Читать книгу: «Игрушка для психопата», страница 11

Глава 15.

В очередной раз я пришёл в себя рано утром лежащим на полу в окружении пустых бутылок. Неимоверно трещала голова.

Сегодня, кажется, неделя с тех пор, как я заехал в отель. Радовало, что горничные ежедневно пополняли мини-бар.

Я с трудом встал и прошёл в ванную. Мда, ну и вид у меня. Как раз для съёмок.

Однако делать было нечего, и я, как обещал, отправился по приложенному в письме адресу. Я посмотрел цены на такси и, передумав, вскоре трясся в переполненном трамвае. Мне посчастливилось занять место под верхним поручнем у самого окна. Я смотрел перед собой, но вскоре потерялся в людях и машинах.

Меня похлопали по плечу. Я повернулся и увидел перед собой Антона.

– Привет, – он широко улыбнулся. – Чё как?

– Как чё? – говорить с ним не хотелось.

– Это ты хорошо придумал. Колись, куда едешь.

Я закатил глаза.

– На съёмку.

– Вот как.

Молчание. Мне стало неловко, и я спросил:

– А ты?

– В больницу. А ты что, не знаешь?

Я догадался, что он скажет, но сделал вид, что не заметил.

– К Анфисе. Ей плохо сделалось. Я неделю назад в гости вечером к ней пришёл, а там…

Я услышал в его голосе горечь и не мог для себя объяснить их причину. Далась она ему.

Так, стоп. Секундочку.

– Анфиса жива? – мне было сложно сохранять хладнокровие.

– Ну да. Я думал, ты захочешь её навестить: не чужие люди всё-таки.

– Ещё чего.

У меня отлегло от сердца. Хорошо, что жива. Вот Серёга трепло, напугал меня.

Антон пожал плечами.

– Ну, я пошёл? – и стал протискиваться через толпу к дверям.

Я ничего не ответил.

Выйдя на нужной остановке, я с помощью геолокации добрался до нужного здания. Сердце болезненно сжалось, напомнив мне о конце прошлой весны. Здесь проходила наша первая с Ядвигой съёмка.

В компании меня радушно встретили и проводили в гримёрную. Там на небольшом диванчике сидели худосочная шатенка и бородатый мужчина и пили из пластмассовых стаканчиков кофе, закусывая треугольными крекерами. Я вспомнил, что забыл позавтракать.

Девушка подняла голову, и я узнал в ней Софью.

– О, привет, Тамерлан! Присоединишься к нам?

– Лучше просто Тимур, – нервно прокашлявшись, заметил я. – Да, спасибо.

Она подняла с пола огромный термос и налила ароматный напиток в пустой стаканчик.

– Садись, – она похлопала рядом с собой. Бородач, занимавший половину дивана, скромно поджался, освободив ещё место.

– Выглядишь нездорово. Всё хорошо?

– Нормально, – посвящать её в происходящее не хотелось. Я отпил кофе и запихнул в рот побольше крекеров.

Софья взяла меня двумя пальцами за подбородок и, медленно поворачивая в стороны, придирчиво разглядывала лицо:

– Господи, как от тебя несёт перегаром, – она брезгливо сморщила нос, – Ладно, отдохнём немного и посмотрим, что с этим можно сделать. Постарайся больше не бухать перед съёмками.

– Да не бухал я. Так, немного… выпил.

Бородач неприятно заржал. Его раскатистый голос взрывом прошёлся по гримёрке.

Соня тем временем достала из рюкзака пластиковый контейнер с красной крышкой.

– Бутербродик?

Я согласился и вскоре уплетал за обе щёки крупные куски курицы, жареного яйца и сыра, спрятанные в слоёной булочке, с которой на джинсы осыпался кунжут. После пьянки он казался мне самым вкусным, что я когда-либо ел.

– А почему вы не вместе приехали?

Я поперхнулся, и бородач заботливо похлопал меня по спине.

– С кем не вместе?

– С Ядвигой. Вас обоих пригласили, разве Ядвига не в курсе?

– Видимо, нет, – во всяком случае, я отчаянно на это надеялся.

Будто мне назло дверь широко распахнулась, и, стуча высокими каблуками, лёгкой походкой в гримёрную вошла моя бывшая любовь.

– Ядвига! – Софья подскочила и приблизилась к ней. Они вежливо поклевали воздух. – Кофе?

– Нет, спасибо, – её взгляд ледяным червём скользнул по мне. – Здравствуй, Тамерлан.

От её улыбки по коже пробежал мороз.

– Здравствуй, Ядвига, – я попытался ответить в тон, но голос предательски задрожал. Стало тошно от официоза. Неужели это всё, что от нас осталось?

Я наблюдал, как Софья готовит Ядвигу к съёмкам, и не хотел отводить взгляд. Она трудилась, будто художница над картиной. Её кисти с фиолетовыми ручками порхали туда-сюда, но я смотрел в отражение зеркала на изредко морщащую кончик носа бывшую.

Я надеялся, что с чувствами покончено, но, увидев её, понял: ничерта подобного. Меня разрывало желание убежать куда подальше, но прежде ощутить эти горячие губы снова.

Бородач допил кофе и сказал, что ушёл настраивать камеру. Я залип в телефон и вскоре потерялся среди нелепых картинок.

– Ну, всё, – наконец, сообщила шатенка. – Теперь можете переодеваться. Тамерлан?

– Что? – я поднял на неё взгляд.

– Иди сюда.

Я спрятал телефон и сел на место Ядвиги. Подойдя сзади, Соня наклонилась ко мне и запустила пальцы в волосы.

– Позволишь немного подкорректировать стрижку?

Я пожал плечами. Пусть делает, что хочет, да я уже пойду и постараюсь никогда с Ядвигой не пересекаться. Уеду в другой город, создам какой-нибудь блог, сотворю портфолио с фотографиями. Работу нормальную найду, в конце концов, лишь бы от этой мрази подальше.

Софья накинула на мою шею передник и вновь старательно выбрила виски и редкие усы, подравняла кончики и намазала волосы густой пенкой.

– Софья?

– Да-да? – отозвалась она, включая горячий фен.

– Вы давно работаете?

На её лице в отражении зеркала я разглядел, как она задумалась, при этом не прекращая равномерно придавать волосам объем.

– Если именно с моделями, лет пять наверное.

Солидный срок. – А в салонах и на дому и того больше.

– А ты сама фотографировалась когда-нибудь?

Она неопределенно дёрнула плечом:

– Да, было такое.

– А сейчас почему не снимаешься?

– Это длинная история, – Софья мне улыбнулась.

– Я буду только рад послушать.

Соня развернула меня боком к столику и села напротив. В её руках оказались крупные пушистые кисти всевозможных форм и размеров.

– Тогда слушай, – она капнула мне на лицо жидкий крем мягкого телесного цвета. – У нас тогда съёмка была для свадебного каталога: невеста и её подружки. Всего семь моделей.

– Ого.

– Тшш, – размазывая крупной кистью крем, она продолжила: – Собрались мы, значит, приехал фотограф – какой-то очень крутой, из-за границы. Полдня прождали визажиста, уже по-хорошему снимать надо, и тут прибегает шеф и говорит: визажист, мол, отказался работать. Так и написал.

– Нормально ему, – её простой рассказ почему-то захватил меня с головой, – а заранее нельзя было?

– Видимо, нет, – Соня нанесла что-то холодное под мои глаза. – Мы все знатно удивились, шеф в панике. И тут я вызываюсь: я понимаю в косметике, давайте всех подготовлю.

– И как, получилось?

– Ещё бы. Мы собрали всю косметику, что с собой была у нас, я платья посмотрела и давай художествовать. Вышло гораздо проще, чем планировалось, но фотограф долго восхищался. Говорил шефу, мол, видна рука настоящего мастера. Я подумала-подумала и записалась на курсы, затем устроилась в салон.

– А сейчас? Ты всё ещё работаешь в салоне?

– Нет. Меня как заметили в городе, стала из дома работать. Меня многие модели в лицо знают и часто заказывают макияж для мероприятий, рассказывают подругам. Веду блог в интернете, делаю обучающие видео: куда что наносить, как и чем.

– Ясно.

Грустно, но я не знал, что ещё сказать. Мне понравился её рассказ, и я на миг проникся радостью оттого, что с ней знаком, но это быстро улетучилось.

Соня взяла в руки большую кисть и пощекотала мои скулы.

– Что ж, стало гораздо лучше. Только я тебя прошу: не бухай больше перед съёмками.

Я поднял руки в примирительном жесте:

– Понял, принял. Больше не буду.

– Ну, вот, – Соня что-то шлёпнула на мои щёки и повернула меня на крутящемся стуле к зеркалу. Из него на меня смотрел чужой, непонятный юноша с грустными глазами.

Я не чувствовал себя красивым и счастливым, не был готов к подвигам и новым свершениям.

– Осанка! – хихикнула Софья и ощутимо хлопнула меня по спине.

– За что? – моё лицо скривилось.

– Дуй переодеваться, скоро начинаем.

Я слез с кресла и зашёл за ширму, всё это время стоявшую в углу гримёрной рядом с дверью. На ней на плечиках висел плюшевый спортивный костюм розового цвета.

– Соня! – позвал я.

– Да-да?

– Это мне? – я из-за ширмы показал ей его.

– Ага. По сюжету съёмки ты будешь тренировать Ядвигу.

Я тяжело вздохнул и во время переодевания выяснил, что костюм состоит из худи с заячьими ушами на капюшоне и свободных штанов с крупными шнурками на поясе. Так, а что насчёт обуви?

Я наткнулся на обувную коробку и обнаружил там массивные белые кроссовки с такого же цвета носками с логотипом компании. Я надел это всё и вышел. Ядвига лениво развалилась на диване, закинув ногу на ногу, и смотрела в телефон. На ней были надеты тонкая майка и чёрные шорты с высокими полосатыми гольфами.

– Ну. что, Сонь, как тебе? – я сделал пару приседаний.

– Отлично, – она запустила в меня чем-то маленьким. Я подставил руки и поймал.

Это был красный свисток.

К нам зашёл низкорослый мужчина в мятой хлопчатобумажной рубашке и джинсах.

– Соня, все готовы?

– Да.

– Отлично, бородатый там уже всё настроил, идёмте скорее.

Ядвига пружиной выпрямилась и пошла за ним, поправляя роскошные волосы, которые Соня заботливо собрала в высокий хвост. Я поплёлся за ними.

Он привёл нас по служебной лестнице этажом ниже в огромный спортивный зал с тренажёрами на любой вкус.

– С чего начнём? – спросила Ядвига.

Бородач кинул ей прямоугольную серебристую упаковку.

– Заказчик хочет, чтобы ты надувала пузыри в кадре.

Она рванула упаковку ногтями и засыпала себе в рот половину пачки. Интересно, у неё лицо не треснет от такого количества жвачки?

– Будет сделано.

– Сначала индивидуальные снимки. Ядвига, займи позицию вот здесь, – фотограф указал ей на велотренажёр. Она умело вскочила на него и красиво прогнула спину. – Чудесно!

Я избегал смотреть, как она кривляется для камер, дует розовые пузыри из жвачки, поправляет волосы и показательно корчит усталую мордочку. Периодически к ней подбегала Соня и поправляла причёску и макияж.

– Эй ты, чего спишь, – наконец, бородач обратился ко мне, – иди включайся!

Ядвига уже устроилась на тренажёре для жима ногами. Её взгляд ничего не выражал.

– Свисти!

Я взял свисток в руки и выполнил требование.

– Не то! Более эмоционально свистеть можешь?

Тупость какая-то, ну да ладно. Я послушно надул щёки, зажмурился и свистнул, согнув ноги в коленях.

– Чудесно, на лету схватываешь. Теперь сделай вид, что кричишь на подопечную. Ядвига, а ты двигайся потихоньку.

Её открытые коленки энергично сгибались и разгибались, поблескивая в свете художественных ламп. Я нервно сглотнул и постарался изобразить крик.

– Чудесно, а теперь на баттерфляй! Живо-живо!

Зафиксировав груз, Ядвига ловко кувыркнулась с тренажёра и уселась на названный, схватившись обеими руками за его ручки. Я старался избегать взглядом её чуть разведённых в стороны бёдер.

– Так. Тамерлан, сделай вид, что ругаешь её. Ядвига, а ты дуй жвачку и глупо на него смотри.

Она закатила глаза и надула громадный розовый пузырь, скрывавший половину её лица. Затем выпучила глаза и, склонив голову набок, взглянула на меня. Я вздрогнул и растерялся.

– Ну, чего тупим? Ори на неё!

Я широко раскрыл рот и простёр указательный палец в её сторону.

– Хорошо. Теперь…

Он выдавал нам всё новые и новые задачи. Мы разве что штангу не поднимали. И тут фотограф сказал:

– Тамерлан, подстрахуй-ка девочку.

Увидев язвительный взгляд Ядвиги, я нервно сглотнул и неуверенной походкой подобрался к ней.

– Чего стоим, кого ждём? Девчонок лапать разучился?

Мои руки неуверенно легли девушке на талию.

– Ну, начали!

Всё было как во сне. Конечности стали слабыми и ватными, я сильно вспотел и всё слышал будто из-под подушки.

Наконец, бородач махнул нам рукой. Ядвига положила штангу на фиксаторы и быстрым шагом вышла из комнаты.

– Дать тебе воды? – Соня обеспокоенно заглянула мне в глаза.

– Нет, спасибо.

Я нагнал её на лестнице.

– Яда!

Она тем временем преодолела верхние ступеньки и остановилась, свысока посмотрев на меня.

– Чего тебе?

Я взбежал к ней, развернул за плечи и порывисто поцеловал. Она стояла неподвижно, будто в ожидании.

Я поцеловал её снова.

– Я много думал, и… в общем, может, мы с тобой могли бы… Прости меня, Ядвига!

Её лицо исказила презрительная гримаса. Она тряхнула волосами и выплюнула:

– Отвали, – и направилась дальше. Я остался позади, не решившись идти за ней.

Не знаю, на что я надеялся. Глупый поступок. Она мне и шоу с другим мужиком, и послала… а я просто придурок. Бегаю за ней, как пёс.

Я облокотился на перила и посмотрел вглубь пролёта. Не знаю, зачем.

Не все вещи имеют какой-то смысл, не всё в жизни должно быть "зачем-то". Некоторое просто происходит.

Мне на плечо легла рука.

– Ты в порядке? – спросила подошедшая Софья. – Может, воды?

Я осушил половину бутылки в один присест. Вот, например, Соня. Зачем она стоит рядом, а не уходит собираться домой, как бородатый фотограф со своим оборудованием?

– Возможно, прозвучит неутешительно, – робко начала она, – но ты не первый у неё такой.

Я горько рассмеялся:

– В самое сердце поразила. Уничтожила.

– Что? Это правда!

– Да, знаю.

Мне ведь столько людей об этом говорили.

– Ты главное не отчаивайся. Из твоих снимков под крылом Ядвиги можно хорошее портфолио собрать. Не пропадёшь.

Она требовательно потянула меня за собой. Я подчинился и решил, что, может, всё и не так ужасно на самом деле?

Когда мы вернулись в гримёрку, в ней уже никого не было. Костюм, который надевала Ядвига, валялся на диване.

– Не кисни, – Соня по-свойски пихнула меня кулаком в плечо и подмигнула. Видимо, на моём лице все переживания были как на ладони. – Давай, рассказывай, что у вас там случилось?

Мы расположились на диванчике. Соня налила кофе из термоса.

– А нет чего-нибудь покрепче?

Она потянулась вниз. В её руке сверкнула блестящая фляжка, из которой она щедро подлила в стаканчики что-то пахнущее алкоголем.

– Наслаждайся.

И тут меня переклинило. Давясь словами, я взахлёб делился с ней всем, что было в моей душе. Мои руки мелко дрожали, я путался в словах и терялся в пространстве, но не замолкал ни на секунду. Я выложил ей всё, что надо и не надо: в её лёгком дыхании я чувствовал безоговорочное спокойствие и надёжность. Она, казалось, целиком и полностью погрузилась в мою историю и наполнилась сочувствием. Соня не издавала ни единого звука до тех пор, пока я на выдохе не выплюнул смачное: “Конец!” и залпом опрокинул в себя содержимое стаканчика.

– Во дела, – присвистнув, выдала она. – Ядвигу-то конкретно понесло…

– В смысле?

Софья неопределенно пожала крупными плечами.

– Ну, раньше она не слишком изощрялась. Просто сливала, да и всё…

Я горько усмехнулся.

– Получается, мне повезло больше всех?

– Вроде того, – по лицу девушки пробежала невнятная гримаса. – Хорошо, что собак на тебя не спустила.

– Каких?

– Голодных, – ответила моя собеседница, подливая себе кофе в чашку. – А что? Моя подружка с одним встречалась, тот собак очень любил, в деревне целая псарня у него была… эта оторва переспала с его братом… и что?

Действительно, и что?

После попытки выдержать эффектную паузу она продолжила:

– Тот узнал, повез её в деревню и всю псарню свою на неё натравил.

На миг у меня внутри всё сжалось.

– И что с ней?

– Никто не знает, – Соня смешно поджала губы и закатила глаза. – Так что радуйся, что Ядвига тебе ничего не откусила, – с этими словами она игриво ущипнула меня за бедро.

Возможно, под воздействием вина она показалась мне очень красивой. Её бледные щёки в свете ламп казались очень мягкими и влекущими. А что, если я поцелую её, чтобы проверить?

Мои руки будто сами собой обвили её талию. Я закрыл глаза и потянулся к её губам. В моей фантазии играла тихая романтичная музыка и летела прочь её белая рубашка.

– Эй, эй, притормози! – она отпихнула меня. – Без рук, без губ и без прочих гадостей.

Я ощутил жар на щеках и отодвинулся от неё.

– Прости, я… подумал, что ты хочешь…

– С тобой нет. Зря тебе Ядвига ничего не откусила!

Полный, беспросветный придурок.

– Извини…

– Да проехали, – хмыкнула она, – что, в первый раз что ли? Лучше скажи: с Анфисой что?

Я помотал головой в попытках отвлечься. Кофе с коньяком туманил мне разум, и я терял нить разговора.

– Что?

– Ну, что с Анфисой-то твоей?

Я досадливо поморщился и махнул рукой:

– Жива и ладно.

– Да, это хорошо. Меньше сидеть придётся.

На миг в голове всё смешалось, а сердце неприятно замерло.

– Что?

– А ты думаешь все такие наивные? Свидетелей не опросят, отпечатков не снимут? Это так не работает!

И тут мне стало страшно. Кажется, пока она не сказала, я и не осознавал, что это преступление не только перед Анфисой, и угрызений совести будет недостаточно.

– И что же мне делать?

Соня почесала пальцем подбородок и ответила:

– Не дёргаться. Спокойно сидеть, пока за тобой не придут, а там содействовать следствию. Можно даже чистосердечно признаться – авось срок скостят.

У меня кровь застыла в жилах.

– Ой, ладно, – неожиданно девушка заторопилась. – Помещение скоро сдавать, а мне ещё собирать тут всё. Иди домой, и чтоб без глупостей.

На негнущихся ногах я прошёл за ширму, там избавился от розового костюма и оделся в одежду, в которой пришёл утром. Сердце долбилось в рёбра, будто желая выломать их изнутри, разорвать кожу и выпрыгнуть на холодный грязный пол, расплёскивая во все стороны горячую алую жидкость.

Я скомкано попрощался с Софьей и, держась за стену, медленно спускался вниз по лестнице. Меня шатало и мутило, руки дрожали.

Меня посадят.

Осознание било меня в виски чёткими гулкими ударами.

Я настоящий уголовник. Мне светит срок, наверняка немалый.

Всё моё тело обдало холодным потом. Я едва удерживал своё тело в вертикальном положении.

Что же скажет мама?

Мне представилась тюрьма. Я не так много о ней знал, и все этим сведения были совсем невесёлыми – из баек, которые как-то травили ребята, да я сам читал в интернете. Совсем не улыбалось стать их героем.

А то, что я им стану, очевидно. Я худой, неспортивный, хрупкий. Лицо гладкое – одни эти усики уродские торчат. Там таких любят…

Мне нельзя в тюрьму. Ни под каким предлогом.

И что делать?

Я спустился на первый этаж и трясущимися руками выдавил в стаканчик немного воды из кулера, стоявшего в коридоре. Залпом осушил. Затем ещё.

Буду придерживаться первоначального плана. Свалю из города, а там… может, найду людей, которые организуют фальшивый паспорт… ну везде же есть такие компании, правда?!

Пошатываясь, я вышел из здания и оказался у дороги. Немного пройдя вперёд, осознал: мне звонят.

Не глядя, я взял трубку.

– Алло?

– Тимур, привет.

Звонил Антон. Мне стало дурно, но я постарался взять себя в руки.

– Привет.

– Ты сейчас где?

Вот чёрт. Меня уже ищут.

– Алло?

Я сбросил вызов и стал судорожно озираться по сторонам. Надо валить, гаситься… делать хоть что-нибудь!

Передо мной остановилась старенькая зелёная “ока”. Из неё вышел толстый мужчина в жилетке с огромным количеством карманов и прошёл мимо меня, положив что-то в карман.

Под моими ногами что-то звякнуло. Я посмотрел вниз и увидел ключи с нелепым пушистым брелоком. Я поднял глаза на их хозяина и понял, что тот скрылся в крохотном ларьке с шаурмой.

Этой мой шанс.

Я схватил их, отключил сигнализацию и карасиком нырнул в машину. Конечно, я не имею водительских прав, и никогда не водил машину, но видел, как её водил Серёга, как водила Ядвига…

Я справлюсь.

Я нажал на газ. Машинка тронулась.

Каким-то чудом я избегал столкновений, вихляясь между машинами.

Надо бы поворачивать.

Я крутанул руль и вылетел на встречку. Совсем близко мелькнул золотистый бентли. Громкие гудки оглушали со всех сторон.

Это… конец?

Мир вокруг неприятно замедлился. Кровь стучала стократ сильнее, чем в любой момент жизни. Мой взгляд зацепился за чернеющее небо.

Я услышал крик.

Ядвига…

Послесловие

Свобода встретила меня сырой октябрьской землёй и рекламно свежим небом.

– Давай, удачи, – охранник махнул рукой и закрыл тяжёлые железные ворота.

Я ждал этого дня одиннадцать лет, и он наконец настал. Много всего произошло в тюремных стенах, и мне хочется, чтобы оно там и осталось.

Я шёл к автобусной остановке через дачный посёлок по усыпанной гравием тропинке и почему-то улыбался. Меня радовали старые отцовские штаны и дурацкая футболка, которая болтались парусом от сильного ветра, толкающего меня в спину.

Перед цепочкой домов в бесформенной песочной куче играли дети. В густых деревьях неподалёку тихо пели птицы. Где-то лаяла собака.

Я сел на лавочку, зачем-то зажав сумку с обеих сторон ступнями, и провёл ладонью по гладковыбритой лысеющей голове. Я уже не тот, что раньше.

Где-то в недрах сумки, среди белья и писем от матери, лежало издевательски посланное Ядвигой свадебное приглашение. Она прислала его ещё девять лет назад, а у меня так и не поднялась рука его выкинуть.

Вскоре, поскрипывая и покашливая, подъехал крохотный автобус, до того старый, что, казалось, развалится на ходу. Я спешно запрыгнул и бросил водителю в ладошку горсть монет. Он смерил меня скептическим взглядом.

– Что-то маловато.

Я вздрогнул и растерянно произнёс, шаря по карманам:

– Ох, простите… сколько не хватает?

Вместо ответа он пальцем указал на табличку над дверью.

Ого, так дорого?

Я отсчитал нужную сумму и сел в конец автобуса. Кажется, водитель догадался, кто я и откуда.

Конечно, он же не тупой.

Меня дико трясло в автобусе, но это совсем не вызывало раздражения. На других остановках заходили люди. Я радовался, как ребёнок. Обычные люди улыбались мне, садились рядом и беседовали между собой как ни в чём не бывало.

Через некоторое время мы въехали в городок. Многое изменилось с того времени, когда я в нём жил. Я узнавал здания из своего детства: жёлтый детский садик, в который я не ходил, приземистый книжный магазин, в котором продавали леденцы и мёд вместе с туристическими сувенирами, рынок вокруг огромной белоснежной аптеки, любительский театр с витражными стёклами. Взгляд цеплялся за то, чего я, казалось, вообще не мог помнить.

Засмотревшись на всё это, я случайно проехал свою остановку и как ошпаренный вылетел на следующей, когда опомнился.

Что поделать, пройдусь немного.

Проходя мимо крошечного киоска, как бы вышитого в приземистое кирпичное здание, я зацепился футболкой за железную ставню и обратил внимание на знакомое, хоть и повзрослевшее лицо на глянцевой обложке.

На меня взирала вчерашняя девочка с каре, отрастившая роскошную чёрную, как смоль, шевелюру с крупной серебристой прядью у виска.

"Клон поневоле: каково быть дочерью для мэра-наркобарона?"

Надо же, всё-таки её маскарад закончился.

Крошечное окошко в витрине распахнулось:

– Будете что-то покупать? – услышал я голос не слишком дружелюбно настроенной женщины.

– А… нет, я просто смотрю.

– Так нечего смотреть! Стоят тут, понимаете ли, людям мешают.

Я повертел головой в поисках людей, которым мешал, но увидел только какого-то мужчину, перебегающего на красный. Однако спорить не стал и пошёл дальше по пыльной улице.

Несмотря на середину октября, погода стояла прекрасная. Путь к моему двору лежал через очаровательный детский городок с большим каменным замком и вечно зелёным фонтаном, который, казалось, чистили только раз в год. Я смотрел, как бегают детишки, играя в догонялки, и вдруг подумал, что это могли бы быть мои дети…

Наши с Анфисой дети.

Чёрт, Анфиса.

Я не надеялся на это, но она отправила мне в тюрьму письмо, в которое вложила свой дневник. Какое-то время я спал с ним в обнимку. В письме она очень длинно и красиво расписала, как разочарована во мне, но желает счастья и надеется, что всё у меня будет хорошо.

В меня влетел мальчик в клетчатой кепке и симпатичной курточке. Он ухватился за мою футболку и повис, а скейтборд, на котором он катался, уехал далеко назад и остановился у фонтана.

– Ой, простите, – он отпрыгнул и выставил руки вперёд, смешно растопырив пухлые пальцы.

Я постарался дружелюбно ему улыбнуться, но, судя по его испуганному взгляду, он не впечатлился.

– Андрей, ну я же сказала далеко не убегать! – я увидел приближающуюся к нам женщину. Её лицо закрывал капюшон второго малыша, который трогал её русые волосы, выбивающиеся из прически.

Её голос был пугающе знаком. Она перехватила ребёнка поудобнее и посмотрела на меня.

Сказать, что я удивился, значит ничего не сказать.

Ко мне приближалась Анфиса.

Казалось, она ни капли не изменилась с нашей последней встречи, и только кольца морщин на шее и сеточка вокруг глаз выдавали, что и её годы не обошли стороной.

Взглянув мне в лицо, она замерла, как напуганный зверёк. Мне стало тошно.

– Привет, – я сделал шаг в её сторону. Она засеменила назад.

Да, понимаю. Я заслуживаю такого обращения.

– Мам, не бойся, – мальчик обернулся на неё. – Я тебя защищу!

Анфиса печально вздохнула и бросила на меня тяжёлый взгляд.

– Анфиса, – я попытался схватить её руку, но путь мне преградил мальчик. Его светлые бровки были нахмурены, а губы сильно поджаты, серые глаза глядели сурово.

– Не трогайте маму.

– Андрей, успокойся, – попросила она.

Я всмотрелся в её беспокойное лицо и нашёл себя с другой стороны её глубоких глаз. Весёлого, двадцатидвухлетнего. Жестокого мудилу, который втоптал её чувства в грязь.

В мозгу мелькнула неловкая, невозможная догадка. Множество “а что, если?” смешались в душный, беспрестанно жужжащий комок.

Меня грубо схватили за плечо.

– У тебя какие-то проблемы? – до моих ушей будто из-под толщи воды донёсся грубый голос. Я повернул голову и разглядел на предплечье неуловимо знакомую татуировку. Множество листков, а среди них козлиный череп, из глазницы которого вылезала шипящая змея.

– Родная, кто это? – спросил мужчина.

Узнав его, я аккуратно скинул его руку и шагнул к Анфисе. Мне удалось поймать её за рукав.

– Анфиса, прости меня, – я опустился перед ней на колени и прижался щекой к маленькой теплой ладони. – Прости меня, милая.

– Папа, а что с дядей такое? – я услышал над своим ухом звенящий голос ребёнка.

– Эй, мужик, ты обалдел? – меня как котёнка схватили за воротник и поставили перед собой.

Я смотрел в суровые глаза Антона и с трудом узнавал в здоровенном мускулистом мужике своего старого друга.

Кажется, и он что-то во мне узнал, иначе как объяснить неопределенную эмоцию, пробежавшую по его лицу, которая моментально сменилась ещё большим гневом. Его массивный кулак зловеще замер совсем близко у моего лица.

– Не трогай его! – попросила Анфиса.

Я услышал, как второй ребенок заплакал на её руках.

Он отпустил меня, напоследок обдав презрительным взглядом.

Антон забрал малыша из рук Анфисы и чмокнул её в щёку. Мальчик пробежал мимо меня, чтобы подобрать скейт, и вернулся к семье.

Я ещё долго смотрел им вслед, пока они не скрылись за поворотом. После встал, отряхнул штаны от пыли и отправился дальше, через дворы.

Мне предстояла тяжёлая встреча.

Мама перестала писать мне год назад. Наверняка старый козел ей запретил. Хорошо, хоть на шмотки расщедрился, и на том спасибо.

Отец за все эти годы не написал мне ни строчки.

Я радовался мысли, что снова увижу маму. Должно быть, она сейчас совсем старенькая и измождённая, но всё ещё очень милая. Откроет мне портал в детство и ласково улыбнётся, светя лучиками в уголках глаз. Мы крепко обнимемся и будем стоять в дверном проеме, пока из кухни не потянет горелым.

Наконец я нашёл свой подъезд и решил не звонить в домофон. Во дворе играли дети, и вскоре один из них проскочил мимо меня, шлепнув на замок ключ-таблетку. Я придержал дверь и зашёл следом.

Ноги сами собой несли меня к видавшему виды лифту. Оказавшись внутри, я нажал кнопку и закрыл глаза.

Девятый этаж ждал меня.

В голове стремительно опустело, а ноги неуверенно смягчились и стали будто ватными. Я волновался.

Наконец, дверцы лифта разъехались в стороны, и я вышел на лестничную клетку. Я ничуть не удивлен, но кто-то снова выкрутил лампочку.

Выдохнув, я вдавил круглую кнопку в корпус. Дверной звонок отозвался обиженной трелью.

Вскоре трижды прокрутился в замке ключ, и между дверью и косяком образовалась узкая щель.

– Кто? – раздался недовольный хриплый голос.

– Я.

Отец открыл дверь чуть шире. При виде меня его и без того сморщенное временем лицо совсем превратилось в сморчок.

– Проваливай, – он начал закрывать дверь, но я потянул её назад.

– Дай пройти!

– Ни за что. Уголовник не зайдет в мою квартиру.

Вот старый козел. Заставил-таки маму его прописать. Чудовище.

– Вообще-то это и моя квартира тоже.

Он набрал воздух в лёгкие:

– Мы работаем над этим! Проваливай!

Я просунул в щель носок ботинка.

– Дай мне поговорить с матерью!

Лицо отца мерзотно исказилось, нижняя губа задрожала.

– На пшеничке с ней побеседуешь, щенок!

Я замер. По спине бежал холодный пот.

Пшеничкой в моей юности называли район на окраине, где находится городское кладбище.

Он наверняка мне врет, такого быть не может.

– Что ты несёшь?..

– Проваливай! – с этими словами он ударил меня по ноге. Я выдернул её, и отчим звучно захлопнул дверь.

Немного постояв, я развернулся и уже нажал кнопку вызова лифта, как вдруг снова зашебуршал замок. Я обернулся.

– Заходи, – буркнул отец, снимая с двери цепочку.

Мне стало до того противно, что я побежал вниз по лестнице и только на первом этаже в попытках отдышаться понял, что бросил сумку.

Плевать.

Денег в кармане скорей всего хватит на проезд в одну сторону. Оказавшись на остановке, я уже знал, куда поеду.

Пшеничка.

В детстве я очень сильно боялся этого района. По сути, всё, что там было – огромное кладбище у леса и дорога, ведущая на выезд из города. Таким я его помнил.

Заскочив в подъехавший автобус, я спросил:

– На пшеничку идёт?

Смуглый водитель в дурацкой кепке, которую словно снял со своего сына, коротко кивнул. Я выгреб из кармана штанов всю мелочь, кинул в лоток и сел.

Мы тронулись. Я трясся на сидении и надеялся, что он меня обманул.

За окном желтел городок, густо усыпанный сухими листьями по обочинам. Я смотрел на небо, которое заволокли облака, напоминавшие мне обрывки сладкой ваты, и мелькавшие на их фоне крыши домов.

Я ехал до тех пор, пока людей в автобусе совсем не осталось, и, увидев вдали старую, покосившуюся остановку, заросшую сорной травой.

– Пшеничка, – сказал водитель. Я кивнул и встал ближе к двери.

Едва дождавшись остановки, я выпрыгнул на асфальт и побрёл по усыпанной гравием с крупной галькой тропе в сторону первых могил, огороженных покосившимися заборчиками. Где-то стояли монолитные памятники, где-то – деревянные безымянные кресты, где-то лежало множество венков и цветов, а где-то пробивалась сорная трава. Этот разнобой навевал тоску.

Я пытался сориентироваться и высматривал знакомые лица на крестах и памятниках, но ни одно не узнавал. Ноги несли меня куда-то ближе к середине кладбища, и я решил положиться на тело. Кто знает, может, мышечная память и вправду существует.