Кедровая Бухта

Спустя три месяца Стэн шокировал ее и всех остальных, вновь женившись. Очевидно, уже некоторое время он делился своими проблемами с той женщиной, сохраняя их отношения в секрете от Оливии.

В дверь постучали, и до того, как Оливия смогла ответить, в кабинет вошла ее мать.

Оливия выпрямилась. Ей следовало бы знать, что мать воспользуется возможностью поговорить с ней.

– Привет, мам.

– Я ведь не помешаю тебе?

Оливия покачала головой. Ее мать знала – дверь дочери всегда открыта для нее, если та чем-то обеспокоена.

– Хорошо. – Шарлота немедленно перешла к делу. – Как жаль эту молодую пару! Они хотят освободиться от своего брака, хотя едва ли получили шанс узнать друг друга как следует.

Оливия думала о том же, хотя не могла и не стала бы признавать это.

– Мне показалось, что ни один из них на самом деле не хочет развода. Я могу ошибаться, но…

– Мам, ты знаешь, что я не могу обсуждать свои дела.

– Да, да, знаю. Но иногда я просто не могу справиться с собой. – Шарлота направилась было к двери, но внезапно передумала. – Не знаю, говорила ли я тебе, но мы с твоим отцом не уживались в течение первого года.

Для Оливии это было новостью.

– Клайд был упрямым мужчиной, и, если ты заметила, у меня тоже сильная воля.

Это было преуменьшением.

– Весь первый год мы только и делали, что спорили, – призналась Шарлота, ее руки сжали сумочку и пакет с пряжей. – А потом, до того как поняла, что происходит, я забеременела твоим братом, и… мы все уладили. Мы провели много счастливых лет вместе. Он был любовью всей моей жизни.

Шарлота вышла из комнаты так, будто сказала куда больше, нежели намеревалась, и аккуратно закрыла за собой дверь.

Оливия встала. Ее мать сказала именно то, что ей нужно было услышать. Ее решение принято. Оливия вернулась в зал заседания. Как только она села, к ней приблизились Рэндаллы и их адвокаты. Сесилия Рэндалл вышла вперед, ее большие выразительные глаза невидяще смотрели в пространство. Выражение лица Яна Рэндалла было суровым и решительным, будто он готовился к неизбежному.

– Я не могу игнорировать возможность, – начала говорить Оливия, – что стороны приняли это соглашение, хорошенько обдумав именно фактор развода, который сейчас и рассматривается. Очевидно, они придавали огромную ценность своему браку, и эта ценность послужила стимулом для подобного контракта. Ясно, что их целью было избежать итога, к которому они сейчас стремятся, – легкого развода. По этой причине я не аннулирую брачный контракт. Спорный вопрос будет решен на судебном заседании. Тем временем я советую сторонам пройти психологическую консультацию или же обратиться в Центр по урегулированию споров, чтобы обсудить разногласия.

Оба супруга и их адвокаты подошли ближе, будто сомневались, что верно расслышали слова судьи.

Алан Харрис и Брэд Дамас принялись быстро перебирать свои записи. Когда адвокаты поспешили перечитать брачное соглашение, выглядели они почти комично.

– Простите, ваша честь! – первым отреагировал Брэд Дамас, поднимая руку.

– Обе стороны пришли к согласию, – заспорил Алан Харрис. – Мистер Рэндалл согласился не учитывать добрачный контракт, он также с готовностью принял на себя обязанность выплатить часть долгов.

– Что она сказала? – спросила Сесилия Рэндалл, посмотрев на Алана Харрисона.

– Поясните, ваша честь, – попросил Брэд Дамас, на его лице было растерянное выражение.

– Соглашение остается в силе, – произнесла Оливия.

– Вы не аннулируете контракт? – медленно переспросил Алан Харрис. Его голос звучал озадаченно.

– Нет, адвокаты, я не аннулирую контракт по тем причинам, которые только что указала.

Алан Харрис и Брэд Дамас внимательно посмотрели на нее.

– Какая-то проблема, господа?

– А…

– Найдите секретаря и уточните дату слушания. – Она жестом показала, что им пора отойти.

– Это значит, что мы не сможем развестись? – спросила своего адвоката Сесилия.

– Я хочу этого развода точно так же, как и ты, – обратился к ней Ян.

Оливия застучала своим молотком.

– Порядок в зале суда, – обратилась она к паре. Если они решили спорить, пусть делают это в свое личное время.

Брэд Дамас и Алан Харрис собрали свои бумаги и взяли портфели, и по их движениям чувствовалось, что они пребывают в недоумении.

– Мы можем сделать еще что-нибудь? – спросила Сесилия Рэндалл Алана Харрисона, когда они выходили за двери.

– Мы можем подать апелляцию, но…

– Но это приведет к еще большим издержкам, – запротестовал Ян, стоя рядом со своим адвокатом, при этом Брэд был слишком ошеломлен, чтобы говорить.

– Я не понимаю, что происходит, – пробормотала Сесилия, дойдя до дверей здания суда. – Мы можем сделать что-нибудь?

– Судья сказала, что мы должны вынести вопрос на судебное заседание? – Голос Яна звучал недоверчиво. – И насколько дорого все это будет?

– Очень дорого, – быстро ответил Алан Харрис, будто ему доставляло удовольствие увеличивать сумму издержек для мужа своей клиентки.

– Но я не хочу этого, – застонала Сесилия.

– Тогда советую вам сделать то, что сказала судья, – воспользоваться помощью психолога или обратиться в Центр по урегулированию споров.

– Я не собираюсь обсуждать свои проблемы с группой незнакомцев. – С этими словами Ян Рэндалл направился к выходу из здания суда.

Брэд Дамас последовал за своим клиентом, но до этого кинул на Оливию рассерженный взгляд. Алан Харрис стоял рядом с ней, покачивая головой, его лицо приобрело скептическое выражение. Судебный пристав зачитал новый номер, но Алан продолжал стоять.

Сесилия Рэндалл отвернулась, но недостаточно быстро, чтобы скрыть слезы, которые покатились по ее щекам. Она почувствовала горечь – пусть самую малость, но все же она была уверена, что поступает правильно, настаивая на разводе.

– Как это произошло? – спросила Сесилия.

– Я не понимаю, – пробормотал Алан Харрис. – Это сумасшествие.

– Вы правы, – пробормотала Сесилия, покачивая головой и стараясь надеть пальто. – Этого не должно было произойти, но все равно случилось.

Глава 2

Оливия застонала, когда раздался звонок телефона – в пятый раз за субботнее утро. Без сомнения, этот звонок, как и все другие, стал следствием статьи, опубликованной сегодня утром в газете Джека Гриффина. Новый редактор газеты «Хроники Кедровой Бухты» по какой-то причине решил написать статью о ней и поместил в колонке редактора под заголовком «В РАЗВОДЕ ОТКАЗАНО». Оливия вздохнула – нежелательное внимание портит ей выходной. И это возмущало ее.

– Алло, – ответила она, убеждаясь, что голос отражает ее негодование.

Если звонивший захочет обсудить ее решение, то она не в настроении говорить. Оливия достаточно быстро закончила четыре предыдущих разговора на эту тему.

– Привет, мам!

Джастин! Господи, вот это облегчение! Оливия всю неделю ждала звонка от дочери.

– Как ты?

Раньше они разговаривали постоянно, но теперь все было по-другому. Джастин встречалась с мужчиной, которого Оливия считала недостойным человеком. А это рождало постоянное напряжение в отношениях между матерью и дочерью. И поэтому Джастин избегала ее. Уоррен Сагет был сорокавосьмилетним земельным застройщиком, старше ее дочери на двадцать лет. И он провернул не одну сомнительную сделку. Разница в возрасте заботила Оливию не так сильно, как сама личность мужчины.

– Ты знаешь, что сегодня в газете появилось твое имя? – спросила Джастин.

Хотя бы один человек позволил Оливия не знать об этом! Газета «Хроники Кедровой Бухты» начала работу с одного-единственного выпуска в год, а сейчас выходила уже два раза в неделю. И это было первое субботнее издание. «Может, Гриффину стоило остановиться на одном выпуске в неделю, – мрачно подумала Оливия. – Похоже, он не может наскрести интересные новости». Вся его колонка была посвящена дню, который он провел в зале заседаний, выслушивая ее решения. Хотя Гриффин не упоминал фамилию Рэндалл, он написал, что в этом случае судьей руководило сердце, а не свод законов. Редактор аплодировал ее решению, называл Оливию бесстрашной и дерзкой. Оливия была не против услышать похвалу, но предпочитала, чтобы именно к этому делу не привлекалось лишнего внимания.

Это просто ее удача, что Джек Гриффин выбрал ее зал заседаний в тот день. Просто ее дурацкая удача, поправилась Оливия.

– Что случилось? – спросила Джастин. – Все знают, что Джек Гриффин не слишком-то уважает служителей закона, но ты, кажется, понравилась ему.

– Я даже не знаю этого мужчину, – сказала Оливия, услышав изумление в голосе дочери.

– Это интересно. Я так и думала, что ты будешь скрывать от меня.

– Скрывать от тебя? – недоуменно спросила Оливия.

– Когда найдешь себе мужчину.

– О, пожалуйста! – застонала Оливия.

– Да ладно, кажется, он стал твоим героем. Особенно после той статьи – «РАЗВОД ОТМЕНЯЕТСЯ».

Оливия понимала, что идет на риск, вынося подобное решение по делу Рэндаллов. Ее личным чувствам не место в зале суда, но она была абсолютно уверена, что эти молодые люди сделают ужасную ошибку, если разведутся. Оливия просто создала небольшую преграду на их пути, надеясь, что ее будет достаточно. И они поймут, что с проблемами надо разбираться, а не убегать от них.

– Джек написал, что ты не испугалась принять спорное решение.

– Я уже прочитала его колонку, – ответила Оливия, стараясь удержать дочь от повторения написанного.

– Так, значит, ты все знаешь?

– К сожалению, да, – вздохнула Оливия. А затем, надеясь сменить тему разговора, добавила: – Сегодня ты свободна, может, пообедаем? У нас несколько недель не было возможности встретиться.

Джастин приезжала на Рождество, но уехала сразу же, как только были открыты подарки и накрыт ужин. Оливия не имела ни малейшего представления, где дочь встретила Новый год. Конечно, она догадывалась, но очень жалела об этом. Ее дочь провела ночь с Уорреном Сагетом.

– Мы встречаемся с твоей бабушкой. И будем рады, если ты присоединишься к нам.

– Прости, мам. У нас с Уорреном уже есть планы.

– Понятно.

Оливия должна была догадаться и сама. Уоррен держал Джастин на коротком поводке. В эти дни у нее практически не было свободного времени. Это мучило и раздражало Оливию, но, когда бы она ни упоминала об этом или даже просто намекала, ее дочь сразу же становилась в оборонительную позицию.

– Мы скоро встретимся, – пообещала Джастин. – Мне пора.

Оливия хотела было попросить, чтобы они договорились о точном дне и времени, но до того, как открыла рот, связь прервалась.

Бормоча себе под нос, Оливия закончила составлять список покупок, а затем взяла куртку и сумочку. Погода в январе была пасмурной и ветреной. Моросил слабый дождь, похожий скорее на легкий туман. Она закрыла входную дверь и поторопилась спуститься с крыльца к машине. Оливия любила свой дом, окна которого выходили на водную гладь возле дороги к маяку. Сам маяк был в трех милях от ее дома и находился на скале глубоко в бухте. К сожалению, его нельзя было увидеть из окон дома Оливии.

Ей нужно было сделать несколько остановок – магазин, химчистка, библиотека. Оливия надеялась, что завершит все дела до обеда, а потом поедет на встречу с матерью. Она вновь пожалела, что Джастин не сможет присоединиться к ним.

Оливия забрала свои вещи из химчистки и вернула книги в библиотеку, а затем поднялась к местному магазину «Сейфуэй», где всегда делала покупки. Слава богу, было еще рано, и пока не наблюдалось обычного субботнего столпотворения. Оливия начала с отдела, в котором продавались овощи. Там она немного постояла, размышляя, стоит ли пучок салата своей чрезмерно высокой цены.

– Судья Локхарт! Не ожидал увидеть вас здесь. Оливия повернулась и увидела того самого мужчину, который умудрился испортить ей утро. Она вспомнила его лицо по тому дню в зале заседаний – человек, ко торый сидел в первом ряду, с блокнотом и ручкой в руках.

– Смотрите-ка, неужели это сам мистер Джек Гриффин!

– К сожалению, не припомню, чтобы имел удовольствие официально с вами познакомиться.

– Поверьте, мистер Гриффин, после сегодняшней статьи в газете я знаю, кто вы.

«Он примерно моего возраста, – подумала Оливия. – Около пятидесяти и примерно такой же комплекции, что и я». Темные волосы, которые уже начинают седеть. Чисто выбритый, с приятными правильными чертами лица, Джек не был безупречно красивым мужчиной, но обладал качеством, которое можно было бы назвать притягательностью. Он охотно улыбался, и его взгляд был прямым и открытым. Гриффин выглядел слегка неопрятным в свободном дождевике, и Оливия заметила, что рубашка на нем была повседневная, а две верхние пуговицы расстегнуты.

– Неужели я слышу нотку осуждения в вашем голосе? – спросил он с игривой улыбкой.

Оливия не знала, как ответить. Гриффин раздражал ее, но, если она даст ему понять, что сейчас чувствует, это не принесет никакой пользы.

– Думаю, вы всего лишь выполняли свою работу, – пробормотала она, укладывая зеленый перец в свою корзинку.

Красный перец стоил менее фунта, но Оливия любила зеленый и чувствовала, что заслужила небольшое удовольствие. Она покатила свою тележку в сторону, но Джек остановил ее:

– За соседней дверью находится кафе. Давайте поговорим.

– Я не думаю, что это хорошая идея, – покачала головой Оливия.

Джек последовал за ней, когда она стала выбирать свежую зеленую фасоль.

– Вероятно, это было всего лишь мое воображение, но мне показалось, что вы не хотите развода той молодой пары. Верно?

– Я не обсуждаю мои дела за пределами зала заседаний, – сухо проинформировала его Оливия.

– Вполне естественно, – произнес Джек благоразумным тоном, продолжая идти за ней. – В этом было нечто личное, так?

Теряя терпение, Оливия повернулась и посмотрела на него. Как будто она признает нечто подобное перед репортером! Джек говорил так, будто она нарушила профессиональную этику. Черт, она не сделала ничего плохого. Она поступила так из лучших побуждений и осталась в рамках закона.

– Вы ведь потеряли сына? – давил на нее Гриффин.

– Вы собираете информацию обо мне для вашей следующей статьи, мистер Гриффин? – холодно спросила Оливия.

– Нет, и называйте меня Джек. – Он поднял обе руки, что должно было убедить ее, как подумала Оливия. Но это не помогло. – Я почти потерял своего сына, – продолжил он.

– Вы всегда донимаете людей, которые предпочитают идти по своим делам, или же я особенная?

– Вы – особенная, – ответил Джек, не задумываясь. – Я понял это в ту минуту, как только вы вынесли решение по делу Рэндаллов. И знаете, вы были правы. Каждый человек в заде суда мог видеть, что им не нужно разводиться. А вы проявили мужество и сказали это.

– Я уже объясняла ранее – не могу обсуждать свою работу.

– Но вы ведь можете выпить со мной кофе?

Джек не просил, не принуждал, но в нем было добродушие, которое подействовало на Оливию. Он обладал чувством юмора, даже некоей лукавостью. И Оливия сдалась. Вероятно, простой разговор не приведет ни к чему плохому.

– Хорошо, – согласилась она.

Оливия посмотрела на свою тележку, в уме пытаясь сосчитать, сколько времени ей потребуется для покупок.

– Тридцать минут, – предложил Гриффин, победно улыбаясь. – Я буду ждать вас в кафе.

Договорившись, он направился к выходу. Оливия ничего не могла сделать – этот мужчина вызывал в ней любопытство, а его фраза о том, что он практически потерял сына, заинтересовала ее. Вероятно, у них куда больше общего, нежели считала Оливия.

Спустя двадцать пять минут покупки были сложены в багажник машины, а Оливия вошла в кафе «Кофе и сок» по соседству с магазином. Конечно же Джек ожидал ее, грея руки о горячую чашку с латте. Он сидел за круглым столом у окна и встал, когда приблизилась Оливия. То, что он поднялся, было мелочью, демонстрацией хороших манер и уважения. Но этот вежливый жест сказал Оливии так же много о мистере Гриффине, как и все его слова и поступки.

Она села напротив Джека, и он подозвал официантку, которая сразу же появилась рядом с их столом. Оливия заказала черный кофе, и спустя минуту возле нее уже стояла большая керамическая кружка.

Джек подождал, пока молоденькая официантка, ученица старших классов, уйдет, а потом заговорил:

– Я просто хотел, чтобы вы знали – я имел в виду именно то, что написал: ваш поступок на прошлой неделе вызывает у меня восхищение. Должно быть, решение далось вам нелегко.

Оливия хотела напомнить ему, что она не может обсуждать свою работу, но Джек остановил ее, покачав головой:

– Знаю, знаю. Но по-моему, вы сделали отважный шаг, и я не мог позволить, чтобы он остался незамеченным.

Оливия предпочла бы, чтобы он не выставлял свое мнение на обсуждение всего города. Однако сейчас она ничего не могла сказать или сделать, чтобы погасить резонанс от напечатанной статьи.

– Как долго вы находитесь в Кедровой Бухте? – спросила Оливия.

– Три месяца, – ответил Джек. – Вы намеренно хотите отвлечь мое внимание от вас?

– Думаю, да, – ответила Оливия с горькой улыбкой. – Итак… у вас есть сын?

– Эрик. Ему двадцать шесть, и он живет в Сиэтле. В возрасте десяти лет ему поставили диагноз редкой формы костного рака. Никто не ожидал, что он будет жить… – Его лицо потемнело от воспоминания.

– Но он выжил, – продолжила Оливия.

– Мой сын жив и здоров, – кивнул в знак согласия Джек. – И я крайне благодарен за это.

После Гриффин рассказал, что Эрик работает на «Майкрософт» и очень хорошо справляется. Взгляд Оливии автоматически метнулся на его безымянный палец. Джек упомянул о сыне, но не о жене.

– Эрик выжил после рака, – ответил Джек. Он определенно заметил ее быстрый взгляд. – Но к сожалению, мой брак – нет.

Значит, он понимал, что произошло в жизни Оливии, на личном, а не на профессиональном уровне.

– Мне жаль.

– Это случилось много лет назад, – беспечно пожал плечами Джек. – Жизнь продолжается, продолжаю жить и я. А вы разведены?

Хотя Гриффин и задал Оливии этот вопрос, она была уверена – он знает ответ.

– Уже пятнадцать лет, – все же ответила Оливия.

После этого разговор потек непринужденно, но пришла пора отправляться на встречу с матерью. Время для нее пролетело мгновенно. Взяв сумочку, Оливия встала и протянула руку Джеку:

– Мне приятно было познакомиться с вами.

– Мне тоже, – ответил он, вставая и пожимая ей руку.

Джек на короткое мгновение сжал ее пальцы, будто говоря, что между ними установилась связь. Когда они встретились сегодня утром – и даже до встречи, – Джек раздражал Оливию, но он смог побороть ее недовольство. Выходя за дверь кафе, Оливия почувствовала, что у нее появился друг. Она прекрасно понимала, что Джек Гриффин – необычный мужчина. И она не сделает ошибки – не станет недооценивать его.

Ян Рэндалл сидел в своей машине возле здания, в котором располагалась квартира его жены. Он опасался, что его ожидает новое противостояние. Судья ясно дала понять, что добрачный контракт не будет аннулирован. И что теперь? У них было несколько вариантов, но ни один из них не подходил ему или его жене.

Именно Сесилия хотела развода. Она первая наняла адвоката. Черт, она вбила эту дурацкую идею и ему в голову. Сесилия хотела освободиться. Хорошо, ладно. Если она предпочитает не быть с ним, он едва ли станет бороться за привилегию оставаться ее мужем. Но сейчас в своей попытке покончить с этим браком, каким бы он ни был, они натолкнулись на неожиданное препятствие. И все потому, что подписали это соглашение, которое было предназначено для подкрепления их свадебных клятв. Какое-то решение должно быть принято. Нет смысла ждать дольше.

Ян вылез из машины и медленно вошел в здание, приближаясь к квартире на первом этаже, которую они когда-то делили. Его раздражало то, что ему приходилось звонить в дверь, которая вела в его недавний дом. После их расставания Ян вынужден был переехать на базу. К счастью, его друг Эндрю Леки позволил Яну оставить некоторые вещи в своем доме. Ян изо всех сил надавил на звонок, стараясь побороть негодование. Убрав палец с кнопки, сделал шаг назад и расправил плечи. Он скрыл свои эмоции так, как его учили на базовом курсе, не желая показывать их Сесилии.

Его жена открыла дверь и нахмурилась, увидев, кто пришел.

– Я подумал, нам необходимо принять какое-то решение, – объявил Ян решительным тоном.

Не важно, как много раз он говорил себе, что не должен чувствовать к ней ничего, но слова не помогали. Ян не мог находиться с Сесилией в одной комнате и забыть, как они занимались любовью или то, как в первый раз он почувствовал ребенка внутри ее. А кроме того, Ян не мог забыть, как стоял над могилой дочери, так и не получив возможности подержать Элисон или сказать ей о своей любви.

Сесилия держала дверь открытой.

– Хорошо.

Сомнение в ее голосе было очевидным.

Ян последовал за ней в небольшую гостиную и присел на край дивана. Они купили его на гаражной распродаже вскоре после свадьбы. Ян не разрешил Сесилии передвигать диван, так как она была уже на третьем месяце беременности. Результатом его упрямства стала надорванная спина. Этот старый диван вызвал много плохих воспоминаний, как, например, его краткий брак.

Сесилия села напротив него, скрестив руки на груди. Ее лицо ничего не выражало.

– Должен тебе сказать, что решение судьи стало для меня своего рода потрясением, – сказал Ян, начиная обсуждение.

– Мой адвокат сказал, что мы можем подать апелляцию.

– О, конечно, – пробормотал Ян, его гнев бросался в глаза. – И потратим еще пять или шесть сотен долларов на судебные сборы. У меня нет столько лишних денег, как, впрочем, и у тебя.

– Ты не знаешь, как обстоят мои финансовые дела, – отрезала Сесилия.

Именно так начинался каждый их разговор. Сна чала они были вежливыми, почти обходительными, но через несколько минут уже спорили и ругались. Казалось, в эти дни они достигают пика гнева слишком быстро. Ян вздохнул, чувствуя безнадежность. При таком настроении, которое владело и Сесилией, и Яном, было довольно сложно поверить, что они когда-то спали вместе.

Ян отбросил мысли об их когда-то здоровой и активной половой жизни. В постели они мало в чем не соглашались, но это было раньше…

– Мы всегда можем сделать то, что предложил мой адвокат.

– И что же? – У Яна не было намерения следовать совету Алана Харрисона. Этот человек представлял интересы его жены, а не его.

– Алан посоветовал сделать то, что сказала судья, – обратиться с нашими разногласиями в Центр по урегулированию споров.

Ян вспомнил, что судья Локхарт действительно что-то упоминала об этом, но в то же время вспомнил свою реакцию на ее слова.

– И что именно под этим подразумевается? – спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал благоразумно и примирительно.

– Ну, я не могу сказать точно, но думаю, мы оба будем представлять свои интересы перед беспристрастной третьей стороной.

– И сколько это будет стоить?

– У тебя что, все сводится к деньгам? – спросила Сесилия.

– Собственно говоря, да.

Этот развод уже обошелся ему в круглую сумму. Ян упрямо повторял себе, что не он первый захотел этого.

Конечно, после смерти Элисон у них случались споры, но он не ожидал, что все придет к этому.

Сесилия не понимала, что произошло с ним, хотя Ян и старался объяснить ей это бесконечное число раз. Он не получал послание от нее до конца командировки. Его командир утаил информацию о преждевременных родах и смерти дочери, так как не было никакой возможности обеспечить перелет по воздуху. Кроме того, Ян не мог связаться с Сесилией. Наконец, прибыв на базу, он не имел даже шанса осознать реальность их потери.

– В таком случае у тебя есть какие-нибудь предложения? – спросила жена надменным тоном, который просто сводил его с ума.

Сесилия кинула на него раздраженный взгляд. Она знала, что Ян ненавидит, когда она разговаривает с ним так, будто он еще учится в школе.

– Знаешь, да, кое-что я могу предложить, – ответил он, вставая.

– Прекрасно. Не могу дождаться, когда же услышу твои гениальные мысли. – Сесилия скрестила руки на груди излюбленным заносчивым жестом.

– Мы можем просто продолжать жить каждый своей жизнью.

– И что это значит? – спросила Сесилия, нахмурившись.

– Ты планируешь выходить замуж вновь?

– Я… я не знаю. Возможно, когда-нибудь.

Что касалось Яна, он с этим покончил. Он больше никогда не заставит себя терпеть женские эмоции и переменчивые причуды.

– Я – нет, – сказал Ян. – Мне хватило этого брака, тебя, всей этой неразберихи.

– Дай-ка я подумаю, правильно ли поняла тебя.

Сесилия тоже встала и принялась ходить по небольшой гостиной, мелькая перед ним. Ян уловил запах ее духов, и ему пришлось приложить все усилия, чтобы не закрыть глаза и не насладиться их ароматом. Он ненавидел то, что она все еще способна сделать его слабым, заставляя ожидать ее возвращения…

– Ты сможешь понять все правильно, я уверен, – произнес Ян, намеренно используя сарказм, потому что сейчас был крайне зол.

Ян не мог находиться рядом с Сесилией и не чувствовать прилива негодования. Не только на нее, но и на себя за сокрытие эмоций, которые не прорвутся наружу.

– Ты имеешь в виду, что нам не стоит разводиться? – Она проигнорировала его колкость.

– Отчасти.

Ян не хотел, чтобы Сесилия подумала, будто он стремится к воссоединению. Это не сработает – он уже знал. Несколько месяцев после смерти Элисон они оба изо всех сил старались выбраться из этой болезненной ситуации, но бесполезно.

– Отчасти? – повторила за ним Сесилия, затем махнула рукой. – Объясни. Эта идея заинтересовала меня.

– Мы будем делать вид, что разведены. – Ян был уверен, что это заинтересует ее.

– Делать вид? – Сесилия даже не стала скрывать свой гнев. – Это самая тупая идея, которую я когда-либо слышала! Делать вид, – повторила она, покачивая головой. – Думаешь, мы сможем игнорировать наши проблемы, делать вид, что их не существует?

Ян посмотрел на жену, не решаясь заговорить. Хорошо, может, она и была права. Он не хотел разбираться с этим разводом.

– Ты всегда ищешь легкие пути, – пренебрежительно сказала Сесилия.

Яну можно было приписывать разные черты, но безответственность точно не была одной из них. Флот доверял ему и отправил его служить на новейшую атомную подводную лодку – не это ли доказательство его надежности? Черт, да его воспитывали в традициях выполнения своих обязательств, его учили быть верным своему слову.

– Если бы я стремился убежать от ответственности, никогда не женился бы на тебе. – В ту же минуту, как слова сорвались с его губ, Ян понял, что совершил ошибку.

Сесилия быстро пересекла комнату.

– Я никогда не хотела, чтобы ты женился на мне из-за Элисон! Мы и так были бы в порядке… – Она оборвала себя и резко отвела взгляд в сторону. – Я не нуждалась в тебе…

– Да уж, конечно.

Его жена и дочь нуждались в нем хотя бы по причине медицинского пособия, предоставляемого флотом США.

– Ты никогда не женился бы на мне, если бы не беременность.

– Неправда.

– Не могу поверить, что была так глупа, – проговорила Сесилия, откидывая волосы с лица.

– Ты?! – воскликнул Ян.

Очевидно, Сесилия считала, что жалеет лишь она. У Яна было достаточно своих сожалений.

– Мы с Элисон были… – Она помедлила, неожиданно замолчав. – Мы…

– Элисон была и моей дочерью, и будь я проклят, если позволю тебе говорить мне же о моих чувствах. Перестань передергивать мои слова и преуменьшать мои чувства к ней. Хотя меня и не было рядом, когда она родилась, это не значит, что мне все равно. Господи, я был под полярным льдом, когда ты отправилась на роды. Ты не должна была рожать до…

– Теперь ты обвиняешь меня. – Сесилия зажала рот рукой, будто сдерживая эмоции.

Разговоры с ней никогда не приносили ничего хорошего. Ян пытался. Черт, он пытался, но так и не смог ничего добиться. Они опять не могли найти компромисс.

Не желая продлевать мучение, Ян вырвался из квартиры. За его спиной стукнула дверь, и он не был уверен, закрыл ли ее он, или же дверь захлопнула Сесилия.

Он покинул здание, неистово печатая шаг, и забрался в машину. Чувствуя себя не лучшим образом, он понимал, что ему не следует вести автомобиль, но он не собирался торчать возле ее квартиры. Тогда Сесилия может подумать, что он сидит и тоскует по ней.

Ян завел двигатель и включил передачу. Когда он сорвался с места, прожигая резину, послышался визг тормозов. Ян не проехал и четверти мили, когда увидел крас но-синие огни полицейского автомобиля, мига ющие сзади.

Полицейские. Вот черт! Он сбросил скорость, остановился у обочины и опустил окно. К тому моменту, как к его автомобилю подошел офицер, Ян уже вытащил свое военное водительское удостоверение из бумажника.

– Доброе утро, сэр, – сказал Ян, размышляя, насколько хорошим актером он может быть.

– Слегка поспешили, не так ли? – спросил полицейский.

Он был среднего возраста, с отличной осанкой и коротко подстриженными волосами. Все в полицейском свидетельствовало о военном прошлом, и, вероятно, поэтому он даст Яну небольшую поблажку.

– Поспешил? – повторил Ян и заставил себя расслабиться. – Не совсем.

– Вы ехали со скоростью сорок там, где скорость ограничена двадцатью милями в час.

Полицейский взглянул на права и стал выписывать квитанцию. Очевидно, военный статус Яна не произвел на него никакого впечатления.

Похоже, Яну не дадут возможности договориться об этом инциденте. Он быстро посчитал, сколько ему будет стоить штраф, и прибавил к этой сумме тариф по страховке.

«Скажи спасибо Сесилии», – с горечью подумал он. Цена развода продолжала расти.

Грейс Шерман и Оливия Локхарт были лучшими подругами почти всю жизнь. Они встретились в седьмом классе, когда ученики из начальных школ Саус-Ридж и Маринер-Глен переходили в среднюю школу Колчестер. Грейс была подружкой невесты, когда Оливия вскоре после окончания колледжа выходила замуж за Стэнли Локхарта. А после рождения ее сына Джеймса стала его крестной.

Летом после окончания колледжа Грейс вышла замуж за Даниеля Шермана, и у них вскоре появились две дочери. Когда Келли, младшей дочери Грейс, исполнилось шесть, Грейс продолжила образование и получила степень бакалавра по библиотечному делу. А после начала работать в библиотеке Кедровой Бухты и за десять лет стала главным библиотекарем.

И даже когда Оливия училась в престижном женском колледже в Орегоне, а Грейс сидела с двумя маленькими детьми, они все равно были близки. И так оставалось по сей день. Хотя подруги вели активную жизнь, они договорились о постоянных ритуалах, которые поддерживали их дружбу. Раз в месяц вместе обедали. И каждую среду в семь вечера встречались в классе аэробики в местном отделении Христианской ассоциации молодых людей.

Грейс ждала подругу на ярко освещенной парковке. Она не очень хорошо себя чувствовала, когда покидала дом. Ощущение было всеобъемлющим. Грейс испытывала физическую усталость – она набрала вес и не могла больше оправдывать это своим женским циклом. Годами она могла поддерживать свой вес в пределах формулы «вес в колледже плюс четыре килограмма», но за последние пять лет прибавила лишних семь килограммов. И это случилось, несмотря на все ее усилия. Каким-то образом вес увеличивался. Грейс также была недовольна и другими аспектами своего внешнего вида. Ее черные с проседью волосы определенно нуждались в стрижке. Но, хорошенько подумав, она решила рискнуть и отрастить их. Грейс хотела перемен, хотя и не была убеждена, что это сильно изменит положение дел.