Читать книгу: «Стеклянные дни», страница 5

Глава 8 «Счастливый конец»

Шли года. Милли и Эдвард были отличной семьей. У них родились детки. Девочка Фрэнсис и мальчик по имени Ной.

Фрэнсис была старше Ноя на три года. Она любила кататься на роликах, а также посещала кружок танцев, рукоделия и этикета. По детству, она была настоящая непоседа. Она поломала телевизор, вазу и много тарелок. Но с возрастом она становилась более женственней и прилежней. Ной же был спокоен и в детстве. Он любил играть в компьютерные игры и рисовать. Он не так сильно любил гулять, но у него был друг Стивен, а с ним он гулять был всегда за. Его, как и отца, привлекало что-то древнее, поэтому он посещал уроки фехтования. На стенах его комнаты можно было заметить множество медалей и висящий макет меча, а также костюм и много разных рисунков. У него был изящная фантазия по рисованию. В отличие от его сестры, он именно рисовал, а она, лишь изящно срисовывала.

Милли и Эдвард, повидали многое. Первые шаги деток, их первая игрушка, первое слово. Роджер же, нашел свое пристанище и любовь. Он был любимым гостем в доме Мелтонов. Не стоит забывать и сестру Эдварда – Уитни. Она также была любимым гостем в доме Мелтонов. Эдвард выполнил свое обещание, и по итогу, у Милли появилась настоящая сестра. И ещё, она нашла своего любимого, правда, Эдварду пришлось один раз начистить ему морду. Его заслуга есть, и тот исправился.

В фотоальбоме Мелтонов можно увидеть множество значимых моментов. Ясное дело, рождение их детей, то, как проводили их дни рождения. Первый день в школе, первый рисунок, совместный поход в лес. Все эти моменты были запечатлены в красивые и классные фото. Все это есть у многих людей, таковы чудеса фотоальбома. «Он позволяет нам погрузиться в те приятные моменты. "Прожить их вновь«.

А теперь, вернемся к нашим героям.

– Хей, Ной. Можно войти?

– Секундочку пап.

– Ладно, но только секундочку!

– Входи!

Эдвард вошел. Он увидел Ноя в руках с двумя деревянными мечами. Краем глаза он посмотрел на рисунок, что лежал на столе. На нем изображен Супер Эддвейд и Ной – «Повелитель морей».

– Разве честно нападать на безоружного?

– Ох, ты думаешь, что оружие тебя спасет, негодяй? Ну, лови.

Он подкинул меч. Эдвард ловким движением его поймал.

– Ну что, защищайся, злодей!

Эдвард начал отступать, стараясь отбить натиск Ноя. Сзади была стена. Он попытался обороняться, но удар был точно в «главную руку». Ной приставил меч к лицу Эдварда.

– Сдаюсь, о Повелитель морей!

– Я победил! Так тебе и надо, негодяй!

– Ох.. Пощади меня, герой.

– Ладно, негодяй. В этот раз я тебя прощу, но только на этот раз.

– Молодец, сын. Милосердие-милосердием, но слепцом быть не стоит.

– Спасибо, пап! Как тебе мой рисунок?

– Очень красиво, сынок. – Ну что, мы пойдем в кино? Как-никак, там показывает твой любимый – Космо-Лорд. Не забыл?

– Воу, пап, я и не забывал. Только и жду этот день!

– Да, а после поиграем в бейсбол.

– Уже готовлюсь, кэп.

В дверях комнаты стояла Милли. На ней был фартук цвета сирени, вперемежку со множеством узоров. Черные лосины, что отчетливо выделяли ее стройные ножки. И все то же кольцо, подаренное Эдвардом. Она стояла, облокотившись на стенку порога.

– Эх, мои дети.

– О, еще раз привет, мамуль. Мы с папой пойдем на Космо-Лорда, представляешь! Будет круто. Пойдешь с нами?

– Извини сынок, у меня дела. Пусть папа сходит с тобой сам. Большому ребенку не помешает развеяться.

– Хах, это я-то ребенок? Уже второй раз так говорите, мисс Милли.

Он поднял ее на руки и сопряг ее нос со своим. Ной подошел ближе. Эдвард поднял и его. Хоть было уже труднее.

– Ладно, герой, опускай нас, пока твоя планета не развалилась, а то ей еще работать и работать.

– Я тебе покажу, что планета живет во всех парах.

Милли улыбнулась и ушла.

– Пап, вы такие забавные.

– Да, знаю. Спасибо сын. Готовься к вылету!

Попрощавшись с Ноем, Эдвард направился к Милли, которая хлопотала на кухне. Тихо подкравшись сзади, он обнял ее и легонько укусил за ухо.

– Ай..

– Что ты там говорила про планету, маленькая захватчица, м?

– Не сейчас Эдди. Я занята.

– А я нет, – с ухмылкой сказал он. Но ладно, еще навестишь мою планету. Он начал уходить, как вдруг она притянула его к себе и поцеловала.

– Конечно навещу! Не сомневайся!

– Хм. Пап, мам. Я как бы тут.

– Ой, извини дочка..

– Да, прошу прощения.

Они резко отошли друг от друга, как в старые добрые. Подобно маленьким подросткам!

– Да ладно вам, я не маленькая. Я хотела сказать, что собираюсь пойти погулять с мальчиком. Он пригласил меня посетить ярмарку. Мне ведь можно?

– Пока ступай к себе, я подойду к тебе через пару минут.

– Хорошо, пап.

– Хм, а ты будешь наверху, – с улыбкой спросил он у Милли.

Она ответила ему молча, глазами. Подобно искре от молний. Эдвард лишь улыбнулся.

Лестница была классического вида из дерева коричневого окраса. Возможный скрип, но нет. каждый ее отрезок был подогнан с такой любовью и тщательностью, что она казалась монолитной. Везде были картины.

Лестница классического вида, выполненная из темного дерева, внушала уважение своей надежностью. Возможный скрип, но нет. Также нельзя не заметить, как каждый ее отрезок был подогнан с такой любовью и тщательностью, что она казалась монолитной. Стены вдоль лестницы украшали картины. Комната Фрэнсис была за углом, чуть дальше комнаты родителей.

У нее была белая дверца. В комнате были голубоватые обои. Кровать имела розовое покрывало, хотя и была белой. На ней был изображен толстенький кот. У окна стоял рабочий стол Фрэнсис. На нем явно был творческий беспорядок. В углу стояло зеркальце, благодаря которому Фрэнсис из обычной девушки превращалась в более взрослую особу благодаря волшебству косметике. Но она была приверженцем не шибко косметической красоты, а скорее своей. На стенах были развешаны плакаты ее любимой поп-группы. Она же, сидела на кровати и читала. Судя по наблюдениям Эдварда – неизвестный ему любовный роман.

– Разрешишь присесть, Фрэнсис?

– Конечно. Присаживайся, пап.

– Не хочу говорить как на работе, но к делу. Ты говоришь, что тебя позвал мальчик, погулять. Верно ?

– Да, пап. Все так.

– Отлично. А расскажи мне о нем. Какой он?

– Ну… Он красивый, добрый и отзывчивый.

– А что ты чувствуешь увидев его?

– Ох, папочка… это необыкновенное чувство. Мое сердце начинает так быстро биться, словно я пробежала марафон. А ноги подкашиваются так, словно ещё секунда, и я упаду. А по телу пробегает небольшая дрожь и появляются мурашки.

– Хорошо-хорошо. А тебе с ним хорошо? Чем он занимается?

– Конечно! Он играет в шахматы, делает роботов и играет в баскетбол.

– Неплохо. Доченька, ты почувствовала влюбленность. Это что-то вроде влечения к объекту сильной симпатии. В целом, неплохой парень по рассказу.

– Да, папочка. Он хороший. Он заступился за меня, когда все были против.

– А вот за это, большой плюс ему. Хорошо, я разрешаю тебе пойти с ним погулять. Вот тебе деньги на расходы.

– Спасибо, папочка, но он скорее всего будет сам все оплачивать.

– Я знаю, и это хорошо. Так было всегда, и надеюсь будет. Но все-таки возьми. Вдруг пригодится. И да, не забывай, что нам сегодня в театр.

Она обняла Эдварда.

– Я и не забыла. Спасибо тебе, папочка.

– Пожалуйста, лапочка.

Войдя в свою просторную комнату, взгляд невольно упирался в большое окно, скрытое за красными жалюзи, словно позаимствованными из китайской чайной. Пол, мягкий и ворсистый, напоминал траву, и Эдвард с Милли невольно вспоминали свои прогулки и пикники в лесу. Потолок же был расписан под космос, и яркая луна вблизи земли навевала воспоминания о ночах, проведенных под звездным небом. Милли – Луна, Эдвард – Земля, вечные спутники, существующие бок о бок миллионы лет.

Эдвард увидел, что Милли в очередной раз занята чтением какой-то книги. Определенно, она была тем еще книжным червем, и в ней этого никогда не отнять.

– Эй, красотка, а помнишь, как ты читала тонну книг для будущих мам?

– Да, помню, но особенно, я помню, как ты мне мешал своими играми.

– Да, неужели? Мне кажется, это все твоя красота плохо действует на меня.

Она показала язык и дальше стала читать. Эдвард постучал по книге, и как только она отодвинула её, он аккуратно положил книгу на кровать, начав чтение своей книги, самой манящей и захватывающей.

Глава 9 »Осколки прошлого»

Часть первая

Как только наш герой подобрал наряд, он отправился к Фрэнсис.

– Можно войти?

– Да, заходи пап.

Он вошел и увидел, что Фрэнсис сидела у окна. Вид у нее был расстроенный. На ней были штаны шахматного цвета, джинсовая куртка, а также белые кроссовки. Не стоит забывать, и о красненьком берете, из которого торчали прекрасные светлые волосы, подстриженные под каре. Не забудем и о изящном макияже, что преображал ее так, словно она девица королевских кровей. А также о классной сумке ярко-коричневого цвета. Она была очень похожа на свою маму, а особенно в этом наряде. Словно та самая Милли, та молодая журналистка.

– Что с тобой, Фрэн?

– Мы поругались с ним, увы.

– В чем же причина вашей ссоры?

– Я не знаю. Просто он был не в духе, да и я что-то разозлилась.

– Эх, доченька. У всех такое бывает. Бывают моменты, когда хочется побыть одному или просто плохое настроение. Чуть попозже поговори с ним и узнай, что не так. Все нормализуется, не волнуйся.

– Хорошо пап. Спасибо.

– Ну что, а теперь в путь, юная леди.

– В добрый путь, пап.

И они направились вниз. Внизу их ждала Милли в красивом домашнем платье.

– Что ж мои дети, приятного просмотра.

Фрэнсис поцеловала маму и пошла к машине. Эдвард остался. Он поднял Милли и поцеловал.

– Мм, тебе идет это платье.

И прислонив рот к уху, – сказал. – А теперь представь. Я подхожу сзади, и, поднимая платье кладу тебя на свои коленки, после чего хорошенько шлепаю по попке, и она становится красным, как яблочко.

Она лишь чмокнула его в щеку. – До встречи, красавчик!

И спустя пару минут они ехали до театра.

– Вы с мамой такая классная пара, пап.

Эдвард улыбнулся.

– Конечно, доченька. Тебя тоже ждет это. Особенно молодая пора, Эх.. Столько веселых моментов. Молодость – это прекрасно. Оно, как и детство, формирует из нас сильный фундамент.

– Ты думаешь, у меня будет также как у вас?

– Конечно будет, дорогая! Ты же умная девочка! – Кому это мы там пишем?

– А ты догадайся.

– Хм, мальчику из-за которого сердечко бьется?

– Ну, пап.

– Ладно-ладно. Ну что, у вас все нормализовалось?

– Да, папочка. Он просто поссорился с другом, и из-за этого был не в настроении.

– Вот и хорошо.

Чуточку позднее…

Театр был довольно большой, и главное, имел архитектуру, что надо. Бежевый камень со множеством окон и узоров, крыша то закругленной, то треугольной формы. На крыше восседают орлы, а в преддверии по бокам – львы. И подобно этим львам, у входа стоит охрана, которая восхищают своими красивыми нарядами. Подъем сделан изогнутой лестницей, что ведет ко входу. Было видно множество туристов, что фотографировались. И просто, огромное количество любителей театра. Кто-то выглядел как в семнадцатых, или двадцатых веках. А кто-то по современной классике. И все это создавало атмосферу тех самых времен, что воссоединились подобно кораблям в море. Фрэнсис отошла к своей подруге, ненадолго оставив Эдварда одного. Эдвард встречал множество людей. Кто-то просил автограф, а кто-то желал сфотографироваться. На всех фото, он использовал жест " палец вверх", и, конечно же улыбался. Благодаря Милли, его улыбка вернулась. И горела также, как и прежде.

Внутренность театра была не менее красива. Было множество лестниц, красивые люстры, картины и узоры. Были даже столы с разными вкусностями. При подъеме можно было увидеть статуи, а на стенах множество свечей и вырезов. Это уже были балконы и более высокие этажи. На потолке, ясное дело, были разные и красивые сюжеты популярных книг и пьес. Кресла были красного цвета, с золотыми краями, что были исполнены в красивых и разнообразных узорах. На каждом ряду были свои.

Эдвард сел на свое место. Вскоре подошла и Фрэнсис. Зал потух, красная занавесь тут же поднялась, и представление началось.

Эдвард, как и многие, имел выдвижной бинокль. Они смотрели всеми известную пьесу – Травиату. Великая пьеса о любви. В один момент, что-то заставило его повернуть к одному из балконов верхних этажей, как вдруг, сердце его забилось сильнее, дыхание словно остановилось, а зрачки увеличились. Послышался звук разбитого стекла, это был его бинокль . Он разбился, «как и сердце Эдварда». Фрэнсис резко обернулась и посмотрела на него вытаращенными глазами.

– Папа что с тобой? Тебе плохо?

Ее речь была словно в туннеле. Это продолжалось всего пару секунд, но для Эдварда, это ощущалось в разы дольше. Эдвард обернулся.

– Да-да, все отлично, моя милая. Тут просто немного жарко.

– Может тебе дать воды?

– Нет, не стоит. Спасибо.

– Хорошо, пап. Не пугай меня так.

– Сэр, с вами все в порядке, – спросил сзади сидящий джентльмен.

– Да-да, все в порядке. Благодарю за заботу.

Мужчина кивнул ему. Эдвард развернулся в сторону сцены. Он протер лоб и потрогал шею.

Мира… не может быть, – подумал он. Он сидел и старался не терять ее из виду.

У нее был поистине королевский стан. Всё те же, не слишком длинные волосы, густота которых имела некий зов, подобно живому лесу. Так было, по крайней мере для Эдварда. Эдвард смотрел на ее бриллиантовые серьги, словно они что-то напоминали ему. Они блестели ровно так же, как и её глаза. Блеск которых, он пока что не видел. Лишь «отражение», ведь она смотрела «в профиле». Она повернулась в этот момент, и его сердце содрогнулось. Его словно ослепил блеск её глаз. Герой не мог поверить своим глазам. Неужели, пред ним та самая Мира? Его взял жар, резкий всплеск того самого адреналина с которым сталкивались многие. Он сказал про себя, очень тихо и обрывисто.

– Мира… не может быть.

Его глаза засеяли улыбкой, а горло пересохло. Еще немного, и потекли бы слезы радости, но Эдвард сдержал их. Как только представление закончилось, Эдвард сказал, что ему нужно отойти. Фрэнсис не стала возражать, ссылаясь на общение со своими товарищами. Эдвард молнией рванул в главный зал, обходя уйму препятствий из потока людей. Он был словно корабль, что обгоняет уйму волн, сквозь шторм, лед и пламя вражеских кораблей!

Добежав до места, он осмотрелся. Её нигде не было. Он подбежал к похожей женщине, положив руку на плечо, обрывисто сказал.

– Ми-и-ра.

– Что вам нужно, отойдите и не трогайте меня. Будьте добры.

– Простите, я обознался!

Он вернулся к Фрэнсис опустошенный, но старался это скрывать. Когда они ехали домой, он не проявлял инициативы в диалоге, да и Фрэнсис особо не старалась.

Часть вторая: сердце и разум

Немного позднее

Эдвард был сам не свой, то на ужине, то во время сна. Он долго не мог заснуть. Его мучало произошедшее. Милли поняла, что что-то не так, и, включив ночник положила его голову к себе на колени, начав трогать его волосы. Он ощущал запах её духов, и нежность её ножек. И такую же нежность её мятного халата.

– Что с тобой, мой родной? Чем ты озадачен, скажи мне. Я чувствую, что что-то не так, любимый

– Да, ничего важного.  Я просто удивляюсь, как быстро летит время. Наши дети так выросли! И сколько всего произошло за эти годы…

– Эх, я тебя понимаю, любимый. Я тебя понимаю.

Они просидели так очень долго, беседуя о разном. О былом, о чем мечтали, и что из этого вышло. Какого мнения был каждый при знакомстве. Когда они ощутили любовь. Это был душевный разговор во мраке ночи. Такие разговоры помогают облегчить тяготы души. Словно ливень, что очищает все и вся после долгой жары.

– Слушай, а давай сходим в театр. Мы там давно уже не были вместе. Как тебе такая идея, дорогой?

– Эдвард поднял глаза и сказал.

– Конечно, я не против.

Милли наклонилась к его лицу, и тронула его нос своим носиком.

– Вот и отлично, а теперь баиньки.

Эдвард все же сумел заснуть, не думая о Мире. Но во сне он видел ее. Это был очень короткий сон, где она виднеется ему где-то вдали. В потускневшем свете фонарей.

Тем временем утром..

Эдвард спал, как убитый. Милли зайдя в комнату раскрыла занавесь.

– Соня, просыпайся. Завтрак ждет. А вечером у нас поход в театр. Не забывай. Ты просто должен заценить мой новый наряд.

Эдвард открыл глаза и с улыбкой посмотрел на нее. Она подошла и поцеловала его в щеку.

Он закинул руку на лоб, и, полежав две минуты встал.

Перемотаем время. Ближе к представлению и чудесам..

Милли и Эдвард уже прибыли на место. На ней было черное платье. Она была подобно ночной пустоте космоса, что очень выражено, среди ярких звёзд. Платье имело прорези на рукавах и у шеи. Это позволяло видеть блеск её нежной кожи, что подобно солнцу, светит из под облаков. В другой части всё было закрыто. Ее браслет и серьги, что сделаны из серебра, блестели подобно звездам. На ногах были чёрные колготки, из которых очень тускло виднелись её ножки. Эдвард всегда любил дотрагиваться до её ножек, и чаще всего ведя, к «месту их сопряжения». В колготках это место, казалось ещё более блаженным. Это блаженство, дополняло и нижнее белье, что создавало терпкую мягкость этого бутона. Сапожки же, были из меха, и имели также чёрный цвет. На ногтях был красный цвет лака, и конечно же, кольца на пальцах.

Эдвард же был одет, как и всегда, исключением стала лишь красная рубашка, что подарила ему Милли. У него было серое пальто с узорами в виде четырех полосок, что были разделены пустотой – по секциям. Сначала шла одна волна этих полосок, следом шла другая, и в каждой было по четыре полоски. Далее шёл такой же пиджак, что был застегнут всего на одну пуговицу. Следом за пиджаком был чёрный галстук. Штаны же были по классике – черные с таким же черным ремнем. Как можно было догадаться, туфли были тоже черного цвета. Сразу было видно, они были так начищены, словно их только что изготовили.

А между этих звезд и среди них, была целая Вселенная таких же звезд. Их всех, объединяла эта ночь.. Ночь – предвещавшая множество перемен.

Эдвард опасался, что реаль будет такова, что не увидит ее вовсе. Но вышло все иначе. Давайте же узнаем, как всё было. Все заняли свои места. Ряды стали заполняться для просмотра очередного величайшего представления времен и народов. Как я и сказал, у всех были пышные и изящные наряды. Был огромный гул, но он стал потихоньку угасать. Зал потемнел, и представление началось. Эдвард вспомнил, что Мира также выступала, но будучи певицей. Когда-то он сидел в первых рядах, восхищенный ее новым образом и новой песней. В глубине души он даже испытывал легкую ревность.

Он смотрел по всем балконам. Каждое окошко, каждый уголок, но не мог найти ее.

Этикет не позволял ему шибко сильно использовать бинокль, поэтому его план был таков. Он постарается увидеть ее «затуманенный силуэт, как в том сне, а чтобы лицезреть ее полностью – использует бинокль. Он всматривался, как только мог. Ситуация изводила его. Неужели я не увижу ее, – думал он.

– Дорогой, ты взволнован, что с тобой ?

Он повернул голову.

– Что ты дорогая, все в порядке. Но представление и вправду взяло меня за душу.

Она улыбнулась и продолжила смотреть представление.

Эдвард надеялся увидеть ее, но его надежды были тщетны. Всю дорогу он так же молчал. Милли пыталась поддержать диалог, но это было бесполезно. Поняв это, она уткнулась в окно и замолчала. Никто не любит холод, верно? Даже Милли, что прожила с Эдвардом достаточное количество лет, не могла терпеть подобные испытания судьбы. Но она не догадывалась, что эта история совсем другая, нежели те, что были ранее.

День закончился тем, что Эдвард все же обнялся и полежал со своей женушкой, и она, ощутив его тепло, заснула, подобно спящей красавице. Но в его разуме и сердце, также и вновь, была только Мира.

Часть третья: череда перемен

За ту неделю Эдвард так и не сходил с Ноем в кино. Да и вообще, он стал пропадать из дому очень часто. Наверняка читатель догадывается по какой причине. Но где? К счастью, он не проводит все это время в театре. Волею обстоятельств, он открыт лишь по выходным. Несомненно, Эдвард посещает каждое мероприятие и ждет встречи с ней, поэтому, он оповестил охрану, чтобы те предупредили его, как Мира появится, дабы не упустить ее наверняка. Он хоть и не обладал огромной властью, но деньги и былой авторитет остался, несмотря на тихую жизнь семьянина. Роджера он не оповестил, хотя и доверял ему всегда. Он считал, что это крайне личное дело, да и не искал одобрения, а тем более критики. И естественно, он посещал каждое представление. Его знакомые стали шутить над ним, называя его «Театрал», ведь раньше они собирались, чтобы выпить и поиграть в бильярд.

Еще он зависал в барах, где частенько дрался и изрядно выпивал. Также гулял по улице и подолгу застревал у берега моря, где в свое время, частенько бывал с Мирой.

Он сидел. Вдали был виден закат, пели чайки. Он увидел неожиданное солнечное затмение. На тот момент это был нонсенс. Ученые не знали об этом неожиданном явлении, и даже не предполагали. Эдвард хоть и увидел это, но не обратил особого внимания. Многие стали смотреть и фотографировать, но его это ни капли не волновало, ведь он был в своем мире – в мире горя и печали.

– Его голову занимали лишь одни мысли. Когда он увидит ее, и она ли это? Возможно ли такое, что это все-таки она. Он был наслышан о буддийской вариации мироздания, и если верить ей, Мира могла переродиться, но Эдвард не мог воспринимать всерьез подобную мысль. Больше его волновало, что будет с ним, когда он все-таки убедит свое хрупкое сердце, что это не она. Что будет, когда его мечты полноценно рухнут. Почему эта тленная надежда все-таки появилась в его сердце, почему он увидел этот силуэт.

У него в руках был ром под названием «Свистать всех наверх» или если короче – «Свист». Он сидел и бросал камни в воду. Уже холодало.

Ближе к вечеру..

– Дорогой, наконец-то ты пришел. Я заждалась тебя.

Милли стояла в фартуке и джинсах, а под фартуком был темно-зеленый свитер. Эдвард приметил, что она покрасила волосы в красный.

– Здравствуй, дорогая.

– Ужин тебя ждет, любимый.

– Спасибо, я не голоден.

– Дорогой, ты пьян. Скажи мне, что происходит?

– Я хочу побыть один, прости.

Он поднялся по лестнице в спальню. По ходу подъема, он услышал, что Фрэнсис плачет, но всё равно отправился спать. Добравшись до места назначения, он тут же завалился на кровать и уснул, не успев раздеться.

Эдварда разбудили солнечные лучи и рев авто за окном. Проснувшись, он увидел, что лежит раздетый. Обычно, это пробуждало в нем огонь и страсть, и чаще всего он просыпался моментально, повалив Милли на кровать, либо отыскав ее, тут же наказать за проделку. Но сейчас этого не произошло. На его лице мелькнула лишь улыбка. На тумбочке стояли часы красного цвета. Время было десять часов, а у часов лежала записка.

Завтрак готов. Я ушла в магазин за покупками. Я надеюсь, ты не забыл, что у нашего сына сегодня день рождения. Твоя Милли.

Он схватился за голову.

– И вправду, сегодня у моего сына день рождения, а вчера плакала Фрэнсис. Мне нужно постараться уделить время семье. Как бы трудно мне ни было.

Сделав один звонок, он заказал огромный постер « Космо-Лорда», а также «Лордоход» и море сладостей. Приведя себя в порядок, он направился в комнату Фрэнсис. Он постучал в дверь, но ответа не было. Он легонько открыл дверь и увидел сидящую ее на кровати. Было видно, то она показывает Эдварду свою обиду. На тумбочке он увидел подарочную коробку с надписью.

Лучшему брату!

– Фрэн, с тобой все в порядке, – сказал он, положив руку ей на плечо.

– Все в порядке. Я хочу побыть одна, пап.

– Крошка, расскажи мне, что случилось. Пожалуйста.

– Не хочу с тобой говорить, пап. Я видела, как ты прошел в спальню. Но это ладно. Ты вообще за эту неделю, сам не свой. Ты меня обидел.

– Крошка, прости меня…

– Мне нужно время, пап. Поговорим позже.

Эдвард вышел с каменным лицом. Мало того, что вся эта ситуация изводит его, так еще он ранит собственную дочь и семью. Как только он вышел, то сразу ударил по стене. Сбоку стоял Ной, от увиденного он очень испугался, но все же сохранил спокойствие, ведь это его отец.

– Ох, Ной.. Прости, что тебе пришлось это увидеть. И прости, что сразу не поздравил. Я заходил к Фрэн.

– Ничего, папочка.

Он обнял сына.

– С днем рождения тебя, мой будущий герой. Желаю тебе быть сильным, добрым и справедливым. Хорошо учиться и достигать всех своих целей. А вот и шоколадка.

Ной поцеловал Эдварда.

– Ты же видел мой подарок?

– Спасибо, папочка! Он потрясный! Ну я побежал.

– Конечно, ступай.

Спустя некоторое время..

Стол был накрыт. Все сидели и желали юному Ною всего наилучшего.

На столе было много вкусностей. Курица, пицца четырех видов, суши, роллы. Большой шоколадный торт, фрукты, шоколадки, и многое другое. Ной был счастлив.

Фрэнсис была в белом платье с розовым свитером. К этому стилю у неё была шляпка, что лежала на столе.

Ной был в клеточной рубашке и белой футболке, на которой изображен Космо-Лорд. Также на нем были обычные темно-синие джинсы.

У Милли была белая футболка, на которой была нарисована женщина. В качестве низа, были джинсы и красные туфли. Для улицы она бы использовала пиджак или пальто. Все рассчитывали после этого пойти гулять на улицу, но обстоятельства оказались иными. После того, как Ной, получил подарки и задул свечи, пришло время тоста. Как глава семьи и отец Ноя, Эдвард его поздравил первый.

– Что ж, сынок. Это знаменательный день – день твоего рождения. Вновь прошел еще один год твоей жизни и начинается новый. Расти примерным и правильным мужчиной. Не забывай свою маму и сестру, и всегда будь на стороне Мелтонов! На стороне добра и справедливости. Желаю тебе окончить школу, найти такую же любящую жену, как я нашел Милли, и, всех благ тебе, мой сын!

Все похлопали. Следующая роль, пала на Фрэнсис. Эдварду и вправду было интересно, что она ему пожелает, ведь она обладала очень изысканной и красивой речью. Но звонок оборвал его планы, как и для всех.

– Алло, сэр. Мы, кажется, видели ту самую особу. Представление уже началось.

– Хорошо, сейчас буду.

– Эдди, ты куда?

– Да, ты куда, пап?

– Простите, очень срочное дело.

– Важнее сына? Раньше ты так не делал.

– Простите, я постараюсь освободиться пораньше.

И он удалился. Все остались недовольными.

Эдвард мчался быстрее пули. Ехал, как можно быстрее. И вот, он уже был у дверей театра.

На улице, как и всегда, был прохладный вечер, но Эдвард не знал холода, он знал лишь жар предвкушения и его сладость, что ослепляла его подобно миражу. Купив билет, он шел сквозь ряды, стараясь найти свой и увидеть свою Миру. Он питал те же тщетные надежды, и сейчас, не увидь он ее – это будет для него погибелью.

Наконец, он занял свое место и начал искать ее. Предвкушение заставляло нервничать, но он старался противостоять ему и искать ее, словно иголку в стоге сена. И вдруг, он увидел ее. Это она! Он почувствовал слабость в ногах и резкий прилив сил одновременно. Он стал словно ребенком, которому не терпится покинуть класс и убежать на перемену. Он любовался ее красотой. Это была словно та же Мира. С ее глазами, что не столь большие, но их внутренность подобно космосу. С тем же, небольшим носиком, и с той же улыбкой. Такой же простой и «светлой». Он не понимал, как такое возможно. Он не верил своим глазам, но сердце верило. Эдварду нужно было проникнуть на верхний балкон, иначе он вновь ее потеряет. Если это произойдет, то порази его гром, чем жить с этим, – думал он.

Как полагается, он прошел аккуратно через свой ряд, извиняясь. Идя около этих белых стен с различными узорами, а также пройдя по лестнице с красным ковром он подошел к месту. Он вдохнул и досчитал до трех, прежде чем войти. С этим наплывом чувств он стал словно ребенок, что впервые познал влюбленность. Дверь отворилась, и он вошел. Очень медленно и аккуратно. Она повернулась и начала смотреть на него опершись о перила балкона. На ней было чёрное платье с тусклым оттенком светлых тонов. Одно плечо было оголено, а другое было прикрыто изящной бретелькой. Был также пояс, он грациозно дополнял её стан. Платье было чуть выше колен. Внизу были чёрные узоры и изгибы, более чёрные, чем само платье. Эдвард прошелся по кривой глядя ей в глаза.

Будь Эдвард не ослеплен дурманом эйфории происходящего, он бы повел себя иначе, выбрал бы более изучающий и аккуратных подход, но дурман оказался сильнее. Словно он был куклой в руках ребенка, что желает, чтобы герой говорил именно эти слова, не взирая на обстоятельства и голос рассудка.

– А ты все та же, – проговорил он. Так же прекрасна…

Он подошел ближе и попытался приложить свою ладонь к ее щеке.

– Что? Что вам от меня нужно? Кто вы?

И тут, Эдвард рухнул. Он убедился. Это не Мира. Это не она.

– Ничего, мисс. Я всего лишь обознался.

Он это сказал так хрипло, а слезы начали идти так медленно и так спонтанно.

Он вышел, уронив платок. Он шел пустой и разбитый.

Тем временем и другие гости театра проходили мимо него, дабы узреть чудеса театра. На улице пошел снег, было множество вздоров и криков. Никто не ожидал подобного, как и он. Слышалось удивление всех тех, кто был там. Но ему было не до этого.

– Как? Что? Снег в такое время?