Проснувшись с сильно бьющимся сердцем, я понял, что это всего лишь сон и никакого похожего на меня демона не было. Я всё такой же. Красивый, умный, обаятельный и немного мягкий в душе. Но всё такой же. Открыв балконные двери, я вдохнул городской прохладный воздух. Это была хоть и летняя, но всё же холодная ночь.

Вдох, выдох, свежее дыхание лета приятно ласкает легкие. Но что это? Передо мной девушка с черными волосами, бесстрашно парящая на высоте тринадцатого этажа. Её красивые глаза, украшенные изумрудным свечением, отражают томное желание ступить на искромсанные годами перила балкона.

Отстраняясь, я как бы приглашаю её войти, и она делает это. Я понимаю, что это вампир, девушка из мусорной городской среды, питающаяся кровью обычных людей. О да, кажется, так стоит назвать это видение.

Голова идёт кругом, это не может тоже быть сном, ведь она такая натуральная, такая живая… Вообще, тут всё настоящее. К тому же я только что проснулся, и у меня до сих пор стучит сердце. Касание её холодной руки отрезвляет меня. Она рядом, её кожа мертвенно бледна и из её рта несёт диким смрадом мертвечины. Фу, как мерзко, я вижу её слюну.

Затем она жадным движением рвёт мне артерию и опускает меня на грязный линолеум. Кровь, я слышу, как она пьёт мою кровь. Силы тают, но я всё ещё слышу, как она пьёт мою кровь. Пора спать.

Фабрика. Сон третий

Я снова просыпаюсь, но теперь уже в обычной желтой форме. О, я посреди большого завода. Здесь огромные, очень высокие потолки. Бетонные стены глубоко вгрызаются в землю, монументальность этого строения сильно напоминает сталинский стиль.

Топот ног. Люди идут на работу. У меня сильно болит голова, рядом стоит початая стеклянная бутылка. Я пью на работе? Как некрасиво! Мои руки в масле и я, видимо, механик, либо неизвестно кто. Пока неизвестно. Я встаю, иду. Топот ног приближается, и теперь я отчетливо слышу, откуда он.

Из коридора, из белого чистого коридора. Яркий контраст раздевалки, где я только что был. Где я спал возле шкафчика с рабочей одеждой.

Двери распахиваются, и мне на руки падает женщина. Её пожилое лицо прекрасно. Ярко-голубые глаза полны слез, она молит о пощаде, я вижу это в её небесных глазах. Её руки трясутся, и она что-то говорит мне, просит о чём-то, умоляет. Но я не вижу во всём этом прока, я остро ощущаю, как считаю всё это таким неудобным, ненужным моментом. И откидываю её от себя прямо в руки прибежавших за ней людей.

Это высокие сильные мужчины, пять человек. Удивительно, как это она сумела от них убежать. Очень странно. Они хватают её под руки и, поблагодарив меня кивком головы, тащат куда-то. Спокойно я иду за ними. Моя работа – следить, чтобы всё работало, ведь я, по-видимому, всё же механик.

Большой высокий холл или зал – просто чудо роботизированной системы. Хотя я вру. Зал с машинами очень старый, всюду ржавое железо, но поскольку я всё-таки механик и очень люблю свою работу, я не могу сказать, что это всё похоже на ржавое корыто, и я говорю, что это зал роботизированной системы. Кажется, я вычитал это название в журнале неделю назад.

На конвейере следы крови и куски мяса. Здесь происходит убой, тушу кладут на длинные металлические листы, которые тащат в разделку. Я подхожу к умывальнику помыть руки. Боже, да я же кореец! Моя желтолицая физиономия с широкими скулами и узкими глазами некрасиво смотрит на меня из зеркала. К тому же у меня такая редкая борода… Фу. Какая печальная судьба.

Женские крики продолжаются. Женщину ведут к забойщику, который, привязав жертву кожаными ремнями, пропускает через неё разряд. Она падает, корчась в агонии. Увы, её судьба решена, она сейчас пойдет на конвейер.

Мой разум проясняется всё лучше и быстрее. О да, я механик, я чиню на заводе все машины. Мы работаем каждый день и каждую ночь, сутками обеспечивая поставками редкого мяса почти полмира. Мы – единственный завод, изготавливающий сосиски из человечины, столь бурно раскупающиеся многими любителями сладкого мяса.

Женщины, дети, мужчины. Всё ради страны. О, святая Северная Корея, да хвали господь нашего лидера. Она получает огромные деньги за продажу столь редкого продукта. И теперь я могу снова позволить себе купить хорошее пиво и машинку для своего маленького Вунь Чао, которому сегодня исполнилось три года. А он обожает дорогие игрушки.

Тело женщины медленно едет к дробилке. Она – бывшая нищенка, в её теле мало мяса и оно идет на фарш. Здесь грязное производство, разделка более плотных и откормленных находится этажом выше. Там и зарплата достойнее, и я очень надеюсь, что попаду именно туда через год. Чинить там машины куда комфортнее. Мой друг Вонь Чао постоянно хвалит своё тёплое денежное местечко там. А пока я лишь смотрю, как едет тощее женское тело и исчезает меж металлических жерновов, чтобы дать миру востребованный редкий продукт.

Вегетарианец

Явь

Я с детства не любил мясо. Оно ведь омерзительно. Эти красные кровяные прожилки, эта кровь, эта пропитанная смертью еда. Живая, только что бегавшая, и вот уже она лежит на тарелке. Ну да бог с ним, с только что подстреленным, даже взять ту же заморозку, она всё равно убивает в нас человеческое. Ведь это наши братья. Наши с вами побратимы, которых мы жрем каждый день. Разве вы не согласны?

Хотя, наверное, вам плевать. Вам и всем остальным. Я к этому уже привык. Я тот, кто является истинным веганом, кто сейчас аккуратно режет морковку и закидывает в суп лучок. Кто ест суп, наполненный зеленью, плодами и без куриного бульона, столь любимого многими людьми.

Тяжело ли мне? Нисколько. Я, более того, бодр и весел. Даже счастлив.

А ещё я обожаю чай. Он очень вкусен. Он до безумия прекрасен и вместе с сахаром. Я в восхищении, понимаете, в восхищении провожу вечера. Сладко, успокаивающе, волшебно.

Сон

Я вижу её. Она идет, покачивая бедрами. Она искусно грациозна, она воплощение самой красоты, она порождает во мне странные, очень странные мысли, которых я никогда до этого не испытывал. Может, я влюбляюсь? Нет, ну правда, может, я действительно, наконец, влюбляюсь, как и говорила мне мама? Хотя, к черту. Такое почти не возможно, ведь я не влюбчив. Я никогда ни в кого не влюблялся. Я одиночка. Даже тут, во сне.

И все же, она прекрасна, она – воплощение лучшего, что может дать природа. Потому что полностью создана из овощей и фруктов, полностью создана, как что-то уникальное, и на её растительной коже я вижу тонкие темные отростки зеленых вен. И, кажется, они из укропчика… Да, да, точно, эти вены из укропчика.

А как она говорит, мягко, нежно, чувственно. Каждый её слог взвешен, она спокойна, она умеет держать тон. А ещё скромна. Эта слабая улыбка, эта манера избежать неловкости и, опять же, взгляд, взгляд изящных, укрытых тончайшими растительными ворсинками, глаз. Кажется, я действительно влюбляюсь. Мне до безумия хочется её потрогать, почувствовать. Вкусить.

Явь

Что порой раздражает, так это цена. Как может молоко стоить наравне с мясом? Что за дурдом? Что за бред вообще? Корову доить можно бесчисленное количество раз, а убить – лишь однажды? Это же явная коррупция. Просто колоссальных размеров. Нет, я действительно этого не понимаю. Сколько бы я не сравнивал, но моя растительная корзина почти ни в чем не уступает средней мясной. Просто ужасно. Да, возможно я покупаю качественную пищу, но всё равно. Это же не мясо. Что за бред вообще, как это допускает наше правительство? Так и хочется спросить, а что, если все начнут веганство, у нас что, мясо станет дешевле петрушки?

Сон

Я потрогал её. Правда. Потрогал. Знаете, я ощутил прилив сил, она уникальна. Я потрогал её и понял, что мне это нравится. Что она моя, что я и она, мы – пара. Мы созданы друг для друга. Я наклонился над её шеей и прикоснулся губами к мягкой зеленой коже. Она нежна. Ох, как она нежна. Я почти укусил её. Шучу, я просто лизнул. И она засмеялась. Как ребенок. Так же легко и непринужденно.