Затянувшееся послесловие

Глава 2

Горчилин откашлялся, словно собираясь с мыслями.

– Подождите, – предложил Дронго, – может, вам надо выпить? Что вы хотите? Что-нибудь спиртное? Или воду?

– Лучше минеральную воду. Если можно, газированную, – попросил Горчилин.

– «Ессентуки» вас устроит?

– Да, спасибо.

Дронго поднялся и вышел из комнаты. Горчилин взглянул на Вейдеманиса.

– Как вы думаете, он согласится мне помочь? – спросил он у Эдгара?

– Это зависит только от него, – рассудительно ответил Вейдеманис, – но я думаю, что в его практике не так часто встречаются подобные случаи, когда о себе напоминает история, происшедшая много лет назад.

Дронго вернулся с бутылкой минеральной воды, достал два выскоих стакана и разлил бутылку почти пополам, протянув стаканы Эдгару и своему гостю. Горчилин выпил воду залпом, поставил стакан на столик рядом с собой и продолжал:

– Мы с армейскими друзьями иногда переписывались, один раз даже встречались. Наши судьбы сложились по-разному. Мне тогда эти камешки очень помогли. Время наступило голодное, отца уволили с работы, он слег с инфарктом; мать – учительница – получала копейки. Мы с братом сидели без работы, а я к тому же решил еще учиться. Вот тогда я и начал продавать эти камни, чтобы выжить. Они меня тогда очень выручили. Но часть камней я держал до последнего. Потом окончил институт, открыл свое дело; сначала продавал зарубежную технику – магнитофоны, видеоприставки, – а потом перешел на другие товары. Постепенно мы расширялись, но время было сложное: постоянно бандиты наезжали или наши чиновники, а иногда те и другие вместе. По-настоящему развиваться мы начали только в последние десять лет, превратившись в крупную компанию. Но это только частности моей биографии, – поморщился Горчилин, – мне надо рассказать вам о том, что случилось с ребятами.

Вы, наверное, не поверите, но Саламбек просто потерял эти камни, которые я ему оставил. А может, их украли, пока он лежал в госпитале. Я ему звонил через два года, уже в девяносто первом, и он даже не сразу понял, о чем я его спрашиваю. А вот Шалва оказался молодцом. Он сшил мешочек и спрятал эти камни у себя на груди. Так он их и сохранил. И честно признался мне, что хранит их до сих пор, как память о тех событиях, когда мы чудом остались живы.

Ахмет Эльгаров их просто выбросил – решил, что это такие сувенирные камни. Он ведь не был с нами, когда мы нашли машину и женщину, и не мог знать, что вся эта заваруха была из-за бриллиантов, которые были настоящими.

Леонид Субботин сдал камни командиру батальона. Его тоже с нами не было, когда мы нашли женщину с камнями, и поэтому он решил сдать эти алмазы нашему майору. Но при этом сообщил, что нашел их на земле, что косвенно подтвердило мое алиби. А прокуратура закрыла уголовное дело по факту пропажи этих алмазов.

А вот Феликс оказался самым умным. Он сумел сохранить камни и отправил их из Ташкента обычной посылкой к себе домой. Потом он мне рассказал, что эти камни очень помогли его родителям в самый трудный период их жизни.

– У каждого своя судьба, – вставил Эдгар.

– Вот именно, – кивнул Горчилин. – Феликс Гордицкий стал заместителем главы исполнительной власти Витебска. Леонид Субботин – дипломатом, он сейчас работает в нашем посольстве во Франции; он и тогда был самым целеустремленным и умным среди нас. Саламбек пропал во время Второй чеченской войны, его следов мы никак не можем найти. Шалва стал крупным бизнесменом в Грузии, мы с ним часто встречаемся. Ну и, наконец, Ахмет Эльгаров окончил Высшую школу МВД и в прошлом году получил погоны полковника. Вот такие карьеры у нас получились. Я принес фотографию. На ней мы все, восемь человек. Еще живые…

– Интересная история. – Дронго вернул фотографию гостю. – Значит, все состоялись, смогли найти себя в этой жизни? Все шестеро?

– К сожалению, про половину из наших нужно говорить уже в прошедшем времени, – мрачно сообщил Горчилин.

– Я вас не совсем понял.

– Именно поэтому я к вам и пришел. Боюсь, что исчезнувший Саламбек, который получил самое серьезное ранение и почти полтора года провалялся в госпиталях и больницах, решил мстить своим бывшим товарищам.

– Почему вы так считаете?

– Он исчез, и на все наши запросы нам отвечают, что он пропал без вести, – сообщил Горчилин. – Но самое неприятное даже не это. Первым погиб Феликс Гордицкий. Его автомобиль взорвали прямо у здания исполкома, когда он уселся в машину, чтобы в перерыве поехать домой. Самое страшное, что машину взорвали вместе с водителем. Для спокойного белорусского Витебска такое преступление было просто неслыханным делом. У них такого никогда не было. Милиция, прокуратура, местный КГБ – у них там еще остался свой КГБ – подняли все на ноги, перетряхнули всех местных криминальных авторитетов, но ничего не нашли. У Феликса и врагов-то никаких не было и не могло быть. Но тем не менее его убили. Я был на похоронах и слышал, как недоумевали сотрудники милиции и прокуратуры, не понимавшие, кому и зачем понадобилось устраивать в тихом Витебске такой зверский кровожадный акт. Они возбудили уголовное дело по статье «Терроризм», так мне говорил их следователь.

– И вы решили, что взрыв каким-то образом связан с этими бриллиантами?

– Сначала нет. Но примерно через месяц убили Ахмета Эльгарова. Точнее, через три недели. Я тоже поехал на его похороны. Неизвестный убийца ждал его в подъезде. И вы знаете, что самое поразительное? Что у полковника была своя охрана, и он, войдя в подъезд, узнал человека, который там его ждал, и поэтому отпустил обоих сотрудников своего управления. Они беседовали с неизвестным убийцей минут двадцать, а потом убийца сделал три выстрела. И исчез. Полковника нашли уже мертвым в подъезде. Теперь я не сомневался, что это кто-то из наших. Эльгаров был не наивный доверчивый мальчик и не обычный прохожий. Он не стал бы отпускать свою охрану, если бы почувствовал, что ему грозит какая-то опасность. И он был вооружен, но не достал своего оружия, а убийца даже не попытался это оружие похитить. Теперь я уже не сомневался, что это был Саламбек.

– Почему именно он?

– А больше просто некому. Нас осталось только трое. Субботин работает в Париже, и если бы приехал, то должен был сделать отметку в своем паспорте, даже учитывая, что он дипломат. А Шалва живет в Грузии, и для приезда в Россию должен был получить российскую визу, которой у него не было и которую сейчас не дают грузинам. Я ведь узнавал, нашего посольства сейчас в Грузии нет. Феликса Гордицкого и Ахмета Эльгарова уже убили. Остаются только два человека из тех, кто это мог сделать: либо я, либо исчезнувший Саламбек. И никаких других вариантов. Если это был Саламбек, то Ахмет Эльгаров никогда бы не стал в него стрелять. Они считали друг друга близкими друзьями, почти братьями.

– Тогда получается, что именно Саламбек убил своего друга? – предположил Дронго.

– Да, – кивнул Юлий Дмитриевич, – именно поэтому я и пришел к вам. Не знаю, каким образом, но вы должны найти убийцу. И не потому, что я его боюсь. Я его как раз не боюсь. Но это будет правильно, хотя бы из уважения к погибшим. К тем ребятам, которые погибли уже в наше время. К Феликсу или к Ахмету, с которым мы тоже дружили. Я твердо намерен довести это расследование до конца и найти мерзавца, который поднял руку на своих и моих товарищей.

– Значит, вы уверены, что это был Саламбек?

– Других вариантов нет. Нас было восемь человек. Двое погибли в горах у нас на глазах, двоих убили сейчас. Нас осталось трое – и Саламбек. Не знаю, может, у него что-то случилось с психикой во время войны. Не могу объяснить, как он мог решиться на подобное. Ведь мы вынесли оттуда Саламбека на руках. И вынес его как раз сам Эльгаров. Но люди порой сильно меняются. Прошло двадцать с лишним лет, в Чечне было две войны. Мне говорили, что во время первой убили двух младших братьев Саламбека. Возможно, он обозлился… я не знаю, не мне судить. Но если это так, то можете себе представить, как он ненавидит полковника милиции, пусть даже тот и спас ему жизнь. Я имею в виду погибшего Эльгарова.

Дронго молчал. Долго молчал. Горчилин взглянул на Вейдеманиса, но тот тоже молчал, ожидая, когда заговорит его друг.

– Почему вы считаете, что Саламбек решил мстить вам таким образом? – уточнил Дронго. – Ведь он знал, что вы спасли ему жизнь. На Кавказе свои строгие законы чести. Чеченец не станет убивать человека, который спас ему жизнь. Или тем более мстить за какие-то там камни. Ведь вы об этом тоже подумали?

– Конечно, подумал. Ведь алмазы у него пропали. Может, он тогда решил, что их стащил кто-то из нас? Может, он просто обиделся, оскорбился? Вы же сами говорите, что у них свои законы чести. Может, он решил таким образом покарать воров, которые не оставили ему шансов на нормальную жизнь? Вы же помните, как трудно было тогда, во время распада Советского Союза, особенно в Чечне.

– Везде было трудно, – напомнил Дронго. – Президента Таджикистана тогда повесили на памятнике Ленину в центре Душанбе, но об этом демократическая российская печать не писала. А бывшего руководителя Афганистана сдал его собственный министр иностранных дел, когда Наджибулла пытался вылететь в Индию. Ему пришлось вернуться из аэропорта в Кабул и ждать, пока появится другая возможность улететь. И вошедшие через несколько месяцев в Кабул талибы просто растерзали несчастного, повесив его труп на центральной площади. Не только вам было трудно.

– Вот видите, – оживился Горчилин, – я как раз об этом и говорю. Люди менялись, если даже министр иностранных дел сдал своего президента. Что можно требовать от остальных…

– Предателем нельзя стать случайно, – возразил Дронго, – как нельзя неожиданно стать подлецом. Это должно вызревать у вас в душе, подготавливаться всем предыдущим опытом жизни. Как и героический поступок, на который вдруг может решиться спокойный и тихий человек.

– Я с вами согласен, – кивнул Горчилин, – но люди менялись в девяностые годы сильнее и быстрее, чем в другое время. И чеченцы тоже менялись. Вспомните, что генерал Дудаев был командиром авиационной дивизии, базирующейся в Эстонии, а полковник Масхадов – начальником штаба полка. Такие звания и должности кому попало в Советской Армии не давали. Значит, оба чеченца действительно были прекрасными офицерами, что они потом и доказывали не один раз. Но они спокойно воевали против своих бывших товарищей. Разве не так?

– У них было свое понятие долга, – сказал, словно раздумывая, Дронго. – Но зачем Саламбеку сейчас, спустя столько лет, мстить своим бывшим товарищам? Только потому, что у него тогда пропали эти несколько камней? Мотив слишком неубедительный. Вы ведь его тогда спасли, вытащили из боя. А сейчас он решил вспомнить о каких-то там камнях и устроить охоту за своими бывшими товарищами? Или вы что-то недоговариваете?

– Я рассказал вам все как есть, – тяжело вздохнул Горчилин, отводя глаза, нервно тронул себя за нос и продолжал: – Если совсем откровенно, то я и сам не совсем понимаю, что именно происходит. Зачем нужно было убивать Ахмета Эльгарова, я еще смогу понять. Все-таки он полковник милиции, воевал в Чечне шесть месяцев. Об этом я тоже узнал. Но при чем тут Феликс Гордицкий? Если бы он был еще российским чиновником, то тогда можно было понять хотя бы мотивы. Или строить какие-то предположения. Чиновники – тоже представители государственной власти. Но он был белорусским чиновником. Что может связывать полковника милиции из Кабардино-Балкарии и заместителя председателя Витебского исполкома? Что, кроме общей службы в армии, где они оба были в моем отделении? И почему тогда их убили одного за другим?

– Вы уверены, что Субботин не покидал Франции, а Чиладзе – Грузии?

– Они так говорят. Но это легко проверить.

– И вы решили найти меня, чтобы отыскать убийцу?

– Да. Кроме того, что вы один из самых известных экспертов и сможете найти убийцу, вы еще и родом из Баку. А значит, сумеете отыскать и след исчезнувшего Саламбека, если это действительно был он.

– Значит, вы все-таки сомневаетесь?

– Да, сомневаюсь. Я не могу и не хочу верить, что даже спустя двадцать два года он так изменился. Даже после того как потерял своих братьев на войне. Даже после того как исчез. Я помню, как он отчаянно сражался, как спасал наше отделение. Как получил тяжелое ранение и едва выжил. И даже после ранения готов был сражаться. Он был настоящий воин, а не бандит. Я не хочу думать, что он так изменился. Но пока у меня нет другого подозреваемого. Остальные четверо в могилах, и нас осталось только трое, не считая Саламбека.

– Вы кому-нибудь рассказывали о том, что с вами случилось в афганских горах? Может, кому-нибудь из близких, родных?

– Конечно, рассказывал. Я думал, что эта история давно закончилась, и рассказывал ее даже с некоторым удовольствием…

– Тогда получается, что за эти годы появился человек, который решил мстить столь необычным образом. Интересно, что при этом он не требует своих алмазов.

– Этакий граф Монте-Кристо, – невесело усмехнулся Горчилин, – появился на нашу голову.

– Граф Монте-Кристо как раз обладал состоянием, которое он сумел получить, и мстил своим обидчикам за их предательство, – напомнил Дронго. – А ваш «Монте-Кристо», похоже, просто собирается мстить, не рассчитывая получить обратно свои алмазы. Может, это кто-то из родственников погибшей семейной четы афганцев? Кто-то мог решить тогда, что не водитель предал супружескую пару и моджахеды их не убивали, а именно вы, советские солдаты, устроили засаду и убили супругов, чтобы забрать их алмазы.

– Я об этом тоже думал, – кивнул Горчилин, – но все равно не получается. Ведь официально считалось, что алмазы были рассыпаны в горах и их нашли после боя среди обычных камней. Любой афганец мог узнать об этом и сделать вывод, что мы не забирали бриллиантов.

– Давайте уточним еще раз: там были алмазы или бриллианты, то есть обработанные камни?

– Конечно, обработанные. Бриллианты. И их нашли рядом с нашим местом боя. Поэтому афганцы не стали бы нас искать. Они бы решили, что бриллианты остались там, на поле боя.

– Тогда давайте вспомним, кому из ваших близких вы рассказывали об этой истории. Ведь о ней должен был знать ваш младший брат?

– Он все знает. Но сейчас живет в Америке, вместе со своей семьей, является нашим представителем в Нью-Йорке. Неужели вы думаете, что я мог бы его подозревать?

– Вы были дважды женаты и дважды разводились. Бывшим женам вы рассказывали о найденных в горах бриллиантах?

– Рассказывал, разумеется. Но если вы думаете…

– Где сейчас ваша первая супруга?

– В Швейцарии. Они там живут вместе с дочерью.

– И вы их обеспечиваете?

– Да, выплачиваю алименты. Но моя первая жена очень разумная особа. Между прочим, математик по образованию. Может, поэтому очень расчетливая и прагматичная. Когда мы поженились, она была студенткой, а потом стала дипломированным инженером. Но не работала ни одного дня по своей специальности. Она дважды выходила замуж, и оба раза за состоятельных людей. Сейчас обе ее дочери находятся рядом с ней в Швейцарии. И оба бывших мужа выплачивают алименты на девочек. Я – на старшую, Зинаиду, которой уже шестнадцать, а мой «преемник» – на свою дочь Галину, которой только восемь.

– Как зовут вашу супругу?

– Ростислава. Такое красивое старое русское имя. Она, конечно, редкая стерва, но не стала бы участвовать в проекте, который ничего, кроме неприятностей, ей не сулит, это точно.

– Понятно. А вторая супруга?

– Она была моделью, некоторое время даже работала у Юдашкина. Когда надевала свои «лабутаны», то была даже выше меня на полголовы. Может, поэтому я всегда чувствовал себя рядом с ней не совсем в своей тарелке. Мы развелись примерно два с половиной года назад. Но у меня есть от этого брака сын Максим. Диана, правда, не занимается сама воспитанием сына, поручив его бабушке, своей матери. Насколько я знаю, сейчас в ее «друзьях» числится какой-то известный продюсер. В общем, она тоже не пропадет, за нее можно не беспокоиться. Жалко только, что она мало занимается сыном.

– Они могли кому-то рассказать о ваших приключениях, – предположил Дронго.

– Конечно, могли. Ну и что? Зачем нужно убивать живущего в Витебске Феликса или так рисковать, убивая полковника милиции Ахмета Эльгарова? За убийство сотрудника милиции гарантированно дают пожизненное заключение.

– А если эти убийства совершались специально в расчете на вашу болезненную реакцию? Насколько я понял, вы оба раза были на похоронах. Может, кто-то решил использовать эти преступления, чтобы затем покончить и с вами. У вас ведь есть конкретный подозреваемый, который исчез и его не могут найти, – Саламбек Музаев, на которого легко свалить эти преступления. А в итоге этими убийствами хотят скрыть тот факт, что пытаются добраться именно до вас. Такая версия возможна?

Горчилин изумленно замер. Развел руками.

– Слишком сложно, – признался он, – мне бы подобное и в голову не пришло. Неужели вы считаете, что такое возможно?

– В нашем мире все возможно, —грустно подтвердил Дронго. – Вы пришли ко мне за помощью, значит, я обязан продумать, как помочь вам в этом деле.

– Вы считаете, что можете мне помочь? – встрепенулся Горчилин.

– Во всяком случае, попытаюсь. Учитывая, что в этом деле уже есть двое убитых, нам нужно торопиться. А теперь скажите мне откровенно, что еще вы мне не рассказали? Только честно, иначе я не смогу вам помочь.

– Вы уже спрашивали.

– А вы мне солгали. Я умею отличать ложь от правды. Вы нервно дернулись, отвели глаза, дотронулись до носа, пытаясь прикрыть лицо, – одним словом, явно занервничали. Что вы мне не сказали и почему вы так уверены, что это был Саламбек?

Горчилин покачал головой.

– Похоже, вы действительно хороший эксперт. Я хотел, чтобы вы провели независимое самостоятельное расследование. Чтобы у вас не было подсказок. Но раз вы настаиваете… Дело в том, что за сутки до своей смерти Феликс позвонил Ахмету Эльгарову и сообщил ему, что у него завтра утром важная встреча с нашим бывшим товарищем, который объявился после многолетнего молчания. Я сразу понял, кто это, и перезвонил Гордицкому, чтобы тот дал Саламбеку мой номер телефона. Хотел помочь Саламбеку чем смогу, хотел быть ему полезным. Но Феликса в тот вечер я не нашел. Его мобильный был отключен, а городские не отвечали. И чем все это закончилось? Убийца взорвал машину с Гордицким, погубив заодно и его водителя. Поэтому я так и одержим поисками этого убийцы, чтобы наконец разобраться, почему он это сделал. Теперь вы все понимаете?

Дронго молчал.

– Я готов оплатить все ваши расходы, – сообщил Горчилин, – но мне нужен конкретный результат. Я опасаюсь даже не столько за себя, хотя и увеличил свою охрану; мне важно, понять, кто и зачем это делает. И поэтому я прошу вашей помощи, господин эксперт.

Глава 3

После ухода гостей Дронго сел за компьютер. Сообщения о трагической смерти заместителя председателя Витебского исполкома Феликса Гордицкого и его водителя были опубликованы во всех белорусских газетах. Эта неожиданная гибель вызвала много кривотолков в спокойной республике, где почти не случалось подобных происшествий. Предполагали, что это криминальные разборки, происходившие с участием кавказских «авторитетов». Но Гордицкий имел безупречную репутацию, никогда не был связан с криминалитетом и вообще курировал вопросы строительства, а не рестораны и торговые точки, за которые отвечал другой заместитель.

Расследование было поручено областному Комитету государственной безопасности, который вместе с областной прокуратурой проверял все обстоятельства взрыва машины. Однозначно было установлено, что машину взорвали сознательно, и данное преступление можно было квалифицировать как террористический акт против представителя власти, находившегося при исполнении своих обязанностей.

Убийство в Нальчике вызвало не меньший резонанс. О нем написали даже центральные московские газеты. Полковник Ахмет Эльгаров был популярным человеком в Кабардино-Балкарии, о его мужестве ходили легенды. И поэтому смерть полковника вызвала ярость у его коллег, поклявшихся найти и покарать убийцу.

О Саламбеке Музаеве почти никаких сведений не было. Он исчез в девяносто девятом во время Второй чеченской войны и числился среди пропавших без вести. Сообщалось лишь, что он воевал в составе отрядов, совершивших рейд в Дагестан, и, возможно, был убит во время этих событий. Однако его труп так нигде и не был найден.

Дронго решил проверить данные и на остальных оставшихся в живых боевых товарищей Юлия Горчилина. Среди дипломатов, работавших в российском посольстве во Франции, действительно был советник-посланник Леонид Игоревич Субботин, шестьдесят шестого года рождения. Последние десять лет он работал за рубежом, сначала в Канаде, а затем во Франции. После службы в армии он поступил в Московский государственный институт международных отношений, который окончил в девяносто четвертом. Затем некоторое время работал в африканских франкоязычных странах и вернулся в Россию, где проработал три года в самом министерстве, откуда был послан в Канаду. Субботин – профессиональный дипломат, у него супруга и сын, которому исполнилось четырнадцать лет.

Данных на Шалву Григорьевича Чиладзе он в Интернете не нашел, даже просмотрев почти все известные грузинские компании, среди владельцев которых не было человека с такими инициалами. Но он понимал, что Чиладзе необязательно должен был появляться на подобных сайтах, если обладал контрольным пакетом акций какой-либо компании и не хотел, чтобы его имя фигурировало среди фактических владельцев какой-либо фирмы.

Дронго закончил свою работу ранним утром, отправившись спать в половине пятого, когда за окном уже рассветало. Летние ночи в Москве были короткими, длились всего несколько часов. Его разбудил телефонный звонок. На часах было около девяти утра. Дронго поморщился, когда, проснувшись, услышал, как включился автоответчик, предложивший позвонившему оставить запись. После третьего звонка включилась запись, и он услышал громкий голос Юлия Горчилина, говорившего, что он звонит по очень важному делу.

Дронго протянул руку и снял трубку.

– Что случилось? – спросил он.

– Звонил Шалва, – быстро сообщил Горчилин, – ему кажется, что за ним вчера следили. Так сообщил его водитель. Как вы думаете, кто это может быть? Может, догадаетесь?

– Я не гадалка, – сухо ответил Дронго, – это может быть кто угодно. Его конкуренты, личные враги, сотрудники правоохранительных или налоговых органов, с которыми бизнесмен Чиладзе имеет свои проблемы.

– Но он считает, что это были чужие, – настаивал Горчилин.

– В таком случае я полечу в Тбилиси, – решил Дронго, – прямо сегодня.

– С Грузией нет авиасообщения, – вздохнул Горчилин, – и вам еще нужно получить визу.

– В Тбилиси можно быстро добраться через Баку, куда летают в день шесть-семь рейсов, – сообщил Дронго, – и мне не нужна виза. Я смогу добраться туда уже сегодня вечером. Вы лучше предупредите своего друга, что я буду у них сегодня вечером.

– Обязательно позвоню, – согласился Горчилин. – Может, мне лучше полететь с вами?

– Ни в коем случае. Тогда я буду больше думать о вашей охране, чем о своем расследовании. Будет гораздо лучше, если вы уедете из Москвы в какой-нибудь загородный дом и останетесь там на несколько дней. Будет еще лучше, если об этом доме никто не будет знать, даже ваша охрана.

– Как это – без охраны? Они знают все мои дома, – возразил Горчилин.

– Сделайте так, чтобы взять с собой самых проверенных сотрудников. И купите новый телефон. Перезвоните мне, когда будете там. И никто не должен знать об этом убежище. Абсолютно никто. Вы меня понимаете?

– Стараюсь. Хотя мне будет сложно. Ладно, что-нибудь придумаю. Значит, вы летите сегодня?

– Не вижу смысла откладывать. И не забудьте, что я вам сказал. Не доверяйте своей новой охране, тем более если вы взяли ее совсем недавно. Среди них может оказаться предатель. Как говорят французы, «предают только свои». Поэтому возьмите автомобиль, накупите продуктов и воды на несколько дней и постарайтесь исчезнуть. Так мне будет легче вести расследование. Тем более что у вас нет семьи.

– Хорошо, я все сделаю, – согласился Горчилин, – но вы тоже будьте осторожны. Если это Саламбек, то он легко мог оказаться в Грузии. Там сейчас сотни бывших чеченских граждан, которые сбежали в соседнюю страну.

– Я об этом знаю. Не забудьте мне позвонить, – еще раз напомнил Дронго перед тем, как положить трубку. Затем перезвонил Вейдеманису.

– Эдгар, мы сегодня должны быть в Тбилиси, – сообщил он своему напарнику. – Срочно возьми билеты на ближайший рейс до Баку, чтобы уже сегодня попасть оттуда в Тбилиси. И закажи нам через Интернет два номера в отеле.

– Все сделаю. Когда ты будешь готов выехать?

– Уже готов. Осталось только побриться и принять душ. И учти, что тебе нужно лететь туда со своим латышским паспортом. Иначе в российский паспорт ты так быстро грузинскую визу не получишь.

Дронго, резко поднявшись с кровати, поспешил в ванную комнату. Через двадцать минут перезвонил Вейдеманис. Он сообщил, что на утренние рейсы они уже все равно не успевают, и им придется вылететь восемьсот пятьдесят первым рейсом в четырнадцать сорок, а затем пересесть на самолет, вылетающий вечером в Тбилиси.

До аэропорта Домодедово они добирались долго, почти полтора часа. К часу дня они уже были в аэропорту. Довольно быстро прошли границу. В зале бизнес-класса Вейдеманис взял себе кофе, Дронго традиционно предпочел чай. Они ждали приглашения на вылет.

– Что ты думаешь об этом деле? – поинтересовался Эдгар. – Наверное, пытался копаться в Интернете?

– Немного, – кивнул Дронго, – но ничего особенного все равно не обнаружил. Хотя отчасти я согласен с Горчилиным. Два убийства подряд – в Белорусии и Кабардино-Балкарии – не могут быть простой случайностью или совпадением.

– Ты думаешь, что это Саламбек Музаев?

– Пока не знаю. Мне не совсем понятны мотивы. Спустя двадцать лет вспомнил, что ему недодали бриллианты, и решил мстить? Или посчитал, что их кто-то у него украл? Не верю я в такие затянувшиеся послесловия. Что-то не получается. Они ему тогда жизнь спасли, а он ездит по странам, чтобы их убивать? Зачем? Почему?

– Они все состоявшиеся люди, – напомнил Вейдеманис. – Горчилин стал олигархом, хоть и не очень крупным, но влиятельным. Погибший Гордицкий был заместителем председателя исполкома крупного белорусского города, Ахмет Эльгаров стал полковником милиции, Субботин уже сейчас занимает высокий дипломатический пост, а Шалва Чиладзе, судя по словам Юлия Дмитриевича, тоже не бедствует, если до сих пор не продал свои бриллианты. Тогда получается, что единственный неустроенный человек среди этой команды – Саламбек Музаев.

Дронго дослушал Эдгара до конца и, вытащив мобильный телефон, набрал номер Леонида Кружкова. Это был еще один его помощник, или третий партнер, который помогал им с Эдгаром во многих расследованиях. Если у Вейдеманиса были традиционные связи с представителями бывшего КГБ и нынешней ФСБ, то Кружков имел такие же тесные связи с сотрудниками милиции.

– Леонид, добрый день. Мне нужны все данные на Саламбека Музаева. Он пропал во время Второй чеченской войны. Если можно, постарайся узнать о его жизни до исчезновения. И запиши номер телефона. Юлий Дмитриевич Горчилин. Позвони ему, он даст тебе все прежние телефоны и адреса Музаева. Сейчас я позвоню, чтобы его предупредить.

– Сделаю, – ответил исполнительный Кружков.

Дронго перезвонил Горчилину.

– Вы предупредили своего друга о нашем визите?

– Конечно. Он просил уточнить номер вашего рейса, чтобы встретить вас в аэропорту.

– Это необязательно, – возразил Дронго, – мы сами доберемся. Вам будет звонить мой помощник, Леонид Кружков. Дайте ему всю информацию, которая у вас есть по исчезнувшему Саламбеку.

– У меня ее не так уж и много. Мы не виделись больше десяти лет.

– Я помню. Но вы дайте его прежние адреса и номера телефонов. Кем он работал до второй войны?

– Кажется, был заместителем министра у Масхадова, или нечто в этом роде. Заместителем руководителя республиканского ведомства. Кажется, они строили мосты или дороги. Но потом все связи с ним прервались. Я считал, что его убили. Очень переживал. И не только я один. А теперь выяснилось, что он решил мстить таким глупым образом. Тоже мне, мститель нашелся…

– Об этом мы с вами уже говорили. Вы сказали, что Шалва до сих пор хранит у себя ваши камни. Получается, что он их не продал?

– Нет, конечно. Я сам видел их у него, когда приезжал в Тбилиси пять лет назад. Еще до этой дурацкой войны в Осетии, после которой границы закрылись.

– У него был процветающий бизнес?

– Нельзя сказать, что он крутой олигарх, но у него есть свой завод по переработке фруктов. И еще три крупных виноградника. Его отец был известным человеком, работал в системе Грузинторга. Они были состоятельными людьми. Вы бы видели, какая у него прекрасная семья! Супруга Кетеван, трое сыновей… А какие у него братья! Их, кажется, четверо или пятеро, и все похожи друг на друга как близнецы. Или это мне так казалось.

– А если это Шалва решил мстить таким образом?

– Зачем? Кому мстить, по какой причине? Ну, предположим, что полковник российской милиции Ахмет Эльгаров может не вызывать у него слишком положительных эмоций. Но при чем тут я? И совсем непонятно, зачем ему убивать живущего в Витебске Феликса Гордицкого. Чем больше я об этом думаю, тем тверже считаю, что убийцей мог быть только Саламбек. К моему огромному сожалению.

– Вы уже переехали в загородный дом? – спросил напоследок Дронго.

– Сейчас еду. У меня было много дел в городе. Нельзя все так бросить и уехать. Просто не получается.

– Речь идет о вашей безопасности, господин Горчилин, – строго напомнил Дронго. – И оставьте в городе телефон, по которому мы сейчас разговариваем. У вас уже появился другой номер?

– Да, конечно. У меня есть два других номера телефона, о которых никто не знает. Можете их записать…

– Назовите номера, – попросил Дронго.

Горчилин продиктовал оба номера и напоследок быстро сказал:

– Насчет гонорара вы можете не беспокоиться. Я уже перевел деньги на ваш счет…

– Господин Горчилин, я не принимаю денег от покойников, – окончательно разозлился Дронго. – Если вы не будете выполнять моих рекомендаций, то я не смогу вам помочь и, соответственно, не смогу принять от вас эти деньги. Подумайте лучше о собственной безопасности. И найдите наконец время, чтобы уехать из города.

– Да, да, конечно. Извините меня, я не хотел вас обидеть, – сконфуженно произнес Горчилин.

Дронго, не прощаясь, отключил телефон. Их попросили на посадку. «Боинг-757» взял курс на юг. Летели они нормально, но, когда над Волгоградом затрясло, Дронго нахмурился. Он знал, что на трассе Москва – Баку почти всегда традиционно трясет в районе Волгограда, словно там была какая-то аномалия, хотя как раз здесь не было никаких горных склонов, продуваемых ветрами.