву.

Но всё когда-нибудь кончается. И этот отпуск – тоже.

Мы сели в поезд, и я, прижавшись лбом к стеклу, стала мечтать о том, как меня встретит Майкл, как он будет радоваться. И мы пойдем с ним гулять в карьеры… А может, съездим ещё в выходные на дачу. Там будут все ребята, и они будут рады видеть нас обоих.

А назад, может, нас прихватят соседи – они ездят на машине и всё равно проезжают мимо нашего дома, когда возвращаются с дачи. Это Саша с родителями. Его отцу Майкл очень нравится. Конечно, ведь он музыкант. А когда Майкл поёт, все музыканты сразу слышат, какой у него редкий слух. Мы довольно часто с ними ездили этим летом. Майкл иногда пел в машине под радио, и Сашин папа восхищался, как это у него получается… «По-луча-ет-ся…» – стучали колеса, и я незаметно уснула под эти приятные мысли.

На следующий день мы приехали.

Вот, наконец, такси остановилось у подъезда. И я, не дожидаясь бабушку с дедушкой, схватила свой рюкзачок и взлетела на четвертый этаж. Позвонила в дверь. Ну конечно, никого нет дома, все же на работе! Вот Майкл сейчас обрадуется!

Я открыла дверь своим ключом и закричала:

– Майкл! Ау, ты где? Я вернулась!

Но никто не выбежал мне навстречу. В квартире стояла мёртвая тишина. Интересно, где он?

Я подбежала к телефону и набрала мамин рабочий номер. Долго ждала, пока позовут маму и, наконец:

– Да, я слушаю.

– Мам, привет, это я. Мы вернулись. А где Майкл? – выпалила я на одном дыхании.

– Ой, здравствуй, Эллочка! Хорошо, что вы уже доехали. Как отдохнула?

– Нормально. Так где Майкл? – не отставала я.

– Майкл? – переспросила мама как-то растерянно. – Ты знаешь, папа сказал, пусть гуляет на улице, пока нас нет. Что ему дома одному сидеть? Я, когда вечером приходила, его домой забирала и кормила. Он меня всегда у двери ждал. Но что-то два дня его уже не было.

– Как это – не было? – не поняла я. – А где же он?

– Ну, я не знаю, – сказала мама, – может, загулял где. Он же здесь всё лучше нас знает. Поищи его во дворе.

– Ладно, – сказала я с досадой и положила трубку.

Мне было очень обидно, что Майкл меня не встречает. Я так ждала этого! Задумавшись, куда бы он мог запропаститься, я не сразу поняла, что бабушка выговаривает мне: что я, мол, разговаривала по телефону, даже не закрыв входной двери.