Александра

– Детка, здесь ничего нет, – мама взглянула на дочь, чье состояние паники перешагнуло все самые немыслимые пределы. – Тебе просто приснился страшный сон. Успокойся.

– Какой сон?! – Аня злилась, – я что, по-вашему, не могу отключить сон от реальности? Говорю вам, здесь была змея!

– Хорошо! – мужчина решительно встал и принялся тщательно осматривать комнату, все закутки и уголки. Посмотрел под кровать, посветил за шкафом ярким фонариком, проверил все за компьютерным столом, под батареями. Он просмотрел всевозможные щели, куда теоретически могла спрятаться змея. Но он ничего не нашел.

– Здесь нет никого. Никаких змей! – строго заявил он, посмотрев на дочь, пока та, словно ничего не понимая, ничему не веря, исследовала свою правую ногу, действительно не найдя там ни единого пореза. – Это был сон! – подытожил отец.

– Ты успокоилась? – ласково спросила женщина, поглаживая своего великовозрастного ребенка по спине, мягко улыбаясь. – Ничего страшного.

Аня кивнула в ответ, все еще не в силах оторвать глаз от ноги, выискивая 6 злосчастных дырок от зубов.

Родители ушли в свою комнату, оба думая лишь об одном, после такой встряски уснуть теперь будет нелегко. Уже через полтора часа вставать на работу. И если мама Ани чувствовала жалость и симпатию к своему ребенку, то отец явно злился из-за того, что его лилейный сон был прерван чужими кошмарами. Были бы свои, может было бы не так обидно. Если бы Ане было 5 лет, он бы понял странную слепую веру в сны. Но 22-летняя кобыла, которая встречается с парнем, которая через год заканчивает академию, визжит как 5-летняя девчонка – это уже слишком! И вот так вот бухтя себе под нос беззвучными словами, покрытыми уникальным монолитом, он все-таки провалился в долгожданный сон. Этот час, в который ты просыпаешь до будильника, самый ценный. Ты поспешно кутаешься в одеяло, облегченно вздыхаешь, ведь еще целый час можно спать.

9

– Как же так? – Слава не понимал и не хотел понимать реальность. Напротив сидел Максим. На нем был надет черный костюм, умрачняющий его и без того мрачный вид. Его глаза блестели. Они всегда блестели, но в этот раз от скопившихся в них слез, которые Макс старательно контролировал, не давая им возможности упасть, позорно скатиться по щеке с двухдневной щетиной. Разве это того стоит? Ему наставили рога, крутили шуры-муры прямо под носом, а он расстраивается из-за того, что судьба отвела его от этой девушки? А судьба ли это была? Макс посмотрел на Славу. Ведь он так и не сказал, что сподвигло его поехать к Ане в тот день. Сказать? Спросить? Может, у Святослава есть объяснения произошедшему? Но что-то мешало ему издать даже звук, хоть как-то связанный с этой историей и с Сашей. Даже когда он был готов спросить, бывало ли у Саши нечто подобное, язык словно в камень превращался.

– Да кто ж знает, – грустно сказал он, поправил галстук, который вовсе не мешал ему и не стеснял движения, – я сам хотел бы знать, чего ей не хватило. Чем я был так плох?

– Может не ты так плох, а она? – возмутился Слава, – давай, поднимай бокал. У тебя сегодня совсем другой повод для выпивки и слез. Поздравляю, Макс, с окончанием университета!

– О, да, – Макс натянуто улыбнулся. Он уже забыл, что всего два часа назад вышел с защиты, что госы сданы, что через две недели можно забрать диплом, что теперь он может работать врачом-ординатором, а не колесить сутками на скорой, подбирая бомжей с улиц и вокзалов, чувствуя себя не медбратом, но и не врачом, а чем-то средним. Вот теперь он практически на вершине. Еще чуть-чуть! Столько лет терпел, еще два года потерпит. Он совсем забыл, что рядом, на соседних стулья, чуть подальше, сидели одногруппники, пили и ели, отмечали успешную защиту.

– Да, Слав, мы закончили, – Макс снова повторил скорее уже для себя, – мы прошли и закончили. Даже как-то не верится.

– Сейчас диплом свой заберёшь и поверишь. Без бумажки трудно поверить, что ты что-то значишь, – Святослав, как только мог пытался подшучивать и улыбаться, чтобы ни в коем случае не допустить появление прорывающейся меланхолии. Но это было не просто.

– Я не об этом, – Макс опустил глаза, – я о том, что я единственный в нашей семье, у кого есть высшее образование! Ни а бы какое, а медицинское! Мой отец и не пытался, считал, что шоферу вышка не нужна. Он умеет водить любую машину, все категории открыты. Знает все об устройстве машины.

– Да неудивительно, он же у тебя всю жизнь дальнобоем работает. Я до сих пор помню момент, когда он приезжал на молочный завод и заезжал в блоки задом с разворота. Такие миллиметры! Я даже смотреть боялся! Мне все время казалось, что еще миллиметр движения и он зацепит стойку. Но практически в том же миллиметре от опоры он остановился, выкручивая руль и еще два движения и вот 13-метровая фура в боксе! – Славка вспомнил как 6 лет назад он с Максом ходил на молокозавод, посмотреть как работают дальнобойщики и забрать молочку, которую отец Макса приберег для семьи.

– Водитель от бога, – Макс усмехнулся, – конечно, это совсем не звучит так, как хирург от бога, но все что от бога – всегда идеально! И уже не знаю, чья в этом заслуга, бога или самого человека, но идеальность исполнения уникальна.

– Полностью поддерживаю. Мне вот никто никогда не скажет, что я – хирург от бога. Криворук – вот скорее мой ник, – Слава горько улыбнулся.

– Да ладно тебе. Не прибедняйся, – Макс усмехнулся, стараясь скрыть боль. Сколько усилий ему понадобилось, чтобы позволить губам сжаться в улыбку, – у тебя диплом без троек!

Раздался телефонный звонок. Макс печально посмотрел на экран телефона. Как же он не хотел принимать вызов от Анны. Не хотел и не будет! Он нажал кнопку заблокировать и экран с именем, приносящим только боль, потух.

– А дело вовсе не в этом, сколько у меня троек, – быстро сказал Слава, понимая, что теряет внимание друга, отвлёкшегося на телефон, – дело в том, что я никогда не хотел быть врачом.

Снова зазвучал телефон. Оба перевели взгляд на аппарат: Макс с еще большей скорбью и отчаянием, Слава со злостью, проклиная девчонку, так настырно допекающую его друга. Ему хотелось забрать телефон со стола, вытащить симку и несколько раз повернувшись вокруг собственной оси с закрытыми глазами, вышвырнуть ее, чтобы эта предательница-бывшая никогда больше не смогла дозвониться до Макса. Хотя, ей хватит наглости и домой к нему прийти. Зачем, правда? Зачем она звонит ему? Что она хочет сказать? Что она может сказать? Все уже кончено. Она все уже сделала, говорить больше незачем. Сделанное нельзя исправить словами. Можно только усугубить, но не нейтрализовать. Разве 22-летняя девчонка не знала об этом? Славка никогда не поверит в это. Едва звонок Анны остался не отвеченным, экран телефона даже не успел потухнуть, как раздался третий звонок. На этот раз номер не определился. Парни посмотрели друг на другу с подозрением.

– Не бери, это она, – Слава посоветовал. Макс вздохнул. Он и сам понимал, что незнакомый номер станет не таким уж и незнакомым, как только он ответит. А вдруг что-то сейчас изменится? Макс перевел взгляд на Славу и взял телефон.

– Слушаю. – Без эмоций, словно голос робота, объявляющего остановки в электричке, ответил Макс. Слава наблюдал за другом, за тем, как стремительно начало меняться выражение его лица, не пропустив ни единой негативной эмоции, примерив на себя все маски до единой. Он так и знал, что не надо было отвечать на звонок. Не надо было. Будучи бледно-серым как утренняя дождливая дымка, обычно висевшая вдалеке, окутывающая все небоскрёбы и останкинскую башню, Макс положил трубку.

– Ты что, будешь встречаться с ней? – Слава взвился и едва сдерживал себя, чтобы не начать кричать. Хотя ситуация умело провоцировала его выплеснуть самые дикие и беспросветные слова. – Ты простить ее хочешь?!

– Это не Аня звонила, – ответил Макс и опустил пустой, безжизненный взгляд. Тут Святослав заметил, как одна круглая блестящая слеза все-таки оторвалась с века и многотонной глыбой полетела вниз, спикировав прямо на потухший экран мобильника. Макс молчал, повесив голову, борясь со своими эмоциями. Слава тоже молчал. Он достаточно повидал, работая на скорой, много страстей и вжившихся в жизнь фельдшера сцен ужасов, особенно когда он принимал вызов от РЖД, когда на станции водитель виртуозно парковал карету скорой помощи, а Славка выбегал с чемоданом и видел подъезжающую электричку. Там, в первом вагоне в тамбуре, истекает кровью бедолага, переходивший пути, чем-то увлеченный, что не заметил мчащийся на него поезд. Ему срочно нужна помощь… И вспоминая расчлененки, раны, пострадавших в авариях, несчастные случаи, Слава понимал одно, что он не знает, что сказать взрослому парню, чтобы больше не видеть его слез и тут он понял, что случилось что-то страшное.

– Кто звонил, Макс? –тихо, с опаской спросил Святослав.

– Следователь, – Макс поднял глаза и усмехнулся больной улыбкой, уничтожающей и страшной.

– Следователь? – шепотом переспросил Слава.

– Да, завтра ждет меня у себя в 14:00.

– Зачем? – удивился Слава. Он много лет знал Макса как чрезвычайно законопослушного гражданина, который даже бычок не позволит себе выкинуть мимо мусорки, не говоря уже о более тяжких преступлениях. Но на какое-то мгновение у Славы закралось подозрение, а вдруг Макс приревновал Аню так сильно, что решил поквитаться с ней?

– Аня умерла, – Макс закрыл лицо руками и тяжело вздохнул, сдерживая порыв поддаться истерике прилюдно, при своей выпускной группе.

– Как? – Слава спросил глупый вопрос. Он и сам понимал всю глупость своего вопроса, но ни здравый смысл, ни собственный язык в данный момент не воспринимали его как хозяина организма.

– Не знаю, – Макс покачал головой, – не знаю, Слав. Господи, за что мне это?

– Когда она умерла?

– В ночь, после того как мы поссорились, – быстро ответил Макс, словно старался отвести от себя подозрение, – следак знает о том, что мы встречались. Хочет более подробно узнать, что между нами было.

– Слушай, но уже сколько прошло с того дня? Неделя? Полторы? – Слава ничего не понимал, – что они вдруг сейчас-то чухнулись?

– Экспертиза пришла, – Макс отвернулся и замолчал, сглатывая комок в горле. Он молчал, Слава ждал. Он прекрасно понимал, что другу тяжело говорить и думать на эту тему, но, раз этой темой заинтересовался следственный комитет, значит Максу придется говорить об этом. – Следак сказал, что ее тело просто накачано ядом, словно кто-то поставил капельницу с отравой.

Слава удивился, едва в состоянии контролировать свое лицо, расширяющиеся от шока и ошеломления глаза, открывающийся рот, потому что он забыл контролировать мышцы, сухость и песок в глазах, потому что из-за шока он забыл моргать. Вот это вечеринка по случаю успешной сдачи экзаменов! Славно повеселились.

– Извини, – Макс встал, – я, пожалуй, пойду домой. Рассчитайся за меня, я потом верну.

Славка, все еще чувствуя себя парализованным, в ответ только моргнул и бездумно посмотрел вслед удаляющемуся другу.

Он вернулся домой к полуночи, практически трезвый, потому что новость, потрясшая его до глубины души, вытеснила собой весь алкоголь из разума и сердца. Слава и хотел бы быть в стельку сейчас, именно в этот период, но не мог. Его терзали подозрения. Неужели это Макс? Неужели он не смог проигнорировать выходку этой… Ани? Славка мысленно хотел назвать девушку проституткой, но внезапно вспомнил, что о мертвых либо хорошо, либо никак. А может она и не мертва вовсе? Может это чья-то до возмутительности дурацкая шутка? Розыгрыш? Ведь не могла сильная и здоровая девушка 22 лет просто взять и умереть! Макс всегда говорил, что Аня не просто здорова, а что она источает из себя здоровье. Она редко чихала, иногда у нее мог течь нос, могла кашлянуть пару раз, но он за два года отношений с ней ни разу не помнил, чтобы она болела. Да, конечно! Бред какой-то! Ее убили и все тут. И по-другому быть не может! Но кто и за что? За что могут убить в наше время? Слава спрашивал себя, сидя в своей комнате, пустыми глазами рассматривая такую же пустую стену напротив, не переставая думая о том, что случилось и почему. За что могут убить в наше время? Мысль снова повторила сама себя. Да за что угодно! И кто угодно! И кто угодно не посмотрит ни на что, ни на молодость, ни на возраст, ни на пол, ни на финансовое положение, ни на что, просто убьет, отнимет жизнь по своему желанию и усмотрению. Но… Макс не мог этого сделать. Не мог! Кто угодно, только не Макс. А вдруг у него рассудок помутился из-за того, что сделала Аня? Вдруг он был в состоянии аффекта и не осознавал, что делал?

Дверь в комнату Славы тихо отворилась. Парень не заметил ни шороха, ни движения. Он сидел на кровати, вперев взгляд в одну точку, обдумывая произошедшее, ища виновных, предполагая, как это могло случиться. Как вообще можно было это сделать?

– Сегодня я была в лесу, – тихий голос отвлек его от размышлений. Тихий и веселый. Слава перевел взгляд на сестру. Стоит посередине его комнаты, в одной майке на тонких кружевных лямках, по колено. Черные волосы распущены, вулканической волной застывшей лавы спускаются вниз, а кончики завиваются в вертикальные локоны, словно только что завитые на плойку. Но Слава-то знал, что именно кончики ее волос всегда завивались, но Саша ругалась и старалась выпрямить их, нанося тонны фиксирующих средств, чтобы сохранить вычурную неестественную прямоту. Ноги босые, как всегда. Зимой и летом его сестра предпочитала ходить босиком. Что за фетиш такой? И у нее никогда не мерзли ноги. Всегда были теплые, а иногда даже горячие.

Ее черно-золотистые глаза по миллиметрам ползали по его лицу, что-то выискивая, а на бледных губах застыла странная улыбка, смысл которой Слава не мог понять.

– Давай ты завтра расскажешь мне? – Слава вопросительно посмотрел на сестру.

– Отчего завтра? – удивилась она, – ты же не спишь и не собираешься.

– Саш, – Слава посмотрел на нее, но ничего больше сказать не смог.

– Я быстро, – улыбнулась девушка и запрыгнула к нему на кровать, схватив его за руку, крепко прижавшись к нему. – Я сидела на пеньке и слушала природу. И тут, у ног заметила движение.

– Саш, – Слава вздохнул. Честно говоря, ему ужасно хотелось побыть одному, ничего не слышать и никого не видеть.

– Вот, – Саша продолжила, чуть сменив интонацию, поймав его взгляд, – по черной, насыщенной влагой земли, между травинок быстро бежал паук. Большой. Знаешь, у нас такие на стене сарая паутину плетут. Я тебе покажу. У него было яйцо, прикрепленное к брюшку. Я отодвинула травинку, а он, испугавшись, выронил яйцо и отбежал на 4-5 своих шажков. И замер. – Саша не отводила глаз от брата. Он смотрел ей в черные объёмные зрачки и слушал историю, которую она упрямо рассказывала. И несмотря на свое желание остаться одному, Слава ничего не говорил, не перебивал. – Несколькими лапками он ощупывал вокруг себя пространство, выискивая то, что потерял. Он щупал и щупал землю, а яйцо еще было в недосягаемости. Забавно, 8 глаз, а своего не видит. Я осторожно пододвинула ему белый шар и тут же он одной лапкой шарь-шарь впереди себя и нащупал яйцо, очень быстро схватил его и буквально через секунду яйцо висело у него на брюшке, а сам паук торопился по своим делам, галопом проносясь между травинок и преодолевая все препятствия на своем пути. Так смешно, такой он забавный!

Слава и не заметил, как слушая сестру, у него непроизвольно улыбнулись губы, а сам он представил бегущего паука, теряющего своих неродившихся детей, нелепо щупающего пространство, спешно прикрепляющего находку к брюшку. Постепенно волнение за Макса и за то, что с ним случилось, исчезали. Становилось спокойнее, умиротворённое.

– А как твои дела? – спросила Саша, – как отметил защиту диплома?

Несмотря на вопрос, который по всем признакам должен был вернуть Славе тревожность и переживания, парень преспокойно рассказал сестре все, что узнал за этот вечер от Макса. Рассказал так, будто речь шла о выборе места, куда можно поехать отдохнуть, окунуться в теплое море с нарядно украшенным дном, с безлюдным пляжем, где можно поставить на берегу палатки, чтобы ночью слушать как шелестит море, соприкасаясь с песчаным берегом, захватывая песчинки белой морской пеной. Саша слушала рассказ брата, также заворожённо как будто слушала тот самый уникальный диалог моря и земли, шипение пены, оставшейся на берегу и шелест колыхающейся воды, движимой большой полной Луной, видневшейся на морском горизонте. Улыбка девушки, тонкая, несвоевременная и даже безжалостная, оставалась незамеченной братом, рассказывающим об смертельном отравлении девушки друга, также как и Саша рассказывала о пауке-растеряше.

10

– Добрый день, – полный мужчина в белой рубашке, расстёгнутой на груди, поднял взгляд на вошедшего. Тут посмотрел на часы: ровно 14:00. – Полагаю, Сингирь Максим Андреевич?

– Совершенно, верно, – Макс протянул руку. Мужчина встал, тут же превратившись в великана, сбежавшего из сказки.

– Лев Анатольевич. Мы с Вами общались по телефону. Присаживайтесь.

Макс сел за стол напротив следователя, незаметно осматривая кабинет. Довольно просторно. Никаких портретов, завешивающих половину стен. Широкие окна, освещающие, да практически заливающие светом весь кабинет, не имеющие ни одной шторы. Похоже следователь вообще не переживал из-за светящего в окна солнца. Нечасто, конечно, в России, в Москве, в частности, у солнца есть возможность заглянуть хоть кому-то в окна, потому что лазурь неба и золото солнца тщательно сокрыты смогом.

На столе лежали стопки сшитых дел, просто бумаги, какие-то изрисованные четкими, прямыми линиями, наискось заштрихованными другими, просто квадраты, чьи стороны многократно прорисованы. Похоже, следователь, общаясь с кем-то по телефону любил порисовать, периодически вписывая в изрисованное листы данные и сведения, которые получал из разговора.

Много было на столе простых карандашей, каждый из которых был чертовски остро заточен. Пара печатей, набережно валяющихся на дальнем углу стола. На компьютерном стуле с большой спинкой, обтянутой то ли натуральной кожей, то ли качественным кожзамом, висел китель.

Пока Макс изучал обитель следователя, следователь изучал мимику свидетеля или подозреваемого, Лев Анатольевич пока не определился, как величать сидящего напротив юношу. То, что он волнуется, даже побаивается, Лев Анатольевич прекрасно видел: все поведение Макса сдавало следователю каждую эмоцию, которая провоцировало то или иное движение. Более того, о некоторых движениях, выдавших тревогу, Макс и не догадывался. Лев Анатольевич думал над одним важным вопросом: парень боится потому, что отравил подругу и сейчас его выведут на чистую воду или его так тревожит место, где он находится, не зная своего статуса.

– Давайте я еще раз представлюсь, – мужчина сел за стол, – Лев Анатольевич Орлов, следователь (посмотреть, как представляются). Я веду дело Мартишиной Анны Витальевны. Я бы хотел задавать Вам некоторые вопросы. Вы готовы?

Макс неуверенно кивнул. Готов ли он говорить о своей мертвой девушке, которую очень любил, и которая сладчайшими поцелуями провожала какого-то мужика? Скорее не готов. Будь его воля он бы еще долго не говорил ни о чем из того, что хоть как-то связно с его бывшей возлюбленной. Но вопреки свои истинным желаниям, Макс утвердительно кивнул, отчетливо понимая, что выбора у него все равно нет.

– Мне известно, что покойная и вы состояли в отношениях. Долго?

– Не очень, – Макс нахмурился, – с 2011 года. Мы начали встречаться 15 сентября.

– Насколько близки вы были в отношениях с покойной?

Макс удивлённо посмотрел на следователя. Его вопрос был адекватен? Такие вещи можно спрашивать? И какое это отношение могло иметь к делу? Максим смотрел круглыми глазами, не понимая, как себя вести дальше и что ответить.

– И? Между вами была связь? Сексуальная связь? – следователь повторил свой вопрос.

– Да, – Макс вздохнул, – мы встречались. Я любил ее и собирался сделать предложение. – Макс вспомнил с какой злостью зашвырнул кольцо в неизвестном направлении в момент ссоры.

– Понятно, – следователь сделал очередные пометки на своем листочке. – Вы часто ссорились?

– Хм, – Макс нахмурился. – Я бы так не сказал. Ссоры, конечно, бывали, но не чаще, чем у других. Я бы даже сказал, что по сравнению с другими, мы практически не ссорились.

– Что становилось причиной ссор?

– Скажите, а какое это имеет отношение к делу? – Макс не удержался, искренне не понимая причину всех этих странных вопросов.

– Самое прямое, Максим Андреевич, – Лев Анатольевич строго посмотрел на парня. – Юная девушку выпила смертельное количества яда и умерла. Каков мотив? – спросил сам себя следователь. – Часто в подобных случаях мотивом выступает ревность партнера. Он или она травит своего возлюбленного, пытаясь выставить убийство как самоубийство. Вот каков мотив. Мотив убийцы, не жертвы.

– Вы подозреваете меня? – Макс почувствовал холодный пот на спине и страх на сей раз за свое будущее и жизнь.

– Пока нет, – безразлично ответил Лев Анатольевич, – но у меня есть причины допросить Вас. И я хочу, чтобы Вы были откровенны со мной. Если Вы не причастны к убийству, я это пойму и докажу, и нет необходимости нервничать в таком случае. Согласны?

Макс медленно кивнул. Только сейчас он осознал, как нелицеприятно его положение. В каком амплуа следователь сейчас рассматривает его?

– Так что выступало толчком к ссорам между вами? – следователь повторил вопрос.

– Ее капризы.

– Капризы? – переспросил Лев Анатольевич, – в чем это выражалось?

– В желаниях, которые возникали ни к месту и неожиданно, – Макс старался говорить коротко и отвечать только на то, о чем его спрашивали.

– Как это понимать?

– Никак, – буркнул Макс, – никак. Вы сам мужчина и Вам чужда алогическая и непоследовательная активность женщины. Но по большей части я никогда не обращал особого внимания на ее заскоки. Это нормально вести себя так для женщины.

– Вы говорите, слишком размыто, мне бы хотелось услышать конкретику. Будь любезны.

– Послушайте, – Макс чувствовал, что раздражается. – Мне больно говорить о ней, неужели Вы не понимаете? Я любил эту девушку. У нас все было хорошо. Малочисленные недопонимания, которые были между нами и которые Вы так жаждите услышать, не стоят и яйца выеденного и ни я, ни Аня не запоминали их. Наши отношения были если неидеальными, то близки к идеалу. И описывать идеал сложно, тем более после того, что случилось с ней и понимание того, что я больше никогда не увижу ее.

– Хорошо, – следователь вновь что-то отметил у себя на листке, – когда вы виделись в последний раз с покойной?

– 29 июня.

– Как прошла ваша встреча?

– Как обычно, – Макс напрягся, ему не хотелось рассказывать о расставании с Аней с учетом того, что следователь и так скептически относился к его персоне.

– Можно поподробнее?

– Тот вечер ничем не отличался от других совместно проведённых. Мы встретились около подъезда, поговорили две минуты и разошлись.

– Хорошо, – следователь внимательно следил за парнем напротив, – вы знаете Сулиманова Альберта Ибрагимовича?

– Нет, – Макс нахмурился, вспоминая имя. – Впервые слышу.

– Я сейчас Вам кое-что скажу, надеюсь, что это сильно не разобьет Вашу иллюзию идеальной девушки.

– О чем Вы говорите? – кровь Макса закипала в жилах.

– Покойная состояла в отношениях с господином Сулимановым. Я бы не назвал их отношения дружескими. Но теле покойной найдены следы спермы господина Сулиманова и нет никаких следов, указывающих на то, что интимная связь случилась насильственным путем. В пользу взаимного времяпрепровождения покойной и господина Сулиманова говорят факты, предоставленные свидетелями.

– Но… – Макс собирался что-то сказать, но Лев Анатольевич не дал ему продолжить.

– А также у меня имеются свидетельства того, что между Вами и покойной произошла ссора 29 июня. Серьезная ссора, а не то, что Вы пытаетесь мне описать. Мне известно, что Вы были у дома Анны в момент, когда господин Сулиманов уходил от нее. Почему Вы не сказали мне об этом?

Макс посмотрел в сторону. Как же было глупо полагать, что следователь не осведомлен деталями их последней встречи. Как теперь он выглядит в глазах следователя? Как быстро и непродуманно Макс создал себе крайне нелицеприятную репутацию. И как теперь выкручиваться из этого шаткого положения? Но этот вопрос сильно не тревожил Макса. Больше всего он думал об Анне и мужчине, с которым она встречалась. И давно? Давно она водила его за нос? Давно он любил ее, в то время как ее любовь размножалась почкованием? Сколько у нее было таких Альбертов, о которых ему неизвестно? Сколько раз он целовал ее губы, на которых застывали поцелуи другого? Сколько раз он мысленно называл ее своей женой, матерью своих детей, в то время пока она отдавалась разврату с другими мужиками? Максиму стало тошно. Он едва сдерживал рвотный позыв. В тот момент пришла мысль, что он даже рад, что она умерла, потому что узнай он о красочных деталях сексуальной жизни своей возлюбленной, проведенной не с ним, он мог поклясться чем угодно, что сам убил бы ее.

– Я знал об этом. Точнее узнал 29 июня, когда приехал к ней, – Макс откашлялся, занял удобную позицию, положив ногу на ногу, а руки на подлокотники. – Я не стал говорить об этом, потому что не хотел дискриминировать покойную. И сам старался забыть об этом потому, что о мертвых либо хорошо, либо никак. Я хотел сохранить только позитивные воспоминания о наших с Аней отношениях.

– Как Вы отреагировали, когда узнали об измене Анны? Как Вы вообще узнали об этом?

– По чистой случайности, – Макс смотрел в глаза следователю, крутил ногой и тихо постукивал пальцами по подлокотникам. – У меня появился внеплановый выходной, и я решил сделать Ане сюрприз и провести с ней вечер. Я подъехал к ее дому и увидел, как она прощается с каким-то мужчиной. Честно говоря, я не знаю, кто он – Альберт или, кто другой. Меня это не волновало в тот момент.

–Так, – следователь внимательно взглянул на Макс, – а что Вы сделали, когда увидели возлюбленную в объятиях другого мужчины?

– Подождал, когда эта сердцеразрывающая картина закончится.

– Потом?

– Вы хотите знать отравил ли я ее сразу же или подождал? – Макс посмотрел на Льва Анатольевича с презрением.

– Нет, я пока не в чем не обвиняю Вас, – он улыбнулся, стараясь сделать свой голос мягче, а интонацию добрее. – Я просто собираю информацию по делу.

– Я вышел из машины и подошел к Ане, сказал, что между нами все кончено, вышвырнул кольцо, с которым собирался делать ей предложение и уехал. Больше я не видел ее.

– Где Вы были между двумя и четырьмя часами ночи 30 июня? – Лев Анатольевич прищурил глаза.

– Дома, в кровати. Пытался уснуть, осмысливая все, что со мной случилось. Знаете ли, не каждый день девушка, которую ты любишь, попадается с поличным на улице.

– Кто может подтвердить ваши слова?

– Родители, – Макс пожал плечами. – Почему речь идет именно об этом промежутке времени?

– Экспертиза установила, что яд попал в организм погибшей в этот период времени.

– И Вы решили, что именно в это время убийца пришел и насыпал ей яд? – усмехнулся Максим. – Яд мог попасть в пищу или воду, гораздо раньше или даже позже, зависит от яда…

– А вот здесь, – следователь поднял указательный палец вверх и хитро улыбнулся, – таится самое интересное. Как установила экспертиза, яд попал в организм именно в этот промежуток времени и действовать начал мгновенно.

– Почему Вы не рассматриваете версию самоубийства?

– Первое, мотив? – Лев Анатольевич вопросительно поднял брови, – какой мотив может быть у 22-летней девушки, приведший к решению наложить на себя руки? Я уже достаточно осведомлен о ее личной жизни, окружении, материальном положении, планах на будущее. У нее не было мотива для самоубийства. Она была полна жизни и собиралась жить дальше. Второе, – следователь растеряно улыбнулся, опустив глаза, – удивительное попадание яда в ее организм.

Макс нахмурился еще сильнее, внимательно рассматривая лицо мужчины напротив, пытаясь предугадать, что он сейчас скажет.

– Яд попал в кровоток как после инъекции.

– Кто-то вколол ей яд? – ужаснулся Максим, чувствуя, как в горле образуется сухой, шершавый комок, мешающий вдохнуть и сделать глотательные движения. Ужас из-за жестокости, с которой какой-то зверь убил его девушку, поверг его в истинный шок, пробуждая злость и желание отомстить. Найти зверя и сделать с ним то же самое. Нет! Сделать хуже! Заставить его мучиться еще сильнее в десятки раз. В сотни!

– Я тоже так подумал, – следователь усмехнулся, – но на теле не обнаружено никаких повреждений. Вообще! Ни единого намека на то, что ей вообще делали недавно хоть какие-то уколы. Как только судмедэксперты установили, что яд был введён в кроваток, именно введен в жидком виде, они с увеличительным стеклом исследовали тело в поисках следов от иглы, но… – следователь обреченно пожал плечами.

– Как так? – удивился Максим, неоднократно бывавший в морге, видавший много мертвых тел и еще больше различных пигментных отметин на коже. Если яд был введен внутривенно, как утверждает судебная экспертиза, что и спровоцировало смерть, значит на теле должны были остаться следы. Должны быть следы! Плохо ищут! Или может не хотят искать? Безалаберность и бездейственность встречаются повсеместно, к сожалению, и в области медицины. Макс знал об этом не понаслышке. В отделении в градской больнице одна из медсестёр, забыв спросить пациента о имеющихся аллергических реакциях, вколола ему препарат, который назначил врач, также плохо осведомленный наличием аллергических реакции. Пациент выдал анафилактический шок и последующую смерть через 5 минут, пока медсестра пыталась сложить 2+2. После этого собрался целый консилиум врачей терапевтического отделения, который вместо того, чтобы взывать к справедливости и привлечь к ответственности виновных, в течение долгого времени сочинял новую историю болезни пациенту, который уже не мог оспорить истинные факты.

Сколько раз он сталкивался с безалаберностью и безответственностью в операционной? Забыть в теле пациента инструмент – это не самое худшее. И никто после не спрашивает, почему по завершению не пересчитали инструменты и сверили с тем количеством, которое было перед операцией. Потому что никто и не считал их до начала операции. А теперь у кого-то перитонит. И много примеров было у Максима, когда, казалось бы, медицина, позиционируемая как наука жизни, требующая максимального человеческого вложения всех мыслимых и немыслимых благодетелей, позитивных качеств, любви и доброжелательности, в реальности лишь покрывает свое истинное лицо. К счастью, ни все такие, но здесь, в этом конкретном случае, установить причину смерти и не соизволить найти следы инъекции больше, чем странно! Каков же уровень безразличия судмедэкспертов, от которых зависит дальнейший ход дела? Судьбы живых людей, которые могут находиться под подозрением?