Так я и не увидел семью

   Дождь не смоет теперь никогда эти муки!

   И я буду идти! Стиснув зубы, бороться!

   Только ты меня жди. Для любви. Без эмоций.

   Наступления нет. Нету минного поля.

   Там Джульбарс пробежал. Там другие не воют.

   Я один средь камней в насквозь мокрой шинели.

   Я один. Ты одна. Нашей нету постели.

   «Сколько можно уже?» – вдруг взреву я на небо.

   Порох въелся в нутро у блокадного хлеба,

   Пропитались огнем руки наших военных,

   Смерть осталась в глазах. И местах сокровенных.

   Наши жены в страданиях дома засели,

   Им ходить за водой, да чтоб руки немели,

   Тяжело. На льду падают. Ведра роняют.

   Поднимаются, плачут и снова таскают.

   Но внезапно все встало. И время застыло.

   Из-за ветхих домов мне видны клубы дыма,

   В робких детских ушах звучит стук метронома,

   Рвется небо на клочья от страшного грома.

   Я встаю. Я бегу. Я в отчаянии слепо

   Миновал все пути, именуемые склепом.

   Я за угол сажусь. Весь без сил и голодный.